Даниэль Зеа Рэй Данфейт 15 страница

Данфейт посмотрела на Кейти, стоящего за их спинами.

— Ты позаботишься о тех, кого мы убьем сегодня?

Молодой человек утвердительно кивнул Данфейт.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Дани сплела свои пальцы с пальцами Кимао и посмотрела на него.

— Говори, что нужно делать, зрячий.

— Ничего особенного, — улыбнулся Кимао и перевел взгляд на нее. — Закрой глаза и расслабься.

— И все?

— И все.

Дани прикрыла распухшие веки и приготовилась. К чему именно, она и сама не знала, но тело ее напряглось до боли в мышцах. Она почувствовала руку Кимао на своей голове. Он погладил ее по волосам. Он прикоснулся к ее щеке и провел по ней пальцем. Что он делает? Пытается расслабить ее?

Данфейт выдохнула, когда почувствовала, как его щека трется о иссушенную кожу ее лица. Дани поняла, что он хотел сделать, поняла, и не стала противиться его воле. А может, это ее воля была? Кто ответит? Она? Он? Кто?

Данфейт ощутила, как его теплые губы прикасаются к ее губам. Плавное движение по поверхности и глоток, поглощающий ее рот. Такие нежные… Хочется испытывать их прикосновения снова и снова… Вкус… Манящий… Хочется пить его, словно воду под палящим жаром Амира… Язык… Требовательный… Невозможно отстраниться и прекратить все это… Не хочется прекращать все это… Совсем не хочется…

Разряд — и Данфейт закричала от боли.

— Данфейт…

Учитель… Его голос…

— Данфейт, дыши…

Что? Дышать?

— Дыши, Данфейт…

— Кимао!!! — кричало ее сознание. — Где Кимао?!

— Я сказал "дыши"!!!

Рев голоса Учитель зазвенел в ее ушах и болью отразился в голове. Снова разряд. Словно током ее ударило в макушку. Еще один.

— Твою мать, Данфейт, дыши!!!

Дани открыла рот и вдохнула горячий, обжигающий воздух.

— Вернулась! — произнес кто-то над ее головой.

— Данфейт, — услышала она осипший голос Кимао.

— Я здесь, — так же глухо произнесла Дани и попыталась открыть свои глаза, но теплая ладонь легла на них и отрезала от света.

— Они еще не привыкли. Потерпи немного, — прошептал Учитель.

— Кимао… — простонала Данфейт. — Кимао…

— Все хорошо, — ответил зрячий, протягивая ей свою руку и прикасаясь холодными пальцами к такой же холодной ладони. — Ты долго, Donefaitu, я начал беспокоиться.

— Я больше никогда не захочу поцеловать тебя! — ответила Данфейт и сжала его пальцы, что было силы.

Ее глаза распахнулись и яркий свет ослепил на мгновение. Она повернула голову и посмотрела в сторону. Там, сквозь туман своих слез, сквозь тень своих длинных ресниц, она видела человека, который был с ней в том Мире.

— Кимао… — позвала Данфейт, понимая, что образ его затмевает пелена, опускающаяся на глаза.

— Спи, Дани, спи… — произнес зрячий и прикрыл свои веки.

Глава 19

Данфейт проснулась в знакомой комнате. Это было то место, где она провела последние пять лет. Дани прищурилась и осмотрелась. Точно. Ее комната. Задернуты шторы, но за окном, судя по всему, полдень.

Данфейт встала с кровати и побрела в ванную. Выпрямившись перед зеркалом в больничной ночной рубашке, она хмыкнула. Все было на месте. Горбинка на носу, грудь четвертого размера, развитые мышцы живота… Депиляция… И остриженные, точно, как до процедуры, волосы.

— Могли бы и длинные оставить, — пробурчала себе под нос Данфейт и пошла в душ.

Кимао вошел в ванную без стука. Присев на сидение унитаза, он закинул ногу и за ногу и, подперев подбородок кулаком, посмотрел на Данфейт, которая, от подобной наглости, даже не нашлась, что ответить.

— Как себя чувствуешь? — спросил Кимао, продолжая изучать линию изгиба ее шеи и контуры груди, приоткрывшейся его взору с этого места.

— Нормально, — ответила Дани и, повернулась к нему спиной, облокачиваясь о борт ванной, в которой сидела.

— Еще бы, — хмыкнул зрячий. — Три дня спать!

— Три дня?! — опешила Данфейт и обернулась.

— Я проснулся вчера утром, а ты вот проспала до обеда сего дня.

— А где Учитель?

Она хотела его увидеть. Увидеть и обнять, не смотря на то, что прокляла его в последний раз, когда заглядывала ему в глаза…

— Как обычно, изучает что-то в кабинете.

— Почему мы здесь, на Мийе?

— Не думаю, что тебе требуются пояснения.

— Значит, наши "пустышки" здесь есть. А еще где?

— Не важно.

— Ты так и будешь "сверлить" мою спину или предоставишь мне возможность помыться?

— Мойся, — произнес Кимао, но с места не сдвинулся.

Данфейт отвернулась от него и закрыла свои глаза, расслабляясь в теплой воде.

— Нам необходимо поговорить, — нарушил тишину Кимао.

— Не уверена, что сейчас хочу услышать твою историю.

— А я не уверен, что смогу рассказать тебе ее позже.

— Не переживай. Я попрошу сестру рассказать мне все. Она, ведь, в курсе твоих тайн?

— Не хочешь слушать — так и скажи! — разозлился Кимао и поднялся на ноги.

— Мне не нужен рассказ прихожанина, который пришел покаяться Юге в своих грехах! — закричала Данфейт и вновь обернулась к нему. — Жалеть тебя я не стану, только осуждать! Так что, говори, раз готов! А если нет — проваливай к Амиру из моей ванной!

— Злишься на меня… У тебя нет такого права! — закричал Кимао, указывая на нее пальцем.

— Кто-то ведь должен и злиться на тебя. Не всем же бояться!

Кимао опустил руку и злорадно улыбнулся.

— Сейчас ты вызываешь во мне только гнев. В твоем представлении лишь ты одна являешься безгрешной в этом мире. Тебя "связали", тобой воспользовались, тебя принудили… Бедная, несчастная Данфейт. Однако, когда тебе хреново, ты, молча, принимаешь мою помощь и не вспоминаешь о том, насколько я тебе противен! Целуешь и сжимаешь мою руку, будто я — последний человек в этом мире, который нужен тебе. Послать меня при сокурсниках и друзьях — это тебе по плечу, а вот принять меня, таким, какой я есть — нет!

— А с чего ты взял, что я жалею себя? Я ничем не лучше тебя, и, так же, как и ты, я презираю себя! Что, легче стало? Сама не знаю, зачем вернулась. Нужно было остаться и показать тебе sihus!

Кимао сжал руки в кулаки и подошел к ней, нависая, словно облако тумана над некогда солнечной долиной, заслоняя собой сияние Амира.

Данфейт подняла свою голову и заглянула зрячему в глаза.

— Знаешь, когда я впервые увидела тебя, когда присмотрелась, то ничего, кроме страха, не испытала. Сейчас же я смотрю в твои глаза, наполненные гневом, и мне хочется смеяться. Ты — погрязший во лжи, так же, как и все остальные, ничего, совершенно ничего не хочешь менять! Стремление к подчинению — вот ваша сущность. Кто сильнее — тот и прав. Давай, ударь меня! Я ведь сука, как никак!

Кимао схватил ее за волосы и, нагнувшись, пристально посмотрел в глаза. Темно-карие, большие глаза, в которых стыла ее боль и бессилие. Она бросала ему вызов. Зачем? Чтобы не слушать? Чтобы заглушить собственные эмоции и чувства? Чтобы не позволить ему заглянуть ей в глаза и понять, что она все так же слаба, как и прежде?

— Двадцать пять лет назад я и мать Орайи погибли на Сатрионе, — произнес Кимао. — В те дни технология трансплантации была уже разработана и активно использовалась. Выращивали клонированные копии тел живых людей, и мои в том числе. После взрыва отец попросил Совет разрешить ему трансплантировать наши оболочки, однако, зрячие ему отказали. Они боялись, что энергия термоядерного взрыва повлияла на наши "тонкие" тела и теперь мы станем не теми, кем были до своей смерти. Отец наплевал на запреты, и произвел процедуру сам, использовав тело ни в чем не повинного ребенка. Мать Орайи он вернуть не смог. Она отказалась возвращаться, так же, как и Имайя. Когда Сатрион взорвался, мне было двадцать три года. Меня заперли в теле, которому едва исполнилось пять… Я очень плохо помню свою прошлую жизнь. Это тело всегда влияло на меня, стирая воспоминания из сознания, которые противоречили возможностям пятилетнего ребенка. Способности к управлению энергии, которые я обрел после транплантации, повергли в шок даже моего отца. Я разрушал предметы, расщепляя их на элементарные частицы и синтезируя вновь. К десяти годам отец уже не мог совладать со мной. Мать помогла. К ее мнению я всегда прислушивался. Она была авторитетом, перед которым я преклонялся. Постепенно самоконтроль вытеснил из моей жизни все эмоции. Только самообладание представляло ценность для меня. Я не имел права радоваться, злиться, завидовать, жалеть. Я не имел права любить, ведь это могло закончиться для кого-то слишком плохо. Когда мне исполнилось шестнадцать, моя мать заразилась "синей смертью". От трансплантации мама отказалась наотрез и отец согласился ее отпустить. Естественно, моего мнения никто не спрашивал. Амир призвал ее и она растворилась в его энергии несколько часов спустя. Я видел, как это произошло. Я был рядом, когда она исчезла. Я не хотел возвращаться, но отец меня вернул. Его довод был слишком прост: если в наш мир транспортируются другие дети Амира, некому будет его защитить. Со временем я научился жить с тем, на что обрек меня Ри. Я понял, что подавляя эмоции, загоняю себя в угол, переставая быть человеком и превращаясь в некое подобие машины. Тогда мне помог Орайя. Младший брат, который всегда сторонился меня. Это он посоветовал отцу отправить меня в Академию. Деньги помогли ему "убедить" Совет в моей безопасности для окружающих. Оказавшись среди тех, для кого сила, подобная моей, представляла смысл всего их существования, я ощутил себя самим Амиром. И лишь одна женщина с безразличием отнеслась к моим способностям. Твоя сестра. Это она научила меня смеяться, ругаться и сожалеть. Она показала мне, что чувствовать — не значит подвергать опасности окружающих. Совершенство потеряло для меня всякий смысл. Разговоры о Сатрионе и возможном возвращении детей Амира стали докучать мне. Куда более интересным мне представлялось существование здесь и способность испытывать эмоции, совладав при этом с собственным могуществом. Я стал задумываться над тем, для чего еще существую, кроме как охранять этот проклятый Мир от возможного проникновения подобных мне. Безусловно, мне хотелось завладеть женщиной, подарившей мне новую жизнь. Но она боялась меня, моей второй сущности. Ежедневно она занималась с госпожой Савис, пытаясь постичь приемы психоэмоционального воздействия. Разве мог я попросить ее связать свою жизнь с тем, кого она боится? И вдруг, взрыв на Мийе. Мы сразу поняли, что произошло. Оболочки прорвали грань между пространствами и попытались трансформироваться здесь, в этом Мире. Отец спас "консерваторы", сообщив системе вооружения и Совету зрячих координаты возможного "прорыва". Это наша сторона синтезировала термоядерный сгусток, который уничтожил три миллиона ни в чем не повинных Мийян. Они, а не заблудшие. Только спустя год я осмелился приехать к Ри и посмотреть ему в глаза. Я понимал, что он все сделал правильно, но двоякое чувство ненависти и жалости к собственному отцу, раздирали меня на части. И вдруг появилась ты. Словно, бестия, ты перевернула все с ног на голову. Ты говоришь, что испытала страх, заглянув мне в глаза, однако твоего страха я не разглядел. Ты смотрела с насмешкой, словно понимала, что в силе моей таиться и моя слабость. Словно пламя самого Амира, ты вызывала во мне интерес и желание прикоснуться к этому огню. Весь такой выдающийся, я казался тебе лишь странноватым деревой с определенными способностями, которые ты в грош не ставила. Мой внешний облик, моя запущенность и нежелание следить за внешней оболочкой, вызывало в тебе презрение. Презрение к человеку, который мог уничтожить тебя, только лишь пожелав сделать это! Но под риагой ты изменилась. Тот взгляд, который я испытал на себе, в нем не было того презрения или страха, одно лишь вожделение, чистое, искреннее. Ты хотела меня. Ни за деньги, которые я платил шлюхам, что ублажали меня, ни за возможность получить власть, о которой столько лет мечтала твоя сестра, ты просто хотела меня для удовольствия и только ради него. Я никогда не видел, чтобы на меня так смотрели. И, Амир побери, я решил, что смогу подарить тебе это удовольствие, не присоединив к себе. Я не хотел кончать, но когда горишь в огне, не кончить просто не возможно. Я почти не пожалел о том, что сделал. Ты не поняла ничего, но тебе понравилось, и ты пожелала продолжения, не смотря на то, что сил у тебя практически не осталось. Я посчитал, что став моей матриати ты будешь всегда так же смотреть на меня и желать, желать не смотря ни на что! Но, твою мать, кончая во второй раз ты назвала меня этим паскудным именем "Сайми". И я понял, что ты, на самом деле, трахаешься с ним, а не со мной.

Кимао разжал свои пальцы и отнял руку от ее волос, отворачиваясь и поднимаясь на ноги.

— Вот, как ты умеешь унижать. Поверь, это куда более мерзко, чем послать меня, Великого зрячего, при свидетелях.

Данфейт подскочила и, сжав кулаки, наклонилась в его сторону.

— Унижать? Да, что ты знаешь об унижении? Родиться в семье, которая может купить всех и каждого и понять, что ничего из себя не представляешь! Бросить вызов судьбе и отправиться в неизвестность, чтобы только переплюнуть собственную сестру. Пять лет вкалывать днями и ночами, чтобы ничего не добиться, кроме физического совершенства, которое в мире, где ты живешь, ничего не значит! Привозить в деревню провиант и воду, и даже не догадываться о том, что кто-то спит с тобой только ради возможности получать все это регулярно! Стать матриати для того, кто с жалостью смотрит на тебя и с вожделением на твою сестру! Проиграть во всем и осознать, что в жизни твоей кроме соперничества, ничего нет! Вот настоящее унижение!!! Тебя любили! Твоя мать любила тебя. Твой отец любит тебя. Твой брат тебя любит. Даже моя сестра любит тебя!!! А меня никто не любит! Ни мать, ни отец, ни сестра! Только Учитель, и даже не меня, а мою слабость и способность уравновесить тебя! Так что, пошел ты, Кимао Кейти, со своим унижением! Пошел ты!!! — закричала Данфейт, размахивая своими кулаками перед его искаженным непониманием лицом.

Она ревела. Бессильная и, одновременно, слишком сильная. Слабая и, в то же время, не сгибаемая. Она ревела и презирала себя за это. Она ломалась и собирала себя по частям вновь. Она — его матриати, его противоположность, его половина, его связь и зависимость.

— Ты — голая, — ответил Кимао, протягивая ей полотенце.

Данфейт замолчала, на мгновение, и, втянув в себя воздух, закричала вновь. Ее протяжный вой, больше напоминающий стон, эхом отразился от стен и ударился в уши Кимао. Наконец, когда воздух в груди ее иссяк, она рухнула в ванную, облив Кимао мыльной водой с головы до пят.

— Закончила? — спокойно спросил зрячий, вытирая полотенцем свои мокрые волосы.

Она поникла на глазах и отвернулась от него, сворачиваясь калачиком в остывшей воде.

— Уходи, — прошептала матриати и втянула с себя воздух. — Уходи отсюда…

Кимао ничего не ответил, понимая, что и ему тоже требуется одиночество после всего того, что они обнажили друг перед другом. Он, вдруг, ощутил то же опустошение, что и она. Никаких эмоций, никаких волнений. Лишь ровная гладь безразличия среди бескрайнего океана постоянной борьбы.

Глава 20

Ближе к вечеру Ирия вошла в комнату Данфейт и нашла девушку в удручающем состоянии лежащей на разостланной постели.

— Ужин через час. Приведи себя в порядок, приберись в своей комнате и сделай то, что должна!

— Это все, что ты готова сказать мне спустя месяцы моего отсутствия?

— Я никогда не жалела тебя. Ты знаешь это. И теперь жалеть не собираюсь. Амир не выбирает слабых, Ри не обучает бездарных, Кимао не рискует собой ради недостойных. Так что, поднимайся и начинай делать то, за что я всегда уважала тебя.

— И что же это?

— Вкалывать. Через двадцать минут жду тебя на кухне.

С этими словами Ирия положила на край кровати старое льняное платье в заплатках и направилась к двери.

— Спасибо, Ирия.

— Всегда пожалуйста, Данфейт.

Дани закрыла глаза на мгновение, а затем, будто вспомнив, что никогда не позволяла себе валяться в кровати в этом доме, поднялась на ноги. Ужин. Неужели Ирия заставит ее готовить? Когда вообще она в последний раз что-то готовила для себя? Данфейт задумалась и поняла, что последний месяц всю работу по дому выполняла за нее Эрика. Эрика!!!

Данфейт вылетела из комнаты и побежала вниз. Перепрыгивая через ступеньки, она, все-таки, запрыгнула на перила и съехала вниз по ним.

— Кимао!!! — закричала Дани, понимая, что не может найти его. — Кимао!!!

— Что за манеры, Данфейт?! — прогремел голос Ри за ее спиной.

Дани по старой привычке склонила свою голову и спокойно произнесла:

— Извините, Учитель.

— Кимао в тренировочной. Медитацию на фрирайне запустил так же, как и ты. Никакой выдержки — одни эмоции, на грани взрыва!

— Спасибо! — кивнула Данфейт и понеслась к тренировочной.

Открыв дверь настежь, она нарушила покой и единение своего зрячего, спящего под потолком, раскинув свои руки.

— Кимао!!!

Дерева открыл глаза и чуть было не врезался в лампочки подсветки.

— Что опять?!

— Эрика!!! Что с Эрикой?!

— Юга… Да, все с ней в порядке!!! — раздраженным тоном ответил Кимао и перевернулся в воздухе, продолжая висеть высоко над ее головой.

— Где она?

— На Дереве.

— А Айрин?!

— И она там же.

— А…

— Орайя, Террей и Йори, — все на Дереве.

— Они знают?

— Наверное.

— Дай мне свой наушник! Я хочу связаться с ними!

— Сейчас ты никому звонить не станешь! Не понимаешь, что за ними следят сейчас все?! Отец уже связался с Роэли и тот пообещал ему, что уговорит Совет не ставить на нас крест. Пока мы нужны им, мы в безопасности. Как только необходимость в нашем присутствии отпадет — нас отправят, сама знаешь куда!

— Данфейт Белови! — прогремел голос Ирии, которая остановилась за спиной матриати. — Я же сказала тебе идти на кухню! И в каком виде ты стоишь здесь?! Переодеваться! Немедленно!!!

Кимао злорадно усмехнулся и перевернулся в воздухе, отворачиваясь от матриати.

— Ты слышала меня, Данфейт!? — вновь повысила голос Ирия.

— Да, — выдохнула Дани и зашагала к себе в комнату.

Спустя пятнадцать минут она уже чистила плоды верстушки, из которых Ирия собиралась сделать жаркое. Руки Данфейт приобрели во время этого трудоемкого процесса синеватый оттенок, и по-своему опыту Дани знала, что смоется эта синева только через несколько дней.

— Все, закончила.

— Порежь мясо, разложи на подносе и поставь на стол.

— Да, Ирия, — вздохнула Данфейт.

Когда на подносе витееватым образом были выложены тонко нарезанные куски разных сортов мяса, Данфейт сняла передник и направилась в столовую. Войдя внутрь, она скривилась и, поставив поднос прямо перед носом Кимао, плюхнулась на стул возле него.

Зрячий не стал дожидаться появления собственного отца и приступил к трапезе, судя по всему, минут десять назад. Данфейт подперла рукой голову и начала наблюдать за тем, как Кимао накалывает кусочки мяса с подноса и отправляет их в свой рот, даже не успевая, толком, пережевать.

— Приятного аппетита, — произнесла матриати и улыбнулось той натянутой улыбкой, при виде которой Эрика начинала хохотать.

Кимао посмотрел на нее и закашлялся.

— Ну и лицо! — прохрипел он, поднося бокал с вином к своему рту. — Такое ощущение, что твои губы сейчас лопнут посредине.

Учитель вошел в столовую и, смирив Кимао недовольным взглядом, занял свое место.

— Твоя матриати обучена манерам лучше, чем ты.

— Я могу себе это позволить.

Данфейт выпрямилась на стуле и опустила запястья на стол.

— Приятного аппетита, произнес Ри и взял в руки приборы.

Дани посмотрела на него и потянулась к графину с соком, наполняя свой бокал.

— Я полагал, что ты предпочтешь вино, — заметил Кимао, осушая свой бокал. — Или присутствие Учителя не позволяет тебе употреблять спиртное?

— Учитель никогда не запрещал мне пить спиртное, — ответила Данфейт и посмотрела на Ри. — Так ведь?

— Прекратите, оба! — повысил тон Ри и стукнул приборами по тарелке. — Что изменилось с момента вашего отъезда? Чему вы научились за те месяцы, что провели вместе? Искусство препираться, насколько я вижу, вы постигли в совершенстве, однако, гордости это во мне не вызывает!

Учитель вопросительно посмотрел на Данфейт и прищурился. Дани знала, что означает этот взгляд. Наказание при любом исходе дела. Данфейт усмехнулась, задумываясь над тем, стоит ли ей вообще задумываться над этим, и, откинувшись на спинку стула, скрестила руки на груди.

— Из всех теорий, которые я изучала, ни одна не далась мне с практической точки зрения. Я подралась в первый же день своего появления в Академии, подружилась с двумя сомнительными матриати и их зрячими, слетала на Атрион, заработав денег на жизнь, опозорилась перед всеми преподавателями и курсантами, и заслужила славу бездарной взбалмошной сестрицы Айрин Белови. Я умерла, и как теперь оказалось, не в первый раз. Воскресла, то же, кстати, не в первый.

— Ты показала sihus своему зрячему в присутствие других курсантов, — добавил Кимао.

— Да, это тоже сделала я.

— И побывала в больнице два раза.

— Да, — кивнула Данфейт.

— Поссорилась с сестрой бессчетное количество раз.

— Да.

— Поссорилась со мной бессчетное количество раз.

— Да.

— А еще ты заставила своих безнадежных друзей поверить в себя, обнаружив у некоторых из них скрытый потенциал, проучила зрячего из моего факультета, уложив его на лопатки в первой части вашего бесчестного поединка, заслужила доверие Пире Савис, симпатию преподобного Матье, господина Ло и господина Апри, прости, покойного господина Апри, почти побила рекорд Орайи по скорости пробега на длинные дистанции, спасла мне жизнь на Атрионе и убила фантом, который пришел за тобой. Я все перечислил?

— Вроде бы… — пожала плечами Данфейт.

— Да, забыл упомянуть, что ты смогла влезть в тайны прошлого нашей семьи, да и всего этого маленького "кружка", который называет себя "Советом зрячих". И блокировку сознания освоила. Ты заметил, Ри?

Учитель, на этот раз, с удивлением посмотрел на Кимао.

— Ты тоже не можешь ее прочесть?

— Нет.

— Ты же ее зрячий!!! — повысил тон Учитель.

— Рядом с ней я — полный ноль. Это подтвердили измерения.

— К Амиру измерения! Полным нулем ты станешь, когда покинешь этот Мир навсегда!

Учитель ударил кулаком по столу и отвернулся.

— Что они намерили? — спустя несколько секунд спросил он.

— Отсутствие амплитуды колебаний наших оболочек при взаимодействии.

— Идиоты! У вас частота другая!

— То есть?

— Дело не в амплитуде. Я, в свое время, выдавал только девятьсот процентов прироста рядом с твоей матерью, но вместе мы могли в два счета уложить Роэли и Пире. Дело не в амплитуде, а частоте. У тех же Пире и Роэли она около двух тысяч в минуту. У меня и твоей матери была около трех тысяч. У тебя одного — девять тысяч. У нее после трансформации — под четыре тысячи.

— А, до? — перебила его Данфейт.

— Около пятиста, — буркнул Учитель и продолжил свою отповедь: — И даже если она "глушит" тебя, то всего на четыре тысячи. А то, что Вы оба просто обманули прибор, меня нисколько не удивляет!

— Но, я проиграл Роэли, вызвав его на поединок.

— Значит, ты в этот момент не о том думал! Включи ты свои мозги вовремя, Роэли бы никогда не смог сломить тебя! Ни Роэли, ни кто-либо другой! — перешел на крик Ри. — Посмотри на нее! Она опять елозит на этом стуле! Данфейт, уймись, в конце концов!!!

Дани замерла и подняла руки в воздух.

— Это же я, Учитель. Я всегда ерзаю на стульях.

Кимао прикрыл рот рукой, чтобы не расхохотаться. Учитель посмотрел на Дани и отрицательно покачал головой.

— Вы оба так ничему и не научились. Не для этого я вернул тебя к жизни, слышишь? Я рисковал всем, всем, что у меня было, предпринимая эту попытку. И, Слава Юге, что мои предположения относительно тебя оказались верны! Ты гасишь его, а не потенцируешь. Знаешь, за что меня изгнали? — вдруг спросил Ри, обращаясь к Данфейт.

— Нет, — покачала головой матриати.

— За неверное предположение. Даже когда я трансплантировал его, — Ри указал пальцем на Кимао, — они не подняли на меня руку, но когда я попытался исправить то, что все мы наделали, — они вышвырнули меня вон! Я транплантировал часть детей Амира в тела и воздействовал на них той же энергией, что и создала их, но ничего, кроме тридцати трупов и обозленных фантомов не получил! Эксперимент по возможности уничтожения влияния Амира на своих детей с грохотом провалился. Фантомов мы обезвредили, но Совет решил, что попытки вернуть в жизни тех, кто живет по другую сторону, слишком опасны для всех нас и избавился от меня в один день! "Он убил тридцать человек! Тридцать ни в чем не повинных мийян!" — кричали их вшивые свидетели на суде. Да, я проиграл, но для них это был хороший повод убрать меня с дороги.

— Вы убили тридцать не рожденных оболочек и живого ребенка, искалечив жизнь собственного сына! Вы виновны, Учитель!

— Я знал, что когда-нибудь ты это озвучишь. В этом вся ты. Ничего, кроме приговора. Ни осуждения, ни ненависти. Простая констатация факта. "Виновен".

— Судить Вас будете Вы сами, Ваш сын и Кейти. Не я, — покачала головой Данфейт и отвернулась от него.

— Я рад, что ты не перестала называть меня Учителем.

— Просто, Вы очень сильно любили своего сына, вот и все. Будь у моего отца шанс вернуть мать — он бы уничтожил весь Сайкайрус, лишь бы только сделать это.

— А ты? Ты бы убила ради того, кого любишь?

— Я? — переспросила его Данфейт.

— Да, ты?

— Ребенка бы не смогла. Взрослого — возможно.

— Даже перед собой ты честна. Мне всегда нравилось это качество в тебе.

— Скажите, когда в Ваш светлый ум пришла мысль уравновесить Кимао с помощью меня?

— Как только увидел, что мийяне приняли тебя, как свою.

— Почему тогда?

— Самый консервативный народ из тех, что мне довелось встречать. Слово "чужак" для них все равно, что "враг". А ты втерлась в доверие за считанные часы. В тот день, пять лет назад, когда я вернулся за тобой в племя, и ты вышла меня встречать с толпой перемазанных детей, которые так и норовили залезть тебе на спину, я понял, кем ты станешь. Медиатор для моего Кимао.

— Расскажите о Сатрионе, — попросила Данфейт и посмотрела на Учителя.

— Сатрион. Даже тот мир, в котором теперь заперты дети Амира, называется теперь "Сатрионом". Случайность, наша ошибка. Это Совет создал направленный опытный взрыв, проводя очередной эксперимент по синтезу термоядерной энергии. Идеальное оружие, по силе и мощности превосходящее даже наш дар. Вот только взрыв этот повлек за собой цепную реакцию в атмосфере, и вся планета с тремя миллиардами жителей исчезла в один бесконечно долгий миг. Мы потеряли своих аркаинов, матриати, зрячих, наших жен и детей, мы убили простых людей и не понесли наказания за это. Когда я предложил вернуть хоть часть из тех, кто погиб, мне ответили "нет". "Мы не знаем, как повлиял взрыв на их "тонкие тела". Они могут быть опасны для нас и нашего Мира". Они оказались правы. Дети Амира, подобные Кимао, опасны для нас. Подобные тебе, — Учитель посмотрел на Данфейт, — нет. Только определить это невозможно, не трансплантировав вас. Кимао, как опытный образец, мне разрешили оставить. "Пусть живет, раз ты его создал", — ответили они. — Вот, живет, — Ри взглянул на сына, — только меня "отцом" больше не называет.

— Ты это заслужил.

— А что заслужил ты, Кимао?

— Все вздохнут с облегчением, когда я уйду и не смогу вернуться.

— Вы уйдете, — исправил его Ри.

Кимао взглянул на Данфейт и натянуто улыбнулся:

— Мы уйдем.

Он знал, что он-то вполне заслуживает подобной участи. Но она… В чем она виновата перед ними? Эта мысль вызвала в Кимао чувство тревоги. Она жива только до тех пор, пока живет он. Если его оболочка взорвется или раствориться в Амире, ее постигнет та же участь. Она умрет вместе с ним во всех смыслах.

— Кто же выдумал все те легенды о детях Амира и Юги? — разрушила тишину Данфейт.

— Никто не знает, — ответил Учитель. — Возможно, подобное уже случалось однажды. Возможно, когда-то мы уже уничтожили друг друга…

— Как же "заблудшие" смогли проникнуть в наш Мир?

— Фантомов было всего двое. Роэли лично подтвердил это. И где они взяли энергию на подобное перевоплощение, я понятия не имею. Но, они появились здесь сейчас, а значит, появятся снова. Остается только ждать и гадать, где и когда.

— Но, почему они пришли именно к нам?

— Думаю, для начала они хотели устранить Кимао и тебя. Лишить всех нас единственных живых детей Амира вполне логично, особенно, когда не знаешь, чего ждать от них.

— Но, они собирались забрать меня с собой. Это подтвердила Соу в разговоре. Зачем им я?

— Ты — матриати Кимао. Им нужна была не ты, а твое влияние на него. Получи они в союзники моего сына — и в этом Мире и в том им больше не с кем было бы воевать! Наверняка, она пыталась тебя сломать, чтобы пробить и его оболочку. В моменты сильного эмоционального потрясения все становятся уязвимыми, и вы оба — в том числе.

Дата добавления: 2015-06-28