Гоа.Исповедь психоделической устрицы. 4 страница

- Собирайся, едем в суд, – говорит мне худой, похожий на индийскую обезьяну полицейский.

- А чего мне собираться, вещей у меня никаких нет. Поехали.

Помещение, куда меня привезли трое конвоиров, напоминает жалкую подделку под английский суд. От чопорности и лоска, который остался индусам от португальцев, осталось только криво отремонтированная, обшарпанная мебель, и потертая плитка на полу. Судья, одетый в классическую английскую мантию, напоминает больше клоуна, и не внушает никакого доверия. Скрипящие стулья, шумно вращающиеся вентиляторы.

- У вас обнаружены наркотики. Хотите что-нибудь сказать? – обращается ко мне судья, оценивающе рассматривающий меня.

- Какие наркотики? Покажите мне мои наркотики? Не было у меня никаких наркотиков!

Судья, пожилой индус в очках, начинает громко смеяться, показывая на меня пальцем. К его смеху подключаются полицейские.

- Да что это за цирк такой? Дайте мне адвоката и переводчика! Я ни черта не понимаю, что вы задумали, – начинаю я раздраженно орать по-русски.

Глава 8. Часть вторая. На воле.

- Извините, вы говорите по-русски? – обращаюсь я к молодой паре, обнимающейся возле входа в отель.

- Нет, мы не говорим по-русски, - ломая язык, отвечает парень с длинными чёрными волосами. - Когда я служил в армии, там было много евреев из бывшего СССР, и я могу хорошо ругаться на русском языке, – отвечает он, стараясь незаметно для меня гладить зад своей подружки.

- Не, ругаться не надо. Меня зовут Вася. Я вчера прилетел из России и очень плохо говорю по-английски. Не могу даже купить себе еды. Я только что приобрел кусок гашиша, а в одиночку курить его не хочется. Не хотите ли составить мне компанию?

- Отчего же не составить компанию? Покурить мы любим. Мы живем в номере 7.

- А я в девятом номере живу, мы же почти соседи, пойдемте ко мне.

Получив одобрительный кивок от своей симпатичной подружки, молодой израильтянин жестом предложил мне войти в отель.

- Меня зовут Яир, а мою девушку зовут Эди. Мы только что купили хороший чилум, и хотели его опробовать. Ты куришь чилум? – спросил он, вытаскивая из красивого кожаного чехла глиняную трубку.

- Я, конечно, давно курю, но из такой трубки не доводилось никогда.

- Здесь, в Индии, это традиционный способ курения. Если никогда не пробовал, тогда смотри внимательно, и повторяй за нами. Яир отщипнул кусочек гашиша размером с горошину, и стал его крошить в маленькую тарелочку, сделанную из отполированного куска кокоса.

Потом достал сигарету и тщательно высушил её над зажигалкой, доведя до чёрного цвета. Затем, элегантно, одним движением, расколол высушенную сигарету вдоль, и высыпал табак в тарелочку с гашишем.

- Перемешай всё хорошо, а мы пока чилум подготовим. Опытным, быстрым движением он оторвал от большого платка, висящего у него на шее, две полоски ткани, шириной в два пальца. Один кусок ткани взяла Эди, и очень аккуратно намотала на небольшой, тонкий бамбуковый прут.

- Это называется «стик», на него наматывают «сафи», чтобы чистить после курения чилум. Вторым куском тряпки Яир обмотал узкий конец глиняной трубки. В широкий конец чилума он вставил глиняный шестигранный камень, и насыпал внутрь перемешанную мною смесь.

- Вот, теперь этот чилум готов для курения. Во время раскуривания обычно читают мантры, а потом с хорошим настроением курят. Так курили тысячу лет назад, так курят сейчас, и мы не будем отступать от традиций. Сделаешь одну глубокую затяжку, и передашь тому, кто от тебя справа, по кругу Шивы. Я попытался спросить, почему направо, а не налево, но Яир перебил меня, продолжив свою интересную лекцию.

- Самое главное не прикасаться губами к чилому. Будешь игнорировать эти правила, никто с тобой больше чилум курить не будет. Тряпка, намотанная на конец чилума, служит фильтром. Обхватываешь её рукой, так, чтобы твой кулак как бы стал продолжением чилума, и затягиваешься, прикасаясь губами к руке. А свой кулак можешь муслякать столько, сколько захочется.

Показав на примере, как это всё делается, Яир поднёс чилум сначала ко лбу, на секунду закрыв глаза, а потом уже к губам. Эди громко и мелодично начала произносить мантру, завораживая незнакомыми, но мелодичными звуками: «Бум Булинат, Саб Ки Сат, Бум Шива, Бум Шанкара, Бум». Раскуривая чилум, Яир сделал несколько частых неглубоких вдохов, превратив табак с гашишем в красный пылающий шарик, торчащий из глиняной трубки. Сначала затянулся Яир, потом его подружка, а потом я. «Неслабо они тут в Индии курят», - подумал я, стараясь не потерять сознание. Ощущение, словно дым сразу напрямую поступает в мозг, причём в концентрированном, охлаждённом состоянии. Заворожённый этим магическим действием, я сидел несколько минут не шевелясь, и наблюдая, как тщательно они чистят чилум.

- Да, неплохо, - за три затяжки втянуть на троих высушенную сигарету и треть грамма гашиша.

После чистки Яир протянул мне с гордостью всё ещё тёплый чилум.

- Вот, посмотри, - итальянский мастер делал.

Направив на свет глиняную трубку, я увидел, что пространство внутри было ровным и отполированным как ствол ружья.

- На одну сигарету рассчитан, ровно на три затяжки. Сегодня за 200 баксов купили, хороший чилум меньше ста стоить не может, – забирая у меня из рук свою глиняную трубку, гордо произнес Яир, – Тут везде по три доллара чилумы продаются, ты не спеши покупать, это всё дерьмо для туристов. Попутешествуешь по Индии, и, со временем, поймешь, в чем разница.

- А вы что, путешествуете? – с удивлением спросил я, наблюдая, как трепетно израильтянин убирает в чехол свой чилум.

- А что же ещё можно делать в Индии? Целый год мы в Израиле работали официантами, теперь планируем год по Индии путешествовать. Мы сейчас на юг путь держим, а до этого три месяца в Гималаях жили. Ты бы знал, какой там чарас… Все Гималаи покрыты коноплей, там всё местное население только чарасом и занимается. Вся местная экономика на нем держится.

- А что такое чарас? – догадываясь, что это что-то из конопли, спросил я.

- Мы вот сейчас гашиш курили, его в Кашмире делают. Ходят кашмирцы по горам, трут руками цветки конопли, потом собирают, что налипло, и сушат в завернутых пальмовых листьях, - поэтому он жесткий, и след от пальмовых листьев на нем виден. А чарас - это свежесобранный гашиш, его не сушат, он мягкий как крем, душистый как гималайская трава, и вставляет лучше, чем любой гашиш. А ты зачем в Индию приехал? Ты разве не путешествуешь? – удивленно спросил Яир, разглядывая мои модные штаны.

- Я, вообще-то, в командировке. Мне хэмп найти нужно, слышали про такой материал? Из конопли делается.

- Конечно, слышали, у нас в Израиле одежда из хэмпа тоже продаётся. Очень модная сейчас, и довольно дорогая.

- А у меня в России свой магазин «Хэмп» есть, вот я и приехал в Индию что-нибудь нового прикупить.

- Тебе за хэмпом в Непал ехать нужно. Его весь оттуда везут. Непал – прекрасное место.

- Да понял я уже, что в Непал мне дорога, в следующий раз обязательно туда заеду. Я в принципе уже купил все. Хотелось бы на пару недель в Гоа заехать, а потом домой. К тому времени посылка с хэмпом в Россию приедет, продажей заниматься нужно.

- А мы тоже в Гоа направляемся, хотим по дороге в Раджастан, в Пушкар на недельку заехать, - хочешь, поехали с нами.

Глава 9. Часть первая. В тюрьме.

- Псю, что происходит? Судья говорит, что у меня обнаружены дома наркотики.

- Да, чувак, ты попал: менты в обвинительном листе написали тебе 20 грамм МДМА. Было бы до 10 грамм, тебя выпустили бы под залог. А больше 10 грамм - от 10 до 20 лет тюрьмы тебе светит.

- Это мне уже менты говорили, но ведь у меня ничего при себе не было.

- Видимо, где-то дорогу ты им перешел.

- Я догадываюсь где, но ведь это же беспредел.

- Тут ничего не поделаешь, подставили тебя. А коли влип – держись. Как рука-то? Зачем вены себе вскрывал? Что жить надоело?

- Нет, жить мне не надоело, это - старый урковский прием. Проверил их, думал, может быть испугаются. Может, не станут наркотики к делу прикреплять.

- Ну и как? Получилось их напугать?

- По-моему, им пофигу на меня, - с грустью произнес я, сев на корточки возле решётки.

- Не переживай, послезавтра тебя в другую тюрьму переводят, там условия получше, комаров поменьше, а Раджу – лучший адвокат по наркоделам. Он моего Муртиняна с киллограмом кокаина выдернул от сюда. Вот, подпиши бумаги. Если вытащит тебя отсюда, пять штук баксов заплатишь ему.

Мой адвокат, внешне не отличающийся от полицейских индусов, протянул мне через решётку какую-то бумагу и ручку.

- Подписывай, это твой договор на его услуги.

Забрав бумаги с моей подписью, Раджу стал что-то быстро мне объяснять, делая небольшие паузы, чтобы Псю могла мне перевести.

- Слушай внимательно. Завтра поедете с понятыми и ордером на обыск к тебе домой, – стала синхронно переводить Псю, стараясь не упустить ни одного его слова, – Есть ли у тебя дома что-нибудь незаконное?

- Но, ведь они были уже у меня дома и ничего не нашли?

- По официальному обвинению ты был задержан утром, на улице, напротив школы, торгуя наркотиками.

- Псю, ты ничего не напутала? Бред какой-то, ты опять с утра нанюхалась?

- Ничего я не нюхала ещё, - вытирая нос, обиженно перебила меня Псю, - И вообще, я решила бросить наркотики. Буду теперь вести здоровый образ жизни.

- Ага, я уже пять лет от тебя это слышу.

- Мне нельзя, я теперь официальный представитель русского посольства в Индии. Не зря я когда-то школу ФСБ заканчивала.

- И кем же ты теперь при посольстве? - с недоверием спросил я, представив Псю, нюхающую кокаин с консулом.

- Я теперь официальный переводчик нашего посольства. Мне даже справку дали. В случае атомной войны или какого-нибудь катаклизма меня первым самолётом с посольскими работниками в рашку отправят.

- Псю, может, дальше переводить будешь, а то мне про атомную войну совсем не интересно.

- Тогда слушай, не перебивай. Чтобы выйти под залог, ты можешь иметь при себе до килограмма гашиша, до 100 грамм кокаина, до 250 грамм героина, до 20 кг марихуаны, или до 10 грамм МДМА. Все, что свыше - считается коммерческим количеством и серьёзным нарушением закона. Так вот, спрашиваю, есть ли у тебя что-нибудь дома незаконного?

- У меня кустик марихуаны дома растет и грибы. Кустик молодой, грамм двадцать, больше не будет. А ещё у меня гриб галлюциногенный вырос, но, как я знаю, на псилоцибиновые грибы у них запрещающих законов нет. Синтетический псилоцибин запрещён, а из грибов его экстрагировать ещё никто не научился. Шеф полиции Ашиш, когда зашел ко мне домой, даже не заметил ни гидропонной кладовки, ни плантации грибов.

- Не волнуйся, завтра заметят. Но, это может, даже и хорошо. Вес меньше минимального, за это не сажают. Грибы твои и траву вряд ли к делу прикрепят, зато внимание при обыске твоя плантация отвлечет. Точно у тебя больше ничего нет? Где МДМА-то покупал? Не у Аталы случайно? – снова резко переключилась Псю с одной темы на другую.

-Да не было у меня с собой МДМА. Псю, ты что, не веришь мне? И у Аталы я ничего не покупал.

-Да мне пофигу, врешь ты мне или правду говоришь. Дорогу ты перешел в чем-то Ашишу. Захочешь - сам потом расскажешь. Увидимся в следущий раз, в другой тюрьме. Мне больше нечего сказать, прощайся с Раджу, целую. Я побежала.

Глава 9. Часть вторая. На воле.

Проехав пол-Индии со своими новыми друзьями, я курил с ними чилум практически везде. Курили в машинах, в рикшах, в автобусах, в поездах. Традиционность курения гашиша через чилум чувствовалось по адекватной реакции окружающих нас людей. Иногда соседи по транспортному средству возмущались, когда Яир закуривал сигарету, но ни разу я не слышу, чтобы кто-нибудь возражал против нашего курения чилума. Стоило нам произнести мантру, восхваляющую бога Шиву (которому божественная птица принесла листик конопли), так кто-нибудь из окружающих присоединялся к благословлению индийских богов. «Бум Шива, Бум Шанкара» с детства знает каждый индус. Вот и сейчас, мы едем через пустынный Раджастан, наслаждаясь курением гималайского чараса. Плацкартный вагон с обшарпанными сиденьями кажется жутко экзотичным, - даже не могу вспомнить, когда я в последний раз ехал в плацкарте, - над головами гудят три больших грязных вентилятора. Сладкое и ароматное облако чараса мгновенно вытягивается в окно, сливаясь с однообразным пустынным пейзажем. Проходящие изредка полицейские не обращают на нас никакого внимания. Я снова чувствую опьяняющий вкус свободы. Так же, как и в Амстердаме, люди, курящие гашиш, никому не мешают. Неужели в России тоже можно будет также жить? Наверное, можно, но до этого ещё далеко, начать нужно с малого. Неплохо бы, для начала, открыть магазины «Хэмп» по всем крупным городам России. Тогда, через несколько лет, люди стали бы лояльнее относится к конопле. Если по всей России стали бы спокойно рассуждать о хэмпе, то марихуана перестала бы рассматриваться как наркотик. Ведь признали же многие страны, что вреда от ганжи не больше, чем от алкоголя и табака. Легализовать марихуану в таком обществе как у нас, конечно же, ещё рано. А вот декриминилизировать, как в Амстердаме, - можно. Если общество будет к этому готово, то «Сам» сможет продвинуть в Госдуме законопроект, позволяющий гражданам иметь при себе какое-то разумно минимальное количество гашиша или марихуаны. Неужели это реально, что бы по улицам городов ходили не рожи, а счастливые лица? Не очень-то пока в это верится. Алкогольные магнаты любыми способами будут противостоять этому, ведь марихуана может стать серьёзным конкурентом их бизнесу. Но, ведь нужно, как говорит Лисюцкий, чтобы всего лишь десять процентов населения официально объявило себя курящими, и тогда все остальные люди призадумались бы, нужен ли им алкоголь, если есть такая прекрасная альтернатива. Тогда уже никакие алкогольные олигархи не смогли бы остановить нас. Я смотрел в окно, и думал о своей роли в этой жизни: неужели я смогу повлиять на исход событий в моей стране? Взмах крыла бабочки в Японии может привести к торнадо в Бразилии. Я должен воспользоваться своим шансом, я готов стать этой бабочкой, любящей коноплю. За окном проплывали странные, незнакомые пейзажи, необычные люди и животные. Но я не всматривался в новые картинки, текущие за окном со скоростью поезда. Мысленно я был в этот момент в России. Я чувствовал себя, как минимум, Че Геварой. Я любил свою Родину, но ненавидел всю быдловатую часть населения страны. С детства моя душа отказывалась воспринимать всё то дерьмо, что исходило от окружающих меня сограждан. По телевизору показывали другие страны, далекие и близкие. И лица тех людей тогда, с экрана чёрно-белого телевизора, казалось мне, выражали больше человечности, чем те, что были вокруг меня. Мне почему-то казалось, что рожи, которые окружали меня повсюду, жили только в России. Весь же остальной человеческий мир оградился от нас границей, чтобы не видеть глуповатый оскал пьяного русского мужика. Много лет спустя, побывав первый раз за границей, я подтвердил свою теорию, что центр всего зла находится в России. Чем дальше я отъезжал от России, тем больше мне встречались счастливые и жизнерадостные лица. Своих же сограждан я всегда мог отличить от иностранцев, в какой бы я стране не находился. Основным их отличием был взгляд. За вальяжной походкой и пренебрежительным отношением к остальным всегда прятался бегающий, неуверенный взгляд раба. Не было у наших соотечественников во взгляде свободы. Той свободы, которая раскрепощает и заставляет глаза улыбаться окружающему миру. Взгляд сограждан почти всегда выражает скрытый страх и неуверенность, которые они прячут за маской агрессивности. Слишком долго наши цари, первые секретари, президенты подавляли в нас дух свободы. И что бы хоть на время освободится от этого страха, вся страна пила, и пила много. Со времен Петра Первого народ спаивался на государственном уровне. У людей отобрали их свободу, и заменили её алкашкой. Если моей стране дать альтернативу алкоголю – лёгкие наркотики, точнее психоделики, - препараты, изменяющие сознание, можно было бы помочь людям сделать квантовый скачок в восприятии действительности и догнать весь прогрессивный мир. Я ехал в вагоне поезда и мечтал, что в моей стране, когда-нибудь будут жить счастливые и свободные люди. Точно так же как я, наверное, мечтали первые психоделические гуру тридцать-сорок лет назад. Многие из них, так же как и я, путешествовали по Индии, ища ответы на вопросы, которые не смогли найти у себя дома. Так же, наверное, сидели в индийском поезде, направляясь в психоделическую столицу мира под названием Гоа. В голове всплывают имена первых пионеров психоделического движения: доктор Тимоти Лири, профессор Гарварда, Станислав Грофф, доктор, ученый, открывший миру холотропное дыхание, Роберт Антон Уилсон, философ, изменивший моё восприятие мира, Теренс Маккенна, ученый, изучавший всю свою жизнь влияние растительных психоделиков на работу мозга. Все они, как и многие другие их единомышленники, мечтали изменить к лучшему окружающий их мир. Неужели, в моих руках тоже оказалась возможность изменить мир? Моё сердце колотилось, а мозг, покрытый кристалами каннабиола, рисовал счастливое будущее всей страны. Я видел счастливых сограждан, улыбающихся друг другу, президента с умными, честными глазами. Я видел свою страну, в которой не будет больше войн, не будет голодных и бездомных, но, чтобы развиться до такого уровня, обществу предстоит пройти тысячи лет. Возможно ли ускорить этот процесс эволюционного развития? Когда-то, во времена после ледникового периода, когда в растительную пищу первобытного человека стали попадать микродозы психоактивных веществ, неандертальцу удалось сделать квантовый скачок в своем восприятии. Тогда, за короткий период времени в несколько тысяч лет, мозг человека вырос в три раза. Может быть, сейчас снова пришло время сделать этот квантовый скачок, и выйти из порочного круга, в котором застряло современное общество. Нужно всего лишь изменить восприятие у десяти процентов населения. А дальше, как снежный ком, начнутся изменения у остальных, но - это в будущем, сейчас у меня стоит реальная задача: хэмп. У меня есть план, всё у меня получится.

Глава 10. Часть первая. В тюрьме.

Сегодня меня переведут в другую тюрьму. Из памяти всплывают отрывки кинофильмов, где главный герой, попадая за решётку, борется за свою жизнь и за справедливость. Странно, но всю свою жизнь я был уверен, что никогда не попаду в тюрьму. Каждый раз, когда я вынужден был совершить какое-нибудь безобидное правонарушение, я заранее узнавал, «сколько будет стоить» преступить закон. Что я знаю о тюрьме? Из детских историй, рассказанных старшими братьями моих приятелей по двору, я знал, что в тюрьме существует множество неписаных законов. Я знал, что возле туалета спят самые слабые или «опущенные». Также я помнил, что с «опущенными» нельзя иметь никаких дел, это грозило тем, что тебя могли тоже «опустить», и отправить жить возле «параши». Со слов товарищей, которым рассказывали их старшие друзья, жизнь «опущенных» была просто адом. «Опущенных» называли петухами. Петухи исполняли роль рабов. Их насиловали, избивали, заставляли стирать бельё и мыть туалеты. Нет, такая жизнь не для меня. Надо найти железку, которой я резал себе вены, может пригодиться как нож. Что меня ждет в новой тюрьме? Надо сразу себя правильно показать. Если что, прямой удар в зубы, и не думать о последствиях. А вдруг свободное место в камере будет только возле туалета? Надо будет найти самого слабого в камере и подвинуть его. Неужели это мои мысли? Кем я стал? Кто я? Надо успокоиться, всё будет хорошо. Всё у меня получится. Найдя в куче мусора окровавленную железку, которой резал себе руку, я спрятал её, воткнув в резиновый сланец.

- Василий готов! Go transfer Mapusa Lock up jail, – кричит мне охранник, открывая дверь.

Ну, наконец-то, подальше от этого ада. Смешной маленький джип «Махиндра» везет меня в неизвестность, а за окном мелькает свобода. Что такое свобода? Наверное, каждый по-своему воспринимает это слово: для кого-то это удовольствие, которое можно получить тогда, когда тебе хочется, для кого-то это возможность неограниченного передвижения. Что же такое свобода для меня? Что же отобрали у меня? Я начинаю понимать, что для меня свобода - это возможность быть рядом с моими любимыми людьми. Как там, на воле, мои девчонки? Моя дочь Василинка и жена Лена? С ума, наверное, сходят от новостей обо мне. Какой же я мудак. Какая, к чёрту, психоделическая революция? Кому она нужна? Тем идиотам, которые последнее время окружали меня? Эволюция восприятия, квантовый скачок, свобода, независимость… А просили ли они меня менять их сознание? Знал ли я смысл этих красивых слов? Хотели ли они свободы так, как хочу её сейчас я? Придётся, наверное, мне как-то объяснять моей маленькой принцессе, что в школу она в этом году не пойдет, потому что нет денег. Какой же я, действительно, мудак!

- Приехали, выходи, – открывая заднюю дверь автомобиля, сонно говорит охранник.

Одноэтажное португальское здание с черепичной крышей мрачно высовывает свой фасад из чикковых и манговых деревьев, плотно растущих вокруг. Вместо дверей – железные решётки. Подойдя к входу, вспоминаю наставления сумасшедшей Псю: «Ты совсем не говоришь по-английски, это - твой самый большой козырь для суда. И не вздумай ничего подписывать без меня или без адвоката». Начальник тюрьмы, крепкого телосложения индус, ростом чуть выше полутора метров, с голосом, как у гомосексуалиста, спрашивает меня на английском: «Сэр, вы понимаете, где вы находитесь?»

- I don’t speak English*

- Это тюрьма, есть ли у вас что-нибудь незаконное?

- I don’t speak English

- Этот, как и все русские, по-моему, совсем не понимает, что я ему говорю, осмотрите его и принесите его барахло.

Охранник выносит из чулана кучу грязных тряпок, железную тарелку, кружку и полкуска мыла.

- Вот полотенце, обмотайся им, раздевайся догола и садись на корточки, – знаками объясняет мне охранник.

Рядом со мной раздевается такой же, как я, только что прибывший заключённый индус. Отказавшись почему-то сесть на корточки, он получает звонкую мощную оплеуху, от которой падает на пол. Откуда-то из промежности вываливается маленький пакетик с табаком. Отвесив ему пару оплеух, охранник швыряет ему его вещи. Выполнив его указания, я тоже сажусь на корточки.

- Можешь одеваться, – швырнув к моим ногам грязные тряпки, начальник тюрьмы довольно улыбается, – Это теперь твоя постель. Welcome to Mapusa jail.

Надо быть предельно внимательным. Первый день новой тюрьмы. Меня ведут по коридору, вдоль которого тянутся камеры с решётками вместо дверей. В полумраке виднеется пара человеческих глаз. Кто-то кричит: «Foreigner, foreigner, Russian!». Всё это напоминает зоопарк, где в клетках сидят большие обезьяны.

- Room number 4, - охранники с грохотом открывают дверь.

Семь пар глаз с любопытством разглядывают меня. Я, молча, осматриваю пространство камеры. Комната чуть больше балкона в моём доме. Как же мы тут все разместимся? Окно, покрытое тремя разными слоями решётки, в углу отгорожен туалет, закрывающий маленькой дверью только нижнюю часть туловища. На стене, на железной полке, громко работает цветной телевизор. Пожилой индус с монголоидными чертами лица, отодвигая свою подстилку в сторону, показывает мне на место возле окна. «Вроде не плохое «по понятиям» место», - думаю я, бросая свои вещи на пол. Вдоль стен, в полумраке, освещенной одной лампой, сидят семеро человек, с любопытством разглядывая меня. Видимо, кровать я не скоро теперь увижу. Индусы любят спать на полу.

Глава 10. Часть вторая. На воле.

- Им, наверное, всё равно где спать, - произнес я, показывая на туземцев, лежащих прямо на тротуаре.

- Индусы, вероятно, самые ленивые после арабов люди, - после небольшой паузы ответил Яир, переступая через ноги спящего в тени дерева человека, – Они большую часть своей жизни спят. Спят ночью, спят после еды, спят в обед. Да и спать им всё равно где, где сморило, там и спят. Где нашли тень, там и пристраиваются.

- Поэтому и грязь у них везде, оттого, что поспать они предпочитают уборке своего же мусора, – добавила Эди, протягивая свои тонкие губы для поцелуя Яиру, – I love you, my darling.

Яир, обхватив Эди, за тонкую, стройную талию, хотел было насладиться спонтанно возникшим чувством любви, как часто бывает у влюбленных, но, тут же одернулся. Пожилые индусы, расположившиеся в тени домов и деревьев, с разных сторон улицы начали агрессивно выкрикивать: «No kiss! No kiss! Go home, kissing at home!». Мгновенно превратившись в моих глазах из добрых старцев в злобных карликов, они стали махать нам кулаками, выкрикивая что-то явно нехорошее.

- Пойдемте лучше в отель, на крышу, чилум покурим, чаю попьем. Там никто не сможет вам помешать целоваться. И вид там на Пушкар открывается замечательный, – предложил я, не желая вступать в какой либо конфликт с местными жителями.

- Дикари, – негромко, но презрительно обратилась к старикам Эди, демонстративно обнимая любимого.

- Пойдемте, ну их к чёрту. У них уже давно, наверное, не стоит от старости, вот они и злятся на самих себя, - ответил Яир, потянув свою подружку за руку.

Удивительный все-таки город Пушкар, город вегетарианцев и верблюдов. Маленький городок, расположенный вокруг маленького круглого озера, кишащего рыбой. Заплатив несколько рупий, мы купили целую миску вареного гороха, и какое-то время наблюдали, как карпы, отталкивая друг друга, пытаются заглотить своими жирными губищами как можно больше корма. Удивительно, но, не смотря на это, в городе нельзя купить не рыбы ни мяса. Это запрещено здесь местным законом. Ни рыбы, ни мяса в продаже нет нигде. Город, состоящий из многочисленных индуистских храмов, считается в Индии священным. Так же, как и в Дели, маленькие улицы напоминают поток живой массы. Верблюды, коровы, слоны, обезьяны, туристы, местные жители, – всё это разноцветной массой течет между десятками храмов, оставляя под ногами сотни килограмм разнообразного дерьма. Удивительный город, где опиум и гашиш купить легче, чем мясо и рыбу.

- На берегу озера есть отличное место, где можно покурить. Может, сделаем привал? – предлагает Яир, вытирая платком мокрое от пота лицо.

- Я не против, очень хочется в тень, поближе к воде, - соглашаюсь я, обмахивая себя, купленным по пути веером.

Пройдя метров пятьдесят, мы оказываемся в тенистом месте, где возле озера расположены десятки бетонных скамеек. С пару сотен разношёрстных людей, кто сидя, кто стоя, ожидают каждодневное шоу. Шоу под названием «сансет». Люди, окружающие меня, совсем не похожи на привычных мне туристов, которых можно увидеть на любых курортных побережьях. Почти все одеты в простые, но разноцветные индийские одежды. Большинство, независимо от возраста и пола, с длинными волосами или с дредами. Такое ощущение, что я попал на другую планету, или улетел на машине времени назад, во времена расцвета хиппи. Повсюду доносится музыка барабанов. Люди попивают чай, и, пританцовывая, неторопливо общаются между собой. С разных сторон, периодически восхваляя индийских богов, поют мантры. Удивляет то, что большинство курят чилумы и никто не пьет алкоголь. И у всех счастливые, беззаботные лица. Солнце касается холма и Яир торопливо заканчивает подготовку своего чилума. Лучшее время для медитации под чилум - это заход солнца. В это время приходит осознание бренности всего в этом мире. Внезапно, к площадке перед озером подъезжают два полицейских джипа, из которых начинают быстро выскакивать полицейские в темных очках. «Ну вот, сейчас начнутся маски шоу», - сразу подумал я, вспомнив российскую милицию. Но никто, кроме меня, и не подумал прятать чарас или чилумы. Никто не выражал озабоченность присутствием полицейских. Яир, показывая на странно важного индуса, вылезающего из джипа, успокоил меня.

- Видел этого важного, в костюме? Это - один из министров Индии, про него в газетах писали. На недельку в Пушкар помедетировать приехал. Каждый вечер приезжает сюда с охраной, солнце проводить.

Представляю, что было бы в России, если бы в присутствии русского министра кто-нибудь попытался закурить гашиш. Арестовали бы, и посадили лет на десять, как террориста. А тут бабы'* гашиш курят возле каждого храма.

Вдруг, не сговариваясь, дробь барабанов из разных мест площадки начала сливаться в единый ритм. Это солнце коснулось горизонта, приготовившись спрятаться до следующего дня. Эди, поджигая чилум Яиру, мелодично запела мантру. «Бум Булинат, Саб Ки Сат, Бум Шива, Бум Шанкара, Бум». И, одновременно со всех сторон, стали доносится мантры, восхваляющие Шиву за то, что он сотворил гашиш. На министра и его охрану, по-моему, никто, кроме меня, не обращал внимания. Кажется, что для него тоже ничего не существует в эти минуты. Он молча, вместе со всеми провожает глазами уставшее за день солнце. Десятки гордо поднятых в небо чилумов, и огромное сладкое облако чараса. Необыкновенное зрелище. Я тоже глубоко затягиваюсь гималайским чарасом с мыслью, что я влюбляюсь в эту страну. Несмотря на грязь, нищету и убогость, здесь всё пропитано свободой. Свобода среди нищеты намного лучше, чем рабство среди гламура. Делай что хочешь, только не мешай другим. Вот, наверное, в чем заключается истинная демократия, которую подменили нам лживой фразой «У всех одинаковые права». Нигде я не чувствовал себя равным в правах с другими так, как здесь, в Пушкаре, куря гашиш рядом с министром, провожая солнце. В какой-то момент наступает абсолютная тишина. Порывом ветра, с телеги полной пальмовых листьев, используемых как одноразовые тарелочки, слетает один небольшой лист. Время словно останавливается в этот момент, и, кажется, что лист падает бесконечно долго в образовавшейся внезапно тишине. Будто в замедленном кино, он падает, кружась, словно в танце. А я стою, молча и улыбаясь, наблюдаю это волшебное действие. Как только он касается земли, где-то в другом конце города раздается громкий звон колокола. Как будто кто-то нажимает на невидимую кнопку «Play», и снова пространство оживает после божественной паузы, наполняя мир тысячами звуков. Солнце село, жизнь продолжается.

Дата добавления: 2015-06-28