Ребенок в розовых очках

Молчаливый ребенок

Десятилетнего Дэвида направили из-за негативистического, возбужденного и деструктивного поведения дома и тревожного, необщительного поведения в школе. Дома, по сути, не разрешалось никакой вербализации чувств.

В первые шесть месяцев терапии Дэвид продвигался адекватным образом в том смысле, что он до какой-то степени смог говорить о ситуации в своей семье и школе. Однако, подойдя к задаче обсуждения имеющих отношение к делу чувств, он становился совершенно необщительным и потом в течение длительного периода времени хотел только строить игрушечные модели. Однажды он принес мне свой школьный табель. Большинство учителей указывали на его ограниченную способность к вербализации, но один учитель отметил, что Дэвид, по сути, не имеет никакого контроля за тем, что говорит. Он рассматривал это последнее как проблему и согласился работать над ней со мной. В качестве первого шага я указал, что ему вообще не следует говорить на сессиях. Он очень оживился, задал мне множество вопросов, стал возражать и жаловаться. Я объяснил ему, что научившись контролю и попрактиковавшись в нем со мной, он сможет лучше контролировать себя в школе. Я оставил ему привилегию писать на доске и указал, что я могу в ответ тоже писать или говорить. Сессии состояли из того, что каждый из нас строил свою модельку, пока не нарастет фрустрация, и тогда он начинал писать на доске. Наконец он дал понять, что хотел бы говорить. Когда я спросил его, почему он хочет говорить, он очень удивился и честно не мог найти ответ. Я сказал ему, что я нахожу, что удобнее не говорить. В этот момент он вдруг "нашел" марионеток, и затем он разыгрывал и проговаривал очень много семейных конфликтов. Этот опыт привел к прорыву, потому что вслед за ним он четко попросил меня выделить ему время для того, чтобы говорить, приводя соответствующие причины. Вначале мы договорились посвящать говорению только часть нашего времени. Это подход, сходный с подходом "научиться назло" у Кестена (10).

Терапевтическая стратегия была основана на факте фрустрирующего молчания на сессиях и на осознании, что родители запрещали вербализацию эмоций. Когда я "приказал" ему использовать свое защитное сопротивление - молчание и "отзеркалил" его в своем собственном молчании, то он, по-видимому, начал бороться против того, чтобы использовать свое сопротивление, и перестал беспокоиться, буду ли я уважать эту его защиту.

Кора была изолированным девятилетним ребенком, крайне доминирующим над окружающими путем прямых требований, испуганного нытья, бесконечных просьб и цепляния. Присутствовал значительный элемент скрытой вины, тревоги и депрессии, связанный с тем, что она была удочеренной, и с тем фактом, что в течение четырех недель она была отделена от матери в возрасте одиннадцати месяцев. Основной динамической проблемой являлась проблема симбиоза матери-ребенка.

Поскольку она чувствовала опасность для этого симбиоза, она боялась говорить, боялась, что я узнаю, что она дефектна, и буду сталкивать ее с ее отодвигаемыми чувствами. Кора поддерживала поверхностную очаровательную беседу, которая наполовину состояла из фантазий, наполовину из реальности. Она отклоняла любые мои попытки создать с ней эмоциональный контакт. Она представляла себя, свою семью и друзей в приятном благоприятном свете. Когда она говорила более положительно о том, как хорошо идет ее жизнь, и сколько она получает от жизни удовольствия, я чувствовал, что она уходит все дальше от своих реальных чувств, удваивая собственные защитные усилия. Я сказал ей, что из всех детей, каких я когда-либо знал, у нее, похоже, больше всего бывает удовольствий. Она, по-видимому, очень обрадовалась этому комментарию и начала смеяться, когда я спросил ее, не могу ли я называть ее "принцесса радости и удовольствий". Я сказал по сути дела "Ты получаешь удовольствие в ситуациях, когда другие дети, которых я вижу, несчастны. Не хочешь ли ты помочь мне, объяснить мне, как ты умудряешься получать удовольствие, так чтобы, может быть, я мог бы сказать другим детям, как они могут получать удовольствия?". Когда она с радостью согласилась, я предложил ей говорить только об "удовольствиях", а я буду делать список под названием "Как получать удовольствия". Она начала перечислять:

1. Найдите дома, где живут дети, и ходите туда в гости с вашей мамой; 2. Пригласите домой ребенка, спросите ее, во что она любит играть, и по очереди придумывайте игры; 3. Вступите в скаутскую организацию для девочек, и так далее. За несколько недель я составил список примерно тридцати видов деятельности, которые были "удовольствием". В течение этого времени она довольно много рассказала мне о своей жизни, хотя и не очень сознательным и интегрированным образом. Когда у нее начали кончаться темы, она сказала: "Я устала рассказывать вам только хорошие вещи. Вы знаете, что плохие вещи тоже бывают?". Отражая ее собственную осторожность, и в контексте нашего соглашения, я предложил сделать список таких вещей, которые могут делать детей несчастными, и мы тут же отправились в мир чувств, которые она держала скрытыми от меня и от себя.

Мать, которая ходила ко мне на консультирование, в это время рассказала о значительных положительных изменениях в отношении Коры и поведении ее с друзьями и в школе, которые предполагали уменьшение симбиотической связи. Мне следует добавить, что консультируя мать, я обычно указывал ей, что она должна не поощрять независимые поступки Коры, а подвергать их сомнению. Когда Кора уверилась, что ее мать хочет поддержать симбиоз, она смогла отодвинуться от матери. В какой-то момент, когда стало очевидно для матери, что Кора от нее отделяется, у матери появилось заболевание желудка, которое диагностировали как "латентную язву". По мере того, как я становился все более важным для Коры и для ее матери, процесс индивидуации стал проходить более гладко.

Все более отчетливо понимая что я выключен из жизни Коры, и испытывая дисфорию в связи с этой ситуацией, я смог связать свои чувства с ранним отделением Коры и с ее отчаянной потребностью сохранять симбиотическую связь с матерью. Поэтому я принял участие в ее защитном сопротивлении и признал его ценность, для того чтобы укрепить его, пока она не почувствует себя в достаточной безопасности, чтобы справиться с лежащим в основе дистрессом.

Дата добавления: 2015-06-28