Телевизионное поле и «вертикаль власти»

Весной 2004 года стало окончательно ясно – государство не собирается сворачивать свое присутствие на рынке. Федеральное государ­ственное предприятие ВГТРК стало открытым акционерным обще­ством со 100-процентным госпакетом, а все входящие в ВГТРК компании – и прежде всего региональные ГТРК – преврати­лись из дочерних предприятий в филиалы ВГТРК, утратив юридическую, экономическую, а в результате – и программную самостоятельность. После очередных перетрясок в истеблишменте медиаотрасли глава ВГТРК Олег Добродеев, покинувший Гостелерадио СССР из протеста, в начале 1990-х годов один из создателей «Вестей», а потом и один из основателей НТВ, высказался категорически против акционирования госкомпа­нии, чтобы не повторить ошибки «начала приватизации», не отдать местные ГТРК «местным финансовым воротилам, а иногда и просто бандитам».

Медиасфера того периода, с одной стороны, публична, с другой – чрезвычай­но закрыта. Сделки в других областях экономики гораздо более значи­тельны, сложны и, как ни странно, иногда более прозрачны. В медиабизнесе, несмотря на всю его скандальность, нет практики публикации финансовых отчетов, сведений о владельцах, сообщений о покупках и поглощениях. К началу периода «позднего Путина» «идеалы свободы слова» сильно девальви­ровались, в результате потрясений в последнее пятилетие в индуст­рии заговорили о том, что редакционная независимость невозможна без независимости финансовой – это с одной стороны. С другой – инду­стриальный (читай: коммерческий) рыночный подход существенно сузил разговор о содержании и миссии, о социальной ответственнос­ти телевидения.

На медийном рынке после 2004 года существуют по крайней мере три крупных сектора: первый, мощный государственный – «Первый», РТР, НТВ (частично) и региональные каналы, учрежденные и финансируемые губернаторами и мэрами, второй – много­численные популярные, но гораздо менее влиятельные частные хол­динги и телерадиокомпании, третий, остаточный, переходный, гиб­ридный – телекомпании смешанной формы собственности, которые напоминают кон­струкцию середины 1990-х годов, когда компании-акционеры частично принадлежали государству, частично – частным владельцам. Иными словами, как бизнес телевидение вроде бы существует, но ясных пра­вил игры по-прежнему нет. Неразделенные медиасобственность и корпоративные интересы правящего истеблишмента так и не позволили создать стратегию развития отрасли и стандартизированную систему оценки регио­нальных рынков и стоимости телерадиокомпаний. Через 15 лет после начала трансформации системы медиабизнес оставался непрозрачным, не были уточнены статусы владельца, издателя, учредителя. Государство – основной монополист средств распространения сигнала и один из главных игроков на рекламном рынке.

К 2004–2005 годам стало очевидно, что огромное влияние на общество оказало региональное телевидение хотя бы потому, что в провинции сформировался многочисленный, преимущественно молодой слой телевизионных работников, превращением которого в сообщество не занимались ни государственные структуры, ни «олигархи». Это сообщество своими программами «образовывало» региональную аудиторию, демократизировало властную бюрократию, приучая ее к новому стилю взаимоотношений с прессой, и подавало приме­ры грамотного ведения бизнеса.

Поэтому в 2004 году Академия россий­ского телевидения, выросшая за счет «регионалов» до 134 членов, перед вручением «юбилейных» премий (вручались в десятый раз) распространила проект декларации, в котором, в частности, было сказано: «В финал «ТЭФИ», как вы все знаете, вышли программы «Свобода слова», «Красная стрела» и репортажи из «Намедни». Ничего этого уже нет в эфире. Очевидно, что решение о снятии с эфира было про­диктовано не отсутствием популярности этих программ. Подобные решения принимаются не профессионалами ТВ, а властью и людьми, полностью зависимыми от нее. Эти эпизоды являются продолжением той политики, которую планомерно проводят властные структуры по отношению к российскому телевидению и СМИ в целом. Достаточно вспомнить печальную участь других опальных передач, ведущих жур­налистов и целых журналов... Мы строго следуем правилам Антитеррористической конвенции, которую подписали, мы соблюдаем законы РФ и стараемся следовать правилам международной журналистики. Но при этом мы считаем и хотим со всей ясностью заявить: ограничение права граждан на ин­формацию, ущемление свободы слова неприемлемы для нашего об­щества». Эту декларацию подписали 36 человек: Э. Сагалаев, И. Петров­ская, С. Сорокина, Т. Миткова, Д. Крылов, А. Роднянский, Е. Кисе­лев, В. Шендерович, Н. Фоменко, Е. Масюк, Ю. Мучник, А. Майофис, С. Муратов, С. Зеликин, И. Мишин, С. Колосов, Н. Зверева, И. Беляев, В. Герчиков и др.

Дата добавления: 2014-01-03