Дневник Робинзона. - Землетрясение

30 сентября 1659 года. Наш корабль, застигнутый в открытом море

страшным штормом, потерпел крушение. Весь экипаж, кроме меня, утонул; я

же, несчастный Робинзон Крузо, был выброшен полумертвым на берег этого

проклятого острова, который назвал островом Отчаяния.

До поздней ночи меня угнетали самые мрачные чувства: ведь я остался

без еды, без жилья; у меня не было ни одежды, ни оружия; мне негде было

спрятаться, если бы на меня напали враги. Спасения ждать было неоткуда. Я

видел впереди только смерть: либо меня растерзают хищные звери, либо убьют

дикари, либо я умру голодной смертью.

Когда настала ночь, я влез на дерево, потому что боялся зверей. Всю

ночь я проспал крепким сном, несмотря на то что шел дождь.

1 октября. Проснувшись поутру, я увидел, что наш корабль сняло с мели

приливом и пригнало гораздо ближе к берегу. Это подало мне надежду, что,

когда ветер стихнет, мне удастся добраться до корабля и запастись едой и

другими необходимыми вещами. Я немного приободрился, хотя печаль о

погибших товарищах не покидала меня. Мне все думалось, что, останься мы на

корабле, мы непременно спаслись бы. Теперь из его обломков мы могли бы

построить баркас, на котором и выбрались бы из этого гиблого места.

Как только начался отлив, я отправился на корабль. Сначала я шел по

обнажившемуся дну моря, а потом пустился вплавь. Весь этот день дождь не

прекращался, но ветер утих совершенно.

С 1 по 24 октября я был занят перевозкой вещей. Я отплывал на корабль

с наступлением отлива и плыл обратно, когда начинался прилив. Вещи

перевозил на плотах. Все время шли дожди; порою погода прояснялась, но

ненадолго: должно быть, в здешних широтах это период дождей.

25 октября. Всю ночь и весь день шел дождь и дул сильный порывистый

ветер. Корабль за ночь разбило в щепки; на том месте, где он стоял, торчат

какие-то жалкие обломки, да и те видны только во время отлива. Весь этот

день я хлопотал около вещей: укрывал и укутывал их, чтобы не испортились

от дождя.

26 октября. Нашел, как мне кажется, подходящее место для жилья. Нужно

будет обнести его частоколом.

С 27 по 30 октября усиленно работал: перетаскивал свое имущество в

новое жилище, хотя почти все время шел дождь.

31 октября. Утром бродил по острову с ружьем, надеясь подстрелить

какую-нибудь дичь, а кстати и осмотреть окрестности. Убил козу. Ее

козленок побежал за мной и проводил меня до самого дома, но вскоре

пришлось убить и его - он был так мал, что еще не умел есть траву.

1 ноября. Разбил на новом месте, у самой горы, большую палатку и

повесил в ней на кольях гамак.

4 ноября. Распределил свое время, назначив определенные часы для

охоты за дичью, для работы, для сна и для развлечений. С утра, если нет

дождя, часа два-три брожу по острову с ружьем, затем до одиннадцати

работаю, в одиннадцать завтракаю, с двенадцати до двух отдыхаю (так как

это самая жаркая пора дня), с двух опять принимаюсь за работу. Все рабочие

Часы в последние два дня я мастерил стол. В то время я был еще плохим

столяром. Но чему не научит нужда! Я становлюсь мастером на все руки. Без

сомнения, такого же мастерства достиг бы и всякий другой, если бы очутился

в моем положении.

13 ноября. Шел дождь. Земля и воздух заметно освежились, и стало

легче дышать, но все время гремел страшный гром и сверкала молния, так что

я испугался, как бы не воспламенился мой порох. Когда гроза прошла, я

решил весь мой запас пороха разделить на самые мелкие части и хранить в

разных местах, чтобы он не взорвался весь разом.

14, 15 и 16 ноября. Все эти дни делал ящички для пороха; в каждый

такой ящичек должно войти от одного до двух фунтов. Сегодня разложил весь

порох по ящичкам и запрятал их в расселины горы, как можно дальше один от

другого. Вчера убил большую птицу. Что это за птица, не знаю. Мясо у нее

было вкусное.

17 ноября. Сегодня начал было рыть пещеру в песчаной горе за

палаткой, чтобы поудобнее разложить мое имущество. Но для этой работы

необходимы три вещи: кирка, лопата и тачка или корзина, чтобы выносить

вырытую землю, а у меня ничего этого нет. Пришлось прекратить работу.

Долго думал, чем заменить эти вещи или как их сделать. Вместо кирки

попробовал работать железным ломом; он годится, только слишком тяжел.

Затем остаются лопата и тачка. Без лопаты никак нельзя обойтись, но я

решительно не могу придумать, как ее сделать или чем заменить.

18 ноября. Нашел в лесу то самое дерево (или той же породы), которое

в Бразилии называют "железным", потому что оно необыкновенно упруго.

Срубил одно дерево с большим трудом. Мой топор совсем затупился. Отрубив

от ствола большой чурбан, я еле дотащил его до моего жилья - так он

оказался тяжел! Я решил сделать из него лопату. Дерево было такое твердое,

что эта работа отняла у меня очень много времени и труда. Но лопату я

все-таки сделал. Рукоятка вышла не хуже, чем делают у нас в Англии, а

самая лопата оказалась непрочной. Следовало бы обить ее железом, но

листового железа у меня не было, поэтому она прослужила мне недолго.

Впрочем, на первых порах я хорошо использовал ее для земляных работ, хотя,

я думаю, ни одна лопата в мире не изготовлялась таким затейливым способом,

ни на одну не тратилось так много труда.

Мне не хватало еще тачки или корзины. О корзине я не смел и мечтать:

чтобы сплести ее, нужны были гибкие прутья, а я, несмотря на все поиски,

так и не нашел их в лесу. Смастерить тачку у меня, пожалуй, хватило бы

уменья, но ведь для тачки требуется колесо, я же не имел никакого понятия

о том, как изготовляются колеса. Кроме того, колесо нужно было надеть на

железную ось, которой у меня тоже не было. Пришлось отказаться от этой

затеи. Вместо тачки я сколотил из досок небольшое корыто, вроде тех, в

которых каменщики держат известку. В нем я и выносил вырытую землю.

Корыто было легче сделать, чем лопату. Но все вместе - корыто, лопата

и бесплодные попытки сделать тачку - отняло у меня по меньшей мере четыре

дня, за исключением тех утренних часов, когда я уходил на охоту с ружьем.

Вообще редкий день я не выходил на охоту, и почти не было случая, чтобы я

не принес какой-нибудь дичи.

23 ноября. Закончил работу над лопатой и корытом. Как только эти вещи

были готовы, принялся опять копать пещеру. Копал весь день, насколько

хватало сил. Мне нужно было очень просторное помещение, которое в одно и

то же время могло бы служить погребом, складочным местом для вещей,

кладовой, кухней и столовой.

10 декабря. Так я проработал ровно восемнадцать дней и уже считал

свою работу законченной, как вдруг сегодня с одного края обвалилась земля.

Должно быть, я сделал пещеру слишком широкой. Обвал был так велик, что я

испугался: будь я в это время в пещере, мне уже наверное не понадобился бы

могильщик. Этот горестный случай наделал мне много хлопот: надо будет

выносить из пещеры всю обвалившуюся землю, а главное - придется теперь

подпереть свод, иначе никогда нельзя быть уверенным, что обвал не

повторится.

11 декабря. С нынешнего дня принялся за работу. Пока поставил две

сваи и на каждой по две доски крест-накрест.

77 декабря. Окончательно укрепил первые две сваи и поставил еще

несколько, тоже с досками наверху, как и первые две. Теперь уж никакой

обвал мне не страшен. Сваи я поставил рядами, так что они будут заодно,

служить в моем погребе перегородкой. Эта работа заняла у меня всю неделю.

С этого дня по 20 декабря прилаживал в погребе полки, вбивал в перегородку

гвозди и развешивал все вещи, какие можно повесить.

20 декабря. Перенес в пещеру всю утварь и разложил все по местам.

Теперь хозяйство у меня в полном порядке. Сделал еще один стул и прибил

несколько маленьких полочек для провизии - вышло нечто вроде буфета. Досок

остается у меня очень мало.

24 декабря. Всю ночь и весь день шел проливной дождь. Не выходил из

дому.

26 декабря. Дождь перестал. Наступила ясная погода. Стало гораздо

прохладнее.

27 декабря. Подстрелил двух козлят: одного убил, другого ранил в

ногу, так что он не мог убежать; поймал его и привел домой на веревке.

Дома осмотрел его ногу: она была перебита; я забинтовал ее.

Примечание. Я выходил этого козленка: сломанная нога срослась, и он

стал отлично бегать. Но от меня не убежал: я так долго возился с ним, что

он ко мне привык и не хотел уходить. Он пасся на лужайке, неподалеку от

палатки. Глядя на него, я подумал, что хорошо было бы завести домашний

скот, чтобы подготовить себе пропитание к тому времени, когда у меня

выйдут заряды и порох.

28, 29, 30 и 31 декабря. Сильная жара при полном безветрии. Выходил

из дому только по вечерам на охоту. Окончательно привел в порядок все свое

хозяйство.

1 января 1660 года. Жара не спадает, и все же сегодня я дважды ходил

на охоту: рано утром и вечером. В полдень отдыхал. Вечером прошел по

долине в глубь острова и видел много коз, но они так пугливы, что нельзя

подойти к ним близко. Хочу попробовать охотиться на них с собакой.

2 января. Сегодня взял с собою собаку и натравил ее на коз, но опыт

не удался: все стадо повернулось навстречу собаке. Она, должно быть,

отлично поняла угрожавшую ей опасность, так как убежала прочь и ни за что

не хотела приблизиться к ним.

3 января. Решил сделать ограду и насыпать вокруг нее земляной вал,

так как все еще боюсь неожиданного нападения врагов. Попытаюсь сделать

этот вал возможно толще и крепче...

Моя ограда уже описана на предыдущих страницах, и потому я опускаю

все, что говорится о ней у меня в дневнике.

Вместе с тем я продолжал между делом ежедневно бродить по острову,

отыскивая дичь, если, конечно, погода была не слишком плоха. Во время этих

скитаний я сделал много полезных открытий. Я, например, наткнулся на

особую породу голубей, которые вьют гнезда не на деревьях, как наши дикие

голуби, а в расселинах скал, так что человеку гораздо легче добраться до

них.

Однажды я вынул из гнезда птенцов и принес их домой, чтобы выкормить

и приручить. Я много возился с ними, но, как только они возмужали и у них

окрепли крылья, они улетели один за другим. Впрочем, может быть, это

произошло оттого, что у меня не было для них подходящего корма.

После этого случая я нередко брал птенцов из гнезд, так как они были

очень вкусны и из них можно было приготовить отличный обед.

За это время я сделал большие успехи в столярном искусстве и не хуже

заправского столяра стал действовать топором и рубанком.

Но все же были такие вещи, которые мне так и не удалось смастерить.

Например, бочонки. У меня было, как я уже говорил, два или три бочонка с

корабля, которые могли служить мне образцами, но сколько я ни бился, у

меня ничего не вышло, хотя я потратил на эту попытку несколько недель. Я

не мог ни вставить дно, ни сколотить дощечки настолько плотно, чтобы они

не пропускали воды. Так я и бросил эту затею.

Очень трудно было обходиться без свечей. Бывало, как только стемнеет

(а смеркалось около семи часов), я был вынужден ложиться в постель. Я

часто вспоминал про тот кусок воска, из которого мы с Ксури делали свечи

во время наших странствий у берегов Африки. Но воска у меня не было, и

единственное, что я мог придумать, это воспользоваться жиром тех коз,

которых я убивал на охоте. И я действительно устроил себе светильник из

козьего жира: плошку вылепил собственноручно из глины и обжег ее

хорошенько на солнце, а для фитиля взял пеньку из старой веревки.

Светильник горел очень тускло, гораздо хуже, чем восковая свеча. К тому же

он часто мигал и гас.

Как-то раз, когда я был занят всеми этими делами по устройству моего

хозяйства, я шарил у себя в складе, отыскивая какую-то нужную вещь, и мне

попался небольшой мешок с ячменем; это был тот самый ячмень, который мы

везли на корабле для наших гусей и кур. Все зерно, какое еще оставалось в

мешке, было изъедено крысами; по крайней мере, когда я глянул в него, мне

показалось, что там одна труха. Так как мешок был мне нужен для пороха, я

вынес его во дворик и вытряхнул на землю невдалеке от пещеры.

Это было незадолго до того, как начались проливные дожди, о которых я

уже упоминал в дневнике. Я давно забыл про этот случай, не помнил даже, на

каком месте я вытряхнул мешок.

Но вот прошло около месяца, и я увидел под горой, у самой пещеры,

несколько зеленых ростков, только что выбившихся из земли. Сначала я

думал, что это какая-нибудь туземная травка, которой я раньше не приметил.

Но прошло несколько дней, и я с удивлением увидел, что зеленые стебельки

(их было штук десять - двенадцать, не больше) заколосились и вскоре

оказались колосьями обыкновенного ячменя, какой растет у нас в Англии.

Невозможно передать, до чего взволновало меня это открытие. От радости у

меня помутился рассудок, и я в первую минуту подумал, что произошло чудо:

ячмень вырос сам собой, без семян, чтобы поддержать мою жизнь в ужасной

пустыне!

Эта нелепая мысль растрогала меня, и я заплакал от умиления. И "чудо"

на этом не кончилось: вскоре между колосьями ячменя показались стебельки

другого растения, а именно риса; я их легко распознал, так как, живя в

Африке, часто видел рис на полях.

Я не только был уверен, что этот рис и этот ячмень посланы мне самим

господом богом, который заботится о моем пропитании, но не сомневался и в

том, что на острове для меня припасено еще много таких же колосьев. Я

обшарил все закоулки моего острова, заглядывая под каждую кочку, под

каждый пригорок, но нигде не нашел ни риса, ни ячменя.

Только тогда наконец я вспомнил про мешок с птичьим кормом, который я

вытряхнул на землю подле своей пещеры.

В том мешке были зерна, из которых и выросли эти колосья. "Чудо"

объяснилось очень просто!

Вы можете себе представить, как тщательно я собирал колосья, когда

они созрели (это случилось в конце июля). Я подобрал с земли все зернышки

до одного и спрятал их в сухом надежном месте. Весь урожай первого года я

решил оставить на посев: я надеялся, что со временем у меня накопится

такой запас зерна, что его будет хватать и на семена и на хлеб.

Но только на четвертый год я мог позволить себе отделить часть зерна

на еду, да и то лишь самую малость. Дело в том, что у меня пропал почти

весь урожай от первого посева: я неправильно рассчитал время, посеял перед

самой засухой, и многие семена не взошли. Но об этом я расскажу в своем

месте.

Кроме ячменя, у меня, как уже было сказано, выросло двадцать или

тридцать стеблей риса. Рис я убрал так же тщательно, оставив весь первый

сбор на посев. Потом, когда риса накопилось достаточно, я приготовлял из

него не то чтобы хлеб (мне не в чем было его печь), а, скорее, лепешки,

заменявшие хлеб. Впрочем, еще через некоторое время я придумал способ печь

настоящий хлеб.

Но возвращаюсь к моему дневнику.

14 апреля. Ограда была совсем кончена и завалена снаружи землей. Я

заделал наглухо вход, так как решил, что ради безопасности буду входить и

выходить по приставной лестнице, чтобы снаружи нельзя было догадаться, что

за оградой спрятано человечье жилье.

16 апреля. Кончил лестницу. Перелезаю через стену и всякий раз

поднимаю лестницу за собой. Теперь я огорожен со всех сторон. В моей

крепости довольно просторно, и проникнуть в нее можно только через стену.

Однако на другой же день после того, как я окончательно заделал

ограду, случилось одно событие, которое страшно напугало меня; весь мой

труд чуть не пошел прахом, да и сам я едва уцелел.

Вот как было дело.

Я чем-то занимался в ограде, за палаткой, у самого входа в пещеру,

как вдруг с потолка пещеры, у края, как раз над моей головой, посыпалась

земля, и передние сваи поставленные мною для укрепления свода, подломились

с ужасным треском. Я очень испугался, но не понял, что произошло. Мне

почудилось, что свод обвалился из-за рыхлости почвы, как это бывало и

раньше.

"Если я останусь тут, внутри ограды, - подумал я, - я буду засыпан

этим новым обвалом. Нужно бежать отсюда, чтобы на меня не обрушилась

гора!"

Я схватил лестницу и перелез через стену.

Но не успел я сойти на землю, как мне стало ясно, что на этот раз

причиной обвала было землетрясение. Земля колебалась у меня под ногами, и

в течение нескольких минут было три таких сильных толчка, что рассыпалось

бы в прах самое крепкое здание. Я видел, как от скалы, стоявшей у моря,

оторвалась верхушка и рухнула с таким грохотом, какого я в жизнь свою не

слыхал.

Все море страшно бурлило и пенилось; мне думается, что в море

подземные толчки были даже сильнее, чем на острове.

Ни о чем подобном я и не слыхивал раньше и теперь был изумлен и

взбудоражен. От колебаний земли со мной сделалась морская болезнь, как от

корабельной качки. У меня началась тошнота. Мне казалось, что я умираю.

В это время со страшным грохотом обвалился утес. Ко мне вернулось

сознание, и мне пришла в голову ужасная мысль: что будет со мной, если на

мою палатку обрушится гора и навсегда похоронит мои вещи, мою провизию -

все, без чего я не могу здесь прожить? И сердце снова замерло.

После третьего толчка наступило затишье. Я стал приходить в себя,

почувствовал себя гораздо бодрее, но все-таки у меня не хватило храбрости

вернуться домой. Долго еще в глубоком унынии сидел я на земле, не зная, на

что решиться, что предпринять.

Между тем небо покрылось тучами, потемнело, как перед дождем. Подул

ветерок, сначала слабый, почти незаметный, потом сильней и сильней, и

через полчаса налетел ураган. Море запенилось, закипело и стало с бешеным

ревом биться о берега. Деревья вырывало с корнями. Так продолжалось часа

три. Никогда не видал я такой яростной бури. Потом буря стала понемногу

стихать. Часа через два наступила полная тишина, и тотчас же полил

обильный дождь.

Весь следующий день, 18 апреля, я просидел дома, так как дождь шел не

переставая. Понемногу я успокоился и начал трезво обдумывать свое

положение. Я рассуждал так. Жить в пещере я уже не могу, это очень опасно:

раз на острове случаются землетрясения, рано или поздно гора непременно

обвалится, и я буду заживо погребен; надо, значит, перенести палатку

куда-нибудь на открытое место. А чтобы обезопасить себя от нападения

дикарей и зверей, придется снова строить высокую стену.

Два следующих дня, 19-е и 20-е, я с утра до вечера подыскивал новое

место для жилья. Понемногу мне стало ясно, что на переселение потребуется

очень много времени и что пока все равно придется мириться с опасностью

обвала, так как жить в неогороженном месте еще страшнее. Все-таки я думал

взяться, не теряя времени, за постройку ограды на новом месте, чтобы

впоследствии, когда она будет закончена, перенести в нее свою палатку. 21

апреля я окончательно решил приняться за дело.

С 22 по 27 апреля. Все утро 22-го я думал о том, как осуществить мой

план. Главное затруднение заключалось в недостатке инструментов. У меня

было три больших топора и множество маленьких (мы везли их для меновой

торговли), но все они давно уже зазубрились и притупились, так как мне

постоянно приходилось рубить очень твердые суковатые деревья. Правда, у

меня было точило, но одному человеку с этим точилом нельзя было

справиться, так как нужно было кому-нибудь приводить камень в движение.

Я думаю, ни один государственный муж, ломая голову над важным

политическим вопросом, не тратил столько умственных сил, сколько потратил

я, размышляя над великой задачей: как вертеть мое точило без участия рук.

В конце концов я смастерил такое колесо, которое при помощи ремня

приводилось в движение ногой и вращало точильный камень, оставляя

свободными обе руки. Над этим приспособлением я провозился целую неделю.

Примечание. До тех пор я никогда не видал точила с ножным приводом, а

если и видел, то не рассматривал, как оно устроено; но впоследствии я

убедился, что в Англии такие точила очень распространены, только там

точильный камень обыкновенно бывает поменьше, чем был у меня: мой был

очень велик и тяжел.

28 и 29 апреля. И сегодня и вчера целый день точил инструменты; мой

снаряд для вращения точильного камня действует отлично.

30 апреля. Сегодня заметил, что у меня осталось очень мало сухарей.

Нужно соблюдать строгую бережливость. Пересчитал все мешки и решил съедать

не более одного сухаря в день. Это печально, но ничего не поделаешь.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Дата добавления: 2015-06-28