Лекция 1. Дидактика как наука и учебный предмет 2 страница

В годы Второй Мировой войны он организует в МоМА выставки «Путь к победе» (Road to Victory) и «Держава на Тихом океане» (Power in the Pacific). В 1945-46 годах руководит военной фотографией страны в Военно-морском институте США (U.S. Naval Photographic Institute), уйдя оттуда в ранге капитана.

В 1947-1962 годах Стайхен служит в должности главы отдела фотографии МоМА, в результате чего оставляет непосредственное фотографическое творчество. Он пишет многочисленные статьи, участвует в публикации книг по фотографии и, главное, делает выставки (ответственен примерно за 50 экспозиционных проектов, проведенных в МоМА, включая мега-выставку «Семья человеческая» (Family of Man), а также «Горькие годы» (The Bitter Years) и «Диогены с камерой» (Diogenes with a Camera). В 1961-м ему устраивают персональную выставку в МоМА, а в 1964-м, через два года после его отставки, в музее создается Фотографический центр Эдварда Стайхена (The Edward Steichen Photography Center).

Стайхен - универсальный деятель культуры, которому тесно не только в рамках медиума, но и вообще в границах художественной практики. Он - живописец, график, садовод, мастер черно-белой и цветной, художественной (чуть ли не во всех жанрах) и прикладной (военной, рекламной, модной) фотографии, критик, издатель, куратор и музейный служащий. А кроме того, ему вместе со Стиглицем принадлежит заслуга просвещения американского общества в области авангардного (главным образом европейского) искусства.

Работа Стайхена в области фотографии, продолжавшаяся более 60 лет (огромный срок для краткой истории медиума), принимает самые разные формы. Сначала это деятельность фотографа-практика, чья манера подвергается нескольким трансформациям – от характерного пикториалистического стиля, через краткий период авангардистских экспериментов, к поискам в жестких рамках коммерческой фотографии; затем – деятельность неординарного экспозиционера произведений других фотографов. Соответственно меняются и его взгляды на природу и функцию фотографии. В ранний период он переживает увлечение идеями пикториализма, затем (во многом под влиянием впечатлений от художественного авангарда) -- разочарование в нем. Впрочем, еще быстрее Стайхен остывает к авангардистским экспериментам, оставляя их ради коммерческой фотографии. И в этот момент он и расходится со Стиглицем, который резко выступает против стайхеновской активности в области глянцевой фотожурналистики, тогда как Стайхен именно в ней ищет средство от очередных фотографических стандартов, считая работу в журналах способом поднять уровень собственного мастерства до уровня искусства. Проходит полтора десятилетия, и исчерпав потенциал коммерческой фотографии, он теперь уже видит очередной творческий ресурс в документалистике (в том числе журнальной), давая высокую оценку деятельности фотографов Farm Security Administration и журнала Life, которая, по его мнению, эффективно размывает эстетические границы между фотографией как средством персонального выражения и фотожурнализмом с социальным комментарием. Собственно, именно такая оценка фотожурналистики и сформирует от начала до конца (от структуры экспозиции, процедуры выбора, печати, обрезки, увеличения, текстового комментирования произведений до самой тематики) его супер-выставку «Семья человеческая» (о ней еще пойдет речь в следующей лекции). По идее Стайхена она промотирует фотографию как «инструмент проникновения за поверхность вещей», доказывая, что журналистская съемка обладает самодостаточной эстетической формой.

А спустя неполное десятилетие (в возрасте 88 лет) он трансформирует и эту позицию: «Сегодня я больше не интересуюсь фотографией как художественной формой. Я полагаю, что потенциально она является лучшим средством объяснения человека самому себе и его близким» (Today I am no longer concerned with photography as an art form. I believe it is potentially the best medium for explaining man to himself and to his fellow man).

Еще один важнейший участник Фото Сецессион а -- Элвин Кобурн (Alvin Langdon Coburn, 1882-1966) -- родился в Бостоне, в семье промышленника. Его первые фотографические опыты относятся к восьмилетнему возрасту. В 1898-м он встречается со своим дальним родственником, пикториалистическим фотографом Холландом Дэем, который убеждает его посвятить себя фотографии. В 1899-м Кобурн уезжает в Англию, где помогает Дэю в организации выставки «Новая школа американской фотографии», благодаря чему знакомится с самыми известными фотографами мира. В 1901-м он возвращается в США – и путешествует, снимая в различных местностях страны. Находясь под впечатлением от творчества живописца Джеймса Уистлера, Кобурн экспериментирует с изображением при помощи различных -фокусных техник, а то и вовсе заменяя линзы карточкой с булавочным отверстием в ней. В 1903-м (в возрасте 21 года) он становится членом The Linked Ring, а также выступает соучредителем Фото Сецессиона. В это время он переходит от чистой платинотипии, в которой по большей части работал, к манипуляциям с гуммиарабиком в сочетании с платинотипией.

В 1904-06 годах Кобурн путешествует по Англии и континентальной Европе и фотографирует. А в 1910-м ездит по американскому Западу, снимая Большой каньон и другие природные виды. Возвратившись в 1912-м в Нью-Йорк, Кобурн делает здесь свои последние американские фотографии – серию изображений с верхушек небоскребов, направляя камеру сверху вниз. В 1913-м в Лондоне он показывает эту серию в виде выставки «Нью-Йорк с его вершин» (New York from Its Pinnacles) и с этого момента движется в сторону абстракции, сотрудничая с группой вортицистов (Vorticism) и издаваемым ими журналом Blast (2 номера, 1914-1915). В 1916-м Кобурн выставляет виды Большого каньона, вортицистские портреты Эзры Паунда (Ezra Weston Loomis Pound, 1885-1972) и Мариуса де Заяса (Marius de Zayas, 1880–1961), а также публикует статью «Будущее пикториальной фотографии» (The Future of Pictorial Photography). В ней Кобурн предлагает применять множественную экспозицию и забытые виды перспективы, виды, получаемые с помощью микроскопа, призмы и прочего: «Делайте даже то, что кажется возмутительным, если вам это нравится, главное пусть это выглядит свежо(…) Если невозможно быть «современным» в новейшем из всех искусств, то уж лучше похоронить наши черные ящики».

В конце 1916-1917 годах появляются его первые вортограммы (vortographs, беспредметные изображения, сделанные с помощью калейдоскопического зеркального приспособления), но одновременно он продолжает занимается портретом. В 20-е Кобурн увлекается масонством и мистицизмом и сохраняет приверженность им до конца жизни. В 1923-м, после выставки в Королевском фотографическом обществе, он все меньше занимается фотографией. В 1930-м Кобурн дарит Королевскому обществу обширную коллекцию фотографий своих предшественников и современников. Получив британское гражданство, он обосновывается в Уэльсе, и в середине 50-х вдруг снова начинает снимать -- виды природы и другие сюжеты.

Для Кобурна, как и для Стиглица и Стайхена, пикториализм становится чрезвычайно важной, однако не единственной стадией творческой эволюции. Другое дело, что траектория кобурновской фотографии оказывается гораздо более короткой, хотя и не менее выразительной. Пикториалистические поиски приводят его к оптической абстракции. Случай Кобурна демонстрирует, что в основе подобного перехода обычно лежит не умозрительность, не идеологическая программность, но абсолютно конкретный и естественный визуальный опыт. Кобурн обнаруживает оптическую выразительность высоких точек зрения сначала в съемке Большого каньона, где его взгляд почти принудительно обращается вниз, впервые открывая ранее незаметные оптические сокровища. Затем фотограф уже сознательно выбирает подобный ракурс и сопутствующую ему абстрактную фактуру, снимая с верхних этажей небоскребов искусственный каньон, образующийся «ущельями» Нью-Йоркских улиц. Следующий шаг совершается, когда его внимание привлекает к себе формообразующая роль перспективы и начинается исследование ее возможностей в фотографических экспериментах уже в рамках практики тогдашнего художественного авангарда.

Парадоксальным образом ракурсная фотография 1920-х не увидит в Кобурне своего прямого предшественника – в этом смысле он так и останется одинокой фигурой. Скорее, фотоавангардисты будут опираться на опыт документирующей, функциональной съемки. Самые ранние образцы аэрофотосъемки принадлежат, как говорилось ранее, еще Надару, поднявшемуся в 1858 году на воздушном шаре и затем указавшему в своих записях на эстетическую (и абстрагирующую) роль дистанции: «Поля, выглядящие как неправильные шахматные доски или как лоскутные одеяла, сделанные из многоцветных, но гармонизированных заплат, сшитых вместе при помощи терпеливой иглы белошвейки (…) Все предстает перед нами как изысканное впечатление чудесной, восхитительной чистоты! Ни оттенка убожества или пятен грязи в этом пейзаже. Ничто так как дистанция не отделяет нас столь решительно от любого уродства.» Первые же фотографии с аэроплана, датируемые 25 июля 1909 года, принадлежат Луи Блерио (Louis Bleriot, 1872-1936), впервые перелетевшему Ламанш. Во времена Первой Мировой войны аэрофотографию используют уже весьма активно. К примеру, во Франции формируются фотографические соединения, комплектующиеся камерами Vest Pocket Kodak (которых в 1912-1926 годах выпущено 1,8 миллиона штук), а затем и камерами формата 18х24 (с магазинами по 12 пластинок) - до момента битвы под Верденом в августе 1917-го с их помощью сделано несколько тысяч снимков. Подобные приемы наблюдения и визуальной фиксации (аэрофотография и съемка с высоких точек, таких, как башни или колокольни), утверждающиеся в период Первой Мировой войны, оказывают значительное влияние на трансформацию современных оптических стандартов, разрушая прежде незыблемые формы репрезентации, создавая новую грамматику видения и, соответственно, оказываясь фактором художественного влияния. Полет и вид сверху рождают тот тип композиционных построений, который становится основой беспредметных произведений русских супрематистов. Более того, в подобном ракурсе в эту пору рассматривают и произведения, на самом деле не имеющие никакого отношения к полетам и взгляду с небес на землю. Так, например, знаменитый снимок Мэн Рея «Взращивание пыли» (Elevage de poussiere, 1920 ), на котором изображена пыльная поверхность «Большого стекла» (Grand Verre) авангардиста Марселя Дюшана, впервые (в 1922-м) публикуется под названием «Вид, снятый с аэроплана».

Модернистская фотография в США

Потребность «позволить фотографиям выглядеть как фотографиям» возникает в Америке 1910-х годов как реакция на эстетическое искажение фотографической природы в пикториализме. Как и Кобурн, его младший современник Пол Стрэнд (Paul Strand,1890-1976) показывает пример выхода из пикториализма к модернистской фотографии. Однако, в отличие от Кобурна, сменившего пикториальный импрессионизм на абстрактную оптику, Стрэнд предпочитает прямой контакт своей камеры с объектами внешнего мира. Таким образом он становится отцом «прямой фотографии»(direct photography), то есть преобладающей на протяжении большей части XX века съемочной практики, породившей многочисленные специализации и функциональные использования. В прямой фотографии, которая представляет, подобно пикториализму, род именно художественной практики, на первый план снова выходит то, как снимается объект. Иначе говоря, акцент снова переносится с печатного процесса (с его многочисленными возможностями манипуляций с оптическим образом, полученным на пленке) на съемочный, на непосредственную связь с реальностью.

Важно, однако, заметить, что приход прямой фотографии вовсе не означает возврата к фотографическому «наивному реализму» XIX века. Прямая фотография опирается на новое, проектное сознание, охотно берет на себя глобальную социальную либо творческую ответственность по изменению мира. Она никак более не связана с имитацией природы (предметов) или художественного стиля своего времени. Как и современное ей искусство, она пытается вернуться к своей собственной материальной природе (материал в искусстве, оптика в фотографической съемке) и исходить из ее оснований в креативном процессе. Причем такой процесс ассоциируется, если не отождествляется (как в авангардной съемке) с производственным, а фотоэстетика – с машинной эстетикой.

В эссе 1916 года Альфред Стиглиц пишет: «Стрэнд – молодой человек, которого я искал в течение многих лет… без сомнения - это единственный выдающийся фотограф, появившийся в этой стране со времени [Элвина Лэнгдона] Кобурна.... Он действительно внес некоторое оригинальное видение в фотографию». Стрэнд является одной из главных фигур не только американской фотографии, но и вообще мирового фотографического модернизма XX века. Он родился в Нью-Йорк е и впервые заинтересовался фотографией благодаря Люису Хайну, будучи его студентом в Ethical Culture School. В 1907 году Хайн представляет его Альфреду Стиглицу; во многом благодаря этому знакомству, фотографии предстоит превратиться из хобби Стрэнда в его пожизненную страсть. В галерее «291» Стиглиц открывает ему творчество Пикассо, Брака (Georges Braque, 1882-1963) и Бранкузи, а также Дэвида Октавиуса Хилла и Роберта Адамсона, Джулии Маргарет Камерон и других фотографов.

После краткого тура по Европе Стрэнд становится независимым коммерческим фотографом. Он экспериментирует с мягкофокусными объективами, работая в пикториалистическом стиле; выставляется на Лондонском Салоне и в Нью-Йорк ском Фотографическом клубе (лабораторией клуба он будет пользоваться последующие 20 лет). Идейно Стрэнд связан сначала с кругом Стиглица, а затем с группой, образовавшейся в 1915 году вокруг Modern Gallery, в частности с Чарльзом Шилером и Мортоном Шамбергом (Morton Schamberg, 1881-1918). Участвует в выставках в «291», Фотографическом клубе и Modern Gallery.

В 1915-17 годах фотограф тесно контактирует со Стиглицем и создает целый корпус резкофокусных работ, включая близкие к абстрактным изображения с небоскребами и натюрморты с кухонной утварью. Стиглиц, признавая последние фотографии Стрэнда прорывом, посвящает ему два последних номера Camera Work и устраивает его персональную выставку в галерее «291». С этого времени Стрэнд ассоциируется с новым реализмом и прямой фотографией.

После краткой службы в армии во время Первой Мировой войны (в медицинской части в качестве техника-ренгенолога) Стрэнд работает оператором-фрилансером, снимая спортивные и медицинские фильмы, а также сотрудничает с Чарльзом Шилером в работе над короткометражным фильмом «Маннахатта» (Mannahatta, 1920-21; первоначально задуманное название –« Нью-Йорк Великолепный» (New York the Magnificent). В 20-х он фотографирует городские виды и машинные формы, работая с камерами 5х7 и 8x10 дюймов, а затем делая контактные отпечатки-платинотипии. Тексты Стрэнда, начиная с эссе «Фотография и новый Бог» (Photography and the New God, 1917), ставят фотографов перед необходимостью создания эстетики, основывающейся на объективной реальности и возможностях широкоформатных камер с резкими объективами (лучше всего передающих эту объективную реальность). Одновременно Стрэнд продолжает работать в качестве фрилансера в кинематографе до начала 30-х, пока производство новостей и короткометражек не перемещается из Нью-Йорк а на Западное побережье.

В 1930-х у Стрэнда наступает период политического активизма. Он выступает консультантом нью-йоркского Group Theatre; посещает Советский Союз, где встречается с Сергеем Эйзенштейном и другими деятелями советского авангарда. В США вместе с Пэе Лоренцем (Pare Lorentz, 1905-1992) работает над фильмом «Плуг, вскрывший целину» (The Plough that Broke the Plains), после чего с другими прогрессивными кинематографистами создает компанию Frontier Films (тесно связанную с Нью-Йоркской левой организацией Фотолига, в консультативный совет которой он также входит). На Frontier Films Стрэнд снимает ряд про-пролетарских и антифашистких фильмов, а также продюсирует многие проекты. Кроме того, он работает в Мексике, где собирает материал для своего «Мексиканского портфолио» (The Mexican Portofolio), опубликованного в 1940-м. В 1943-м в связи с возросшими трудностями финансирования фильмов прекращает заниматься кинематографом. В 1945-м МоМА устраивает его полномасштабную ретроспективу.

После войны Стрэнд окончательно возвращается к фотографии, занимаясь поисками того издательского формата, который мог бы интегрировать изображение и текст подобно тому, как это происходит в кино. Книга «Время в Новой Англии» (Time in New England), созданная в сотрудничестве с Нэнси Ньюхолл, становится реализацией этих поисков: образы цивилизации и природы соединены здесь с цитатами из произведений писателей региона. В 1949-м, после внесения Фотолиги в список подрывных антиамериканских организаций, Стрэнд переезжает во Францию, где продолжает заниматься публикацией фотографических книг аналогичного рода с различными соавторами. В 1973-м проходит вторая его большая ретроспектива в Окружном музее Лос-Анджелеса (Los Angeles Country Museum). Умирает Стрэнд в Оржевале (Orgeval) во Франции.

После 1910-го года Стрэнд находит свой путь к прямой фотографии через практику, связанную с социальной документацией (и в этом смысле его творчество должно рассматриваться не только как часть фото-художественной практики, но и в рамках социальной, документальной и масс-медийной практики, о которой речь пойдет в следующей лекции). Снимая представителей низших общественных групп, он использует непосредственный, жесткий визуальный подход. Стиглиц пишет о этих фотографиях как о «…брутально прямых, чистых и лишенных обмана». Для Стрэнда же подобная честность представляет сразу и моральную, и эстетическую ценность, является центральным качеством самого зрения: «Честность, так же как интенсивность видения – предпосылка жизненной экспрессии. Она подразумевает действительное уважение к фотографируемой вещи, выраженной в терминах светотени… Полнейшая реализация этого достигается без ухищрений процесса манипуляции, через использование прямых фотографических методов».

Позиция Стрэнда возникает из его понимания определяющих характеристик фотографического медиума и по сути предвосхищает все главные достижения интернациональной новаторской фотографии 1920-х. Смысл фотографии для него состоит в том, чтобы быть фотографической, а значит - объективной. Неслучайно и то, что в своей последовательной объективности он одним из первых начинает заниматься фотографическим исследованием эстетики машины. Своей съемкой Стрэнд превращает фрагмент реальности в жесткую конструкцию. Если Кобурн вводит в фотографическую практику принцип ракурсной съемки с верхних точек, то Стрэнд добавляет к этому крупное кадрирование и жестко-объективную оптику. Оставалось присовокупить еще и диагональную композицию («косину», как выражались советские фотографы ) и нижний ракурс (что было сделано фотохудожниками конструктивизма и Баухауза), чтобы оказалась целиком сформированной манера авангардистской фотографии довоенного времени, именуемая «новым видением». Однако Стрэнд, в отличие от авторов «нового видения», как подлинный арт-фотограф (а не художник, использующий камеру в искусстве – подобно Александру Родченко или Ласло Мохой-Надю) предпочитает дающие высокое оптическое качество широкоформатные камеры 35-миллиметровым, так же как и традиционное (нескошенное) изображение, солидаризируясь в этом отношении с представителями другого важнейшего направления европейской фотографии 1920-х -- «новой вещественности». К сказанному следует добавить, что стрэндовское увлечение «машинной эстетикой», также предвосхищает повальную моду на нее в 20-е годы.

Приверженность «правде жизни», с одной стороны, приводит Стрэнда (как и фотографов-авангардистов) к пониманию онтологической недостаточности кадрированного, статичного и вневременного фотографического образа, и соответственно, - к кинематографической практике или же кино-подобным формам визуального повествования, соединяющим изображение и текст. С другой, -- к левым убеждениям, к социальной направленности творчества, которая, хотя и не привела его к работе в массовых пресс-изданиях, но оказалась реализована в его авторских фото-книгах.

Образцовым представителем «машинной эстетики» в фотографии и вместе с тем редким автором, у которого изобразительное творчество и фотография находятся в состоянии устойчивого равновесия, является Чарльз Шилер (Charles Sheeler, 1883-1965). Он родился в Филадельфии. Занимаясь живописью, в 1908 году посетил Париж, где испытал влияние Сезанна, Пикассо, Брака и Матисса. В 1912-м, после обучения в School of Industrial Art и Pennsylvania Academy of the Fine Arts в Филадельфии, начинает заниматься архитектурной фотографией. Работает с Мортоном Шамбергом вплоть до ранней смерти последнего. В 1910-1919 Шилер проводит уик-энды в округе Бакс (Bucks County, штат Пенсильвания), где исследует эстетические закономерности местного народного искусства и архитектуры (в частности, шейкеров), используя полученный опыт в практике живописи и фотографии. В 1920-21 годах вместе с Полом Стрэндом Шилер снимает один из первых короткометражных экспериментальных фильмов -- «Маннахатта» - с титрами в форме цитат из Уолта Уитмена (Walter Whitman, 1819-1892).

В 20-х Шилер снимает для изданий Conde Nast. Он объединяется с художниками-прецизионистами (precisionism), искусство которых отличается точной передачей индустриальных сюжетов. В 1927-м Ford Motor Company нанимает его для фотосъемки Завода Ривер Руж (River Rouge plant), в результате которой он создает одно из своих главных фотографических произведений (характерно, что в 1929-м в подобной же манере Шилер снимает и знаменитый собор в Шартре). В 1931-м, после выставки в Downtown Gallery, он получает известность как реалистический живописец, а с начала 40-х переходит к более динамической абстрактной манере. Таким образом мастер оказывается одновременно выдающимся живописцем и фотографом, в творчестве которого реализуется идея «машинного искусства» (machine art).

Рождающийся в 10-х годах интерес к объективному превращается у Шилера в страстную приверженность к структурности, точности и скрупулезной документальности как к проявлению духа нового машинного века. И живопись, и фотография определяются у него поэтикой американского индустриального производства. При этом шилеровский фотографический стиль с его простой и твердой тональной проработкой масс весьма далек от манеры, принятой в социальной документалистике. Последней автор предпочитает полуабстрактные формы народной архитектуры (см. фотографии амбаров в округе Бакс), основанной на принципах эмпирического функционализма, в которой видит часть «американской традиции, соединяющей старый амбар с новым заводом».

Пламенный энтузиазм американцев, в особенности американских менеджеров 20-х годов, по отношению к машине как модели и регулятору трудовой жизни сегодня уже трудно понять. Он многим обязан конвейерной системе Генри Форда (Henry Ford, 1863-1947), который после 1909 года начинает выпускать миллионы автомашин, превращая каждую стадию их производства в набор первичных элементов труда, бесконечно повторяемый рабочими под контролем менеджеров. В 1914-м такая линия запускается на фордовском заводе в Детройте, выпуская базовую черную Model T по цене в 490 долларов (продано 248 тысяч таких машин). В 1924-м фордовские автомобили продаются уже по 290 долларов, и к 1929-му их выпущено 4,8 миллиона.

Форд буквально ассоциирует свою производственную систему с новой церковью (неслучайно же Шилер в единой манере снимает фордовский завод и готический собор): «Человек, который строит фабрику, строит храм. Человек, который на ней работает - это священнослужитель». Согласно его фантазии, и сам человек, несовершенная машина из мяса, со временем будет собираться из взаимозаменяемых частей - «машинерия совершенствует мир, который человек испортил проповеднической пропагандой письменного слова».

Шилер, попадая на фордовский завод, оказывается в глубоком потрясении. «Наши фабрики- это субституты религиозного выражения», -- записывает он. Разделяя верования Форда, он в своих образах воплощает фантазию о машине как предмете культа, где нет и намека на дегуманизированный характер фабричного труда; и о заводе-храме, внутри которого бесстрастные и богоподобные машины обслуживаются своими неприметными слугами.

У американской модернистской фотографии есть и другая сторона. Прибегая к историко-художественной терминологии, ее можно обозначить как формализм. Наиболее яркие проявления такого формализма мы находим не столько даже в фотографиях индустриальных вещей, сколько в совершенных изображениях природных форм и человеческого тела. В подходе американских формалистов много общего с эстетикой европейских представителей «новой вещественности». Несмотря на очевидный эстетизм американцев, их объединяет с европейцами программное дистанцирование фотографического творчества от собственно искусства, утверждение автономии законов этой практики. В случае американских фотографов здесь нельзя не увидеть желания отмежеваться от «грехов» пикториализма, в манере которого все они работали в ранний период.

Пол Стрэнд, Эдвард Уэстон и Энзел Адамс, являющиеся лидерами вышеназванного направления, широко распространяют свое влияние в 20-е годы, однако в следующем десятилетии они оказываются почти одиноки в своем предпочтении чистой формы. Великая депрессия сделает высокий модернистский стиль нерелевантным, выдвинув на первые роли социально ориентированную фотографию.

Эдвард Уэстон (Edward Henry Weston, 1986-1958) родился в Хайлэнд Парк (Highland Park штат Иллинойс), а большую часть детских лет провел в Чикаго, где посещал Oakland Grammar School. Начал фотографировать в 1902 году, получив от отца камеру Bull’s Eye #2: его первые фотографии изображают парки Чикаго и тетушкину ферму. Впервые Уэстон выставляется в 1903-м в Чикагском художественном институте (Chicago Art Institute). В 1906-м, после публикации фотографий в Camera and Darkroom, он переезжает в Калифорнию. Сменив несколько работ (в том числе странствующего фотографа) и осознав необходимость профессионального образования, Уэстон возвращается в Иллинойс, где посещает Illinois College of Photography в Эффингтоне, пройдя за 6 месяцев 12-месячный курс. В 1908-м он уезжает обратно в Калифорнию и становится членом-основателем Camera Pictorialists of Los Angeles. В Лос-Анджелесе устраивается ретушером в George Steckel Portrait Studio и в 1909-м переходит работать фотографом в Louis A. Mojoiner Portrait Studio, где обнаруживает выдающиеся способности в области освещения и постановки. Тогда же Уэстон заключает брак со своей первой женой Флорой Чендлер (Flora Chandler), и у них рождается четверо детей. В 1911-м он открывает собственную портретную студию в Тропико (Tropico, Калифорния), сделав ее своей опорной точкой на два ближайших десятилетия. Уэстон успешно работает в мягкофокусном пикториалистическом стиле, получает награды на салонах, удостаивается статей в известных профессиональных журналах, а также сам пишет и публикует статьи по фотографии. В 1912 году он встречает фотографа Маргрет Мазер (Margrethe Mather, по рождению Emma Caroline Youngren, 1886-1939), которая становится его помощницей и наиболее частой моделью в течение следующих десяти лет. (Она оказывает на Уэстона столь сильное влияние, что позже он назовет ее «первой важной женщиной в моей жизни») В 1915-м Уэстон начинает вести дневники, известные под названием Daybooks. Регулярные записи в них покрывают период с 1923 по 1934 годы (эти дневники будут целиком опубликованы в 1961-м под редакцией фотокритика Нэнси Ньюхолл.

Вскоре после рождения последнего сына Коула, в 1919 году, Уэстон встречает Тину Модотти, с которой у него начинается долгий период любовных отношений и фотографического сотрудничества -- сначала в Калифорнии, а затем в Мехико. В 1922-м он посещает сталелитейный завод Armco Steel Works в Миддлтауне (штат Огайо), и снимки, которые он здесь делает, знаменуют поворотный пункт в его карьере. Эти индустриальные фотографии представляют собой прямые, непретенциозные, верные реальности образы. Позже он напишет: “Камера должна использоваться для документирования жизни, передачи самой субстанции и квинтэссенции вещи самой по себе, будь то полированная сталь или животрепещущая плоть”. В этот период Уэстон оставляет свой пикториалистический стиль в пользу внимания к четкой детальности и абстрактной форме. В том же году он посещает Нью-Йорк, где знакомится с Альфредом Стиглицем, Полом Стрэндом, Чарльзом Шилером и Джорджией О'Кифф.

В 1923-м Уэстон едет в Мехико, где вместе с Тиной Модотти открывает фотографическую студию. Снимает важные для себя портреты и делает изображения обнаженной натуры, общается с великими мексиканскими художниками Диего Риверой (Diego Rivera, 1886-1957), Давидом Сикейросом (David Alfaro Siqueiros, 1896-1974) и Хосе Ороско(José Clemente Orozco, 1883-1949).

Дата добавления: 2014-01-03