Гоа.Исповедь психоделической устрицы. 15 страница

- Проходи в ресторан, что встал возле входа? Я вот джойнт только что скрутил. Сам-то давно в Гоа?

- Я, Вась, тоже с месяц, наверное, уже здесь. Давно хотел к тебе заехать, но времени все что-то не было. Пока ещё все драг-дилеры не приехали, я тут нарасхват. Каждый день кому-нибудь кокаин развожу.

- По-моему, хороший знак, что ты первый мой клиент в этом сезоне.

- Кришна! - кричу я своему официанту, зевающему на утреннем солнышке, - Сделай завтрак номер три для первого клиента за счёт заведения.

- Ты слышал, Хануман, сегодня на Кериме пати хорошее собираются провести? Сам Тамир организовывает.

- Слышал, кто же об этом не знает. Вот из-за него-то я туда и не пойду.

- А что же тебе Тамир плохого сделал?

- Да пока ещё ничего не сделал, только полиции, по-моему, он меня сдал.

- Да не может такого быть! Я Тамира довольно хорошо знаю. Моя Василинка с его дочерью в один детский сад ходит. Я с ним много раз общался. Не может он сдать. К нему же на пати люди перестанут ходить.

- Да причем тут, Вась, ваши дети? Ты, со своей психоделикой, максимум штуку баксов в месяц поднимаешь. Кому ты интересен? А я на кокосе пятерку легко зарабатываю, сейчас пати почти не проводятся, поэтому конкурент я ему стал.

- Так ведь Тамир не торгует вроде, он же ди-джей.

- Он-то не торгует, а вот продавцы его ещё как торгуют. Торгуют, и конкурентов сдают. Ты, наверное, не в курсе, что он ежемесячно ментам за крышу платит. Он вчера подошел ко мне, и говорит: «Кто-то твою фотку на индийском интернет-сайте разместил, там написано, что ты теперь в Гоа главный русский драг-дилер». Ещё говорит, что полиция к нему приходила, про меня спрашивала. Хотят, чтобы я сам к ним пришёл и деньги платить начал. А если не приду, то поймают меня, и посадят. А я в жизни своей никому за крышу никогда не платил. Я сам всегда себе крыша. Да и если бы только платить. Я же знаю ментовскую породу. Им погоны ещё зарабатывать нужно. Они же потом заставят сдавать кого-нибудь, а я ссученным никогда не был и не собираюсь им быть. Валить мне отсюда нужно, и чем быстрее, тем лучше. Тем более, как я знаю, пати не будет больше в Гоа. Может, разрешат два-три за сезон, и то под присмотром полиции. Да и с кокаином я давно решил завязать. Как болото этот кокос. Начнешь с дорожки. А остановится невозможно. Поеду лучше в Тайланд, там и пати четыре раза в месяц проводят, и за торговлю наркотиками смертную казнь дают. Не будет соблазна этим грязным бизнесом снова заниматься. Я лучше йогу там преподавать буду. Умерло Гоа, и убил его кокаин. Будь осторожен, Вася, сейчас тебя не трогают, но когда прикроют все пати, и конкуренция между драг-дилерами станет жёсткой, сдадут тебя свои же. Или заставят сдавать других.

- Мне кажется, ты сгущаешь краски, Хануман. Может, у тебя от кокаина параноя началась. Не хочешь, не ходи сегодня, а я с удовольствием пойду, попляшу.

Плато на вершине холма напоминает марсианский пейзаж. Красная вулканическая поверхность простирается почти до горизонта, впереди бескрайнее море, переходящее в звёздное небо. Ощущение, что мы где-то на другой планете. С тысячу нарядных, разноцветных людей пляшут под громкую, красивую трансовую музыку. Хорошо, что я Ханумана с утра не послушал. Если бы пропустил сегодняшнее пати, не простил бы себе этого. Когда-то, в Гоа пати проводились на берегу моря. Местное население и фрики тогда жили в гармонии, и никто никому не мешал. Фрики покупали у рыбаков дары моря, а у крестьян - фрукты и овощи. Всем было хорошо. Хиппи и фрики голышом загорали на пустынных пляжах, танцевали на пати, курили, и тратили заработанные продажей чараса деньги на местных жителей. Быстро процветая, местное население сносило свои первобытные хижины, и строило на их месте красивые двух- и трехэтажные дома. Чудные, волосатые белые люди с удовольствием арендовали эти дома, платя достаточно много денег, благодаря чему уже можно было не добывать рыбу и не выращивать рис. Никто, кроме хиппи, не хотел ехать в не обустроенное, дикое Гоа. Всё прогрессивное человечество предпочитало комфортабельные отели и пляжи, по которым не ходили бы коровы и свиньи. В гоанских же деревнях не было ни машин, ни асфальтовых дорог. Не было ничего. Хиппи помогали местным открывать маленькие рестораны, объясняя, для чего нужны ложки и вилки. Показывали, как готовятся европейские блюда, и обучали минимальным санитарным требованиям. А местное население с удовольствием, ночами, присоединялось к танцам под барабаны, устраиваемыми белыми людьми. И так же, как тысячи лет назад, индусы радостно плясали в полнолуние, благодаря индийских богов за хороший урожай и счастливую жизнь, которую принесли им приезжие чужестранцы. И, так продолжалось бы и дальше, если бы против сатанинских плясок не стала выступать католическая церковь. Католические храмы, со времен португальцев, в Гоа строились везде. Ещё до прихода первых хиппи, местные жители, благодаря долгому влиянию португальцев, стали забывать свои индийские традиции и своих богов. Из католических храмов священники проповедовали правильный образ жизни, правильный индус должен был работать всю свою жизнь не покладая рук, добывая все больше рыбы и мяса, собирая больше риса и бананов, строя новое жилье, и обзаводясь всеми современными благами человечества. Естественно, принося десятую часть в храм, чтобы после смерти попасть в рай. Философия приезжих, волосатых, счастливых людей шла вразрез с философией католиков. Молодое поколение индусов предпочитало довольствоваться тем, что давала природа и белый человек, а в свободное время - не вкалывать во имя нового холодильника или ненужного им утюга, а наслаждаться жизнью. И тогда, католичество поднялось в крестовый поход против дурного влияния счастливых и довольных хиппи. В середине 90-х годов к власти пришла партия, поддерживаемая католиками. И, министр туризма заявил на все Гоа, что хиппи и фрики больше не нужны нам. «Для Гоа нужны деньги, нам нужны богатые туристы, приезжающие на две недели, а не голодранцы, которые не могут купить себе стакан чая», - заявил он по телевидению и через газеты. С тех пор пати начали преследоваться. Сначала пати запрещали на пляжах, мотивируя тем, что громкая музыка мешает спать трудящимся, потом пати стали запрещать в джунглях и удаленных местах. С начала двадцать первого века все пати, проводимые в Гоа, стали нелегальными. Организаторы платили огромные взятки полиции, которые можно было компенсировать только продажей кокаина. И его стали продавать почти все. Сегодняшнее пати было организовано в самой дальней северной точке Гоа. Вдалеке от пляжей, от населённых пунктов, от моря. Не смотря на то, что пати проходило на пустынном каменном плато, ничто не помешало тысяче людей, любящих свободу, собраться с разных концов Гоа, чтобы почувствовать вибрации любви и гармонии. Это последнее место, последний оплот свободы. Дальше бежать некуда.

- Привет, Тамир!

- Здорово, Василий, давно в Гоа вернулся?

- Нет, месяц всего, как из Непала приехал.

Передо мной стоит самый настоящий психоделический шаман. Точнее, вождь всех русско-гоанских трансеров. Гордо обходя всё пати, он здоровается с каждым психоделическим воином, с каждым авторитетным фриком. Это его вотчина. Модно выстриженный ирокез на затылке, в обоих ушах большие серьги, на спине большими светящимися буквами написано «Х.Буду». Раньше я и представить не мог, что когда-нибудь буду жать руку основоположнику русского трансового движения. Восемь лет он уже жил в Гоа, и, ходили слухи, что все эти годы он был в российском розыске, это делало его ещё более легендарным.

- Ну что, Вась, будешь в этом году свой квас делать? Отличный квасок у тебя получается.

- Конечно, буду. Я в прошлом году четыре тонны продал.

- Как твоя дочка поживает?

- Хорошо, к школе начали подготавливать, а пока, вместе с твоей, в детский сад ходить будет. Смотри, Тамир, какого я чёрного золота из Непала привез, - говорю я, вытаскивая из кармана кусок чараса и маленькую лупу с подсветкой.

- Я вообще-то непальский не курю, непальцы не умеют хороший чарас делать. Я манальский, из Индии, предпочитаю.

- А ты, Тамир, посмотри через лупу, ты такого качества в Индии не найдёшь. Европейцы в Непале делали.

Презрительно взяв у меня чарас, Тамир разламывает пополам толу и начинает рассматривать её через увеличительное стекло.

- Да, действительно, первый раз такой чистый чарас вижу, видимо, постарались европейцы. Никогда мне, Вась, не приходило в голову чарас через лупу смотреть, - говорит Тамир, доставая свою толу из кармана. - Давай-ка, мой теперь посмотрим.

Долго рассматривая свой кусочек, он, ухмыльнувшись, убирает его в карман.

- Не, это не дело чарас через увеличительное стекло смотреть, его пробовать нужно. Давай лучше покурим. Он хоть и не такой чистый, как у тебя, зато кроет лучше любого непальского. Только я сначала отыграю, а потом пробовать будем, - говорит он, направляясь к ди-джейскому столу.

Я танцую вместе со всеми, мой танец, как последний бой, в который я вкладываю всю свою любовь к свободе, и ненависть к пришедшей сюда глобализации. Вокруг меня танцуют такие же воины, верящие в победу добра и любви над злом, которое пришло из современного мира. Впереди нас стоит Тамир. Смотря на него, хочется верить, что мы победим. Мы не можем проиграть наш последний бой. Потому что проиграть – это значит сдаться, и принять правила игры социума, который давно продался корпорациям. Ощущение такое, что мы танцуем последний раз. Хочется плакать и смеяться одновременно. Радость единства и предчувствие поражения, несколько часов пролетают, как одно мгновение. Тамира за ди-джейским пультом сменяет израильский ди-джей. Через несколько минут, вдалеке на плато, появляется машина полицейских. Музыка выключается. С бамбуковыми палками в руках, ворвавшись на танцпол, полицейские забирают ди-джейское оборудование, генератор и арестовывают ди-джея. Может быть, договорятся деньгами? Может быть, под утро включат музыку? - слышатся везде одни и те же фразы.

Никто не расходится. Индусские бабушки продолжают готовить чай на своих керосиновых лампах. Садясь на циновку, я заказываю себе душистый чай с молоком и специями.

- Привет, Вася, - слышу я приятный, знакомый голос.

- Привет, Маша!

Рядом на циновке сидит высокая, стройная гоанская красотка, с веселыми хвостиками на голове, словно у белки. Мы мало знакомы, наши дочери ходят в один детский сад, поэтому встретившись, мы чаще всего беседуем о наших детях.

- Как жизнь, Вась? А где твоя Лена?

- Лена с Василиной остались дома. Холодно ночами сейчас, да и в садик завтра вести её надо.

- Грустное какое-то сегодня пати. Почему-то кажется, Вась, что оно последнее. Кстати, познакомься с моим мужем, - говорит, улыбаясь, Маша, показывая на парня, сидящего рядом.

Присмотревшись в полумраке, я от удивления открываю рот.

- А… Э… Ты говорила, что твой муж – музыкант, но чтобы это был один из солистов группы «Ну-Ну», я и предположить этого не мог.

- Алексей, - здороваясь, протягивает мне руку парень, покрытый стильными татуировками.

Рядом с ним сидят ещё трое музыкантов из знаменитой русской поп-группы.

- Вот уж кого не ожидал увидеть здесь, в центре психоделического движения.

- А что мы, не люди что ли? Ты думаешь, мы под свою музыку, что ли, отдыхаем? – засмеявшись, говорит Алексей, видимо, представив пати, где он танцует под свою музыку.

- Поп музыка - это чтобы бабки зарабатывать, она слишком проста, чтобы творческому человеку получать от неё удовольствие.

- А я раньше думал, что у творческих людей творить получается потому, что им это приносит удовольствие.

- Иногда получается творить для удовольствия, а иногда - получаешь удовольствие от того, что тебе платят хорошо.

- Да вы просто киберпанки какие-то. На сцене поёте «Упала шляпа, упала на пол», а в жизни транс музыкой наслаждаетесь, да ещё и в Гоа ездите.

- Нас, на самом деле, в группе двое, кто транс понимает, остальные за компанию приехали. Если присмотреться, как мы на сцене танцуем, сразу становится понятно, кто транс любит, а кто поп-музыку. Жаль, что транс в Гоа запрещают.

- По всему миру, Лёш, тенденция такая идёт, хаус музыку - пожалуйста, везде зелёный свет, не нужны нигде вольно думающие, свободные люди. А фрики, что транс культуру продвигают, они же психоделику едят, сознание себе расширяют, и пример заразительный показывают. С социальной же точки зрения - один вред от них. Главный вред от них, что денег они обществу никаких не приносят. И наркотики фрики едят не самые коммерческие. МДМА и ЛСД много не поешь, мозг не выдержит, спятить можно. Другое дело, гламурная хаус-музыка. Под неё кокаин употреблять нужно, и алкашку пить. А кокаин всего пятнадцать минут действует, и его потом опять хочется. И остановится невозможно, приходится алкашкой заливать, чтобы приглушить это желание. А чтобы кокаин с алкашкой покупать, денег нужно очень много зарабатывать. Это выгодно для социума - поддерживать те наркотики, которые стимулируют человека зарабатывать все больше и больше. Поэтому и запрещают транс везде. Транс и психоделика делает людей более свободными и менее социальными. Транс - это не коммерческая музыка, и культурный хвост за ней тянется совсем не коммерческий. Точнее, так было раньше, после того как кокаин попал в трансовую культуру, пати и стали запрещать.

- Вот так бабло и побеждает добро, - смеясь, говорит Лёша, обнимая свою жену. - Во всех, Вась, древних цивилизациях, где употреблялись природные психоделики, это было всегда уделом избранных. К магическим веществам имели доступ шаманы, вожди, духовные лидеры. В Индии ведь чарас курили раньше баб`ы. В Мексике индейские шаманы ели мескалиновые кактусы. А у нас, в дохристианской Руси, северные шаманы отвар из мухоморов пили. А обычному народу нельзя сознание расширять. Кто работать-то будет?

- Да и с ума, Лёш, сойти можно, если неподготовленное сознание попытаться расширить.

- Это точно, - соглашается Лёша, посматривая на часы. - Холодно совсем под утро стало, поедем мы, наверное, по домам. Видимо, не будет больше сегодня музыки.

Попрощавшись с уходящими нунуйцами, я сажусь поближе к керосиновой лампе, чтобы погреть руки. Начинает светать. Возле танцпола осталось с сотню самых стойких фриков. Кто-то дремлет, кто-то курит чилумы, кто-то просто не в состоянии подняться, чтобы уехать домой. Первые лучи Солнца, пробивающиеся из-за горизонта, окрашивают мелкие, круглые облака в розовый цвет. Кажется, что в небе тысячи розовых шариков. Неужели, мы проиграли нашу последнюю битву, неужели, пати действительно больше не будет? К танцполу на мотоцикле подъезжает израильский ди-джей, с дредами до пояса. Отвязав от байка маленький генератор, он бегом бежит к ди-джейскому столу. Несколько минут уходит на подключение проводов, и первые лучи Солнца встречает прекрасный трансовый трек. Как по взмаху волшебной палочки, все оставшиеся на пати люди, за несколько секунд соскочив со своих мест, начинают неистово танцевать. Ощущение, что это последний танец в их жизни. Кажется, что люди не танцуют, а парят над землей. Высоко подпрыгивая, стараясь первыми увидеть солнечные лучи, пробивающиеся из-за холмов на горизонте. Я тоже парю над землей, и слёзы радости текут по моим щекам. Мы не проиграли наш последний бой. Никому не удастся отнять нашу свободу.

Глава 30. Часть первая. В тюрьме.

- Привет, Маша. Не ожидал я увидеть тебя здесь, я уж думал, что про меня все забыли, очень рад тебя видеть.

Охранники с любопытством пялятся на высокую красавицу с хвостиками, как у белочки.

- Я тоже рада тебя видеть бодрым и веселым. Как же тебя угораздило попасть сюда?

- Да сам, Маш, не знаю. Наверное потому, что не верил я, что меня могут посадить. Знал, что меня ищет полиция, мог бросить все и уехать, но, - почему-то не уехал. Не мог я предположить, что менты не по правилам играть будут. До конца не верил, что это может со мной случится. Пока Тамир был в рашке, подставил меня его пушер*. Даже не за деньги, а чтобы перед ментами выслужиться.

- Да я знаю всё. Мне Лена твоя рассказывала. Как ты тут?

- Честно говоря, мне на пользу тюрьма идёт. Пересматриваю свои жизненные ценности, спортом занимаюсь, в шахматы играю, книгу подумываю написать. Опять же, от балласта ненужных людей избавляюсь. Здесь, в тюрьме, быстро понимаешь, кто тебе друг, кому ты нужен, кто хочет, чтобы ты побыстрее вышел. Я даже в какой-то степени благодарен тому, кто меня сюда посадил. Как у вас там, на воле, что нового?

- Я с Бали недавно вернулась, вся старая гвардия сейчас там. Помнишь Ромашку, что в непальской тюрьме отсидел? Привет тебе передаёт. Он сейчас там трансовые пати проводит.

- Но ведь Индонезия - мусульманская страна, там ведь за наркотики смертная казнь?

- Не поверишь, Вась, - там в супермаркетах легальные стимуляторы продают. Наподобие экстази, но сделаны из натуральных растительных материалов. Всю ночь под ними на пати скакать можно. Марихуана, конечно, вне закона, но власти прикрывают глаза на курящих туристов. Если не продавать и не курить в публичных местах, то никто тебя трогать не будет. А как там, Вась, красиво! Гоа и в подметки не годится. Десять лет я уже в Гоа езжу, ничего уже не осталось от того Гоа, что было раньше. Сама не знаю для чего сюда снова приехала. Может, из-за дочки, в школу ей здесь очень нравится ходить, а может, - из-за друзей. Многие мои друзья здесь, в Гоа, живут. Но, с каждым годом их всё меньше и меньше остается. Большинство по другим странам поразъехались. Тут недавно на плэйс в «Терешков» полиция с обыском приезжала. Всё перевернули, ничего не нашли, зато про тебя говорили. Даже не знаю, стоит ли тебе рассказывать…

- Да что же не стоит? Говори уж, раз начала.

- Говорили полицейские, что года через полтора тебя отсюда выпустят, не раньше.

- Эх, Мария, это - хорошая новость, - вздыхая, говорю я, - потому что мне десятка светит. В Агуаде* пятьдесят человек с такой же, как у меня, статьёй сидят, и двое из них - европейцы. А за полтора года здесь я только здоровее стану. И духом, и телом. Как тут мой друг Виктор говорит: «Мы тут с Васей не скучаем, нас ипуть, а мы крепчаем».

Глава 30. Часть вторая. На воле.

- Привет, Арик, на тебе лица нет. Что случилось?

- Наташка моя умерла.

- Как умерла?

- А так, взяла и умерла, сука. Вчера, в госпитале, не приходя в сознание, сдохла.

Я смотрю на своего друга и не верю своим глазам. Зная Арика третий год, я никогда ещё не видел его в таком состоянии. Образованный, интеллигентный парень, он в этом сезоне безумно влюбился в странную, маленькую девушку. Она была невзрачная, с короткой стрижкой, и почти в два раза ниже двухметрового красавца Арика. Никогда я не видел его до этого таким счастливым. Он словно летал на крылышках вокруг нее, полностью поглощённый этой любовью. Казалось, что он всю свою жизнь ждал именно её, и, наконец-то, нашёл. И сейчас, после такой трагедии, он стоит передо мной и называет её сукой. «Видимо, Арик мозгом тронулся», - первое, что подумал я, услышав его слова.

- Я как человек к ней, душу свою открыл, думал, нашёл, наконец-то, свою половинку, а она, сука, взяла и сдохла. Нашла ведь такого, как я, здорового, красивого парня - и сдохла.

- Арик, что с твоими руками? Ты, как зашел в мой ресторан, так, не переставая, чешешь руки и ноги. У тебя же болячки уже расчесаны. Что происходит?

- Это я, Вась, из-за этой твари нейродермит заработал. От нервов чешусь и днем и ночью.

- Я ничего не понимаю, Арик, ты же её так нежно любил, а сейчас такие слова говоришь. У тебя всё в порядке с головой?

-С головой-то у меня все в порядке, а вот у неё совсем не в порядке было. Ёбнутая наркоманка она, оказывается, была. И под нормальную так красиво косила. Притворялась она нормальной. А с головой у неё проблема была. От этого она и подохла. Спидом она больная была, и в Гоа приехала специально умирать. Знала она, что в этом сезоне помрёт, и никому не говорила.

- Как спидом больная?

- А так, героиновой наркоманкой она в прошлом была. И муж у нее год назад от спида умер. А я так поверил ей, что гандонами перестал пользоваться. Мне как в госпитале сказали, что она от спида умерла, я даже не поверил сначала, думал ошибка какая-то.

- И что ты теперь, Арик, делать собираешься?

- А что мне, Вась, делать? Анализы вот уже сдал, жду результатов. Третьи сутки не сплю, чешусь весь, ненавижу эту суку. Посмеялась она надо мной перед смертью, а может просто уже не соображала совсем ничего, хотя выглядела как нормальная, здраво размышляла. Три дня назад резко впала в кому, трое суток пролежала - и умерла. Такие вот дела.

- Не теряй надежду Арик, может, пронесёт ещё, так бывает, я читал про такие случаи.

- А что же мне, Вась остается делать? Этим и живу сейчас. Врачи сказали трижды надо анализы сдавать. Сейчас, через три месяца и через полгода. Вот на полгода у меня нервная чесотка гарантирована, а там видно будет. Поеду я на пляж, помедитирую, гимнастикой позанимаюсь. Пока цигун практикую, получается забыться. Хоть ненадолго, но в это время я не чешусь.

- Даже не знаю, что тебе сказать, Арик. Я сам в шоке от таких новостей. Я буду за тебя пальцы крестиком держать.

Спускаясь по лестнице, Арик на прощание улыбается мне, но, судя по не переставая двигающимся желвакам на его скулах понятно, что улыбка дается ему с трудом. Странная судьба у этого человека, размышляю я, провожая его взглядом до мотоцикла. Когда-то, лет пять назад, он приехал в Индию убежденным, верующим кришнаитом. А ещё раньше, задолго до Индии, живя в родном Челябинске, он случайно познакомился со странными, кажущимися всегда счастливыми, людьми. Они были одеты в необычные для русского человека одежды, скорее больше похожие на индусские наряды. Необычным у них было всё. Мужчины брили головы, оставляя маленькую косичку на затылке, и рисовали себе цветное пятнышко на переносице. Многие носили на шее венки из цветов. Но, более всего Арика привлекала их необычная жизнерадостность. Они всегда были улыбчивыми, и казались вечно счастливыми. Именно этого ему больше всего тогда и не хватало. Оставшись в то время без отца и матери, с одной младшей сестрой, он быстро понял, что мир, который его окружает, далеко не такой уютный и комфортный, каким кажется в детстве. В этом мире приходилось бороться и выживать. И вот, он, наконец-то, повстречал людей, от которых исходила жизнерадостность и счастье. За это счастье не нужно было бороться, нужно было всего лишь поверить этим людям. И он поверил им. Они-то и предложили ему продать квартиру, и отправится путешествовать с ними по Индии, ища свой путь духовного развития. Три года он жил в ашрамах, ведя почти монашеский образ жизни. Каждый день он практиковал медитацию, изучал священные книги, читал мантры. Но, то счастье, которое излучали его новые друзья, стало казаться ему более показным и наигранным. Где-то, в глубине души, он стал чувствовать, что тут что-то не так, что уход от социума не даёт ему состояния душевного покоя. Постепенно он совсем разочаровался в этом пути познания себя и мира. Он бросил кришнаитство, и осел в северном Гоа, в Арамболе. Познакомившись с европейскими фриками, он стал читать психоделическую литературу, где наши современники предлагали новые, интересные, и, в то же время, рациональные пути познания самого себя. На какое-то время он даже увлёкся психоделиками, проводя эксперименты над собой в измененном состоянии. На какое-то время он снова обрел душевный покой. Но, со временем стал разочаровываться и в этом пути развития, предпочитая изменять свое сознание при помощи медитации, а не используя химические препараты. Мы часто спорили с ним, обсуждая книги Тимоти Лири и Теренса Маккены. Он называл их спятившими профессорами, переевшими ЛСД, потому что они проповедовали психоделическую революцию в массы, в попытках изменить весь мир к лучшему. Я не мог понять, почему Арик считал, что психоделический путь развития - это удел только избранных. В спорах он пытался мне доказать, что чтобы сделать квантовый скачок восприятия, нужно иметь предрасположенность мозга. Иначе, мозг может просто не справится с задачей и легко выйти из строя. Он считал, что на данном этапе эволюционного развития человечество, по большей части, не готово ни к каким скачкам. Я же был приверженцем идей психоделических профессоров, которые считали, что каждый может совершить свой квантовый скачок восприятия. Я был согласен с доктором Тимоти Лири, утверждающим, что если прогрессивные десять процентов человечества сделают первыми свой квантовый скачок, показав остальным пример, то и всё остальное население планеты, проснувшись, начнёт трансформироваться, меняя своё отношение к окружающему миру. Последние годы Арик совсем не ходил на пати, называя фриков уебанами. Он больше предпочитал медитацию, йогу, цигун, различные виды единоборств. Когда он, наконец-то, повстречал свою любовь в Гоа, мы, все его друзья, были ужасно рады за него. Казалось, он наконец-то обрел тот душевный покой, к которому всё время стремился. Но, сегодняшняя новость стала для меня большим шоком. Даже представить было страшно, какие же чувства бушевали у него в голове после такой трагедии.

- Привет, Ромка, как я рад тебя видеть. Что, снова в Гоа приехал? Сложно теперь без Гоа долго находиться?

- Да, опять я на весь сезон, на Землю Обетованную вернулся, - обнимая меня, говорит мой друг, которого я не видел полгода.

- Как Москва? По твоему бело-синему цвету кожи видно, что совсем солнышка нет на Родине.

- В этот раз всё намного интереснее в рашке было. Я на Рублёвском пляже на весь летний сезон кусок земли арендовал, трансовые пати проводил, шест свой с огнём крутил, с кучей интересных людей познакомился. Это лето в России было очень творческим. Гламурная Москва в своей предсмертной агонии все лето рожала интересные творческие проекты. В Москве открылся клуб «Крыша», все гламурные гоанцы и их поклонники сейчас там тусуют. Многие обещали в ближайшее время сюда подтянуться. Скоро всех самых интересных людей сюда в Гоа переманим, останутся в Рашке одно бычье и менты.

- Молодец ты, Ромка, от тебя только позитивная энергия всегда исходит, не смотря ни на что. Слышал про Арика и его подружку?

- Да, ужасная история. Я пока с Ариком прекратил общение, от него один негатив исходит. Подожду, пока он снова душевный покой обретёт. От его энергетики повеситься хочется. Я смотрю у тебя, Вась тоже интересные изменения в твоем ресторане, не узнать теперь его. Мебель дорогую прикупил, новые матрасики.

- Да вот, Ром, пришлось прекратить конопляную одежду продавать. Приходится подстраиваться под волны глобализации, что докатываются и досюда. Весь акцент в бизнесе теперь на ресторан делаю. Конкурентов много, приходится удовлетворять спрос отдыхающих. Рухнула вся идея русского «Хэмпа» без меня в рашке. Разругался я со своим компаньоном. Стоило мне из России уехать, как меня тут же обвинили в том, что я украл деньги, и сбежал в Индию. А возвращаться сейчас назад и доказывать, что я не верблюд, совсем неохота. Да и слышал, наверное, - в розыске я сейчас, нельзя мне в Россию.

- В курсе я и про тебя, и про то, что Серёга Мор за посылку из Непала пять лет тюрьмы в Москве получил. Я смотрю, ты принципам своим, Вась, начал изменять, - с укором посмотрел на меня Ромка, показывая пальцем на лежащее возле столика меню. - Алкашку начал в своем ресторане продавать? Ты же был жёстким противником алкогольной культуры?

- Всё течет, все меняется, - со вздохом отвечаю ему я индийской пословицей. - Пришлось лицензию на пиво купить. Но, никакого крепкого алкоголя у меня распивать нельзя. Я сейчас считаю, что слабоградусный алкоголь – это не страшно. Хозяин земли арендную плату поднял, да и надо как-то стараться легально зарабатывать. Не всю же жизнь наркотики продавать. Ведь дочка у меня растёт, в следующем году за школу платить нужно будет.

- Да, ладно, не оправдывайся, - снова улыбаясь, говорит Ромка, похлопывая меня по плечу. Всем бабки нужны, а пиво – это не кокаин.

- Кстати, видел Ром, какой я баннер повесил у входа в «Хэмп»? - показываю я пальцем на огромную, в человеческий рост, фотографию конопляного цветка.

- Да, я ещё за несколько метров красоту эту заметил. Только в Индии можно позволить себе рекламировать ресторан фотографией марихуаны во всю стену. Не боишься, Вась, полицию такой рекламой подтянуть? – улыбаясь, говорит Ромка, поднявшись из-за стола.

Дата добавления: 2015-06-28