Роковая трещина 1 страница

Накануне матча с невидимками весь Тибидохс высыпал на стены встречать гостей. Пожизненно-посмертный глава школы академик Сарданапал дружелюбно улыбался всем с преподавательского балкончика и жмурился на солнце, как сытый кот. Рядом, явно беседуя о чем-то приятном, стояли Тарарах, Зубодериха и Медузия Горгонова. Соловей О. Разбойник то и дело бросал озабоченные взгляды на свою команду, желая, чтобы она выглядела как можно достойнее.

Заметив это, Горыня незаметно подтолкнул Усыню плечом:

– Посмотри на этого тренера! Он просто как курица-наседка со своей командой! Того и гляди закудахтает! Ну какой он Соловей! Может, переименуем его в «Пеструшка О. Разбойник?»

Братья-вышибалы громко заржали.

Соловей, стоявший гораздо выше богатырей, на стене, явно ничего не мог расслышать. Он даже не обернулся, но внезапно под правым глазом у Горыни сам собой возник здоровенный фонарь. Ругая вездесущих магов, Горыня схватился за глаз.

Усыня и Дубыня снова захохотали, на этот раз уже над незадачливым братцем.

В тот день, казалось, никому нельзя было испортить настроение. Даже неудобные магические накидки особенно не мешали, разве что Гломову, громыхавшему ржавыми доспехами.

Не в духе пребывал только Поклеп Поклепыч, Зажав под мышкой свиток с речью, завуч прохаживался по стене и бросал ревнивые взгляды на джинна Абдуллу. Особенно Поклепа раздражало, что по расплывчатой, в самом буквальном смысле ускользающей физиономии библиотечного джинна невозможно было определить, подготовил он приветственную поэму или нет. Хитро подмигивающие глазки конкурента переползали на подбородок, а слившийся с ухом рот язвительно улыбался.

Неожиданно где-то вдали, над светлой, необъяснимо похожей на свернутую простыню бухтой что-то сиренево полыхнуло.

– Заклинание перехода! Они уже здесь! – крикнул Сарданапал.

На стенах зашевелились.

Сводный хор привидений стал торопливо распеваться. Поручик Ржевский страстно мычал, разогревая голосовые связки. Недолеченная Дама, до глаз обмотанная шерстяным платком, кокетливо жаловалась на зубную боль. Оркестр из циклопов и богатырей спешно вооружался трубами и барабанами. Литаврист взял на изготовку медные тарелки и с предвкушением потер ими друг о друга. На его лукавой роже читалось страстное желание производить оглушающие звуки.

Послышались частые удары крыльев, и из тучи вынырнул дракон. Он был гигантский, с отливающей серебром чешуей и выпученными шафранными глазами. Подлетая к Тибидохсу, дракон заревел, как пароходная сирена. Гоярын с вызовом откликнулся, сотрясая ангар мощными ударами хвоста. Облетев над школой волшебства круг, дракон невидимок стал снижаться.

На стенах начали удивленно переглядываться и перешептываться. Грянувший было оркестр озадаченно затих. Один только литаврист, зажмурившийся от удовольствия и уже оглушенный, продолжал с чувством грохать в тарелки.

ДРАКОН БЫЛ СОВЕРШЕННО ОДИН! Сколько тибидохцы ни присматривались, так и не смогли различить рядом с ним ни одного мага. Испугавшись, что заклинание перехода не пропустило их, Поклеп кинулся было куда-то принимать меры, но тут зрители радостно зашумели.

– Они! Ах-ух-их-эх! – застонала Верка Попугаева. Она стала карабкаться на зубец стены, явно намереваясь на радостях сорваться, но Семь-Пень-Дыр вовремя подхватил её за ногу.

– Ох-ух-эх! Отставить панику! – твердо сказал он.

Поклеп Поклепыч метнулся к ближайшей бойнице. Прямо из пустоты, справа и слева от дракона, возникали фигуры в раздувшихся желтых плащах. Каждый игрок сидел на длинной метле и приветственно махал шляпой.

Пока тибидохские болельщики удивленно перешептывались, пытаясь отыскать среди них Пуппера, почти у самого преподавательского балкончика в воздухе прорисовались ещё двое. Один был крепкий молодой парень, явно тренер или инструктор, но про него сразу все забыли. Разве что деликатная Зубодериха подарила ему улыбку.

Зато сотни взглядов мгновенно обратились на его спутника – невысокого, юркого паренька в форме и плаще невидимок.

– Гурий! Гурий Пуппер! – взвыла толпа.

Стоило Пупперу опуститься на стену, как целая толпа ринулась к нему за автографами. Началась настоящая давка. Шурасику мигом оттоптали обе ноги, а Горьянова так притиснули к зубцу, что выдавили из него весь пессимизм.

– Помогите! Мама, я жить хочу! – завопил он крайне заинтересованным в выживании голосом.

Тем временем толпа поклонников сомкнулась вокруг Пуппера. Тот и точно оказался свойским парнем. Каждому из двухсот пожал руку, каждому приятно улыбнулся и каждому терпеливо представился:

– Пуппер. Гурий Пуппер. Команда невидимок.

– Кайф! – прокомментировал Жора Жикин. – Мне руку пожал сам великий Пуппер! Теперь я не буду мыть её долгие годы!

Дусе Пупсиковой Пуппер то ли по рассеянности, то ли ещё по какой-то непостижимой причине пожал обе руки и представился целых два раза подряд. С его стороны это была роковая ошибка. Впечатлительная Пупсикова возомнила себе невесть что и с воплем:

«Тискай его! Он такой лапочка!» – кинулась Гурию на шею. Вслед за Дусей, не желая остаться на бобах, рвануло ещё девиц с полсотни.

Пуппер попытался ретироваться, но было уже поздно. Визжащие поклонницы сомкнулись над его звездным телом. Лишь спустя десять минут он был извлечен изрядно помятым, со сплюснутым носом и ярким отпечатком помады на лбу, похожим на контрольный выстрел. На Дусю Пупсикову он теперь смотрел с ужасом. Дуся демонически улыбалась и явно прикидывала, не превратить ли своего кумира в пряник. В руках она страстно комкала здоровенный клок пупперовского плаща.

Наконец Сарданапалу удалось восстановить порядок. Циклопы, спасая положение, поспешно заиграли туш. Привидения, кутаясь в шали и цыганисто приплясывая, запели: «К нам приехал наш любимый Гурий Пуппер дорогой!» Недолеченная Дама гремела в такт маленьким, украшенным лентами бубном.

Это было очаровательно. Но, увы, старания бедняг не были вознаграждены даже вялыми рукоплесканиями. Не успели привидения дойти до слов «Свет ещё не видел красивого такого!», как прямо сквозь призрачный хор бесцеремонно протиснулась Гробыня Склепова с хлебом-солью.

На её лице играла затаенная улыбка.

– Отведайте нашего каравая, гости дорогие! Уж не побрезгуйте! – ласково попросила она, кланяясь Пупперу.

Гурий растерялся. Удивленно косясь то на девицу с фиолетовыми волосами, то на поднос в её руках, он робко протянул руки к блюду. Ободряя его, Гробыня заулыбалась ещё шире, ещё доброжелательнее.

Внезапно каравай полыхнул синим пламенем и взорвался. Гурий Пуппер и Гробыня мгновенно покрылись копотью. Одежда у Гурия дымилась. На черном, как у африканца, лице блестели только белки глаз.

Однако, надо отдать ему должное, даже в этих сложных обстоятельствах Гурий повел себя как истинный джентльмен.

– Пуппер, Гурий Пуппер. Команда невидимок, – представился он, медленно сползая вдоль крепостного зубца.

Тренер с беспокойством вцепился в своего лучшего игрока и утащил его со стены. За ними, то и дело оглядываясь, спешила остальная команда. Торжественная встреча была сорвана.

К застывшей Гробыне подошла Зубодериха.

– Милочка, прислушайтесь к моему совету! Все-таки я опытней вас и кое-что понимаю в жизни. В следующий раз, когда соберетесь сварить приворотное зелье, очень осторожно пользуйтесь разрыв-травой, – поджимая губы, сказала она.

Трусливо закивав, Гробыня попятилась и... налетела на взбешенного Поклепа, мчавшегося к ней в сопровождении не менее яростного джинна Абдуллы. Оба потрясали своими речами, которые так и не сумели произнести.

– Из-за тебя я опять не произнес свою речь! Жаль, нельзя перевести на темное отделение во второй раз! Марш сейчас же копать дождевых червей для фарша грифонам! – прошипел завуч.

– И попробуй снова попросить у меня книгу из закрытого фонда! Я тебя саму в книжный шкаф упеку! На тысячу лет! – взвизгнул джинн Абдулла.

Гробыня убито поплелась со стены.

– Рано радуетесь! Игра ещё не сыграна. Все равно Пуппер от меня не уйдет, – утешающе бормотала она себе под нос.

* * *

Утром перед матчем Баб-Ягун ворвался в Зал Двух Стихий, где уже завтракал весь Тибидохс, в приподнятом настроении.

– Давайте сюда свою тертую редьку! Я слопаю её вместе со скатертью! Только витамины выплюну! – крикнул он и, пробегая мимо, весело хлопнул по лбу отрешенного Шурасика.

Озадаченный Шурасик пришел в чрезвычайное волнение, не зная, как ему теперь поступить: то ли дать Ягуну сдачи, то ли расценить этот подзатыльник как дружеский жест. Он даже извлек из сумки затрепанную брошюрку «Как стать своим в компании? Правила социального общежития (под общ. ред. маг. З.А.Нюханного)» и стал спешно её пролистывать.

Однако к тому времени, как Шурасик окончательно утвердился в том, что это был именно дружеский жест, Баб-Ягуна уже давно не было поблизости. Лучший ученик Тибидохса со вздохом спрятал книжечку и принялся ответственно пережевывать гречневую кашу.

– Эй, вы все ещё дуетесь? Простите меня! Я дурак был. Обижался на весь мир и вообще вел себя, как последняя свинья, – виновато сказал Баб-Ягун, плюхаясь на скамью рядом с Таней и Ванькой Валялки-ным.

Таня, ещё не забывшая ту некрасивую историю, когда Ягун пересел к Гробыне, вопросительно посмотрела на Ваньку. Ванька недоверчиво моргал и явно не понимал, что за блажь нашла на Ягуна. Уж больно странно, что тот ни с того ни с сего вдруг признает, что не прав да ещё сияет как медный пятак.

Причина отличного настроения Ягуна прояснилась буквально через минуту, когда он будто случайно оправил свой драконбольный комбинезон. Возле кармана серебряным бликом сверкнул рупор комментатора.

– Откуда он у тебя? – удивилась Таня.

– Сарданапал вернул. Уже насовсем, – сообщил Ягун.

– Вот здорово! Почему?

– Как почему? Всем понятно, что Горьянов никакой не комментатор. Правда, вот с темного отделения меня пока не переводят. Сарданапал говорит, что не все так просто. Я, мол, ещё многое должен в себе изменить, осознать свои ошибки, ну, и так далее. Обычное запудривание мозгов. Так вы прощаете меня или как? Чего вы такие надутые? – нетерпеливо переспросил Баб-Ягун.

Ванька забарабанил по столу пальцами.

– А ты считаешь, мы тебе на шею должны броситься? Вот так сразу? – поинтересовался он.

– Но я же признал, что вел себя как дурак! Ну хочешь, двинь меня в глаз, если тебе от этого легче станет! – рассердился Ягун.

– Нет, не хочу. Мне от этого легче не станет. Теперь рупор у тебя и ты всем лучший друг. А завтра тебя, предположим, снова лишат рупора, и опять ты станешь злой как собака. Друг должен всегда быть другом, а не срывать на всех настроение, как болотный хмырь. Я тебя не могу простить, – твердо сказал Ванька.

– Ути-пути, какие мы нежные! Просто сопли с сахаром! Честно говоря, от тебя-то, желтая майка, я другого не ожидал! – взбесился Ягун и повернулся к Тане: – Ну а ты? Простишь?

– Извини, пока не могу. Мне нужно время, чтобы во всем разобраться, – избегая смотреть на него, сказала Таня. Она и правда ощущала, что не готова ещё забыть. Слишком тяжелую обиду нанес ей Ягун.

Самолюбивый внук Ягте вспыхнул. Его оттопыренные уши рубиново замерцали, как тогда, в самый первый день, когда он явился за Таней к Дурневым.

– Очень вы мне нужны! Без вас обойдусь! – крикнул Ягун и выбежал из Зала Двух Стихий.

* * *

К десяти часам драконбольный стадион Буяна был переполнен. Вздумай какая-нибудь не в меру мечтательная гарпия уронить сверху кость или капнуть пометом, она наверняка попала бы кому-нибудь на макушку. По счастью, гарпий в небе Тибидохса не было. Они смертельно боялись драконов и отсиживались в лесу.

Даже дополнительно установленных сотни скамей не хватило, чтобы вместить всех желающих, Циклопы, предусмотрительно увешанные талисманами от сглаза, едва успевали проверять билеты, среди которых добрая четверть была фальшивой. Черные маги не любили понапрасну тратиться. К тому же многие давно переняли у лопухоидов такое жульническое изобретение, как цветной ксерокс.

Первые четыре скамьи на всех трибунах занимали корреспонденты множества магических журналов, магзет и телестанций. Здесь были и «Голос из гроба», и «Лысыгорская правда», и «Лопухоидтаймс», и «Безлунный магомолец», и «Последние магвости», и «Маг-ТВ», и «Шаман ньюс», и радиостанция «Колдуй-баба», и многие другие средства информации, не перечисленные лишь по авторской небрежности.

Зудильники корреспондентов трещали не переставая, производя такой кошмарный шум, что невозможно было услышать не только соседа, но и самого себя. Поклеп Поклепыч, явившийся на матч с русалкой, ультимативно потребовал у всех отключить зудильники.

Рассерженные корреспонденты подчинились, но сгоряча забросали Поклепа сглазами, запуками и роковыми проклятиями. Ухмыляясь, завуч Тибидохса расстегнул свой парадный кафтан и продемонстрировал волосатую грудь, закованную в отражающий панцирь.

Корреспонденты заскрежетали зубами и, видя, что магией тут ничего не поделаешь, мстительно настрочили в блокнотики, что завуч Тибидохса носит женский корсет.

Из-за страшной суеты и давки начало матча переносилось дважды – каждый раз на четверть часа. Арбитры торопливо проверяли прочность защитного купола, а драконюхи, зажимая прищепками носы, чтобы не надышаться серным газом, то и дело ныряли в ангары к своим подопечным. Группа поддержки Гурия Пуппера, прибывшая ещё на рассвете, ухитрилась отвоевать лучшую трибуну и, бесцеремонно закрывая другим обзор, растянула полотнище: «Гурий Пуппер – вот кто супер!»

Телевизионщики из «Последних магвостей» и из «Маг-ТВ», которым нечего было ещё снимать, так как матч не начался, немедленно устремили на эту группу свои камеры.

Ванька Валялкин некоторое время наблюдал за пупперовскими фанами, а затем навис над Шурасиком и принялся горячо убеждать его в чем-то. Наблюдать за ними было забавно, Ванька наскакивал, как бойцовый петух, а Шурасик вздыхал и мотал головой, словно печальный ослик. Наконец Шурасик уступил натиску и, заглядывая за подсказками в две-три тетрадки, составил сложное заклинание.

– Ну как, получилось? – нетерпеливо поинтересовался Ванька.

– Сложные заклинания писать – это тебе не дрыгусами пуляться! Будешь торопить – сам пиши! – огрызнулся Шурасик.

– Я сам не могу. Ты же знаешь, Медузия говорит, я на уроках сам себя валяю. И потом Шурасик в природе один-единственный, – польстил Валялкин.

Надувшись от гордости, единственный и неповторимый Шурасик перечитал свое заклинание, сделал в одном месте небольшое исправление и стал бормотать, раскачиваясь на манер чукотского шамана. Бормотанье принесло свои плоды.

Не прошло и минуты, как фанатский плакат, утверждавший, что Гурий Пуппер – супер, нагло подвел своего кумира. Теперь красные прыгающие буквы гласили: «Гурик Пуп, не хочешь в суп?»

Какое-то время фанаты Гурия Пуппера не понимали, почему все показывают на них пальцами и хохочут, а потом стали подозрительно перешептываться и поплевывать на ладони. Ванька был убежден, что придется драться, но в замыслах у фанов Пуппера было совсем другое. Они выпустили несколько искр, и надпись на их транспаранте сменилась на оскорбительную «Танька Гроттер – Обормоттер! На контрабас и в люльку!»

– А вот это уже хамство – на наших наезжать! Шурасик, давай! – распорядился Ванька.

Шурасик снова принялся раскачиваться. Фанаты Пуппера пытались помешать ему искрами и магическими блоками, но все было бесполезно. Тибидохский вундеркинд восторжествовал над конкурентами.

Буквы на плакате стали перескакивать, кривляться, множиться и, наконец, категорично потребовали:

«Верните метлы дворникам! Всех метельщиков на уборку листьев!»

Разобиженные фанаты попытались изменить надпись, но она уже не менялась, упорно призывая их бороться с листвой. Видя бесплодность своих интеллектуальных усилий, группа поддержки Пуппера отшвырнула испорченный транспарант и, наливаясь нездоровым помидорным румянцем, кинулась врукопашную.

Ванька сжал кулаки и вскочил с ногами на скамейку.

– Шурасик, держись! Мы им покажем! – воинственно крикнул он.

Шурасик задумчиво позеленел.

– Показать-то мы покажем! Но, знаешь, я вспомнил об одном деле! Ты пока дерись, а я скоро приду! Если даже тебя побьют, помни: моральная победа на нашей стороне! – заявил он.

Юное дарование закружилось на месте, завернулось в плащ и, прилепив к нему дюжину искр, поспешно левитировало на соседнюю трибуну. Как нервная и ранимая творческая личность, Шурасик относился к мордобою вдвойне отрицательно.

– Тибидохс, наших бьют! – крикнул Ванька, отмахиваясь от первого пупперовца – плечистого детины лет шестнадцати.

Ваньке смазали по скуле, и он свалился между скамейками. Не успел пупперовец броситься на него сверху, как кто-то похлопал его по плечу. Пупперовец обернулся. Перед ним, ковыряя толстым пальцем в носу, возвышался Гуня Гломов.

– Гы! Здорово ты его треснул! А меня научишь? – поинтересовался Гломов и выбросил кулак размером с тыкву, Пупперовец покатился по ступенькам, а Гуня, нетерпеливо переваливаясь, уже спешил навстречу остальным.

К месту драки, размахивая дубинками и колотя правого и виноватого, спешили циклопы. Болельщики вскакивали. Драка кипела уже на двух трибунах. Кто-то уже отрывал от скамеек длинные доски и переворачивал урны. Корреспонденту «Безлунного магомольца» расквасили нос медной табличкой «Тренерская раздевалка». Упомянутую табличку кто-то сглазил, и теперь она, как взбесившийся шмель, летала над трибунами и таранила кого попало.

Сарданапал осознал необходимость срочного вмешательства. Надув щеки, он забрался на стул и, придерживая руками кончики бузотеривших усов, зычно крикнул:

– Немедленно прекратить, или я, как главный судья, отменю матч!

Усиливающее заклинание разнесло голос академика по самым отдаленным уголкам стадиона. Угроза подействовала. Самые яростные враги перестали осыпать друг друга ударами. Гуня Гломов поднял опрокинутого им пупперовца и стал заботливо отряхивать его сзади.

– Как-то ты, братец, неосторожно. Весь свитерок изгваздал! – сочувственно кудахтал он.

Когда циклопы, наконец, добрались до дерущихся, усмирять было уже некого. Все чинно сидели на скамейках, невинно демонстрируя циклопам пакетики с чипсами. Одна только буйная табличка продолжала носиться, но её испепелила снайперской искрой Медузия Горгонова.

К Сарданапалу подошел Тарарах, вернувшийся из ангаров, где он тайком подглядывал за неприятельским драконом. Преподаватель ветеринарной магии был потен, закопчен и вдобавок попахивал серой.

– Ну и дракон у этих невидимок! Настоящий буйный псих, а плюется-то как! Не успел я поднести глаз к щели, а он как шарахнет прямой наводкой! Клянусь пещерным медведем, от которого мне когда-то пришлось улепетывать, они влили ему в пойло ведра три ртути с красным перцем, – отдуваясь, сообщил питекантроп.

– Невидимки не пошли бы на это. Это не по правилам! – с негодованием возразил академик.

– Угу. Не по правилам. Но все так делают, – сказал Тарарах.

– Все делают, а мы не будем! Я не позволю даже малейших нарушений! – решительно заявил Сарданапал. – Тебе все ясно, Тарарах? И нечего тут сверкать своими хитрыми глазенками!

– Угу. Ясно. Не будем так не будем. Какой базар? – успокаивающе развел руками питекантроп.

Он уже успел тайком распорядиться, чтобы Гоярына напоили ртутью с перцем, так что теперь на душе у него было спокойно.

Сарданапал прислушался к нетерпеливому гулу трибун и махнул рукой.

Двери раздевалок распахнулись и исторгли двадцать игроков и одного коротконогого арбитра из египетских бабаев. Команда невидимок была в одинаковых темных плащах и высоких шляпах. Широкие поля шляп скрывали лица. Казалось, отличить игроков вообще невозможно.

– Они на это и рассчитывают, что их будут путать! – сказал Тарарах Медузии. – Интересно, кто из них Пуппер? Отсюда ничего не поймешь.

Медузия слегка поморщилась.

– Пуппер вон тот, крайний. Видишь, у него метла с позолотой и очки с определителем расстояния? А теперь, Тарарах, будь любезен, отодвинься. Я не переношу запаха серы.

– Ясное дело. Я сам его не переношу, – сказал Тарарах и, хитро улыбаясь, отошел.

Убедившись, что обе команды выстроились одна против другой, Сарданапал щелкнул пальцами, включая магический рупор Ягуна.

"Тьфу... Прошу прощения... Комар в рот залетел... Итак, с вами снова я, неунывающий, всеми любимый и многих раздражающий Баб-Ягун! – затараторил знакомый голос. – В этот дождливый и серый октябрьский день, когда жар-птицы давно перекочевали в Африку, водяные мокнут у себя в пруду и даже гарпии благоразумно куда-то подевались, мы все собрались здесь с одной-единственной великой целью – посмотреть финальный матч чемпионата мира по драконболу. Цель эта объединяет нас, таких разных и непохожих, молодых и старых, толстых и тонких, умных и тупых, говорящих на разных языках и носящих... э-э... ботинки разных размеров. Среди нас есть «белые» маги и есть «темные», есть профессора и ученики, уважаемые корреспонденты и проныры из нежити, Есть, наконец, красавицы, как Катя Лоткова, и полные крокодилы, как... – тут Ягун со смаком посмотрел на Горьянова, но, видно, вспомнив предупреждение Сарданапала, грустно добавил: – Однако не будем переходить на личности. Тем более что эти мелкие, недостойные личности уже бледнеют от злости.

– Ягун, закругляйся! Они уже на метлы вскакивают! Хочешь на земле остаться? – шепнул Семь-Пень-Дыр.

Баб-Ягун спохватился и стал поспешно заводить свой пылесос, поправляя амулеты и бормоча разогревающие заклинания.

– Тэк-с, подсосик... Ага, русалочья чешуя в инжекторе. Сейчас затарахтит... Есть, завелся! – забормотал он.

– Ягун! – снова зашипел Семь-Пень-Дыр. – Представляй команды!

– Ох, мамочка моя бабуся! – спохватился Ягун. – Сборная Тибидохса, уверен, в представлении не нуждается. Отмечу только основных игроков, на которых тренер Соловей О. Разбойник возлагает сегодня особую надежду. Номер четвертый, Семь-Пень-Дыр, который никак не оставит меня в покое... Да, играет неплохо, иногда даже забивает, но большинство матчей завершает в желудке у дракона. Кстати, Пень, хотел тебя спросить, ты подушку с собой не берешь?.. Ладно, брат, не обижайся: реклама имеет разные формы... Пятый номер – Рита Шито-Крыто. Ее гитара с прицепом «Тузик-реактив» серьезно пострадала в прошлом матче. Именно поэтому Рита вынуждена была пересесть на балалайку с педальками. Не знаю, как кому, но мне этот инструмент нравится, Прикольный и быстрый, хотя, конечно, педальки крутить замучаешься... Номер седьмой, Гробыня Склепова, пылесос «Свин-спортаж»... Ой, я же хотел перечислить только лучших игроков! В таком случае – пардон, Гробыня, про тебя прочитают в программке...

Воспрявшая было Гробыня позеленела от злости.

– Номер восьмой – Баб-Ягун, играющий комментатор. Больше про себя ничего не скажу, но, поверьте, я на поле не только затем, чтобы оглушать вас треском пылесоса и криками «Го-ол!» И наконец, самая яркая звезда команды Тибидохса ТАТЬЯНА ГРОТТЕР! Номер десятый! Конечно, она на меня дуется, но я все равно ничего о ней не скрою! Богиня полета, повелительница заговоренного паса, королева звездных равнин!

Таня покрутила пальцем у виска. Что за «королева звездных равнин»? Ягун опять увлекся сверх меры.

– Кстати, дочь Леопольда Гроттера известна не только блестящей игрой в драконбол! Грозную волшебницу Ту-Кого-Нет тоже победила она! Что называется, отфутболила склочную старушку в астрал! – продолжал расхваливать Баб-Ягун.

Тане стало неловко. Едва Ягун упомянул Ту-Кого-Нет, она буквально ощутила множество вперившихся в неё глаз. На неё смотрели трибуны, на неё же были направлены десятки камер «Маг-ТВ» и «Последних магвостей». Журналисты, как бешеные тараканы, строчили что-то в своих блокнотах. Даже Гурий Пуппер – и тот напряженно всматривался в её лицо. Он даже зачем-то выбежал из строя невидимок и теперь, оживленно размахивая руками, торопливо говорил что-то товарищам по команде.

– Что это он говорит? – застенчиво шепнула Таня Лизе Зализиной.

Лиза так удивилась, что уронила часы с кукушкой. С ней это было впервые. Кукушку это так потрясло, что вместо «ку-ку» она выдала: «Караул! Убивают!»

– Как, ты не знаешь? Не читала газет? Да ведь история этого Пуппера ужасно похожа на твою. Он тоже сирота и тоже жил у каких-то родственников. Более того, его преследовал злобный хмырь из темных магов, с которым юный Пуппер отважно боролся.

Таня сочувственно вздохнула и послала Гурию Пупперу воздушный поцелуйчик.

– Кошмар, что бедняге пришлось пережить! Удивительно, что он выжил. И врагу такого не пожелаешь, – сказала она Лизе.

Зализина закивала, набрала полную грудь воздуха и поспешила выложить все, что ей известно о Пуппере и его истории. К тому времени Баб-Ягун уже исчерпал запас всех комплиментов, предназначавшихся десятому номеру, и перевел огонь своей словестной артиллерии на команду невидимок:

– «Ворота» – дракон Кенг-Кинг! Мощный и яростный дракон с отменной реакцией – уж Тарарах-то в драконах понимает! И это несмотря на то, что для дракона Кенг-Кинг довольно молод – он всего лишь ровесник египетских пирамид.

Ягун облизал губы и быстро взглянул на исписанную ручкой ладонь, служившую ему шпаргалкой.

– Теперь сама команда невидимок! Прошу – ха! – любить и не жаловаться! Номер первый. Капитан команды Глинт, красавец мужчина, хотя метла у него для такого роста явно коротковата. Конечно, я не навязываю никому своего мнения. Играет в нападении. Номер второй О-Фея-Ли-Я. Защита дракона. Интересно, зачем ей серебряная флейта? Неужели она собирается музицировать во время матча? Впрочем, правила этого не запрещают... Номер третий – шейх Спиря. Атакующий полузащитник. Да-да, настоящий арабский шейх, не находящий, однако, зазорным играть в английской команде. Кстати, мама у нашего шейха обычная ведьма из Анапы, так что корни у него вполне славянские.

Арабский шейх со славянскими корнями заулыбался и снял островерхую шляпу. Похоже, мама научила его русскому языку.

– Ну и что, что из Анапы! Хоть из Новороссийска! Все равно небось подыгрывать нам не будет, – ревниво проворчала себе под нос Гробыня Склепова.

– Номер четвертый – принц Омлет. Разумеется, это псевдоним, хотя кто его знает? Летает, что довольно необычно, на спаренных метлах. Средняя линия обороны прекрасно перехватывает заговоренные пасы. По слухам, влюблен в О-Фею-Ли-Ю. (Никто не подскажет, как она там склоняется?) Номер пятый, Гулькинд-Нос, защита дракона. Тоже, видимо, легионер с востока. Хороший парень, хотя нос у него, конечно, существенно рассекает воздушные потоки. Номер седьмой – Жульсон, по прозвищу Адмирал. Нападение. Говорят, исчезает почти мгновенно и бросает мячи с изумительной точностью. Номер восьмой – Гурий Пуппер, Реактивная метла с вертикальным взлетом! Вот уж кого, я думаю, не надо представлять! Нападение, защита, полузащита – все что угодно! Мечта любой девчонки младше четырнадцати лет!

Таня заметила, что Гурий Пуппер поморщился, и ощутила к нему легкую симпатию. Похоже, Гурию тоже не нравилось привлекать к себе внимание. Наконец, Ягун оставил Пуппера в покое.

– Номер девятый, Бэд-Фэт-Рэт – атакующий полузащитник. Совсем короткая метла – почти как веник нашего Кузи Тузикова. Зато, если верить спортивным журналам, его метла с одинаковой стремительностью летает как вперед, так и назад. Кроме того, в неё встроен аварийный парашют. И наконец, десятый номер – Кэрилин Курло. Очень симпатичная девчонка, хотя я так и не сумел выяснить, где она играет и что вообще делает на поле. Зато метла у неё очень красивая и очень мило украшена ленточками:

Кэрилин Курло подняла брови и метнула на Ягуна быстрый косой взгляд. Защитная жилетка Ягуна сразу затрещала, как счетчик Гейгера. Ягун закашлялся, передернулся и едва не проглотил свой рупор.

– Прошу прощения! – поправился он, воюя с кашлем. – Вопросов больше не имею. Теперь я знаю, что Кэрилин Курло делает на поле и зачем её держат в команде!

– Пора начинать! Ребята уже готовы, – сказала Медузия, обращаясь к Сарданапалу.

Академик кивнул и задумчиво посмотрел на здоровенный, чем-то смахивающий на пузатый тульский самовар призовой кубок, который должен был достаться победителю.

– Меди, у тебя нет предчувствия, кому его придется вручать?

– Нет, ни малейшего. Я даже гадать пыталась, но карты молчат, а баранья лопатка, вместо того чтобы трескаться, обрастает мясом и превращается в барана. Чушь какая-то. Словно время отматывается назад, – сказала доцент Горгонова.

– И у меня нет предчувствий. Согласись, странно. Ведь мы с тобой оба неплохие прорицатели, – сказал академик и легонько щелкнул ус, стремившийся обвить его указующе поднявшийся палец.

Обогатив кладезь мировой мудрости этим высказыванием, Сарданапал решительно встал. Он переглянулся с арбитрами, оценивающе посмотрел на защитный купол и выпустил две оранжевые искры, которые, раздувшись до размеров мячей для драконбола, зависли над полем. Здесь они томительно замерли, словно испытывая терпение болельщиков, и внезапно треснули со звуком попавшего в костер березового полена.

Финальный матч «Невидимки-Тибидохс» начался.

Решительно взмахнув смычком, нападающая Тибидохса Татьяна Гроттер, номер десятый, понеслась к куполу. Справа, шпоря свой ревущий пылесос и что-то воинственно выкрикивая, летел Баб-Ягун. Чуть позади мчались Семь-Пень-Дыр и Рита Шито-Крыто, Защитники Катя Лоткова и Кузя Тузиков пока держались в нижней части поля и внимательно следили за ангарами, возле которых вовсю суетились драконюхи.

Дата добавления: 2015-06-28