Проблема ересей в IV в

ЛЕКЦИЯ 14

Проблема ересей и
формирование классической патристики

1. Проблема ересей в IV в.
2. Арий
3. Арианство.

Споры о приоритете епископских престолов берут свое начало именно в IV в. в связи с христианизацией. Наличие прочной материальной базы в отдельных церковных округах, распространение церковной власти епископов на значительные территории, большое количество членов клира, находящихся в подчинении у епископа и заинтересованных в усилении его влияния, новое положение церковной власти по отношению к светской власти - все это создавало почву для появления в IV в. церковно-политических группировок, стремящихся распространить свое влияние на целые регионы римского мира и претендующих на роль лидеров в определении направлений религиозной политики Римской империи.

Ввиду того, что процесс христианизации протекал постепенно, в IV в. еще сохранялись значительные территории в Римской империи, находившиеся вне влияния церкви. Это создавало реальную основу для соперничества между важнейшими церковными престолами за подчинение этих территорий своему влиянию. Победа в такого рода соперничестве сулила главной церкви и всему клиру новые доходы и материальные блага, власть, авторитет и влияние.

Борьба между церковно-политическими группировками велась различными методами, основными из которых являлись:

1. Прямое соперничество путем заявлений, писем, взаимоисключающих решений соперничающих церковных престолов.
2. Привлечение на свою сторону государственных чиновников, членов императорского двора и самих императоров, и использование государственной власти и государственных структур для поддержки своего приоритета.
3. Использование церковно-политическими группировками народных движений, как социальных, так и национально-освободительных, для достижения своих целей.
4. Взаимное обвинение в отходе от церковных догматов в мягких или жестких формах, что привело к расцвету в IV в. различных еретических движений.

В церковной литературе долгое время господствовала "классическая теория" происхождения и сущности ересей. Эта теория исходит из истинности ортодоксального христианства. Основные ее положения сводятся к следующему (Тернер в книге "Модель христианской истины"):

1. Церковь - "девственница", получившая свой статус и учение непосредственно от Господа Бога.
2. Везде и всегда признавалось превосходство ортодоксии над ересью.
3. Ересь - отросток от ортодоксии, а ересиархи - "недостаточные католики".
4. Отсутствие ересей могло бы заставить усомниться в истинности Священного Писания, а их существование только служит установлению того, что они отрицают.
5. Отцы церкви не пропускали ни одной возможности, чтобы не опровергнуть еретиков.
6. Ересь ограничена до относительно немногих мест, в то время как католическая церковь охватывает весь мир.
7. Ересь появляется из ослабления ортодоксии языческой мифологией.

Впрочем, истоки этой "классики" встречаются еще в произведениях отцов церкви. Так, например, Св. Амвросий Медиоланский писал, что к заблуждению людей ведет не то, что человеческое знание заходит в тупик в отношениях со сверхъестественными вещами, но то, что оно не подчинилось авторитету Писания (Amb.DF,IV,1).

Как религия христианство складывалось в борьбе многочисленных религиозных течений и сект, все из которых, кроме одного, главного, в период христианизации Римской империи были объявлены ересями. Но каждая из таких группировок и богословских школ в ходе этой борьбы претендовала на истинность и на то, что только она показывает единственный путь к спасению. В ходе этой борьбы происходила эволюция социальной доктрины христианства и вероучения, а также становление самой церкви. В этой борьбе одержало верх и пробило себе дорогу то течение, которое в наибольшей степени отвечало духу времени, соответствовало социальному, политическому, культурному и духовному уровню развития Римской империи, которое оказалось более гибким по отношению к государству и более приемлемым для большинства его населения, чем другие течения.

В процессе христианизации и борьбы между различными религиозными течениями внутри христианства происходило формирование христианской догмы. Между догмой и церковной иерархией существовала глубокая взаимосвязь. Для существования церковной иерархии было необходимо наличие строгой религиозной системы, незыблемость которой позволяла уверовать в эту догму, как в абсолютную истину, ниспосланную свыше, и подчиниться церкви, как посреднице между богом и "миром" и хранительнице этой истины. С другой стороны, только наличие церковной иерархии и строгой дисциплины в церковной организации гарантировало создание догмы и ее незыблемость.

Внутрицерковная борьба, которой оказался наполнен весь IV век, чаще всего была завуалирована взаимными обвинениями борющихся группировок в ересях. При этом использовалось то обстоятельство, что сама догма еще находилась в процессе формирования, а Священное писание ввиду его обширности и глубины создавало широкие возможности для спекуляций, к которым без всякого стеснения прибегали лидеры религиозных групп. Так, Амвросий приводит примеры, когда лидеры арианства не останавливались даже перед исправлением и фальсификацией Священного писания (Amb.DSS,III,59-60). Следует отметить, что в этой борьбе отступления от христианских догм порой были весьма незначительными и касались, как правило, частных вопросов вероучения или обрядности.

Другой немаловажный аспект религиозно-политической борьбы внутри христианства - это борьба консервативной тенденции, направленной на сохранение существующих устоев гибнущей античности, и прогрессивной (в известном смысле) тенденции, формирующей новую философию, культуру и политику. В конечном счете, это была борьба аристократического направления, связанного с господствующей церковью, с плебейско-народным, уходящим корнями в толщу религиозно-этических представлений народных масс и широких слоев беднейшего монашества.

Наконец, социальная борьба и борьба против римского господства в IV в. часто принимала форму религиозно-политического соперничества и выливалась в противостояние ортодоксов с еретиками. Распространение христианства в римских провинциях приводило к образованию местных сект и сепаратистских церквей, а это способствовало повышению активности и самосознания народов, находившихся под властью Римской империи. В IV в. в Египте, Сирии, Африке и Армении ереси и схизмы стали идейным выражением такого самосознания и стремлением народов этих провинций освободиться от римского господства. С другой стороны, ереси были средством реализации социальной активности самых различных слоев населения Римской империи, в том числе и самых низших (например, донатизм), хотя далеко не всегда еретические течения имели социальную подоплеку. Но очевидно, что такие ереси были наиболее радикальными и резко противоречили догматам, устанавливаемым церковной иерархией.

Изучение религиозно-догматических учений и ересей и выявление их нерелигиозной основы представляет весьма сложную задачу. В богословском содержании ересей и религиозных учений, как правило, нет ничего, что могло бы дать хотя бы намек на самую элементарную социально-политическую программу. Вместе с тем источники свидетельствуют, что при всей пестроте социального состава еретических движений в них почти неизменно участвуют низы общества.

Связь догматических течений с социальными группами чаще всего осуществлялась через личность лидера церковной группировки и была очень нетвердой и непрямой в силу удаленности догматических проблем от реальной жизни. Подтверждение этого интересного вывода дают источники, которые свидетельствуют, что обычно народ становился на сторону гонимых, преследуемых императорской властью независимо от того, к какой религиозной группировке они принадлежали.

Так, Созомен, рассказывая об отлучении Ария от церкви, пишет, что к нему и его сторонникам в Александрии "присоединилась также немалая часть народа, одни думая, что так и должно мыслить о боге, а другие - сожалея о них, как о людях обиженных и без суда отлученных от церкви" (Sоz.I,14). На случайность связи указывает и Феодорит: "Когда же богохульство таким образом распространилось..., в каждом городе и селении стали открываться споры и ссоры за божественные догматы. А простой народ был зрителем событий и судьей речей, присоединяясь либо к одной стороне, либо к другой..." (Theod.I,6).

Вместе с тем, многие церковные иерархи, отстаивая то или иное направление в христианстве, часто действовали совершенно искренне. Как верно заметил Данэм, "не следует думать, что отцы церкви беспринципно жертвовали теологией ради политики... Они стремились не просто к власти как таковой, а к справедливости, насаждаемой и достигаемой с помощью власти".

Наличие разногласий в христианстве не могло удовлетворить ни господствующий класс Римской империи в целом, ни императорскую власть, ни саму церковь. Разногласия внутри церкви были одной из самых трудных проблем в христианизации Римской империи.

Догматические споры играли для церкви пагубную роль, ибо она претендовала на знание "абсолютной истины", которая могла оставаться таковой только в случае ее незыблемости. Но главное состояло в том, что церкви в период христианизации жизненно необходимо было единство, которого можно было достичь только через единомыслие. Именно на достижение единомыслия и внутреннюю консолидацию были направлены Вселенские соборы, на это работали выдающиеся лидеры церкви - основатели патристики, достижению единства была подчинена вся программа формирования церковной иерархии.

В единстве церкви было заинтересовано христианизирующееся римское государство, которое стремилось найти в ней свою опору. Императорская власть в IV в. часто пыталась брать на себя роль верховного арбитра в религиозно-догматических спорах, при этом она иногда лавировала между религиозно-политическими группировками, иногда становилась на точку зрения большинства, но всегда старалась занять в этих спорах политически выгодную позицию. Именно поэтому среди императоров IV в. можно встретить и "ортодоксов", и "еретиков". Однако общей тенденцией было то, что государственный аппарат со времени Константина способствовал уничтожению возникших вне церкви или откалывавшихся от нее идейных течений, помогая установлению и поддержанию ее идейной монополии.

Немалую трудность для изучения ересей представляет их огромное количество и отсутствие четких дефиниций. В IV в. Епифаний перечислил 60 ересей, Филастрий Брешианский небольшое время спустя - 128, Августин в начале V в., использовав эти данные, привел цифру 87, а Феодорит в середине V в. насчитывал 56 ересей (Jones, 1964, p.952). Наиболее полным официальным списком ересей является список императора Феодосия II, в который включено 22 еретических учения (CTh ХVI,5,65). Уже в этих крайне противоречивых цифр ясно, что общее число ересей в IV-V вв. никогда не было стабильным, и часто даже отцы церкви затруднялись в возможности отнесения того или иного религиозно-догматического учения к разряду ереси.

Первые дефиниции ересей появились еще во II в. Так, Ириней считал еретическим любое мнение, которое противоречило либо разрушало апостольскую веру, под которой он понимал Писание (Септуагинту и писания Апостолов) и правило веры (summary of the meaning of scripture). После того как первые вселенские соборы сформулировали символ веры и догматическое понимание Троицы в начале 380-х гг. появились более четкие и полные дефиниции ересей.

На Константинопольском соборе 381 г. понятие "еретик" было расширено и дано определение принадлежности к ереси: "Еретиками мы называем тех, кто издавна отчуждены от церкви, и тех, которые после того нами преданы анафеме, а равно как и тех, которые показывают вид, будто исповедуют истинную веру, однако, отделившись от наших, законно поставленных епископов, и составляют свои собрания" (Канон VI). На западе существовал свой "определитель" ереси - пространное письмо Дамаса, в котором перечислялись наиболее серьезные ереси и то, в чем они отступали от ортодоксии (Theod.V,11). С помощью таких определений церковь в союзе с государством пресекала всякое свободомыслие в своих рядах и стремилась достичь единства через осуждение всех, кто отступал от установленных иерархией правил поведения и образа мыслей. Такого рода дефиниции ересей позволяли, с одной стороны, государству подводить под эти определения с помощью церкви практически любые общественно-политические течения, а с другой стороны, церковь, опираясь на карательную силу государства, могла сравнительно легко уничтожать своих противников. Вместе с тем, процесс слияния церкви с государственным аппаратом приводил к тому, что противники государства становились противниками церкви и наоборот. К последней четверти IV в. преступления против религии вошли в систему политических преступлений до оскорбления величества включительно. К числу таких преступлений были отнесены и ереси, ибо таинственность, которой окружали себя некоторые секты, давала основания предполагать наличие заговора против особы императора и целостности империи. Случалось, что обвинение в ереси являлось только предлогом для осуществления акций государства против неугодных лиц. Как писал Чернявский, "еретики представляли очень удобный предмет для эксплуатации, и было бы странно, если бы правительство с пустой казной не воспользовалось таким выгодным предприятием"

Борьба с ересями занимала центральное место в деятельности отцов церкви - Афанасия и Василия Великих, Григориев Назианзина и Нисского, Илария и Амвросия, Иеронима и Августина, которые действовали против еретиков и на теоретическом, и на практическом поприще. Полемика с ересями пронизывает большинство их произведений, а борьба с еретиками является постоянной темой в их жизнеописаниях. Среди обличаемых в IV в. еретиков можно встретить ариан, манихеев, аполлинаристов, маркионитов, валентиниан, сабеллиан, фотиниан, иовиниан, новациан, люцифериан, евномиан и других. Обычно в своих произведениях отцы церкви осуждают их в очень резкой форме, сопровождая свои обличения либо предостережением, либо призывом борьбы с ересью, порой остро полемизируют с ними, отстаивая ортодоксальные догматы.

Дата добавления: 2015-06-28