КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Левка остается за старшего. Бег на 80 километров. Очень плохо, когда не верят. Один на один. Прыжок в темноту. Почему такие большие васильки.
Левка был, конечно, чечако. Но теперь я доверял ему больше, чем Димке. Все‑таки Димка здорово опростоволосился с этой Белкой. Он, видите ли, хотел похвастаться перед ней тем, как ловко дергает из воды уклеек. Она визжала и хлопала в ладоши над каждой рыбкой, а он, дурак, таял и все просмотрел – и Белотелова, и старика, и то, как они увязались следом за мной по ручью. Поэтому я сделал вид, что Димки здесь вроде как и нет, а советовался и говорил с одним Левкой. – Ты понимаешь теперь, Левка, что к чему? – спросил я, рассказав все, что подслушал у этих злыдней. – Мне надо срочно бежать в Острогорск, чтобы опередить Белотелова и сорвать их злодейский план. И я сейчас же побегу. А тебя, – я подчеркнул «тебя», чтобы Димка понял, как низко он пал, – тебя прошу не спускать глаз со старика… Вот винтовка, в ней еще три патрона, в крайнем случае, можешь пустить ее в ход. – Знаешь, Молокоед… – начал, как ни в чем не бывало, Димка, но я даже не взглянул на него и подал руку Левке: – Прощай, старина! Надеюсь на тебя, как на самого себя. Уже вечерело, когда я выбежал к Черным Скалам. Я не стал ждать попутную машину, так как боялся, что старик опять увязался за мной, и помчался что есть духу по тракту в Острогорск. «Неужели не будет никакой машины? – думал я, вспомнив, что сегодня выходной день, и тут же решил: – Пусть далеко до Острогорска, но я должен все эти восемьдесят километров пробежать, чтобы успеть хотя бы до полуночи». Я считал, сколько же мне надо пробегать в час, чтобы быть в городе к двенадцати ночи. Получалось по тринадцати с лишним километров. Многовато. Но надо! Я припустил во весь дух, но скоро понял, что так задохнусь. Лучше бежать размеренно и дышать через нос каждые восемь шагов. Так, помню, учил бегать мастер спорта в «Пионерской зорьке».
Внезапно я услышал шуршание колес о гравий. Поднял руку, но шофер или не заметил меня, или торопился, проехал не останавливаясь. Я припустил изо всех сил, догнал полуторку и ухватился руками за край кузова. Кое‑как вскарабкался в машину. Шофер гнал, как сумасшедший, бочки из‑под горючего прыгали и катались, и я не знал, где мне от них спастись. Наконец догадался лечь на кабину, ухватился за разбитое окно. «Теперь гони, товарищ шофер. Меня отсюда никакой силой не оторвешь». Но машина скоро въехала в Березовку, свернула с дороги в какой‑то двор. Я спрыгнул и стал просить шофера довезти до Острогорска, врал ему, что у меня мать при смерти, что везу лекарство, которое одно только и спасет ее, обещал по приезде заплатить сколько угодно: шофер ни в какую. – Свез бы, милок, раз у тебя такое печальное дело, – говорил он мне все одно и то же. – Даром бы свез. Сам недавно мать схоронил. Но имею важное государственное задание. Не могу. Я вдруг догадался спросить: – А сельсовет здесь есть? Сельсовет оказался рядом, но там уже никого не было. Я все‑таки начал стучать в дверь. Из соседнего дома вышла старушка‑сторожиха, спросила, кто я такой, зачем стучусь ночью в правительственное учреждение и что мне нужно. И снова пришлось врать насчет матери и лекарства, насчет того, что мне надо позвонить по телефону, чтобы как можно скорее мне выслали навстречу машину. Старушка согласилась открыть сельсовет, разрешила позвонить. Я вызвал нашу квартиру и сразу услышал мамин голос. – Мама! Ты меня узнаешь? Это я, Вася. Ты меня пока не расспрашивай ни о чем, а дай мне сказать, потому что дело очень срочное. Так вот, слушай внимательно: пойди сейчас же в НКВД и скажи, чтобы немедленно арестовали Белотелова, который ходит к дяде Паше. И еще этого… дай вспомнить… Голенищева, он живет на Советской, дом номер один. Это очень опасные враги. Они связаны с немцами. Если их сегодня же, – понимаешь! – сегодня же не заберут, будет страшная вещь. Ты меня поняла?
А она заплакала и стала говорить о том, какой я нехороший, заставил ее столько страдать и что пора, наконец, оставить все эти бредни насчет врагов и шпионов. Я заверил маму, что на этот раз – не бредни, все очень серьезно и речь идет о жизни многих людей. Тут она рассмеялась сквозь слезы: – Я так и знала. Ты опять спасаешь целый город… Дурной! Лучше скажи, откуда звонишь и когда тебя ждать домой? – Буду часа через два или три. Но я тебя заклинаю, мама, поверь мне хоть раз в жизни: иди сейчас же в НКВД и скажи про Белотелова и Голенищева. Она обещала, но умоляла приходить скорее, так как будет ждать меня всю ночь. Старушка ругала меня за вранье, говорила, что нехорошо придумывать такое о родной матери. Но я сказал ей: – Это, бабушка, святая ложь. А такая ложь иной раз бывает дороже правды. – Много ты понимаешь в святости, безбожник, – шумела женщина. – Небось и перекреститься не умеешь, а туда же – святая! Иди отсюда, безбожник окаянный! Мне и без того надо было уходить. Все не верилось, что мама сходит в НКВД, и я опять побежал. За селом меня нагнала еще одна грузовая машина и сразу остановилась, как только я начал «сигналить». Из машины выскочил человек, приветливо подал мне руку: – А, рыбак, здравствуй! Много наловил? Что‑то рыбы у тебя не вижу. Это оказался дядя Миша, тот шофер[52], который вчера ночью удивился моему «геройству». Он охотно согласился «подбросить» меня до Острогорска, помог взобраться в кузов и дал газ. В кузове был еще какой‑то пассажир в плаще с капюшоном. Он стоял впереди, ухватившись руками за кабину, и все время вертел головой то вправо, то влево. Я сидел на борту и восхищался тем, как ловко и быстро ведет машину дядя Миша. «Так я успею добраться до Острогорска за час! – радовался я. – И если попросить, то дядя Миша, пожалуй, не откажется подвести меня прямо в НКВД». Пассажир, который был со мной в кузове, вдруг оглянулся, отбросил капюшон и стал приближаться вдоль борта ко мне. Я взглянул на него и сразу узнал Белотелова. Теперь я видел, что от него не отвертеться: пристукнет сейчас и выбросит из кузова, так что гадай потом милиция, отчего и почему на дороге неизвестный труп… Кричать бесполезно, на ходу дядя Миша ничего в кабине не услышит, да и не хотелось мне кричать перед этой очкастой змеей. Немцы наших коммунистов вон как пытают, а коммунисты и то не кричат. А я стану унижаться перед гадиной? Я сделал вид, будто меня сильно качнуло, и перескочил на другой борт, Белотелов пошел, покачиваясь от толчков, в мою сторону. Я перебежал в задний угол. Он опять стал двигаться ко мне. Тогда я увидел, что дело плохо, встал на борт и прыгнул в темноту.
Все вокруг меня зазвенело, в глазах пошли огненные круги, а тело стало тяжелое‑тяжелое, и уже ни рукой, ни ногой я шевельнуть не мог. С трудом рассмотрел: грузовик далеко чернеет, но не шумит – остановился. Хлопнула дверца машины, и послышался голос дяди Миши: – Нашел? – Нет, – откликнулся где‑то близко от меня Белотелов. «Значит, – подумал я, – Белотелов нарочно остановил машину, чтобы найти меня и в потемках добить». Я хотел крикнуть дядю Мишу, но вместо крика у меня из горла вырвалось какое‑то мычание. – Не нашел? – Как сквозь землю провалился! Теперь Белотелов был где‑то совсем близко, я слышал, как его сапоги чавкали в грязи, как он поскользнулся, упал и нехорошо выругался. И вдруг я увидел на еще светлом фоне вечернего неба его тяжелую, неуклюже взмахивающую длинными руками фигуру. Откуда у меня и сила взялась: я стал на четвереньки и пополз с дороги. Перебрался кое‑как через кювет и лег, прижавшись лицом к холодной, скользкой земле. Я слышал, шаги Белотелова стихли где‑то против меня, и невольно приподнял голову. Мой враг стоял на дороге и прислушивался. Потом по левому кювету прошел в сторону машины, вернулся по правому и опять оказался около меня, чуть на руку мне не наступил. Но ноги его стала засасывать грязь, он выругался, вылез к кювету на твердую почву, скрипнув зубами, простонал: – Растяпа! Никто бы не узнал – расшибся, и все.
– Поехали! – крикнул дядя Миша. – Наверно, опять где‑нибудь рыбку ловит. Смелый парнишка – люблю таких. Рыбачок! – весело закричал он. – Ты где? Мы поехали. Машина загудела и ушла. Кругом темень, ни души, а я ни встать, ни ползти не могу. Правая нога болит и болтается, как неживая. Голова тоже болит, и на лице не поймешь что – не то грязь, не то кровь… И тут я снова вспомнил, что враг мчится сейчас к городу. Сжал зубы, со стоном опираясь на руки и левое колено, попробовал ползти. Руки вперед выброшу, ухвачусь ими за кусты или просто за землю и подтягиваю туловище. Как червяк. При спуске в кювет руки у меня поскользнулись, я куда‑то покатился, а что дальше было – не помню. Очнулся уже не в кювете, а в чьем‑то доме. Надо мной был низкий белый потолок, и кто‑то лил мне в рот противную водку. Может, оттого и очнулся, что даже от запаха водки меня всегда тошнило. Кто‑то осторожно мокрой тряпкой вытер мне лицо. – Э, да это начальник! – услышал я над собой знакомый голос. – Как тебя угораздило? То меня хотел в плен взять, теперь сам в мои руки попался. Я открыл глаза и решил, что теперь‑то уж погиб: надо мной склонилась рыжая голова фрица, которого мы упустили, когда пробирались в Золотую Долину. Из‑за плеча немца выглядывала пушистая, такая же, как у него, рыжая головка с огромными, в пятак величиной, васильками. «Почему такие большие васильки?» – подумал я и опять, наверно, потерял сознание. Потому что, когда снова открыл глаза, увидел около себя только Белку. – Это кто? – шепотом спросил я, кивнув в сторону фрица. – Это? Мой папа. Он тебя знает. А ты, что, под машину попал? Больно, да? Я молча кивнул и даже не обрадовался тому, что Соколов оказался все‑таки советским человеком. Мысль, что Голенищев, может быть, уже вызывает самолеты, а Белотелов стоит наготове с ракетницей в городском саду» – эта страшная мысль словно подбросила меня, я сел: – Товарищ Соколов! Товарищ Соколов, везите меня немедленно в город… Слышите, немедленно! Иначе скоро прилетят самолеты… Нельзя терять ни минуты! – Бредит, бедный! – сказал женский голос. – Ты запряг, Ваня? Вези его скорее в больницу. «Ну вот, – подумал я, – никто мне не верит! И мама не верит, и Соколов не верит, один Левка готов лезть за мной в огонь и воду». И так мне стало жалко себя, что я заплакал навзрыд. А это со мной очень редко бывает. Только в исключительных случаях. – Папа, разреши, я с тобой поеду, – услышал я Белкин голос. – Он очень тяжелый, я за ним ухаживать буду. От этих слов мне стало лучше, и я даже не стонал, когда меня переносили в повозку. Но было все‑таки очень больно, и я опять куда‑то покатился, когда меня положили в повозку.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Дата добавления: 2015-06-28; Просмотров: 379; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |