Гоа.Исповедь психоделической устрицы. 14 страница

- Всё, достаточно, не хотите смотреть - уходите, - сурово показываю я им на калитку.

Поняв, что ничего им здесь не дадут, дети шумно убегают, оставив маленькую танцовщицу в полном недоумении. Через мгновение из-за забора на нас обрушивается град из маленьких камней.

- Почему им не понравился мой танец? - прижавшись ко мне, плачет моя маленькая девочка.

- Так уж устроен этот несправедливый мир. Не всем дано понимать красоту, - пытаюсь успокоить её я.

Выключив музыку, я слышу, как по гравию кто-то подъехал к нашей калитке.

- Что с тобой, на тебе лица нет, говорю я Илке, завозящей во двор велосипед.

- Я сейчас ездила звонить в Россию, все очень плохо. Посылку с чарасом в рашке арестовали, бабушку на допрос в милицию возили.

- Беда одна не приходит. Сначала наши ди-джеи, Ромашка и Зонт, потом ты. Как бы с нашей посылкой чего не произошло бы, - добавляет Лёша, поглядывая на свою беременную жену.

- А я в рашку собиралась вернуться, говорит Илка, скручивая трясущимися руками джойнт. - Что же мне теперь делать? У меня денег совсем не осталось.

- Нельзя теперь тебе в рашку, в ближайшие два-три года, я тебе как адвокат говорю, - добавляет Андрей, протягивая ей свою зажигалку. - Расскажи поподробнее, что с бабушкой произошло.

- Получила она извещение с почты, что, мол, можно придти за посылкой. Пришла она на почту, без проблем всё получила, принесла домой и положила под кровать, не вскрывая, как я её по телефону предупреждала. А через неделю пришли менты к ней домой с обыском. Они, оказывается, неделю в засаде возле подъезда караулили, ждали, кто за посылкой придёт. Всех подозрительных, кто в подъезд заходил, обыскивали. И не дождались меня, слава Богу.

- Не переживай, Илка, ты же, когда отправляла посылку, свою фамилию не указывала?

- Нет, не указывала.

- Ну, значит, через пару лет твое дело в архив отправят. Доказательств, что это ты отправляла у них нет. Значит, со временем дело закроется. А что бабка твоя ментам сказала?

- Говорит, что посылку эту подружка моей внучки отправила. А внучка в Индии живёт.

- Не расстраивайся, Илка, заплетешь себе все оставшиеся волосы в дреды, и будешь фриковать в Индии. Теперь у тебя уважительная причина, - смеясь, говорит Влад, пытаясь её подбодрить.

- Ну, а мне что, тоже фриковать без бабок? После ареста парней я теперь близко с гашлом к главпочтампту не подойду.

- А кто тебя, Дэн, заставляет здесь на почту идти? Бери билет на автобус, и езжай в Индию. Там не нужно на почту идти. На Мэйн Базаре сотни маленьких контор, которые занимаются отправкой грузов в Россию.

- В прошлом году мы отправляли посылку, - перебивает нас Лёша, - положили килограмм чараса прямо на дно сумки. А индус, что принимал посылки, нашёл его и вернул нам. Пальцем только пожурил и сказал, что это незаконно. Ты возьми бронзовую статуэтку Шивы, она пустая внутри, набей её чарасом, сверху перца со специями насыпь, чтобы собаки не учуяли, и залей всё эпоксидной смолой. Вряд ли кому в голову придёт, что внутри что-то есть.

- Так и придётся сделать, денег у меня совсем не осталось. Завтра буду собираться в дорогу. А из Дели я в Болливуд* подамся, может быть, работу там какую-то найду. Говорят, там на озвучку фильмов русские требуются.

*Болливуд - Индийский Голливуд.

*Чавана Праштхи»- густое как мёд аюрведическое лекрство

Глава 28. Часть первая. В тюрьме.

Как же мне жить дальше в Гоа? Неужели, всё-таки придётся уехать? Как я смогу жить, зная, что он где-то рядом? А может быть, нанять киллера и убить его? Полтюрьмы согласится это сделать за пятьсот баксов. Злость и ненависть, переполняя меня, заставляет моё тело трястись. Схватив свою гантель, я до изнеможения тягаю ее, весь покрываясь потом. Немного становится легче, на руках появляются волдыри от мозолей, но боли не чувствуется совсем. Видимо, адреналин в моей крови просто зашкаливает. Как же так вышло, что меня подставили свои же, русские. В тысячный раз представляю в голове своё будущее освобождение. Я иду по Найт Маркету или по Вест-Энду, вокруг меня десятки моих друзей и знакомых, все пожимают мне руку, поздравляя и радуясь моему освобождению. И тут я вижу его. Как же мне хотелось, чтобы он умер, или исчез до моего освобождения, но он - жив-здоров, и его маленькие, крысиные глазки бегают из стороны в строну. Он, улыбаясь, протягивает мне свою руку: «Ну, как сиделось тебе? Поумнел немного?», - с улыбкой спрашивает он. И снова вспышка ненависти и злобы накатывает на меня до гула в ушах. Я очень хочу пожать ему руку и сказать: «Спасибо тебе за урок. Благодаря тебе я стал здоровее, сильнее, умнее. Я, наконец-то, подучил английский, я прочитал сотню книг, я избавился от балласта ненужных людей, поняв кто друзья, а кто нет. А самое главное, ты помог мне избавиться от розовых очков, в которых я приехал в Гоа. Передо мной снова открыт целый мир, я вырвался из этой ловушки, я снова могу радоваться жизни», но в моих руках оказывается тяжёлая пивная кружка, и я бью ею, со всей ненавистью, ему по зубам. Раскрошенные передние зубы летят, вместе с осколками кружки, в разные стороны. В руке у меня остаётся стеклянная ручка от кружки с острыми, как бритва, краями. Я наношу ею второй удар, прямо по горлу. Третий в живот. Четвертый, пятый… Кровь хлещет отовсюду. Крови столько, что его лица становится не видно. Вернувшись из своих безумных фантазий, я понимаю, что по-прежнему в тюрьме, в своей камере. Мои зубы стиснуты, а лицо перекошено от ненависти.

- Ты бы отдохнул, эй, русский! - выводит меня из оцепенения Доминик. Ты что, как Шварценеггер хочешь стать? Который месяц уже свою гантель с утра до ночи тягаешь.

- Опять бастера своего убиваю, - отвечаю я, бросив на пол свою гантель, сделанную из пластиковых бутылок. - Только благодаря упражнению удаётся избавиться от агрессии.

- Ты бы видел своё лицо, - говорит Дисай, пытаясь поднять мою пластиковую пудовую гирю.

- Я знаю, какое у меня лицо. Днем и ночью вижу его рожу. Мечтаю только об одном, - о его смерти. Ведь он сейчас там, гнида, на воле, жизнью своей наслаждается. Кокаин нюхает, королём жизни себя считает. А я лишён самого главного, я лишён свободы. Я не могу быть рядом со своей семьёй. Моя дочка не может больше ходить здесь в школу, я не смогу здесь спокойно жить, зная, что он где-то рядом. Он отнял у меня моё Гоа. И ладно бы он это сделал из-за денег, а то ведь просто, чтобы выслужиться перед полицией. Я очень хотел бы его простить, я мечтаю об этом. Но, к сожалению, не знаю пока, как это сделать.

Глава 28. Часть вторая. На воле.

Забрав у меня сотовый телефон, плейер деньги, и выдав жетон с номером, охранник пропускает меня в тюрьму. Первый раз в своей жизни я нахожусь в тюрьме. Хотя, у меня нет ничего с собой криминального, я испытываю странные, тревожные ощущения, словно я преступник. Хочется поскорее покинуть это место. Пройдя мимо огромной, позолоченной статуи Будды, я попадаю на площадку для свиданий.

- Здорово, мой психоделический брат. Как тебе сидится в непальской тюрьме? - спрашиваю я Ромашку, прижав свою ладонь к его, через разделяющую нас металлическую сетку.

- Рад видеть тебя, Вася, хорошо, что приехал навестить. Сидится мне здесь неплохо. Поначалу животным себя чувствовал, а сейчас привык. Непальцы - народ неагрессивный, с ними сидеть можно. Здесь как кооператив «Тюрьма». Казённая еда, в принципе, неплохая, рис, горох, овощи. Но, можно и самому готовить еду, а если лень готовить, то за десять рупий охранник сбегает в ближайший ресторан и купит всё, что нужно. Если хочешь работать, для любого найдется работа. А хочешь бездельничать, - никто слова не скажет. Платят, конечно, копейки, но на ништяки непальцам хватает. Стукачество вот только развито очень сильно. В открытую чараса не покуришь. Мне Гриша из Покары периодически курёхи подвозит. Вот только приходится курить его ночью, под одеялом, и в мокрое полотенце выдыхать, чтобы запаха не было. А ты, Вась, какими судьбами в Катманду попал?

- Я на пару деньков, последний раз в этом сезоне. Визу продлить, и хэмпом затарится. Нужно тканей конопляных купить, и в Россию отправить. Ты же знаешь, у нас там магазин.

- Да, я помню твою тему про конопляную революцию. Как твоя Лена? Как Василинка?

- У нас всё хорошо, скоро в Гоа отправляемся. А у тебя здесь что интересного? Как досуг проводишь?

- Да, в принципе, у меня всё хорошо, читаю книжки, пои научился крутить, йогой занимаюсь, штангу каждый день поднимаю. Смотри, как стал хорошо выглядеть.

Ромашка, оголив рукав, показывает мне свою мускулистую руку.

- А ведь два года назад я весь переломанный был. Приседать и отжиматься ни разу не мог. Я же год назад с третьего этажа упал. Занимался я как-то в Покаре на крыше отеля гимнастикой, год учился на руках ходить. И так у меня стало хорошо получаться, что решил я попробовать по парапету пройтись. Раз получилось, два, и, - однажды рука соскользнула. Головой я с третьего этажа прямо на землю упал. Подбородком грудную клетку сломал, позвоночник повредил, руки-ноги были поломаны, чудом выжил. Так вот, сейчас я себя лучше чувствую, чем до падения. Я здесь - как в оздоровительном санатории.

- А сколько ещё «оздоравливаться» тебе здесь?

- На два года у меня путёвка в этот «санаторий». Но, это немного за два килограмма. Тут неделю назад одного русского выпустили, четыре года сидел за одиннадцать килограмм чараса. Налепил он из него статуэток разных, покрасил краской и повез в рашку. Непальцы его на границе сразу и раскусили. Хорошо, до рашки не долетел, там бы ему лет пятнадцать за это дали. А по непальским законам, от пяти килограмм до тонны - всего четыре года дают.

- А как же твоего подельника, Зонта, выпустили?

- Мне пришлось всё на себя взять. Так и срок меньше дают, да и он деньгами обещал помочь мне. Правда, сбежал, сука, сразу в Тайланд. Ну, да Бог ему судья. От кармы никуда не убежишь. А что нового у вас на воле? Как братва психоделическая поживает?

- После того, как тебя посадили, у всех проблемы пошли. У Илки в рашке посылку арестовали, она теперь невыездная, у Лёши с Ларисой одна посылка в Бельгии, одна в Москве задержана. А на меня в рашке в розыск менты подали.

- А тебя-то, Вась, за что?

- Точно пока не знаю, могу только догадываться. Отправлял Дэн в рашку пару килограмм моего чараса. Один московский контрабандист, по кличке Мор, заказывал. Всё у него было налажено. Свои менты на почте гашло получали, розничные продавцы по Москве развозили. Заказал он мне посылку в Москву отправить. После твоего ареста никто здесь на почту не отваживался пойти. Пришлось Дэну в Дели поехать, оттуда отправлять. А этим летом, видно, на всех почтамптах в России рентген поставили. Короче говоря, приняли всю его московскую банду. А пока он на Канарах с родителями отдыхал, его подельники, недолго думая, сдали его. Прямо в аэропорту его и арестовали. Сейчас под следствием находится. Менты двести штук баксов потребовали, чтобы дело закрыть. Хотят на пятнадцать лет его посадить.

- Ну а ты-то, Вась, тут причём? Ты-то российских законов не нарушал?

- Я не знаю, причём тут я, может потому, что он у меня в Гоа гашло покупал. Может, его подельники про меня рассказали. Посылку я ему не отправлял, нигде моя фамилия не фигурировала.

- А откуда ты узнал, что ты в розыске?

- У меня друзья в Шереметьево работают, проверили меня по компьютеру. Говорят, что если я прилечу в Россию, меня сразу в аэропорту арестуют. Причём, статья по розыску у меня странная - «за мошенничество».

- Так ты мошенник, значит, - смеясь, говорит Ромашка, прижавшись к решётке лбом. Может, какие старые долги?

- Да я, вроде, никогда мошенничеством не занимался. И вообще, в России уголовный кодекс почти всегда уважал. Даже не знаю, что и думать.

- Нельзя тебе сейчас, в ближайшие годы, в рашку, - теперь у тебя уважительная причина.

- Это точно. Только не знаю, радоваться этому или нет.

- Добро пожаловать в клуб узников свободы.

- Ваше время закончилось, - прерывают наш разговор охранники.

-Вот тебе, Ромашка, фрукты и книжек несколько, держись и не падай духом, - говорю я, передавая пакет охранникам. Увидимся теперь, наверное, только в следующем году, мы скоро в Гоа отправляемся.

Мой друг молча провожает меня взглядом до самого угла, улыбнувшись мне на прощание.

Я иду по узким шумным улочкам Катманду, вспоминая весёлого Ромашку, танцующего за ди-джейским пультом на нашем последнем пати. Как же так получается, что люди совершают такие глупые ошибки, которые приводят их в тюрьму? Почему он так расслабился, пренебрегая элементарными средствами безопасности? Ведь можно же было избежать этого. А может быть, просто иногда все в жизни так надоедает, что реальность перестаёт радовать. Может быть, Ромашка просто хотел избавиться от не устраивающей его реальности? Поэтому так расслабился, позволив отправить себя в отпуск в тюрьму. Ведь если реальность устраивает, то мозг не позволяет произойти такой ошибке. Наверное, люди попадают в тюрьму, когда они подсознательно соглашаются с ней, понимая, что реальность ничем не лучше. И, наверное, Ромашка тому прекрасный пример. Когда-то, в России, он был преуспевающим бизнесменом, занимающимся продажей нефтепродуктов. Но, потом что-то не заладилось, снежным комом стали расти долги, и он бежал от угрожающих ему кредиторов в Индию. Абсолютно без денег, с нуля, он снова поднялся, став гоанским драг-дилером. Казалось, что снова вернулась стабильность и благополучие, но судьбы подбросила ему ещё пару сюрпризов. Сначала ушла от него любимая девушка, от чего он очень долго не мог придти в себя. Потом, кто-то из конкурентов сдал его полиции. Тогда он, легко отделавшись тысячей долларов, бежал в Непал, отказавшись платить ежемесячную дань и сдавать ментам своих друзей. Потом это дурацкое падение с крыши, наверное, он устал от сюрпризов судьбы, если решился, не задумываясь о последствиях, пойти на охраняемую полицейскими почту с двумя килограммами чараса, просто махнув рукой на себя со словами: «А, будь что будет». Рассуждая о превратностях судьбы, я шёл по старинным непальским улицам. Эта экскурсия в тюрьму абсолютно выбила меня из колеи, заставив ковыряться в своих собственных проблемах. Надо бы сконцентрироваться на легальном бизнесе. Не хочу я попасть в тюрьму. Надо купить сейчас конопляных тканей и отправить их в Россию, в наш «Хэмп». Хотя, какой он теперь наш, если я не могу вернуться на Родину.

- Привет, Джон.

- Хай, Вашья. Ты снова в Непале? Рад тебя видеть. Как твой русский «Хэмп» поживает?

- Хорошо, а как твой непальский?

- Вери гуд, - отвечает вечно улыбающийся американец, владелец большого магазина конопляных изделий в самом центре Катманду.

- Я вот опять хочу у тебя разных тканей прикупить, метров пятьсот. Сделаешь мне?

- Конечно, сделаю, пойдем только покурим сначала, а потом о делах поговорим. Всё что хочешь для тебя сделаю, и в Россию отправлю, - смеясь, говорит Джон, приколачивая огромный косяк, сделанный из лучшей гималайской марихуаны, смешанной с лучшим в Непале чарасом.

- Скажи мне, Джон, а ты всегда занимался легальным бизнесом? У тебя такой красивый магазин. Неужели у тебя получилось сделать это легальным способом?

Откинувшись на диване, обшитом конопляной тканью, я делаю затяжку из огромного, аккуратно скрученного джойнта.

- Я вот Джон, только что был в гостях у своего друга, сидит он у вас в тюрьме за два килограмма чараса. И мысли у меня в голове сейчас все об одном, как бы тоже туда не попасть, я ведь тоже приторговываю чарасом в Гоа.

- Эх, Вашья, Вашья, - хлопая меня по плечу, садится рядом американец. - В свое время я не то, что приторговывал, я торговал сотнями килограммов чараса и марихуаны. Мне просто повезло, что я повстречал здесь, в Индии, свою будущую жену. Благодаря ей, мне удалось вовремя остановится. Она родила мне четверых детей, которых я люблю больше своей жизни. На деньги с продажи чараса я купил небольшую фабрику по производству нейлона. Если в Непале ты где-нибудь купишь качественный поланд, или сделанный из него чарас, то знай, что пробит он через мой нейлон. А ткани и одежда из конопли - это моё хобби. Там где я когда-то покупал на экспорт гашиш, сейчас я покупаю отходы их производства – конопляные стволы и листву. Практически вручную, в горных селениях, из них мне делают ткани, а жена моя разрабатывает дизайн и руководит производством одежды. Денег на чарасе я успел, слава Богу, достаточно заработать, до конца жизни хватит. Хэмпом я занимаюсь не для денег, а просто, чтобы скучно не было. А тюрьма - дело обычное, если наркотиками занимаешься. К ней всегда нужно быть готовым. Если не хочешь туда попасть, бросай тогда это дело. Глазом не успеешь моргнуть, как там окажешься. Ладно, не думай о плохом, меня Бог уберег от тюрьмы и тебя, надеюсь, убережет. Что покупать-то у меня в этот раз будешь?

- Отшил я из твоих тканей одежду пробную, всё продалось уже. Давай я куплю то же самое, что и в прошлый раз, и чего-нибудь нового. Мне бы только в Россию позвонить, может чего-нибудь ещё закажу.

- Звони с моего телефона, компания «Хэмп» оплачивает любые переговоры, - улыбаясь, говорит Джон, протягивая свой телефон. А я пока новые образцы тканей тебе принесу.

- Алё, привет Дымков, как дела у тебя?

- У меня неплохо, а вот у тебя, Вася, хуже некуда.

- Что такое случилось? Неужели прикрыли наш «Хэмп»?

- Торговый центр, где наш «Хэмп» продавался, закрывают на реконструкцию, на нашем месте теперь супермаркет будет.

- Но, мы же пятьдесят тысяч долларов вложили в магазин? Где же нам снова полтинник взять? И где мы новый магазин открывать будем?

- Вот я и не знаю, Вась, где ты возьмешь полтинник. В рашку тебе срочно возвращаться надо, разруливать эту проблему.

- Но, мы же управляющего тебе нашли? Смышлёная девка, когда-то в Бенеттоне работала.

- Да дура твоя управляющая, ты заварил эту кашу, тебе и расхлёбывать.

- Дымков, я бы может и захотел в рашку сейчас вернуться, только не могу я, да и денег у меня сейчас нет. Я только что пятьсот метров ткани вам заказал. А что, «Сам», больше не поддерживает проект «легалайза»?

- Да какой, на хрен, легалайз, очнись Вася, мне деньги отдавать придётся, если ты не приедешь.

- А что, без меня нельзя, что ли, этот бизнес вести?

- А кто это будет делать? Дура, что ли твоя, управляющая? Я уволил её. И вообще мне твой «Хэмп» на хер не нужен, у меня ночной клуб, концерты, гастроли. Приезжай в рашку и занимайся «Хэмпом» своим. Или продавай квартиру, возвращай долг и вали на все четыре стороны.

- Какой долг, Дымков? Это тебе обещали этот бизнес подарить, а я всего лишь был управляющим, с окладом восемьсот баксов. Я вообще подписался под этот проект из-за легалайза марихуаны. Ты же сам мне говорил, деньги не важны, главное - политическая ситуация в стране.

- Политическая ситуация изменилась. Если ты забыл, Путин у власти сейчас. У «Самого» половину бизнеса уже отобрали. Забудь про легалайз, возвращайся и въёбывай, как вся страна. Я всё сказал.

Глава 29. Часть первая. В тюрьме.

- Fucking cunt, пару месяцев ещё здесь сидеть, полгода уже прошло. Ты представляешь, Вася, полгода моей жизни! А эта сука, – судья, ещё два месяца сегодня мне добавила. Когда же придёт эта чёртова экспертиза?

- А ты уверен, что экспертиза новокаин, а не кокаин покажет?- пытаюсь я шутить над разгорячённым Виктором, только что вернувшимся из суда.

- Ну, если экспертиза покажет кокаин, то отсижу, выйду и перестреляю этих козлов. За беспредел нужно убивать.

- Ага, а не беспредел, - прийти в их огород, и начать им бизнес рушить, причём, портя им репутацию своей дешёвой подделкой под кокаин? - смеюсь я, отмеряя шаги на нашей прогулочной площадке. - Ты мне лучше скажи, что нового в вашей шестой палате?

- Все в коме. Нажрутся снотворных таблеток и спят сутками. А проснутся - бредить начинают. Грек всё время о побеге мечтает, хотя и пятидесяти метров со своим животом не пробежит. Итальянец постоянно ноет, что деньги у него заканчиваются. Шотландец расстроен, что не сможет болеть на кубке Европы за свою футбольную команду «Селтик». У Апака все разговоры о еде. А японец ничего не говорит, из пустых спичечных коробков тюремную мебель склеивает.

- Скажи, Вить, а ты чем после Афгана занимался?

- Чем-чем… Чем после войны у нас в стране молодёжь занимается? Бандитом я был. С бандой рэкетирской бизнесменов на бабки разводили.

- Не скучаешь по тем временам?

- Знаешь, Вась, весело только сначала было. А как начали нашего брата отстреливать, я и сам в бизнесмены пошел. Догнала меня, видимо, моя карма в Индии, никуда от неё не убежишь. Не верю я, что за новокаин аптечный сижу. Сердцем чувствую, что за другое. Числится за мной грешок один. Видимо, его сейчас и отрабатываю.

- Неужто, Вить, зазря кого-то убил?

- Не, зазря я никого не убивал, а вот лет пять тому назад, посадил я одного человека, на год. За это вину чувствую свою. Денег он мне должен был. И, сумма-то смешная, – всего-то штука баксов, а я его на год в тюрьму устроил. Видимо, и сидеть мне тут год, как минимум.

- Странный ты, Вить, человек, а то, что у бизнесменов бабки вымогал, - это не грех, по-твоему? За это ты не чувствуешь своей вины?

- Так они не последние отдавали, да и я услуги свои предлагал, от других бандитов защищал, жизнью своей рисковал.

- А мне, Вить, никогда бандитом быть не хотелось. Видимо, по-другому я воспитан. Расскажи, как тебе бандитом былось? Чувство безнаказанности, наверное, опьяняло.

- Да ничего хорошего, Вась, в бандитстве не было, а опьяняла меня водка. Бухал не переставая. Понимал душою, что не так что-то, а сделать ничего не мог. И щемило у меня от этого сердце постоянно, когда трезвый был. Так и глушил эту боль алкашкой, пока марихуану курить не начал. А как курить начал, так стал задумываться, и понял, в конце концов, что растрачиваю свою жизнь на всякую ерунду ненужную, на понты. Всю жизнь я старался для кого-то выглядеть тем, кем на самом деле не был.

- Ты не один такой, Вить. Я много бывших бандитов знаю. И все, точно так же, когда-то сначала бухали и беспредельничали, а как психоделику попробовали, побросали свои криминальные дела, прекратили бухать, и живут сейчас нормальной жизнью, втихаря покуривая.

- Вот-вот, а государство запрещает курить ганджу, всё алкашку рекламирует. Даже здесь, в Индии, где марихуана считается частью религиозного обряда, алкогольные корпорации пролоббировали свои законы, уже нигде нельзя чарас курись. А большая бутылка рома всего два доллара стоит. За килограмм гашиша десять лет тюрьмы получить можно. Я, когда алкашку бухал, на животное больше похож был. Если с утра не опохмелюсь, то так мне плохо было, так ломало, что думал сдохнуть можно. А опохмелишься, глаза агрессией наполняются, из-за пустяка любого готов в горло вцепиться. И, каждый день, как перед атакой, кружку алкашки - и в бой. А когда из бандитов в бизнесмены перешёл, ничего не изменилось. Бухал, чтобы злоба была в каждый доллар зубами впиваться. И, так продолжалось, пока один мой дружочек из Самары не дал мне ЛСД попробовать. Никогда не забуду свой первый кислотный трип, я тогда, как заново родился. Вся разбитая мозаика моей жизни собралась тогда в моей голове в красивый рисунок. Бросил я тогда и бизнесом заниматься. Собрал вещи, и уехал в Гоа. Хорошо, что успел до прихода Путина турбазу себе прикупить на берегу Чёрного моря. Точнее, кусок земли, - всего за шесть тысяч долларов купил, вложил в него ещё пятьдесят. Сам, своими руками, домики построил - и сейчас она мне ежегодно пятнадцать штук баксов приносит. Зачем мне больше? Друзья у меня в Москве до сих пор вкалывают. Меняют пятисотые «мерседесы» на шестисотые, по две дачи уже построили, а всё мало. И жёны ихние, и любовницы, по нескольку шуб в шкафу хранят, а всё равно несчастливы. А я - как сознание своё расширил, так понял всё. В бесконечной гонке за деньгами никогда счастлив не будешь, их всегда будет не хватать. А жизнь-то коротка, она быстро проходит. Сколько уже друзей в могиле лежат, так и не догнав Золотого Тельца. А ведь большие деньги легко не даются, в них вгрызаться нужно, оберегать их, показывая всему миру свои мышцы, когти и зубы. Только ведь в душе мы все люди, а не звери. Вот и приходится всю эту несправедливость жизни алкашкой заливать. Я, как осознал всё это, - меня от алкоголя как отрезало.

- А что же ты, Вить, опять за Золотым Тельцом погнался? Кто же тебя заставлял кокаин поддельный продавать?

- Да сам, Вась, не знаю, как опять в это дерьмо вляпался. Понтов снова захотелось. Всё у меня тут в Гоа было. И дом большой на берегу моря, и джип, и бабок на всё хватало. Захотелось мне перед своей бабой крутым стать, чтобы ещё больше любила меня. В драг-дилера решил я поиграть. Думал, буду только русским продавать. Ведь здесь же, в Гоа, все с расширенным сознанием, все, как братья. И представить даже не мог, что здесь, среди своих, гнида может завестись.

Глава 29. Часть вторая. На воле.

- Наконец-то, мы добрались до дома. Как же я устала, - плюхаясь в пластмассовое кресло, говорит Лена, кладя ноги на чемодан. - Четверо суток в пути, шесть пересадок, пять месяцев в Непале, что же это за жизнь у нас такая цыганская. Когда же это закончится?

- А что плохого в цыганской жизни? Многие только и мечтают о путешествиях. А мы всю Индию с Непалом проехали. Василина, скажи, а тебе нравится путешествовать?- спрашиваю я дочь, успевшую выложить своих Барби из маленького розового чемодана.

- Конечно же, папочка. А когда мы поедем в следующий раз, в новое путешествие?

- Вот видишь, нам нравится, - заявляю я, вкатывая в дом последний чемодан.

- Я не против путешествий, только мне комфорт нужен, и чтобы никаких поездов и автобусов. Только самолёты и такси. И, в таких жарких странах, как Индия, такси чтобы с кондиционером были.

- Удивляюсь я, Лен, откуда у тебя столько королевской крови. Родители твои котельщиками на Севере работают. Пять лет назад у тебя не то, чтобы своего угла не было, у тебя денег не было, чтобы зубы отремонтировать. После рождения Василинки ты целый год работала, чтобы долги свои раздать, а сейчас самолёты и такси тебе подавай.

- Знаешь что, дорогой, я в пятнадцать лет приехала одна, с Севера, большой город покорять. Всю жизнь я мечтала иметь своё жильё. И, как только я обзавелась своей квартирой, снова вынуждена скитаться по съемному жилью, вдобавок, то в Индии, то в Непале. Не об этом я мечтала всю свою жизнь. И вообще, я уже соскучилась по России.

- Любимая, ты просто устала с дороги, - говорю я, садясь рядом на нашем балкончике. – Посмотри, вокруг тебя пальмы, солнце, море. Францис, смотри, как радуется нашему приезду. А что в рашке сейчас? Холод, грязь, слякоть, еда с привкусом пластмассы. Обещаю, что когда появятся деньги, мы будем путешествовать на самолётах и на машинах. Годика через три разберусь со своим розыском, а там, глядишь, и с Дымковым страсти улягутся. Вот тогда и съездим в рашку. А сейчас наслаждайся Индией, тем более, что выбора у нас нет. Впереди нас ожидает новый сезон, новые интересные люди, новые приключения.

- Хорошо, я готова потерпеть несколько лет, только скажи, когда мы перестанем заниматься наркотиками? Мы провезли через границу два килограмма гашиша, а я хочу спать спокойно.

- Дорогая, я постараюсь, чтобы это было в последний раз. В этом сезоне мы арендуем два дома. Я расширю свой ресторан. Потерпи немного, скоро мы будем заниматься только легальным бизнесом. Как появятся деньги, я зарегистрирую здесь компанию. Торговать наркотиками в этом сезоне будет Дэн. Василинку отправим в школу, учиться, будет с детства на индийском, английском и русском языке говорить. Илка будет тебе по хозяйству помогать, а лет через пять продадим в России нашу квартиру, и на эти деньги купим дом на берегу моря. Будем в нём жить счастливо, до самой смерти. А сейчас, бери Василинку, и идите на море купаться. Будут вам и самолёты и машины. Всё у нас получится.

Через несколько недель, отдохнув и накупавшись в море, Лена перестала жаловаться на цыганскую жизнь, а я приступил к своим ежедневным гоанским обязанностям.

Позавтракав, я кручу утренний джойнт и наблюдаю, как рыбацкие собаки лают на бродячую корову, загнав её в образовавшуюся после отлива огромную лужу на пляже, прямо напротив моего ресторана.

- А я к тебе на завтрак иду! - кричит издалека Хануман, бросая в собак камень. - Здорово, Вася, давно тебя не видел. Ты где мунсун провёл?

- Я тоже рад тебя видеть, Хануман. Мы в Непале, в Покаре, пять месяцев отдыхали, я уже месяц как здесь. Вчера ресторан свой достроил, сегодня ты у меня первый клиент. Ты, как всегда, в своих оранжевых шортах с надрисью «Легалайз».

- Эти шорты - мой стиль. Если изнашиваются, я у непальцев такие же, новые, заказываю. Люблю я на своем спортбайке от полиции уходить. Ментам только мою жопу с надписью «Легалайз» видно.

Дата добавления: 2015-06-28