Контрольная работа по философии познания

на тему:

«Понятие научного закона. Научное объяснение, его предназначение и основные модели»

Выполнил: студент факультета бухгалтерского учета и финансов,

магистерская программа Кретинина Е.В.

Проверил: к.и.н., доцент,

Юрьева А. А.

Воронеж

2014 г.

Содержание

1 пОНЯТИЕ НАУЧНОГО ЗАКОНА.. 3

2 нАУЧНОЕ ОБЬЯСНЕНИЕ-ОСНОВНАЯ ФУНКЦИЯ НАУЧНОГО ЗАКОНА.. 5

3 Основные модели научного обьяснения.... 9

Заключение.. 11

Список рекомендуемой литературы 14

Научный закон – универсальное, необходимое утверждение о связи явлений. Общая форма научного закона: “Для всякого объекта из данной предметной области верно, что если он обладает свойством А, то он с необходимостью имеет также свойство В”. Универсальность закона означает, что он распространяется на все объекты своей области, действует во всякое время и в любой точке пространства. Необходимость, присущая научному закону, является не логической, а онтологической. Она определяется не структурой мышления, а устройством реального мира, хотя зависит также от иерархии утверждений, входящих в научную теорию. Н.э. являются, напр., утверждения: “Если по проводнику течет ток, вокруг проводника образуется магнитное поле ”, “Химическая реакция кислорода с водородом дает воду”, “Если в стране нет развитого гражданского общества, в ней нет устойчивой демократии”. Первый из этих законов относится к физике, второй— к химии, третий—к социологии.

Н.з. делятся на динамические и статистические. Первые, называемые также закономерностями жесткой детерминации, фиксируют строго однозначные связи и зависимости; в формулировке вторых решающую роль играют методы теории вероятностей. Неопозитивизм предпринимал попытки найти формально-логические критерии отличия Н.з. от случайно истинных общих высказываний (таких, напр., как “Все лебеди в этом зоопарке белые”), однако эти попытки закончились ничем. Номологическое (выражающее Н.з.) высказывание с логической т.о. ничем не отличается от любого другого общего условного высказывания.

Для понятия Н.з., играющего ключевую роль в методологии таких наук, как физика, химия, экономическая наука, социология и др., характерны одновременно неясность и неточность. Неясность проистекает из смутности значения понятия онтологической необходимости; неточность связана в первую очередь с тем, что общие утверждения, входящие в научную теорию, могут изменять свое место в ее структуре в ходе развития теории. Так, известный химический закон кратных отношений первоначально был простой эмпирической гипотезой, имевшей к тому же случайное и сомнительное подтверждение. После работ английского химика В. Дальтона химия была радикально перестроена. Положение о кратных отношениях вошло составной частью в определение химического состава, и его стало невозможно ни проверить, ни опровергнуть экспериментально. Химические атомы могут комбинироваться только в отношении один к одному или в некоторой целочисленной пропорции — сейчас это конститутивный принцип современной химической теории. В процессе превращения предположения в тавтологию положение о кратных отношениях на каком-то этапе своего существования превратилось в закон химии, а затем снова перестало быть им. То, что общее научное утверждение может не только стать Н.э., но и прекратить быть им, было бы невозможным, если бы онтологическая необходимость зависела только от исследуемых объектов и не зависела от внутренней структуры описывающей их теории, от меняющейся со временем иерархии ее утверждений. Н.з., относящиеся к широким областям явлений, имеют отчетливо выраженный двойственный, дескриптивно- прескриптивный характер. Они описывают и объясняют некоторую совокупность фактов. В качестве описаний они должны соответствовать эмпирическим данным и эмпирическим обобщениям. Вместе с тем такие Н.э. являются также стандартами оценки как других утверждений теории, так и самих фактов. Если роль ценностной составляющей в Н.з. преувеличивается, они становятся лишь средством для упорядочения результатов наблюдения и вопрос об их соответствии действительности (их истинности) оказывается некорректным. Так, Н. Хэнсон сравнивает наиболее общие Н.з. с рецептами повара: “Рецепты и теории сами по себе не могут быть ни истинными, ни ложными. Но с помощью теории я могу сказать нечто большее о том, что я наблюдаю”. Если абсолютизируется момент описания, Н.з. онтологизируются и предстают как прямое, однозначное и единственно возможное отображение фундаментальных характеристик бытия.

В жизни Н.з., охватывающего широкий круг явлений, можно выделить, т.о., три типичных этапа: 1) период становления, когда функционирует как гипотетическое описательное утверждение и проверяется прежде всего эмпирически; 2) период зрелости, когда закон в достаточной мере подтвержден эмпирически, получил ее системную поддержку и функционирует не только как эмпирическое обобщение, но и как правило оценки других, менее надежных утверждений теории; 3) период старости, когда он входит уже в ядро теории, используется, прежде всего, как правило оценки других ее утверждений и может быть отброшен только вместе с самой теорией; проверка такого закона касается прежде всего его эффективности в рамках теории, хотя за ним остается и старая, полученная еще в период его становления эмпирическая поддержка. На втором и третьем этапах своего существования Н.з. является описательно-оценочным утверждением и проверяется, как все такие утверждения. Например, второй закон движения Ньютона долгое время был фактической истиной. Потребовались века упорных эмпирических и теоретических исследований, чтобы дать ему строгую формулировку. Сейчас данный закон выступает в рамках классической механики Ньютона как аналитически истинное утверждение, которое не может быть опровергнуто никакими наблюдениями.
В т.н. эмпирических законах, или законах малой общности, подобных закону Ома или закону Гей-Люссака, оценочная составляющая ничтожна. Эволюция теорий, включающих такие законы, не меняет места последних в иерархии утверждений теории; новые теории, приходящие на место старым, достаточно безбоязненно включают такие законы в свой эмпирический базис. Одна из главных функций Н.з. — объяснение, или ответ на вопрос: “Почему исследуемое явление происходит?” Объяснение обычно представляет собой дедукцию объясняемого явления из некоторого Н.з. и утверждения о начальных условиях. Такого рода объяснение принято называтъ номологическим”, или “объяснением через охватывающий закон”. Объяснение может опираться не только на Н.з., но и на случайное общее положение, а также на утверждение о каузальной связи. Объяснение через Н.з. имеет, однако, известное преимущество перед др. типами объяснения: оно придает объясняемому явлению необходимый характер.Понятие Н.з. начало складываться в 16—17 вв. в период формирования науки в современном смысле этого слова. Долгое время считалось, что данное понятие универсально и распространяется на все области познания: каждая наука призвана устанавливать законы и на их основе описывать и объяснять изучаемые явления. О законах истории говорили, в частности, О. Конт, К. Маркс, Дж.С. Милль, Г. Спенсер.

В конце 19 в. В. Виндельбанд и Г. Риккерт выдвинули идею о том, что наряду с генерализирующими науками, имеющими своей задачей открытие Н.з., существуют индивидуализирующие науки, не формулирующие никаких собственных законов, а представляющие исследуемые объекты в их единственности и неповторимости. Не ставят своей целью открытие Н.з. науки, занимающиеся изучением “человека в истории”, или науки о культуре, противопоставляемые наукам о природе. Неудачи в поисках законов истории и критика самой идеи таких законов, начатая Виндель-бандом и Риккертом и продолженная затем М. Вебером, К. Поппером и др., привели к сер. 20 в. к существенному ослаблению позиции тех, кто связывал само понятие науки с понятием Н.з. Вместе с тем стало ясно, что граница между науками, нацеленными на открытие Н.э., и науками, имеющими др. главную цель, не совпадает, вопреки мнению Виндельбанда и Риккерта, с границей между науками о природе и науками о культуре.

“Наука существует только там, — пишет лауреат Нобелевской премии по экономике М. Алле, — где присутствуют закономерности, которые можно изучить и предсказать. Таков пример небесной механики. Но таково положение большей части социальных явлений, и в особенности явлений экономических. Их научный анализ действительно позволяет показать существование столь же поразительных закономерностей, что и те, которые обнаруживаются в физике. Именно поэтому экономическая дисциплина является наукой и подчиняется тем же принципам и тем же методам, что и физические науки”. Такого рода позиция все еще обычна для представителей конкретных научных дисциплин. Однако мнение, что наука, не устанавливающая собственных Н.з., невозможна, не выдерживает методологической критики. Экономическая наука действительно формулирует специфические закономерности, но ни политические науки, ни история, ни лингвистика, ни тем более нормативные науки, подобные этике и эстетике, не устанавливают никаких Н.з. Эти науки дают не номологическое, а каузальное объяснение исследуемым явлениям или же выдвигают на первый план вместо операции объяснения операцию понимания, опирающуюся не на описательные, а на оценочные утверждения. Формулируют Н.з. те науки (естественные и социальные), которые используют в качестве своей системы координат сравнительные категории; не устанавливают Н.з. науки (гуманитарные и естественные), в основании которых лежит система абсолютных категорий.

При всех спорах и дискуссиях о роли и месте науки в обществе она продолжает оставаться доминирующей силой духовного освоения мира и средством получения специализированного и социально востребованного знания о закономерностях и свойствах окружающего мира. В руках человека наука является мощным орудием, позволяющим ему освободиться от предрассудков и ложных представлений о мире и подняться на принципиально новую ступень осмысления действительности.

Такого доверия наука заслужила, прежде всего, своей способностью задавать вопросы природе и получать на них ответы. В этом она строго следует своему целевому предназначению. Безусловная цель науки – познание мира, объяснение сущностных характеристик объектов, понимание процессов и событий происходящих в окружающей действительности. Наука дает возможность понять то, что мы раньше не понимали и не всегда были в силах получить вразумительного ответа в пределах других форм постижения мира. Объяснение и понимание составляют силу науки, которая дает возможность человеку подняться над природой, всецело находившемуся под влиянием ее стихии. Это и делает науку отличной от других, альтернативных подходов к познанию мира.

В научном познании объяснение и понимание не являются тождественными, но и не находятся в изоляции друг от друга. Рассматривая науку в ее позитивных аспектах, возникает проблема разграничения объяснения и понимания, выявления их предметных полей и определения коррелятивных ситуаций в научном исследовании. Такая проблема возникает из-за того, что часто эти познавательные процедуры рассматриваются как не связанные между собой, а прерогатива в интерпретации и раскрытии имманентных свойств объекта познания оказывается то на стороне объяснения, то – понимания.

Объяснение как метод познания предполагает раскрытие сущности изучаемого объекта, причин его возникновения, условий существования и принципов развития. При этом объяснение не является одноаспектным актом научного познания, наоборот, оно может включать в себя разные подходы интерпретации природы объекта. Так, реализация физического подхода к объяснению характера исследуемого объекта предполагает выявление и анализ составляющих его элементарных частиц, а математический анализ этого же объекта позволит нам с помощью уравнений описать поведение этих частиц. Исследование его под углом зрения химической науки дает возможность выявить состав химических элементов, из которых этот объект состоит, и определить структуру элементов в плане обнаружения характера связей между ними. Если этот же объект станет предметом интереса биохимиков, то они его изучат в аспекте выявления структуры белков, жиров, углеводов и т.д. Несложно заметить, что объект познания в объяснительном ракурсе многогранен, каждая дисциплинарная наука предполагает свое видение его структурной организации и раскрытие закономерных связей развития.

Исходя из сказанного, можно ли считать, что объект познания получил исчерпывающее объяснение? С точки зрения научного интереса – онтологического, логического, гносеологического — можно полагать, что он получил свое объяснение. Но с позиции человекомерности этого объекта он не раскрыт. Ибо вопрос об аксиологической значимости этого объекта не может быть объяснен таким же путем, как это делается в физической, или химической науке, но может быть понят. Аксиологические и телеономические вопросы подлежат не столько объяснению, сколько пониманию. Там, где наука не в состоянии объяснить, там она прибегает к пониманию. Понимание и предпонимание составляют существенные моменты научного познания.

Из сказанного видно, что объяснение не всегда может сопровождаться пониманием. Раскрытие структуры элементов объекта еще не означает понимание самого объекта в его культурно-смысловом и функциональном значении. Понимание связано с осуществлением рефлексивного акта над объектом. Субъект познания в ситуации объяснения стоит на позициях интерсубъективизма, а в процессе понимания он выступает в качестве равноправного участника диалога с другим – мнимым или реальным – субъектом. Результаты научного объяснения носят онто-субстанциональный, логический и общезначимый характер. Понимание же связано с индивидуализацией смыслообразования, как следствие этого, его продукты в научном познании имеют конвенциональное значение.

Понимание в научном познании предполагает постижение смысла и значения объекта. В этой функции понимание предстает как метод познания. В когнитивных характеристиках процесс понимания и интерпретации выступают существенным дополнением метода объяснения. Объяснение фундаментальных научных идей становится все более трудным с усилением абстрагирующей деятельности науки, и по мере увеличения разрыва между представлениями здравого смыла, в которых выражается житейский опыт человека, и концептуальными представлениями категориально-понятийного аппарата, в которых фиксируются предельно общие логические объекты. Современные теоретические дисциплинарные науки служат этому убедительным свидетельством. В частности, не поддаются объяснению многие положения, используемые наукой при теоретическом описании действительности. Например, в современной космологии таковыми являются: теория «суперструн», гипотеза «стабильного состояния», идея «черных дыр», допущение «Большого взрыва», предположение о «надувании Вселенной». Серьезные трудности в объяснении вызывают не только теоретические положения, но и эмпирически наблюдаемые явления, например, таинственные пятна на Солнце, количество которых то увеличивается, то уменьшается каждые 10 лет. Вектор направленности знания, от обыденных представлений к «сумасшедшим» теоретическим идеям, настоятельно подчеркивает важность проблемы осмысления научного знания. В этих условиях неоценимое значение имеет понимание, выполняющее смыслообразующую функцию в научном познании.

Если относительно естественнонаучного объекта можно задать вопрос о его значимости, то не прав Дильтей, который утверждал, что понимание имеет место только в социально-гуманитарном познании. Соотнесенность объяснения и понимания в естественнонаучном познании не ставит под сомнение интенциональность логико-теоретического сознания на объективное видение мира и причинные модели объяснения его составляющих, но указывает на то, что современная наука осуществляет познавательную деятельность под углом зрения духовных и материальных потребностей и интересов человека. А это уже есть ценностная ориентация науки, ориентация, которая держит в поле зрения человека. Наука могла ощущать себя свободной от аксиологической нагруженности до тех пор, пока она не была востребована развивающимся технологическим производством. По мере превращения науки в непосредственную производительную силу она необходимо включает в себя ценностные суждения.

Нельзя полагать, что наука исследует объекты мира безотносительно к интересам и целям человека. В таком случае наука выпала бы из духовной культуры, а последняя не включала бы в себя то, что не имеет отношение к бытию человека. Значит, мир, существующий сам по себе, – это мир, существующий в себе («мир в себе»). Это уже мир, не вовлеченный в сферу интересов человека и не открытый им; в таком виде он не может иметь никогда ни смысла, ни значения. Смысл и значение мир начинает обретать по мере его втягивания в орбиту интересов науки и предметную деятельность человека. Что является свидетельством того, что между объективным бытием мира и творческим, деятельным отношением человека к миру не существует разрыв, так как мир включает в себя множество человеческих связей, с одной стороны, и возможностей стать человеку соучастником процесса становления бытия самого мира, с другой стороны. Это имел в виду К. Маркс, когда говорил, что «сама история становится действительно частью истории природы», а «природа есть непосредственный предмет науки о человеке». Исследователи, изучающие онтологические и культурные основания укорененности человека в мире, отмечают, что «универсальная встроенность человека в создаваемый им мир, означающая превращение по сути дела любого объекта научного познания в «человекоразмерный», предполагает не просто учет человеческого фактора, но органическое включение культурных смыслов в сам состав ее предметного содержания в качестве ее внутреннего основания». Носителями смысла и значения выступают только вещи и явления, включенные в мир человека.

В научном познании интересы и целы человека, как правило, не всегда присутствуют в явно постулированном виде, но всегда составляют неявный, имплицитный фон научных изысканий. Например, Солнце как объект исследования ряда смежных дисциплин вряд ли вызвал бы к себе такого интереса, если бы в основании его изучения не лежали бы человеческие потребности, суть которых состоит в выяснении механизмов процесса ядерного синтеза и его источника с целью создания аналогичного источника энергии в искусственных условиях.

Можно допустить, что сознание возникает лишь при определенных условиях, связанных со стремлением человека понять, в процессе совершения усилия понимания. Говоря словами М.К. Мамардашвили, «сознание есть акт осознания». Сознание отмечали и Фихте, и Гуссерль, есть интенция, акт действия, встреча Я и не-Я, при которой изменяется состояние сознания. Понимание и осознание связаны с извлечением смысла и значения того, с чем человек имеет дело. Понимание при этом предполагает возможность мышления как личного открытия. Но мышление и понимание не сводимы друг к другу. По этому поводу А.Ф. Лосев пишет: «Мышление и понимание – принципиально различные формы сознания… Мышление есть как бы некий механизм, превращающий неоформленное сырье в данные технически оформленные вещи. Понимание же заново перекраивает и переделывает эти вещи, придавая им новый стиль и новое единство, какого там, в первоначальном их появлении, совсем не было… Понимание даже не есть процесс чисто интеллектуальный, каковым несомненно является мышление». Поэтому понимание дистанцируется от внешне данного знания о познаваемом, в пользу личностного усилия понимания.

Смысл понимания не экстраполируется на смысл знания. Они не тождественны. Понимание предстает как действие над представлениями об объекте. Акт понимания расширяет, раздвигает границы понимаемого фрагмента. В основании выхода за непосредственно данного лежат навыки рефлексии знания, жизненный опыт, чувствование объекта, интуиция человека. В процессе понимания познающему открывается имплицитное, не вытекающее из данности объекта, знание.

Другая сторона этой проблемы – гуманизация самой науки, которая означает выявление глубинных оснований ее ориентации на развитие человека как социальной цели и культурной ценности. Понятия «гуманизм», «нравственность», «экологичность», которые проникают в науку последние два десятилетия, «предстают как собственные определения науки – определения действительной рациональности ее содержания, а не как извне адресуемые, предпосылаемые ей императивные требования окружающей среды или как оценочные суждения о ней».

Внутри науки, ориентированной на развитие человека, поляризуются два вида суждений: мысли в мире и мысли о мире. Доминирующими для науки должны стать мысли в мире над мыслями о мире. Поэтому объяснение и понимание, будучи между собой связанными принципом дополнительности, составляют в научном познании методологическую основу раскрытия тайн природы.

Список рекомендуемой литературы

1. Аблеев С.Р. История мировой философии./ Аблеев С.Р. 2005 – 418 стр.

2.Асмус В.Ф. Античная философии./ Асмус В.Ф. – 451 стр.

3.Алексеев П.В. Философия /П.В.Алексеев, А.В.Панин – Учебник. 2005 – 608 стр.

Дата добавления: 2015-06-29