Прьдание а Доляхъ

- Доли, а каторыхъ многа паётца въ песняхъ, кто такие были?

- Ну, дарагой, разве ты нь знаишъ, кто были Доли! Ани были люди, какъ мы, была у нихъ бальшое царства; вотъ, кагда-та нашы деды, кагда жыли въ Край-зьмле, насили такое имя Доли; ани были очънь известны и нь толька въ Край-зьмле, ани занимались разными дьлами, а другие мьста были запущъны, и кагда на нихъ сьлились нашы деды, тагда ихъ абрабатывали и учыли людей всякимъ занятиямъ, паэтаму имъ ваздавали чэсть какъ Багамъ, такъ какъ думали, што ани сльтали съ ньбесъ и были посланы Богамъ нарошна, штобы научыть ихъ орать и всьвазможнымъ дьламъ; но после дедавъ, как-та

распрастранились па всей зьмле, и тагда-та патьряли то имя Доли, паэтаму каждаму войску, каторае састаяла исъ 5-10 тысячъ душъ и ухадила засьлять какое-нибудь другое пустое места, давалася то имя, каторае насилъ ихъ ваивода, и то имя аставалась за теми навсьгда; патаму нашы деды, кагда дьлились многа разъ на многа войскъ, принимали и многа имёнъ, и такъ да ныне стали различатца между сабой толька па имьни ваиводы, или царя; кагда прашло многа времьни и ани утьряли имя Доли, и сами стали верить въ Доль, што ани не были людьми, но што ани сльтели съ неба и научыли людей чъму бы та ни была. Кагда схадили на землю, то днёмъ пристанищъмъ им были горы, а ночъю хадили па гарадамъ и сёламъ; Доля значытъ, што всё знаитъ.Вначале адинъ царь па имьни Крэсникъ, известный въ то время знахарь, началъ учыть нашыхъ дедавъ, што Доли были Бажъства, высшые надъ людьми, паэтаму онъ ыхъ абажъствлялъ и имъ калолъ жэртву; онъ первымъ сыгралъ песни для Доль, въ техъ песняхъ называлъ ыхъ нь толька Долями, но и Ведами Самадивами; а томъ царе рассказывалъ мне дедъ, што былъ чабаномъ при бальшомъ стаде, и, кагда пасъ стада, авчарскай ярлыгай савьршалъ всьвазможные чудьса, какие толька хателъ, т.е. ярлыгай дьржалась стада и паслось па гарамъ, кагда Солнцэ сильна припькала и стада разбьгалася, штобъ укрытца патъ сенью дьревьевъ, взмахнётъ ярлыгай надъ галавой, и Солнцэ затяньтца, такъ иво стада прахлаждалася и паслось па гарамъ; кагда нь нахадилъ вады папить, да и напаить стада, брасалъ ярлыгу въ какое-та места и вотъ, тотчасъ изливалася вада, тагда папьётъ и онъ, и иво стада, и многие другие чудьса савьршалъ, пака нь случылась стать царёмъ.

Как-та расъ кагда разлажылъ агонь въ гарахъ, где у ниво была стада, пришли къ ньму большэ тысячы Доль Самадивъ, все девушки, сияющые как Солнцэ, съ косами да зьмли, и акружыли иво, да выбирали прамежду сьбя ту изъ нихъ, каторая иво палюбитъ; но онъ прьньбрёгъ ыхъ красатой, патаму што нь палучылъ атъ матьри разрьшэния на жънитьбу, и, будучы савсемъ напуганъ ими, разгневался и махнулъ на нихъ ярлыгай, такъ и избавился атъ нихъ; патаму большэ и нь вазвращался въ горы, а аставилъ стада и сталъ царёмъ, но нь хателъ аставатца въ той зьмле, патаму што баялся, што придутъ Доли и иво саблазнятъ, паскольку иво мать нь пазваляла иму любить Долю, и онъ тагда сабралъ атрядъ малатцовъ и девушъкъ и пьрьсьлился въ другую землю. Толька въ той зьмле началъ петь песни для Доль и ихъ абажъствлять; темъ, што видьлъ Доль какъ девушъкъ, убьдилъ нашыхъ дедавъ, што Доли были жонами; а пра техъ Доль, каторые пришли къ иво кастру, рассказывалъ, што какъ увидьли, што пабьжалъ атъ нихъ и нь смогутъ иво саблазнить, атъ бальшой любви, каторую питали къ ньму, бросились въ агонь, и то иво такъ апьчалила, што бросилъ ярлыгу въ агонь и онъ пагасъ; такъ онъ ыхъ избавилъ, и ани навсьгда скрылись въ гарахъ, пасрамлённые темъ, што Крэсникъ ихъ прьвзашолъ.

Тодъ жэ царь Крэсникъ многа расъ патомъ хадилъ въ горы къ Долямъ и имъ калолъ жэртву, но те большэ нь лезли, а учыли иво темъ занятиямъ, каторыхъ онъ да этава нь зналъ, и аттаво праславился па всей зьмле.

- Чорнае море, а каторамъ многа гаваритца въ песняхъ, эта то, што въ этай зьмле, или какое другое?

- Разве нь знаишъ, што за Чорнае море, пра каторае рассказываютъ песни, - то въ Край-зьмле; называлась Чорнымъ ни атъ чьво другова, но толька атъ таво, што многие нашы деды ухадили къ ньму и большэ нь вазвращались, патаму стали верить, што Бохъ Чърнецъ сиделъ тамъ и всехъ, кто прихадилъ, брасалъ въ море, пака аднажды Богъ нь смиластивился и нь научылъ людей управлять караблями и плавать по марю, словна хадить по суху; а кагда дашли деды да той зьмли, назвали и то море Чорнымъ въ память а томъ, што и въ Край-зьмле была море, каторае насила имя Чорнае; всё какъ есть, правда, а нь какъ думаишъ, што а томъ море гаваритца въ песняхъ.

- А два белыхъ Дуная, а каторыхъ упаминаютъ песни, где были?

- И те были въ Край-зьмле; а то нашы деды, кагда пришли на эту землю, паскольку пьчалились, што аставили атчызну, паэтаму ихъ ваивода или царь гарада и реки такими имьнами называли, какие были въ Край-зьмле, и тагда те льхко забывали прежнюю зьмлю, каторая была такъ пладаносна и насьльна, а тамъ, куда ани пришли, всё была пуста, и ни адинъ чълавекъ нь работалъ въ поле.

- А змеи, а каторыхъ столька упаминаютъ песни, кемъ ани были?

- И те были люди, какъ мы, были молатцами, всякий царь Края-зьмли былъ абязанъ пасылать каждый готъ па три молатца въ горы, въ техъ гарахъ былъ дварецъ, и въ нёмъ сиделъ некий царь па имьни Змей; у ньво служыли три года, после самъ царь ухадилъ туда и калолъ жэртву для Змея, каторый, удавлетварённый жэртвай, самъ набиралъ вады изъ ысточника и давалъ малатцамъ папить, для таво, што атъ вады прибывала столька силъ, што льтали какъ птицы, а на какую толька рать ни хадили, всьгда пабьждали, паэтаму все сидели ва дварцэ у царя, каторава очънь пачытали; но па прашэствию многихъ летъ прапалъ тотъ абычай, и аттаво начали верить нашы деды, што Доли, да и Змеи, не были люди, но кагда-та были бьзгрешнымъ чълавечъствамъ, сльтали съ неба на землю и памагали людямъ, а кагда начали грьшыть, Богъ разгневался и нь сталъ пасылать ихъ на землю, а техъ, каторымъ случылася въ то время быть на зьмле, Богъ нь вазнёсъ на неба изъ-за саучастия въ чълавечъскихъ грьхахъ, но и нь аставилъ на зьмле при людяхъ, а запаведалъ имъ днёмъ падниматца въ горы, а ночъю хадить па зьмле. Эта те самые Змеи, и аткуда взялись на зьмле.

Аснова пьрвабытнай всьмирнай веры, сльды каторай сахранились въ Радопскихъ былинахъ:

«Боже ми Боже!

Боже ми арине,

Арине саипе,

Саипе ажине,

Ажине ми Дине,

Дине ми увишне,

Увишне ми талине,

Сан ми адине…»

Пьрьвотъ са словъ пьвца: Нашъ пьрьвотъ:

«Божэ мой Божэ! «Божэ, мой Божэ!

Божэ мой прьчыстый, Божэ ярый,

Прьчыстый прьсветлый, Ярый, сияющый,

Прьсвтлый прьмудрый, Сияющый, жывящый

Прьмудрый мой Божэ, Жывящый, мой дивный,

Божэ мой вышний, Дивный, мой вышний,

Вышний мой облачный - Вышний, мой тайный,

Умомъ ньпастижымый!» Суть адинъ!»

Эта строки адной стариннай песни, састаящэй изъ 420 строкъ, называющъйся: «Дойна - добрая девица».

Гасударствьнная «слава» народа, бывшъва аснаватьльмъ абразованнасти, сахранившъйся въ Радопскихъ песняхъ:

Бохъ ы Царь.

Самая истинная, самая прочная и самая ньпакальбимая и ньсакрушымая аснова щастья и благаденствия рода чълавечъскава:

«Если Ты, Царь, будьшъ жывъ -

И мы будьмъ жыть;

Если ты пагибньшъ -

И мы пагибньмъ!»

Эта строки адной стариннай песни, васпьвающэй пьрвабытнае пьрьсьление народавъ.Эти песни ищо нь напьчатаны.

1.

КРАСНЫЙ - ДЕНЬ КАЛЕДАВЪ - ДЕНЬ.

Песня 1.

Ой, вышла, вышла старица

Ой, вышла ана изъ дварца,

Въ дьсницэ иё лучына ясна,

Лучына ясна ясёнъ агонь,

Въ шуйцэ иё бьла книга

Бела книга чърна письма,

Какъ крикнула, прикрикнула,

Гласамъ гласитъ, песню паётъ

Песней паётъ бьлу книгу

Бьлу книгу чърна письма:

«Братья млатцы лихи удальцы,

Ушъ утра Буднай вечъри.*

Лишъ взайдётъ яснае Солнцэ,

А съ Солнцэмъ вместь красный - день

Ой, красный - день Каледавъ день*.

Каледа Богъ да на зьмле,

Златой свой посахъ онъ носитъ,

Да всё ходитъ онъ па зьмле

Изъ горада онъ ва горатъ,

И атъ сьла онъ ка сьлу,

И атъ двара онъ ка двару,

Лишъ толька жэ Солнцэ взайдётъ,

Ушъ онъ все земли прашагалъ

Паднялся онъ въ Бьлу гару,*

Садился онъ падъ дерьвамъ,

Падъ дерьвамъ къ белъ кладьнцу*,

Да всемъ онъ смотръ тутъ учынилъ.

Кто изъ млатцовъ жэртву кольтъ,

Кто ловитъ иму мелку дичъ,

Мелкую дичъ бьлу птицу,

Да иё къ матьри ньсётъ

Гатовить Будну вечърю,

Гастить ею стара атца,

Старова атца трапьзай;

Да тутъ Каляда саходитъ

Да шэствуетъ онъ па зьмле

Атъ горада да ва горатъ,

И атъ сьла онъ ка сьлу,

И атъ двара онъ ка двару;

Садитца онъ ка трапьзе,

Придвиньтъ залатой посахъ

Да прагонитъ чърну Юдоль*

Чърну Юдоль самародицу*;

Кто съ молатцъвъ жэртвъ нь кольтъ,

Кто съ молатцъвъ дичъ нь ловить

Мьлкую дичъ бьлу птицу

Къ матери иё нь ньсётъ

Гатовить Будну вечърю,

Къ таму нь сядьтъ къ трапьзе,

Нь придвиньтъ златой посахъ

Штобъ выгнать чорную Юдоль

Чърну Юдоль самародицу;

Въ пазухе иво злата чаша

Злата чаша кастяная,

А въ чашэ мёртвая вада.

Ва дваре ею параситъ,

Да ва дваре нь быть дабру,

Въ дваре дабра нь станьтца».

Какъ вышла, вышла старица

Да паётъ, слова гаваритъ,

Младцы иё на смьхъ взяли:

Да врёшъ ты всё, мать, ты намъ лжошъ!

Ну какъ сайдётъ Каледа Богъ

Лишъ взайдётъ яснае Солнцэ

Да штопъ прайти да все земли,

Штопъ прайтися атъ града въ градъ,

И атъ сьла жэ ка сьлу,

И атъ двара, да ка двару,

Да птицэй тутъ нь дапархать

Нь дапархать нь дальтеть

Далёкихъ дастичъ штобъ зьмель:

Скажы намъ, мать, ушъ ты скажы

Ниушта ты намъ, мать, всё лжошъ,

Ниушта, мать, въ абманъ вводишъ:

Штобъ ана правалилася,

Ты намъ бьды наделала,

Што пасылаишъ на гару,

Штобъ мы лавили мелку дичъ,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу,

Што пасётъ иё Белый Змей*

Онъ Белый Змей да пьрнатый,

Штобъ насъ увидьлъ на гаре

Што ловимъ мы мьлкую дичъ,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу,

Рассердился, разгневался,

Вытаскивалъ люту стрьлу,

Да насъ стрьлою падстрьлилъ,

Штобъ, молатцы, мы сгинули,

Малотчыки ньвзрослые,

Ньвзрослы, ньжънатые.»

Имъ старица атветъ дьржытъ,

Эй, васъ я нь абманъваю,

Нь абману, вамъ нь салгу.

Сьдлалъ каня льтучъва

Льтуча каня а шэсть крылъ.

Пархаетъ онъ да какъ птица,

Да какъ птица онъ шырако

Всё шырако, да далько,

Толька взгльнёшъ адесную,

Прамчался онъ па всемъ землямъ,

Атъ край зьмли да край зьмли,

Атъ край моря да край моря.

Вамъ молатцы саветъ даю:

Кто изъ васъ пайдётъ на гару,

Штопъ тамъ лавить мьлкую дичъ,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу,

Таму Каледа къ трапьзе

Придвинулъ бы златой посахъ,

Прагналъ бы чорную Юдоль,

Чърну Юдоль самародицу,

Къ таму, кто жэртвы нь кольтъ,

Нь ловитъ кто мьлкую дичъ,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу,

Да матьри нь приньсётъ,

Гатовить Будну вечърю,

Нь сядьтъ онъ ка трапьзе,

Нь придвиньтъ златъ посаха,

Нь выганитъ чърну Юдоль,

Чърну Юдоль самародицу,

Въ пазухь иво злата чаша,

Злата чаша кастяная,

Ва чашэ мёртвая вада,

Каму ва дваре параситъ,

Нь будьтъ въ томъ дваре дабра,

Въ дваре дабра нь станьтца.»

Паслушали младъ удальцы.

Танко ружъё на рамьчка,

Танку пику да во руку,

Да на гару все аташли,

Да ловятъ всё мьлкую дичъ,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу.

Выходитъ толька Белый Змей,

Онъ Белый Змей, да пьрнатый,

Разгневался, рассердился,

Вытаскивалъ люту стрьлу,

Наладилъ стрелу въ нихъ стьлить,

Ещо стрьлу въ нихъ нь пустилъ,

Вдругъ Доля самародица*

Да иму речью гаваритъ:

"Эй, ты, мой братикъ, Белый Змей,

Ушъ Белый Змей, да пернатый,

Чъму, братишка, сердишся,

Да стрелачку павытащылъ,

Падстрелить млатцовъ удальцовъ;

Нь па сваей воле пришли,

А ихъ паслала старица.

Па утру будьтъ красный - день,

Всё красный - день, Каледавъ день,

Да пусть паловятъ мелку дичъ,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу,

Згатовить Будну вечърю;

Штобъ накрыть злату трапьзу,

Штолъ сели все ка трапьзь,

И ждали Кальду Бога,

Штобъ сели все ка трапьзь,

Вьчэрять Будну вечърю;

Штопъ придвинулъ златой посахъ,

Штопъ прагналъ чорную Юдоль,

Чърну Юдоль самародицу,

Да нь захватитъ ихъ двары.

Какъ имъ сказала старица,

Саветъ дала, гаварила,

Удальцы вспалашылися,

Да на гару ани нь йдутъ,

Штобъ всехъ ихъ нь пастреляли.

Да ихъ старица прасила.

Пайди жэ, братикъ, вторгнися,

Влезь, братику, въ пьщэры те,

Штобъ удальцы дичъ лавили,

Мьлкую дичъ, бьлу птицу,

Вьрнутца штобъ да вечъри,

Што ихъ тамъ мать ажыдаитъ;

Да если чуть замешкаютъ,

Разгневался бъ Каляда Богъ,

Разгневался бъ, рассердился,

Нь сядьтъ онъ ка трапьзе,

Вьчэри нь вьчэряитъ;

Нь придвиньтъ златъ посаха,

Нь выганитъ чърну Юдоль,

Чърну Юдоль самародицу;

Въ иво пазухе злата чаша,

Злата чаша кастяная,

Въ чашэ иво мьртва вада,

Каму ва дваре параситъ

Нь будьтъ въ томъ дваре дабра,

Въ таво дабра нь станьтца.»

Тутъ Белый Змей атветъ дьржалъ:

"Сьстра Доля самародица,

Да иду ва пьщэры те,

Паявятца бьлы птицы,

Да порхнутъ ани въ высату,

На высату, на гору ту,

Да скроютца ва камьньяхъ,

Ихъ удальцы нь паймаютъ,

Да ищё три дня имъ сидеть,

Мьлкой дичы нь налавить -

Да на нихъ Богъ разгневался,

Разгневался, рассердился

Да имъ дабра нь станьтца;

Ужъ азъ тьбя мальбой малю,

Штопъ падаждали бъ удальцы,

Штопъ паждали ищо чудокъ,

Ищо чудокъ да полудня,

Лишъ порхнутъ белые птицы,

Да прильтятъ въ пьщэры те,

Штопъ папастися ва лужке;

Азъ брошу сваимъ посахамъ,

Да съ посаха таво будьтъ,

Нь будутъ льтать высако,

Нь снимутъ ихъ съ танка ружъя,

Нь сабьютъ ихъ лютой стрьлой,

Руками ихъ пахватаютъ,

Жывыми сньсутъ старицэ;

Та старица ихъ пакольть,

Сгатовитъ Будну вечърю.

Каледа Богъ на трапьзе,

Прьдвиньтъ залатой посахъ,

Да выганитъ чърну Юдоль,

Чърну Юдоль самародицу,

Пусть са дваровъ бьгутъ въ горы.»

Какъ крикньтъ Доля, выкрикньтъ,

Удальцамъ слова гаваритъ:

Эй, вы, малатцы удальцы,

Пастойте, абаждить жэ,

Ищо чудокъ да полудня,

Лишъ склонитца ясно Солнцэ,

Да толька вайдётъ Белый Змей,

Онъ Белый Змей да пернатый,

Штобы вайти ва пьщэры,

Вспархнутъ тутъ белые птицы,

Припорхаютъ въ пьщэры те,

Да папасутца ва лужке;

Какъ пасутца бьлы птицы,

Нь бейть ихъ съ танка ружья,

Съ танка ружья, лютой стрьлой,

А ихъ руками хватайте,

Матери жывьёмъ насите,

Да ихъ ей жэртваю калоть,

Съ жэртвы вьчэрю гатовить,

Да накрыть злату трапьзу,

Лишъ штопъ пришолъ Каледа Бохъ,

Вьчэрять Будну вечърю;

Штобъ двинулъ златымъ посахамъ,

Да прагналъ чорную Юдоль,

Чърну Юдоль самародицу.»

Слову Доли самародицы

Удальцы саглашалися,

Падъ дерьва садилися,

Ждали ани да полудня;

Лишъ скланилась ясно Солнцэ,

Являитца жэ Белый Змей,

Онъ Белый Змей, да пернатый.

Лишъ входитъ онъ ва пьщэры,

Вытаскивалъ злату свирель,

Да на свирели свиристелъ,

Да тутъ птицы запорхали,

Да порхали въ пьщэры те,

Да паслися жэ ва лушке,

Да ва лушке, ва садичке.

Да выхадилъ тутъ Белый Змей,

Онъ Белый Змей, да пернатый,

Да бросилъ сваимъ посахамъ,

Ещо нь бросилъ посаха,

Унялися бьлы птицы,

Нь пасутца, нь порхаютъ.

Хватаютъ ихъ младъ удальцы,

Да каждаму - па девять птицъ;

И каждый матьри ньсётъ:

Жывыми птицы астались,

Съ аружъя ихъ нь сбивали,

Стрьлой па нимъ нь стрьляли,

Да ихъ матьрь въ жэртву кольтъ,

Въ жэртву кольтъ бьлу птицу,

Гатовить Будну вечърю.

Да накрываитъ трапьзу,

А къ трапьзь нь садитца,

Лишъ палитъ ясну лучыну,

Ясну лучыну, яснъ агонь,

Прайдётца бальшымъ горадамъ.

Каждый день пьрьтъ Кальдой - днёмъ всякъ выхадилъ на гару, да вылавливалъ па адной - две птицы, какие толька были, да атнасилъ ихъ дамой, а гатовили ихъ съ курицэй или овнамъ для Буднай вьчъри; жъна у избы встрьчала девять девушъкъ, каторымъ давала па адной зажжоннай лучынь, агонь каторыхъ называли «Бльстящый агонь», и те хадили па сьлу и пели следующую песню.

Дата добавления: 2015-06-28