Вопрос 2. Экономическая теория права

Теорема Коуза, точнее, подход, в ней обозначенный, дал импульс развитию «экономической теории права», выросшей на стыке экономической и юридической теорий. Уже в 60-х гг. XX в. она выделилась в самостоятельное, бурно развивающееся направление, центральной фигурой которого стал американский экономист Р. Познер.

В основе экономической теории права, как и всей неоинституциональной теории, лежит принцип методологического индивидуализма и другие базовые предпосылки неоклассического анализа. В частности, положение австрийской школы, согласно которому добровольный обмен повышает благосостояние участников сделки. Объясняя процесс формирования рыночной цены на основе теории предельной полезности (в хрестоматийном примере с конным рынком), Е. Бем-Баверк предполагает, что никто из участников сделки не будет осуществлять ее по цене, равной собственной выгоде. А это и означает, что в процессе добровольного обмена каждый из участников увеличивает свою полезность. В масштабе же общества, в соответствии с оптимумом по Парето, результатом этих процессов является максимизация общественного благосостояния. Отсюда совершенно логично вытекает вывод, что система законодательства должна всемерно поощрять обмен. Это означает, как уже отмечалось, устранение искусственных барьеров в данном процессе и обеспечение юридической защиты добровольно заключаемых контрактов.

Представители экономической теории права не забывают и А. Смита, приписывая ему идею о том, что право направляет эгоистических индивидов ко взаимному соглашению, в котором столкновения интересов упорядочены. Конечно, невозможно отрицать роль правового механизма в повседневной хозяйственной жизни общества. Важность данной проблемы очевидна, поскольку хорошо отлаженная правовая система служит своего рода первичным фильтром, отсекающим определённые формы поведения, связанные с использованием мошенничества, обмана, экономического насилия и всего того, что в неоинституциональной экономической теории объединено под рубрикой «оппортунистическое поведение».

И конечно же базовой предпосылкой, заложенной в основу анализа экономических явлений представителями экономической теории права, является признание теоремы Коуза. Из последней, среди прочего, следует вывод, что все возможности для взаимовыгодного обмена полностью исчерпываются самими заинтересованными сторонами при условии, что трансакционные издержки равны нулю, а права собственности точно определены.

Это означает и то, что в условиях нулевых трансакционных издержек первоначальное закрепление прав собственности не будет определять их конечное распределение, поскольку сторона, которая заинтересована в их приобретении, выкупит их у другой стороны. Иными словами, решения о правовой ответственности будут являться только начальной точкой в процессе распределения ресурсов, который продолжит действовать через рынок.

Исходя из посылки, что система законодательства должна всемерно поощрять обмен, представители «экономики права» предметом анализа сделали вопросы экономической эффективности законодательства. Признавая, что важнейшей задачей законодательства является точная спецификация прав собственности на все ресурсы, имеющие экономическую ценность, они сосредоточили внимание на процессе передачи прав собственности и издержках, сопровождающих данный процесс.

В «идеальном мире» Коуза право без всяких трений (издержек) проходит путь от первоначального обладателя к конечному, для кого оно имеет максимальную ценность. И в этих условиях первоначальное разделение прав собственности действительно не имеет значения для размещения ресурсов (если отвлечься от эффекта распределения богатства). Однако в реальном мире трансакционные издержки никогда не бывают нулевыми, и траектория передачи прав перестает быть нейтральным фактором. Как следствие, отношения производства и отношения собственности всегда взаимосвязаны.

Чтобы минимизировать потери, проистекающие вследствие наличия издержек трансакции, представители экономической теории права, в первую очередь Р. Познер, предлагают изначально наделить правом ту сторону, которая ценит его выше. Общий подход заключается в том, что при высоких трансакционных издержках законодательство должно избирать и устанавливать наиболее эффективное из всех доступных распределение прав собственности.

Иными словами, любые решения правовых органов должны соответствовать критерию экономической эффективности, где он может определяться как «принцип максимизации богатства», «принцип минимизации трансакционных издержек» и т. п. Это означает, что когда из-за высоких трансакционных издержек размещение ресурсов посредством рынка становится дорогостоящим решением, государство может сделать выбор из нескольких форм вмешательства, чтобы направить ресурсы туда, где их использование ценится выше всего. Один из подходов – напрямую распределять исключительные права собственности. Другой – изменить схему прав собственности в целях снижения трансакционных издержек и поощрения рыночного обмена. Это может быть и организация торга правами, как, например, торги квотами на рыбный промысел в океане. Познер высказывает мысль, что функция предоставления прав собственности на ресурсы отдается рынку в ситуации низких трансакционных издержек, тогда как при высоких трансакционных издержках в осуществление этой функции вмешивается государство.

Когда права не являются предметом рыночной торговли, а передаются государством, их цена устанавливается судами и другими агентами государства. В идеале, по мнению представителей экономической теории права, цена должна быть сопоставимой с той, которая превалировала бы, если бы был возможен добровольный обмен. Иными словами, в условиях высоких трансакционных издержек суду следует наделять законным правом ту сторону, которая ценит его выше других, воспроизводя, таким образом, результат, к которому рынок привел бы в условиях совершенной конкуренции, и который, следовательно, обеспечил бы максимизацию благосостояния.

Уже упоминавшийся Познер сформулировал ясную и простую максиму: юридические правила должны «подражать рынку» или, говоря иначе, способствовать установлению такого распределения прав собственности, которого достигал бы рынок при отсутствии трансакционных издержек и к которому экономические агенты приходили бы сами, не препятствуй им в этом положительные издержки трансакции¹.

Сам Познер видит юридический аналог рынка в системе прецедентного права, о котором упоминалось выше, при рассмотрении англосаксонской правовой системы. Это характерно и для других представителей экономической теории права, утверждающих, что именно система общего (прецедентного) права совместима с экономической эффективностью.

Юридические правила или законодательная система являются важнейшим элементом государственного устройства, и апеллирование к государству в вопросах обеспечения экономической эффективности несколько неожиданно, учитывая широко известное недоверие представителей данного направления экономической теории к государству. Однако дело в том, что они всегда по-разному относились к политической и правовой системам общества. С их точки зрения, переструктуризация прав собственности, исходящая от политической системы, чаще всего носит перераспределительный характер, тогда как исходящая от правовой системы – «эффективный».

Соображения эффективности входят в анализ экономической теории права на двух уровнях. Они призваны служить ориентиром при решении вопросов, во-первых, о том, кого наделять правом, и, во-вторых, о том, какую форму юридической защиты избирать.

В основной массе публикаций по экономике права на конкретных примерах различных прецедентов и юридических норм доказывается, что эти прецеденты и нормы действительно установлены сообразно принципам экономической эффективности.

Как видим, представители экономической теории права основное внимание сосредоточивают на исследовании проблемы, насколько эффективна или неэффективна правовая система. В изданиях по экономике права закон признается эффективным, если он нацелен на использование ресурсов наиболее ценным образом. Ценность же определяется готовностью потребителей платить. Иными словами, эффективность означает такую эксплуатацию экономических ресурсов, при которой максимизируется «ценность» – удовлетворённость людей, измеренная совокупной готовностью потребителей платить за товары и услуги.

Данный подход полностью соответствует базовым положениям неоклассической теории. Напомним, что в контексте неоклассической теории ценность определяется в терминах возможности и готовности заплатить за предельную единицу товара. В общем случае, рыночная ценность товара равна ценности предельной единицы товара для предельного покупателя. Оптимальное распределение ресурсов по критерию готовности и возможности платить означает, что оптимальным признается цена и распределение ресурсов, полученных в результате конкурентного торга. И эта оптимальность означает как максимизацию благосостояния «по Парето», так и максимизацию богатства нации, даже если ограничиваться представлениями классической политической экономии.

Экономическая теория права этот принцип распространяет не только на товары, но и на любые права собственности. В рамках её представлений цена на права должна определяться конкурентным торгом. Однако нелишне будет заметить, что она далеко не косвенным образом будет зависеть от распределения богатства. В зависимости от доходов ценность, предположим, лекарства от рака (которое можно трактовать как право на лечение от рака) для разных людей может колебаться от нескольких сотен до нескольких миллионов рублей. И готовность платить, эта основа концепции эффективности и ценности, является функцией от многих аргументов, в том числе от распределения доходов и богатства.

Таким образом количество денег у участников торга заранее предопределяет результат. И, кстати сказать, «теорема Коуза» не в последнюю очередь вызвала поток возражений именно по линии «эффекта дохода», или эффекта распределения богатства.

Увеличение богатства нации, выраженное в росте ВВП, вовсе не означает повышение уровня общественного благосостояния. Это связано в том числе и с тем, что благосостояние индивида определяется не столько его абсолютной величиной, сколько его богатством относительно других индивидов. И значит, в этих условиях более важное значение для благосостояния будет иметь не величина ВВП, а его распределение. Иначе говоря, важность при оценке благосостояния имеет социальное сравнение. Однако в рамках неоклассических теорий благосостояния, в частности В. Парето, возможность межличностного сравнения полезностей исключается.

Все вышесказанное свидетельствует о том, что определить воздействие изменения прав собственности на совокупное общественное благосостояние невозможно, поскольку оно зависит от подлинного характера индивидуальных функций полезности, которых мы не знаем.

Неоклассическая теория выходит из этого тупика посредством использования модели экономического человека, что позволяет ей почти как синонимы использовать понятия богатства и благосостояния. Таким образом, слабые места в ходе рассуждений теоретиков экономики права полностью соответствуют слабым местам неоклассического анализа.

Вместе с тем такое внимание к исследованию правовых аспектов экономической деятельности подтверждает огромное значение прав собственности в функционировании экономической системы. Как уже отмечалось, расширение или сужение имеющихся у экономических агентов прав собственности будет приводить к изменению условий и масштабов обмена и напрямую определять величину основных макроэкономических показателей. И именно в таком «разрезе» представляет интерес анализ различных систем собственности.

[1] Потрава – порча скотом или птицей чужих угодий; владелец или его служащие имеют право задержать чужой скот или птицу до уплаты вознаграждения за потраву (по соглашению, или по земной таксе); при неуплате скот или птица продаётся с аукциона. Ср. Левенсон, «Правила об охране полей и лугов от потравы» (1877).

Дата добавления: 2014-01-03