Записки Педагога. Освободите Слона. 32 страница

Я/блоко. Общеславянское слово индоевропейского характера, родственное, например, немецкому Apfel. Древняя общеславянская форма – * ablъko, в русском языке начальное а осложнилось звуком j (ср. ягненок).

Ягнёнок. Название детеныша овцы в индоевропейских языках связано с древним корнем * agn -. Ср. латинское agnus «ягненок». В старославянском языке ягненок – агнец (ср. выражение агнец Божий). Нетрудно заметить, что этот же корень представлен и в слове ягненок, но, во-первых, начальное а осложнилось добавлением j (ср. яблоко), а во-вторых, к древней основе присоединился уменьшительный суффикс - енок.

Яд. Корень в этом слове тот же, что в слове еда (от глагола есть), но в старославянском оформлении. Другими словами, яд и есть еда, но еда отравленная. Считается, что яд как название отравы служило эвфемизмом (т. е. словом, употребляющимся вместо другого, неприличного или нежелательного).

Язы/к. Общеславянское слово. Каждому ясно, что язык «речь» и язык «орган в полости рта» связаны между собой, но какое из значений было первым? Если верить этимологам, которые утверждают, что славянское слово восходит к индоевропейскому корню со значением «звать, взывать», то оказывается, что язык «речь» – более древнее.

Ямщи/к. Заимствовано из тюркских языков в XIV веке. Тюркское ямчы означает «почтальон» и восходит к ям «дорога, почтовая станция на дороге» (это слово мы тоже заимствовали, но теперь позабыли).

Янва/рь. Заимствовано из греческого языка, где genouarioV (еще в XIX веке говорили генварь), ’ianouarioV восходит к латинскому ianuarius, производному от имени бога Януса (Janus) – божества солнечного круговращения, а также дверей, входа и выхода и вообще всякого начала. Январь не был у римлян первым месяцем года, но они не могли не заметить, что именно в январе начинается прибавление дня.

Янта/рь. Заимствовано из литовского языка в XVI веке – ср. литовское jentaras, gentaras.

Ярлы/к. Заимствовано из тюркских языков, очевидно, во времена татаро-монгольского нашествия на Русь, первоначально в значении «приказ, предписание» (тюркское jарлык «указ, объявление, приказание» восходит к корню jar -/ jag- со значением «кричать, призывать»). С развитием на Руси аптечного дела ярлыком стали называть лист с предписанием, как принимать лекарство, который наклеивался на склянку со снадобьем, а к XIX веку слово ярлык стало обозначать любую этикетку.

Я/рмарка. Заимствовано из польского языка в начале XVII века. Польское jarmark, jarmarek восходит к немецкому Jahrmarkt, возникшему из сложения слов Jahr «год» и Markt «торг» – буквально «ежегодный торг». Некоторые этимологи считают, что слово ярмарка попало к нам прямо из немецкого языка, поскольку немецкие купцы охотно приезжали торговать в Великий Новгород.

Я/сли. Образовано от глагола есть, в старославянском звуковом оформлении – ясти, с помощью суффикса - сл - (ср. весло, масло, гусли). Первоначальное значение – «кормушка», именно в этом значении слово используется и сейчас. Значение «детское учреждение для самых маленьких» возникло в ХХ веке как переносное (в детских яслях уход за детьми заключается прежде всего в из своевременном кормлении).

Я/ства. Заимствовано из старославянского языка. Является образованием от глагола ясти «есть, кушать». Буквально – «то, что едят».

Я/хта. Заимствовано в Петровскую эпоху из голландского языка, в котором jacht представляет собой образование от глагола jagen «гнать» (поскольку яхту подгоняет, гонит ветер).

Содержание

Предисловие
Игра всерьез
Каждый - личность
Подводный камень
Открытие
Мама-энтузиаст
Любовь слепа
Самое-самое
Комплекс "деятеля"
Безбытный крокодил в стране оживленных слов
Домашние рассказы
Гнездо "увеселительных птиц"
Человек из дома
Как придумываются уроки
Урок
Как вылепить "отфыркивание"
«Олег от четырех до шести»
Первое предостережение
Замурованный лев
Второе предостережение
Мальчик с флейтой
Детская логика
Красота - критерий свободного ребенка
Лучше бы мешала...
Одаренные дети
Человек видит весь мир
Притча о лягушке
Дядя, снимите очки!
"Трудные" дети или трудные взрослые?
Петя-хоккеист и "вельветовые"
А каким вы были ребенком?
Угол зрения

Предисловие

Венгер Л.А., доктор психологических наук

Елена Макарова — писатель (автор двух сборников повестей и рассказов), скульптор, художник (свои литературные произведения она иллюстрирует сама), замечательный педагог. Все это вы почувствуете по первым же страницам этой книжки. Разностороннее дарование — не так ли? По-моему, нет. Мне кажется, что это лишь разные проявления одного — главного дара. Елена Макарова — человек, удивительно ярко помнящий свое детство. Когда читаешь ее автобиографические произведения, понимаешь, что каждое событие, относящееся к четырех-пятилетнему возрасту, она переживает, как случившееся вчера.
Как нам порой не хватает этой живой памяти о собственном детстве! Как трудно бывает понять своего ребенка, прочитать, что скрывается за его молчанием или капризами. Главная цель этой книжки — достучаться до взрослых, спрятавшихся за своими взрослыми делами, представлениями и предрассудками. Ребенок не в состоянии пробиться через этот барьер. По счастью, находятся взрослые, которые по праву становятся полномочными представителями детей. Такими людьми были Корчак, Сухомлинский. Они учили нас — родителей — любить детей. Эту эстафету в числе лучших педагогов приняла Елена Макарова.
Эта книжка не только о том, «как любить детей» (цитирую название одной из книг Януша Корчака). Она еще об обучении лепке. Но как ни странно, в ней нет почти никаких практических советов. Ни изложения конкретной методики обучения, ни системы последовательно усложняющихся заданий. Наверное, многие родители будут разочарованы. Где же рекомендации по эстетическому развитию ребенка? Где рецепты формирования художественных способностей?
Дорогие родители, не спешите. Прочтите книжку еще раз — может быть, вы заметите то, что пропустили при первом чтении, спеша добраться до «главного»: точных и четких указаний по организации занятий с ребенком. Главное не это. Главное — позиция педагога, способ общения с ребенком, общий подход к предмету (в данном случае — лепке). Без этого любая методика мертва, бездушна. В лучшем случае она поможет обучить ребенка техническим навыкам, но способствовать художественному развитию, формированию способностей, безусловно, не будет.
Так постарайтесь почерпнуть из книжки то, что в ней есть, а не искать то, чего нет. Кстати, некоторые методические приемы — и чрезвычайно интересные — Елена Макарова описала. Но вот беда: среди них нет и не может быть приемов универсальных, пригодных для каждого ребенка. Поэтому и приводятся они только в качестве примеров: смотрите, как изобретается методика для Тани, для Вовы, для Маши. Если вы поняли — нет, правильнее сказать, прочувствовали — педагогическую (и просто человеческую) позицию, изложенную в книжке, вы сами сможете изобрести методику для своей дочки или своего сына. Наверняка она окажется для вашего ребенка полезнее, чем самая совершенная методика, рассчитанная на «ребенка вообще». В этой книге много психологических наблюдений и обобщений. Я не рискнул бы назвать их научными в строгом смысле слова. Скорее, это те «донаучные» обобщения, которые служат необходимым трамплином для собственно научного исследования. Их основа — пристальный интерес к людям, «вчувствование», интуитивное понимание ребенка, присущие всем хорошим педагогам.
Для самой Елены Макаровой психологические наблюдения служат материалом, из которого рождаются педагогические выводы. Но не будут ли ложными выводы, основанные на «донаучном» материале? В принципе такая опасность существует, но, на мой взгляд, Макаровой она не грозит. Ее педагогика по самой своей сути экспериментальна. Любое предположение, не подтверждающееся на практике, отвергается. А если оно «работает», то разве так уж важна теоретическая обоснованность исходных посылок?
К сожалению, такой подход встречается нечасто. Я уж не говорю о профессиональных педагогах, но даже родители порой годами пытаются воплотить в жизнь свои воспитательные идеи, не замечая того, что развитие ребенка не укладывается в эти идеи, уродуется в их прокрустовом ложе.
И последнее, что мне хочется отметить в этой книге,— подход автора к проблеме профессиональной подготовки «художника (в самом широком смысле слова). Макарова точно отметила самое острое противоречие, характерное для современного обучения в этой сфере: мы хотим воспитать творца, а учим его воспроизводить шаблоны — пусть даже великие. Хотим, чтобы он выражал свое неповторимое отношение к миру, а учим повторять чужое.
Но ведь обучение невозможно без образцов, без передачи человеку того, что накоплено человеческой культурой за многие столетия. Как же быть? Автор отвечает: давать ребенку только те выразительные средства, потребность в которых уже созрела в ходе предшествующего развития, отвечать на запрос, исходящий от самого ребенка. Не утопия ли это? Не знаю. Но если и утопия, она указывает верное направление поиска.
В этом маленьком предисловии я не пытался дать путеводитель по книге, которую вы сейчас прочтете. Я хотел лишь обратить ваше внимание на серьезность поставленных в ней проблем. Надеюсь, что за непритязательными историями об отдельных детях и родителях вы разглядите глубокие и эмоционально насыщенные размышления Елены Макаровой о детях, об искусстве, о Человеке.

Дата добавления: 2017-01-14