Полина тоже дала волю чувствам

Высокий мужчина и хрупкая девушка с золотыми волосами вышли из здания, построенного в форме пирамиды из прозрачного сверкающего хрусталя.

Молча шли они по усыпанной жёлтым песком тропинке, справа и слева были зелёные холмы, а на холмах - клумбы с цветами, реликтовые деревья. Но все они располагались в полуметре от пешеходной тропы, а прямо под ней и вокруг…. Была вода! На этом острове из прозрачного стекла или же хрусталя, или какого-то другого прозрачного материала, земля была лишь под растениями. На незасаженных ими участках сквозь прозрачный пол было видно, как колышутся густые водоросли, плавают разноцветные рыбки между зарослями кораллов. Здесь было не слишком глубоко. Полина, не смущаясь хозяина этих диковинных владений, опустилась на колени и заглянула в глубину. Там был город. Развалины города. Город раскинулся между горами, которые теперь обросли водорослями и кустами кораллов. Некоторые дома теснились почти на вершинах гор. Были видны развалины какого-то храма с колоннами и поверженными статуями.

Полина поднялась с колен и посмотрела в глаза своего спутника. Они были почти без зрачков – тёмные, вытянутые к вискам, чуть выпуклые. И вся лепка лица только напоминала человеческое. На самом деле внешний вид хозяина хрустального острова выдавал в нём явного чужака. Череп, покрытый колечками густых тёмных волос, был слегка вытянут горизонтально, чётко обрисованные пухлые губы были как будто красноватыми, но с оттяжкой в фиолетовый цвет, цвет кожи светлый, а ладони – с едва заметным фиолетовым оттенком.

Но дело даже не во внешности. При том, что этот господин свободно говорил по-русски, даже с попыткой имитации молодёжного сленга, Полина чувствовала, что, наверное, ему ближе другой язык, с другими интонациями – более гортанными, с более высокой скоростью произнесения. Почему ей казалось так – Полина не знала. Просто чувствовала, что это так. Бесконечно чужой человек. С другой культурой, другим строем мышления.

- Барышня смотрит на меня с таким ужасом, точно я инопланетянин.

- Заметьте – барышня вас ни о чём не спрашивает, - ответила Полина, упрямо тряхнув головой. Волосы вспыхнули на солнце, и господин застонал, как от сильной боли.

- О, это золото волос! – произнёс он, заскрежетав зубами, - я не могу выносить этого! Убирайся!

- Куда? Я ваша пленница!

- Вы меня заманили сюда, привезли на своей летающей тарелке, говорите, что я здесь останусь навеки, а сами стонете при взгляде на золотые волосы! Вам плохо? И мне тоже! Мне очень плохо! Там осталась вся жизнь моя! Вы потеряли Лавью? И я всех потеряла! Вы добрый человек. Или нечеловек – не знаю, кто вы. Отпустите меня! Отпустите всех девушек! Зачем мы вам?! Я больше, чем уверена – никто из ваших пленниц не променяет родину на жизнь в вашем раю.

- Ты не права, красавица, - раздался дребезжащий старушечий голос, - я, например, отсюда ни ногой.

Из – за кустов самшита к ним ковыляла древняя старушонка с клюкой и в длинном плаще с капюшоном.

- Ты кто? – спросил её хозяин острова.

- Я тут выращиваю розы, - отвечала она, - в тысяча девятьсот тридцатом году, когда мне было восемнадцать, меня приволокли в эту пещеру под Волжанском, а потом вмиг доставили сюда на летающей тарелке. С тех пор я и тружусь в розарии. Это рядом, идёмте. Вы только посмОтрите на розы – и сразу оба успокоитесь, и перестанете браниться. Я этого не выношу. Идёмте же, идёмте! Вот. Чувствуете этот запах? А красота какая, посмотрите. Не знаю, почему я так люблю розы. У нас, на севере России, климат не для роз. Эти цветы уж слишком нежные. А здесь им хорошо. Посмотрите, они меня чувствуют, они любят меня, мои розы.

- Ну, вообще-то, эти цветы мои, - усмехнулся хозяин острова, - здесь всё моё.

- Розы мои, - заявила старуха.

- Почему?!

- Потому что я их сажаю, я их поливаю, я за ними ухаживаю целую вечность. Я их люблю. А они любят меня. Розы мои. А ты, девушка, любишь розы? – обратилась она к Полине.

- Да, конечно, - ответила та.

- А почему у тебя такие волосы? Ты любишь золото?

- Не знаю. Но, наверное, все любят золото.

- Я не люблю, - фыркнула старушонка, - я ненавижу золото.

- Почему? – внимательно посмотрел на неё хозяин острова.

- Не могу тебе этого сказать. Выжила из ума. Мне девяносто лет. И я ничего не помню. Но я знаю, как нужно прятать золотые волосы – их нужно мазать чёрной грязью, мазутом, чем угодно, но только чтобы не блестели. Твои волосы просто сияют под солнцем. Спрячь их! Иначе злые люди оторвут тебе голову. Ты родилась с такими волосами?

- Нет. Просто я люблю одного юношу, а этот юноша любит меня. Ему однажды показалось, что он вот-вот умрёт. И он стал звать меня, чтобы проститься. Так мы попали в зону турбулентности любви. Ионы золота под воздействием этого поля вплелись в структуру моих волос. Я не хотела этого. Так получилось.

- Попали в зону турбулентности любви, - медленно повторил хозяин острова, - а если бы вас было не двое? Если бы зону турбулентности любви образовали сразу десять пар влюблённых? А если двадцать? А если, если….

- Если, если, - передразнила великана старая женщина, - река Пактол сразу бы стала золотой!

- Пактол? – переспросил хозяин острова, - ты сказала «Пактол»?!

- Не помню, что я сказала, - пробормотала старушенция, - розы лучше, чем золото. Розы красивые. Розы пахнут.

- Она сказала именно «Пактол», - подтвердила Полина, - и я вспомнила, откуда мне известно имя «Лавья». Я читала миф о фригийском царе Мидасе. Наверное, у его дочери волосы так и остались золотыми. Вот почему вы ищете её по этой метке. Она не помнит ничего – ведь это вы живёте вечно. А она умирает и снова рождается. Но посмотрите – из-под капюшона блестит не серебро седых волос, а золото. Чтобы вы не ошиблись в своих поисках, ваша Лавья рождается вновь и вновь с золотыми волосами. Её мать, вероятно, смазала их каким-то чёрным дёгтем, когда она сюда попала. Поэтому-то вы её и не узнали. И уже на протяжении семидесяти двух лет она живёт бок о бок с вами, а вы ищите свою Лавью за тридевять земель.

Полина развязала тесьму плаща, и он упал к ногам старухи. А по её поникшим высохшим плечам рассыпались сверкающие золотые локоны длиной до самых пят.

Великан наклонился над маленькой старушкой и стал разглаживать ладонями её морщинистое личико, шёпотом приговаривая:

- Лавья, я - Один. Лавья, я так искал тебя. Я верил, что ты ко мне вернёшься. Я всегда верил, что, сколько бы жизней ты ни прожила, обязательно наступит миг, когда я в своей вечности снова встречу тебя….

Он приговаривал и разглаживал её морщины, стирая их с любимого лица. И невозможное стало возможным – из-под его ладоней вышла Лавья, как когда-то из-под ладоней чуткого Пигмалиона вышла прекраснейшая Галатея.

Дата добавления: 2015-06-28