Ник Данн. Шоу закончилось. Энди и Эллиоты скрылись из виду

Спустя десять дней.

Шоу закончилось. Энди и Эллиоты скрылись из виду. Продюсер Шэрон, топнув ногой, выключила телевизор. Все, кто был в помещении, повернулись ко мне, как будто я гость на вечеринке, который нагадил на полу. Шэрон улыбалась чересчур бодро, отчего ботоксное лицо пошло складками не там, где нужно.

— Ну? — прозвучал в тишине ее хорошо поставленный голос. — Как это, мать вашу, понимать?

— Это и была наша бомба! — шагнул вперед Таннер. — Ник подготовлен, он может немедленно прокомментировать их заявления. Жалко, что опоздали, но в некотором роде для вас, Шэрон, так даже лучше. Вы первая, кто получит объяснения Ника.

— Будет лучше, если Нику найдется что сказать в свое гребаное оправдание, — процедила она, вставая, и добавила, не обращаясь ни к кому: — Сделаем это. Сделаем прямо сейчас.

Шэрон Шайбер вернулась и круто взялась за меня. По Нью-Йорку ходили слухи, что она в свое время хорошо погуляла, но вернулась к мужу, — одна из многих кулуарных историй журналистского мирка. Это произошло лет десять тому назад, но, как я догадывался, желание оправдывать свой поступок оставалось. А теперь понял, что не ошибся. Она сияла, проявляла заботу, льстила и подначивала. Она искренне улыбалась мне полными блестящими губами, опираясь подбородком на сцепленные пальцы, и задавала прямые, жесткие вопросы, на которые мне удалось дать достойные ответы. Конечно, как лгун я в подметки не гожусь той же Эми, но, когда клюнет жареный петух, способен на многое. Я вошел в образ мужчины, который любит жену, обидел ее своей изменой и готов на все, чтобы искупить вину.

Минувшей ночью я нервничал и потому не мог уснуть. Пришлось залезть в Интернет и посмотреть заявление Хью Гранта в шоу Джея Лено в 1995 году, где он винился перед всей американской нацией за постыдный инцидент с проституткой. Он запинался, заикался, корчился, будто кожа стала на два размера меньше и немилосердно жмет. Но никаких оправданий типа: «Я думаю, вы знаете, что есть плохие поступки и есть хорошие поступки, и вот я совершил плохой поступок… — так уж получилось». Черт возьми, парень сработал отлично — он выглядел робким, неуверенным, до того расстроенным, что всем так и хотелось проявить участие и поддержать. «Эй, приятель, ну чего такого ты натворил? Не изводи себя…» Именно такого эффекта я и добивался. Я так долго пересматривал ролик, что опасался подцепить британский акцент.

Я был абсолютно фальшив: муж Эми, который раньше не умел каяться, наконец-то научился, использовав слова и эмоции, позаимствованные у актера.

И ведь получилось!

— Знаете, Шэрон, я совершил дурной поступок, можно сказать непростительный. Мне нет оправданий, я пал в собственных глазах — никогда не думал, что смогу изменить жене. Мне нет прощения… Нет прощения, но я хочу, чтобы Эми вернулась, и тогда я остаток жизни проведу, искупая вину, ухаживая за ней так, как она этого заслуживает.

«Уж она бы получила от меня по заслугам!»

— Но вот что я хочу сказать, Шэрон. Я не убивал Эми. Я бы в жизни не причинил ей боли. Мне кажется, вот что происходит на самом деле… Всю шумиху, связанную с моим именем, я мысленно называю (смешок) эффектом Эллен Эббот. Плоды не самой достойной и ответственной журналистики. Муж. Я думаю, общественность просто приучили к этой мысли, даже полиция принимает такое положение дел как данность. С самого начала все были уверены, что я убил свою жену. Почему? Да просто нам вдалбливали это раз за разом. Это плохо, с точки зрения морали неправильно. Я не убивал Эми. Я хочу вернуть ее.

Я знал наверняка: Шэрон захочет выставить Эллен Эббот беспринципной охотницей за высокими рейтингами и дешевыми сенсациями. Для ее величества Шэрон, двадцать лет проработавшей в массмедиа, прославившейся интервью с Арафатом, Саркози и Обамой, оскорбителен сам факт существования Эллен Эббот. Я-то журналист (вернее, был им), у меня есть свой опыт. Когда я произнес слова «эффект Эллен Эббот», губы Шэрон дрогнули, тонкая бровь чуть приподнялась, все лицо просветлело. Я попал в десятку.

В конце интервью Шэрон заключила мою руку в свои ладони, прохладные и немного шершавые — я слышал, она заядлая гольфистка, — и пожелала мне удачи:

— Я буду пристально следить за вами, друг мой.

После поцеловала в щеку Го и покинула нас, показав спину, стянутую множеством булавок, призванных избавить лицевую часть платья от самых мельчайших морщин.

— У тебя, мать твою, отлично вышло! — заявила сестра, когда мы шли к выходу. — Ты выглядел совершенно другим. Решительным, но не самоуверенным. Даже челюсть была не такая… дебильная.

— Избавился от ямки на подбородке.

— Ну да, почти. Ладно, пойдем домой! — Она крепко хлопнула меня по плечу.

Я узнал, что интервью, записанное Шэрон, завтра будет показано сразу двумя источниками — кабельной сетью и эфирной. А потом и другие подхватят новость — раскаяние и прощение разбегутся по принципу домино. Наконец-то мне удалось получить контроль над ситуацией. Я не собирался и впредь довольствоваться ролью виноватого мужа, или эмоционально подавленного мужа, или бессердечного мужа-изменщика. Я стал человеком, в шкуре которого бывали многие мужчины, да и женщины тоже: «Я изменял жене, вел себя как последний говнюк, но я готов приложить усилия, чтобы все исправить. Ведь я настоящий мужчина».

— А ведь у нас все хорошо, — подытожил Таннер Болт, когда мы вернулись ко мне домой. — Теперь, благодаря Шэрон, эпизод с Энди не выглядит так ужасно, как могло бы быть. Нужно только держаться на шаг впереди.

Зазвонил телефон. Номер Го. Она говорила тонким, ломающимся голосом:

— Здесь полиция с ордером на обыск дровяного сарая. В дом папы они тоже отправились. Я боюсь.

Когда мы приехали, Го, сидя на кухне, курила сигарету за сигаретой. Судя по уродливой пепельнице из семидесятых годов, она приканчивала вторую пачку.

Нескладный, узкоплечий ребенок в полицейской форме и стрижкой «ежик» сидел рядом с ней на барном табурете.

— Это Тайлер, — проговорила сестра. — Он родом из Теннесси. Его лошадку зовут Кастро…

— Кастер, — поправил полицейский.

— Да, Кастер. И у него аллергия на арахис. Не у лошади, а у Тайлера. О! Еще у него была порвана губа — обычная травма для подающего в бейсболе. Но он не помнит, как ее получил.

Тайлер попытался строго на меня взглянуть, но потупился и принялся рассматривать сияющие ботинки.

Сквозь стеклянную раздвижную дверь черного хода в дом проникла Бони:

— Отличный день, парни! Очень жаль, Ник, что вы не удосужились сообщить нам о своей подружке. Могли сэкономить кучу времени.

— Мы будем просто счастливы обсудить с вами этот аспект, а также содержимое сарая. Все равно собирались об этом поговорить, — сказал Таннер. — Если бы вы известили нас об Энди, многих проблем удалось бы избежать. Но вы предпочли устроить пресс-конференцию, стремились к огласке. Довольно мерзко использовать девчонку для подобных целей.

— Верно, — кивнула Бони. — Вернемся к дровяному сараю. Не желаете пройти со мной?

Она зашагала первой по пожухлой к концу лета траве. Паутина свисала с детектива, напоминая свадебную вуаль. Когда я замешкался, она нетерпеливым жестом призвала поторопиться:

— Идемте-идемте. Я вас не укушу.

Дровяной сарай, освещенный несколькими лампами-переносками, выглядел более зловеще, чем обычно.

— Когда вы были здесь последний раз, Ник?

— Недавно. Очередная подсказка охоты за сокровищами, написанная моей женой, привела меня сюда. Но все, что здесь находится, — не мое. И я не прикасался ни к чему…

— Мой клиент и я, — прервал меня Таннер Болт, — хотим предложить новую версию… — И замолчал.

Все мы невольно поежились, настолько фальшив и неуместен был этот тон вне стен телестудии.

— О да! Вы обещали бомбу, — согласилась Бони.

— Мы собирались поставить вас в известность…

— Да неужели? Вы удачно выбрали время. Оставайтесь здесь, пожалуйста.

Дверь шаталась на петлях. С дужки свисал сломанный замок. Внутри копошился Джилпин, составляя опись найденного.

— Это так вы не играете в гольф? — ухмыльнулся он, похлопав по блестящим железкам.

— Ничего из того, что здесь находится, не принадлежит мне. Ничего я сюда не приносил.

— Забавно, — улыбнулась Бони, — поскольку перечень товаров совпадает с чеками покупок по вашей кредитной карточке, которая, наверное, тоже вам не принадлежит. Мы видим то, что принято называть мужской берлогой. Мужская берлога в процессе создания; ее час придет, когда жена покинет мужа. Вы планировали весело проводить время, Ник, как я погляжу. — Она вытащила из кучи три большие картонные коробки и поставила к моим ногам. — Что там?

Детектив брезгливо, кончиками пальцев, несмотря на перчатку, открыла одну из них. В коробке лежали десятки дисков DVD с порно. Обложки украшала обнаженная плоть всех размеров и цветов.

— Жму руку, Ник! — рассмеялся Джилпин. — Оно конечно, у мужчин бывают свои потребности…

— Мужчины такие визуалы, сказал мой бывший, когда я застала его за просмотром порнухи, — добавила Бони.

— Мужчины, конечно, визуалы, но Ник… — покачал головой Джилпин. — Меня даже слегка затошнило, хотя я не слишком чувствительный.

Он развернул несколько дисков веером, будто уродливые карты. В большинстве названий речь шла о насилии: «Жесткий анал», «Глубокий минет», «Униженные проститутки», «Шлюхи-садистки трахаются», «Шлюха, изнасилованная толпой», а также серия под названием «Накажи эту суку», с первого по восемнадцатый выпуски. На каждой обложке женщины корчились от боли, затравленно глядя на хохочущих мужчин, которые засовывали в них разные вещи.

Я отвернулся.

— Ах, какие мы стеснительные, — оскалился Джилпин.

Но я не ответил, поскольку смотрел, как Го ведут через двор и усаживают на заднее сиденье патрульного автомобиля.

Через час мы встретились в участке. Таннер отговаривал меня, но безрезультатно. Я взывал к его внутреннему борцу за мораль, к его эго ковбоя и миллионера. Пришла пора сказать копам правду.

Я мог им позволить издеваться надо мной, но не над сестрой.

— Ник, я соглашаюсь только потому, что считаю ваш арест неизбежным. Если скажем, что согласны на откровенный разговор, то, возможно, узнаем побольше — что они накопали против вас. Тела нет, им захочется получить чистосердечное признание. Поэтому постараются завалить вас фактами и уликами. И может быть, дадут нам достаточно материала для построения правильной защиты.

— Но мы тоже все им отдадим, так ведь? — отозвался я. — И подсказки Эми, и кукол-марионеток. — Я нервничал, подгоняемый отвратительной картиной: моя сестра потеет в допросной под голой лампочкой.

— Если позволите вести беседу мне. Я сам расскажу о подставе, и тогда копы не смогут использовать это в суде против нас. Но нам понадобится другая линия защиты.

Меня тревожило то, что даже мой адвокат считал правду совершенно неправдоподобной.

Джилпин встречал нас на ступеньках участка с бутылкой кока-колы в руке — поздний ужин. Когда он повернулся, приглашая следовать за собой, я увидел, что его рубашка на спине промокла. Хоть солнце и зашло, воздух оставался сырым и горячим. Детектив взмахнул руками, рубашка отлипла от кожи и снова вернулась на место.

— Все еще жарковато, — сказал он. — Похоже, зной и не думает спадать.

Бони дожидалась в конференц-зале, том самом, памятном по первой ночи. Той Самой Ночи. Она заплела жидкие волосы во французскую косу и пришпилила ее к затылку; получилось довольно своеобразно. А еще она накрасила губы. Уж не на свидание ли собралась? «Давай встретимся после полуночного допроса…»

— У вас есть дети? — спросил я, пододвигая стул.

Она настороженно зыркнула и показала один палец.

Вот и все. Ни имени, ни возраста. Бони была настроена по-деловому. И спуску нам давать не собиралась.

— Первое слово вам, — сказал Таннер, — расскажите, что вы обнаружили.

— Само собой, — кивнула Бони. — Итак… — Она включила диктофон и произнесла все положенное по процедуре. — Ник, вы утверждаете, что не покупали ничего из вещей, обнаруженных в дровяном сарае у дома вашей сестры, и даже ни к чему не прикасались.

— Да, мы утверждаем, — ответил за меня адвокат.

— Ник, ваши отпечатки обнаружены практически на всех вещах из сарая.

— Неправда! Я ни к чему там не прикасался! За исключением подарка на годовщину свадьбы, который Эми спрятала внутри.

Таннер дотронулся до моей руки: заткнись, мать твою.

— Подарок мы привезли сюда, — сказал он.

— Ник, ваши отпечатки и на клюшках для гольфа, и на дисках с порнографией, на часах и даже на телевизоре.

И тут я прозрел. Как же Эми отлично все устроила! Использовала против меня все. Включая мой глубокий самодовольный сон, которым я так хвастался перед ней, доказывая, что будь она поуравновешеннее, как я, избавилась бы от бессонницы. Я увидел точно наяву: вот она, стоя на коленях рядом с кроватью, прижимает мои пальцы то к одной покупке, то к другой под аккомпанемент громкого храпа. И так несколько месяцев кряду. Может, она даже подсыпала мне какую-то дрянь. Помню, как-то утром я с трудом разлепил глаза, а Эми сказала: «Знаешь, а ведь ты спишь как убитый. Или как под наркозом». Да, я был и тем и другим одновременно, но только раньше не догадывался.

— Вы можете объяснить найденные нами отпечатки пальцев? — спросил Джилпин.

— Что вы еще нашли? — продолжал давить Таннер Болт.

Бони выложила на столешницу толстую тетрадь в кожаном переплете с обугленными краями.

— Узнаете?

Я покачал головой, пожал плечами.

— Это дневник вашей жены.

— Хм… а разве Эми вела дневник?

— Да, Ник, вела. Она вела дневник на протяжении семи лет, — сообщила Бони.

Похоже, вот-вот случится что-то очень плохое. Моя жена вновь перехитрила нас.

Дата добавления: 2015-06-28