Практические и семинарские занятия – 2 часа 2 страница

Как известно, УПК РСФСР 1960 г. состязательность предварительного расследования практически игнорировал, хотя по общему правилу защитник допускался в стадию предварительного следствия, но лишь с этапа его окончания. С 1972 г. в исключительных случаях (по делам в отношении несовершеннолетних и лиц, не способных самостоятельно защищать себя в связи с физическими и психическими ограничениями) он мог вступать в процесс с момента предъявления обвинения.

Данные демократические нововведения, тем не менее, были явно недостаточны для проявления принципа состязательности в досудебном производстве и само по себе присутствие защитника еще не может свидетельствовать о наличии состязательных начал. Более того, возможности сторон имели явный крене в сторону обвинения: ходатайства стороны защиты рассматривал орган расследования, т.е. фактически противоположная сторона, в то время как жалобы на действия следователя – исключительно сторона обвинения – прокурор, который, в свою очередь, решал вопрос и об аресте обвиняемого. Однако, главное, отсутствовал независимый и беспристрастный орган, который уравнивал бы данные возможности и корректировал объективность предварительного исследования обстоятельств совершенного преступления.

Изменение отечественной доктрины о соотношении прав личности и государства в начале 90-х годов прошлого столетия сделало вновь востребованной идею судебного контроля за предварительным расследованием, а с ней стали формироваться и общие условия для постепенного проникновения принципа состязательности в досудебные стадии отечественного уголовного процесса. Начиная с 1992 г. состязательные начала “накапливались” в УПК РСФСР 1960 г. за счет расширения прав обвиняемого (ст.46) и подозреваемого (ст.52), модернизации правового статуса защитника (ст. ст.47-51), введения элементов судебного контроля за досудебным производством путем проверки законности и обоснованности арестов (ст.ст.220¹, 220²), а также через возможность обжалования отдельных решений органов досудебного производства (ч.4 ст113 и ч.5 ст.209) и др.

Вместе с тем, как заметил А.С.Александров, “на традиционные процессуальные представления о том, каким должно быть предварительное следствие, наложился правозащитный дискурс”, что в итоге судебной реформы 90-х годов прошлого столетия в России привело к разрушению “классического” предварительного следствия[98]. Вместе с тем нельзя в полной мере согласиться с замечанием автора о том, что процесс превращения следователя в административный орган связан с началом формирования независимой судебной власти. Очевидно, что он начался много раньше, когда следователь стал превращаться во вспомогательный орган при прокуратуре, в “оформительский субъект” при иных ведомствах охраны правопорядка.

Принятие Конституции Российской Федерации 1993 г. еще больше подчеркнуло разрыв между идеологией состязательного судопроизводства, провозглашенной в ч.3 ст.123 Основного закона государства, и старым, но действующим отечественным уголовно-процессуальным законодательством. По мнению С.Д.Шестаковой, “по сути, на конституционном уровне был установлен такой метод уголовно-процессуального регулирования[99], который должен обеспечивать интересы личности в уголовном процессе и ограничивать возможности государства по их ущемлению посредством структурной организации уголовного процесса, основанной на равенстве процессуальных статусов органов уголовного преследования, с одной стороны, и лица, в отношении которого ставится вопрос о привлечении его к уголовной ответственности, то есть подозреваемого и обвиняемого, а также их защитников, с другой стороны, на всех стадиях уголовного процесса”[100]. Как известно, УПК РСФСР выстраивал уголовное судопроизводство “несколько по иной схеме”.

Первые удары по “антисостязательности” УПК РСФСР, и этого следовало ожидать, нанесли решения Конституционного Суда РФ 1996-2000 гг., и необходимо признать, что в основном старый кодекс экспертировался данным органом судебной власти государства именно на предмет его соответствия ст.123 Конституции Российской Федерации.

В связи с этим по своей сути реформаторскими решениями Конституционного Суда РФ, которые, как “ледокол”, рубили старые застывшие нормы уголовно-процессуального законодательства России, можно назвать его постановления: от 28 ноября 1996 г. (по проверке конституционности ст.418 УПК РСФСР), 2 июля 1998 г. (п.2 ч.1 ст.331 УПК РСФСР), 10 декабря 1998 г. (ч.2 ст.335 УПК РСФСР), 20 апреля 1999 г. (пп.1 и 3 ч.1 ст.232, ч.4 ст.248, ч.1 ст.258 УПК РСФСР), от 14 января 2000 г. (полномочия суда по возбуждению уголовного дела) и др. Наконец, в постановлении от 14 февраля 2000 г. (по делу о проверке конституционности ч.ч.3-5 ст.377 УПК РСФСР) Конституционный Суд РФ сделал вывод: “Принципы состязательности и равноправия сторон распространяются на все стадии уголовного судопроизводства… (выделено нами. – Ю.Д.). Это означает, что на разных стадиях уголовного процесса… прокурор и обвиняемый (осужденный, оправданный) должны обладать соответственно равными правами” [101].

В связи с этим необходимо признать, что конец XX века – начало XXI века ознаменовались не только теоретическим, но и практическим признанием состязательности в качестве принципа российского уголовного судопроизводства, за чем последовало его закрепление не только в Конституции, но и новом уголовно-процессуальном законодательстве Российской Федерации (ст.ст.15-17, 19 и др.).

Элементы состязательности стали проявляться и в досудебном производстве по уголовным делам. Если обратиться к классической схеме, определяющей критерии состязательности (полное разделение трех процессуальных функций: обвинения, защиты и юстиции; а также наличие равных процессуальных возможностей стороны), то, применительно к досудебному производству по УПК РФ, она выглядит следующим образом: существенно трансформированы права и процессуальные возможности сторон, в том числе появились элементы “параллельного производства”; значительно повышена роль суда по контролю за производством предварительного расследования и разрешением возникающих между сторонами споров и т.п.

Вместе с тем большинство процессуалистов обоснованно приходят к выводу об отсутствии полной состязательности в современном досудебном производстве. Так, С.Д.Шестакова считает, что новый УПК РФ идет гораздо дальше УПК РСФСР 1960 г. по пути реализации принципа состязательности на предварительном расследовании, однако не позволяет реализовать требования ст.123 Конституции РФ в полной мере[102]. Связывая состязательность со спором по поводу правоприменения, разрешаемую судом, А.Соловьев и М.Токарева приходят к выводу, что подобные ситуации в досудебном производстве возникают довольно редко, а, следовательно, на предварительном следствии присутствуют лишь элементы состязательности[103]. К подобному же выводу приходят Г.П.Химичева[104] и В.П.Божьев[105], которые допускают проникновения состязательности в достаточно дозированном виде и лишь только после появления фигур подозреваемого и обвиняемого.

Встречаются и более радикальные суждения по этому поводу. Как считает С.А.Шейфер, последовательное введение состязательности на предварительном расследовании “возможно только при условии полного отказа от смешанного процесса и перехода на англосаксонскую модель”[106]. На это же обстоятельство указывает и В.С.Шадрин[107]. Более того, практически констатирующая отсутствие действия принципа состязательности в досудебном производстве С.М.Кузнецова считает неоправданным возведение законодателем данного положения в принцип всего уголовного процесса[108].

По-разному процессуалисты видят и практическую реализацию идеи внедрения состязательности в досудебном производстве. Заметив, что современная судебная реформа априори исходила из предположения об обязательном присутствии в отечественном уголовном процессе предварительного следствия, А.С.Александров на основе анализа отдельных положений и принципов уголовного судопроизводства, заложенных в Конституции Российской Федерации, остановился на двух возможных альтернативных вариантах построения досудебного производства: 1) упразднение предварительного следствия и организация вместо него полицейского дознания под руководством прокурора и контролем суда; 2) сохранение предварительного следствия при условии введения в него широкой состязательности[109]. В результате исследования данных перспективных направлений развития предварительного расследования, автор склоняется к “обесформливанию” досудебного производства с ликвидацией стадий возбуждения уголовного дела и предварительного расследования и их заменой на “уголовный розыск”, в котором процессуальная и оперативно-розыскная деятельность были бы слиты без формальных различий[110]. Предложения о трансформации предварительного расследования в уголовное преследование, т.е. обвинительную деятельность прокурора и подчиненных ему в процессуальном отношении органов дознания, поступали и ранее[111]. Довольно резко отвергла подобные альтернативы в развитии предварительного расследования Н.С.Манова, увидев в них опасность “изменить национальную систему предварительного следствия таким же волевым путем, как были изменены герб и гимн”[112]. В связи с этим автор предлагает третий вариант преобразования российского предварительного следствия, где следователь остается представителем обвинительной власти, но его деятельность должна при этом носить исследовательский характер по объективному установлению обстоятельств совершенного преступления[113]. По сути, делается вывод о необходимости остановиться на достигнутом в УПК РСФСР и УПК РФ, где понятие “следователь” лишь однокоренное слово с термином “исследователь”, а фактически он выступает только в статусе ведомственного дознавателя-преследователя. Считая предлагаемые выше направления оптимизации досудебного производства утопичными (нереальными, иллюзорными), Н.С.Манова видит его совершенствование в усилении состязательных начал путем расширения прав защитника, строгом соблюдении процессуальной формы, сокращении срока следствия до 1 месяца и т.п.[114] Безусловно, проще и экономичнее согласиться с имеющимся положением вещей, признав в нем единственно правильный путь, не требующий реформ, закрыв при этом глаза на бедственное кадровое состояние следственного аппарата, одной из основных причин разрушения которого и явилась “существующая правовая система”, вызывающая у Н.С.Мановой “национальную гордость”. Есть опасение, что при подобном подходе скоро отпадет необходимость в совершенствовании предварительного следствия, так как реформировать уже будет нечего.

Исследование вынесенного в название параграфа вопроса показало, что предлагаемые (или прогнозируемые) пути расширения состязательности в досудебном производстве в основном сводятся к: 1) дальнейшему расширению сферы судебного контроля и возможности обжалования в судебном порядке действий (бездействия) стороны обвинения[115]; 2) введению “параллельного адвокатского расследования”[116]; 3) расширению возможностей адвоката и изменению роли прокурора[117]; 4) разделению функций на стадиях досудебного производства[118]; 5) организационному переустройству осуществления функции судебного контроля – введению должности следственного судьи[119]; 6) сокращению процесса расследования и приближению момента передачи дела в суд[120] и т.п.

Вместе с тем А.Д.Бойков обоснованно предостерегает от переоценки значения состязательности и тем более от признания данного принципа гарантом “подлинного правосудия”, т. е. и истины, и справедливости “… состязательность лишь инструмент судебного познания, обеспечивающий далеко не однозначный результат…”[121]. С критикой “суперсостязательности” современного российского уголовного процесса, где порой сам принцип выступает как своеобразная самоцель решения методологических проблем законодателя, а не как гарант справедливого правосудия, выступили многие процессуалисты[122].

Высказанные ранее опасения автора данной работы в том, что нормы нового УПК РФ в скорейшее время после его принятия будут подвергнуты “ревизии” Конституционным Судом РФ[123], довольно быстро подтвердились и, что знаменательно, коснулись они, в первую очередь, именно действия принципа состязательности.

Постановление Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г. № 18-П по делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 УПК РФ в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан”[124],на наш взгляд, сделало шаги к упорядочению “суперсостязательности” российского уголовного процесса, что позволяет сделать вывод о формировании постсостязательного или публично-состязательного уголовного судопроизводства XXI в., что прогнозирует А.В.Смирнов[125]. Конституционный Суд РФ предложил единое для всех правоприменителей толкование ст.237 УПК РФ, точнее, расширил возможности суда для возвращения уголовных дел прокурору в связи с обнаружением существенных нарушений уголовно-процессуального законодательства с использованием всех необходимых следственных и процессуальных действий (ч.4 ст.237 УПК признана противоречащей Конституции РФ)[126]. Тем самым Конституционный Суд РФ предложил законодателю более взвешенно подходить к введению в правоприменительную практику состязательных начал, которые не должны ограничивать право на судебную защиту, доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба потерпевшему (чч.1 и 2 ст.46, ст.52, ч.3 ст.55 Конституции РФ), а также прерогативы суда по осуществлению правосудия и обеспечению им прав и свобод человека и гражданина (ст.18; чч.1 и 2 ст.118 Конституции РФ).

Таким образом, Конституционный Суд России как истинный инструмент “сдержек и противовесов” сначала “стимулировал” законодателя делать шаги к устранению последствий “антисостязательной спирали”, затем начинает его корректировать и удерживать от опрометчивых и невзвешенных шагов, что нельзя не признать положительным моментом для формирования правового государства, но не для повышения авторитета законодательной власти и эффективности правоприменения.

Как известно, подобную же позицию занял и Пленум Верховного Суда Российской Федерации, разъяснивший, в частности, в постановлении от 5 марта 2004 г. № 1 “О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации”, что “при вынесении решения о возвращении уголовного дела прокурору суду надлежит исходить из того, что нарушение в досудебной стадии гарантированных Конституцией Российской Федерации права обвиняемого на защиту и права потерпевшего на доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба исключает возможность постановления законного и обоснованного приговора”[127].

Можно прогнозировать в связи с этим, что элементы состязательности продолжат свое проникновение в досудебное производство за счет упорядочения судебного влияния на предварительное следствие и сбалансирования возможностей сторон влиять на ход производства по делу. Вместе с тем очевидно, что состязательность должна быть предельно ограничена при осуществлении уголовного преследования в форме сокращенного производства, так как введение сложных процедур дезавуирует смысл подобной дифференциации.

В связи с этим “науке уголовного процесса и законодательству XXI века предстоит воплотить идею состязательности в жизнь, придать ей стройное теоретическое обоснование и нормативное закрепление ко всем стадиям уголовного процесса и ко всем уголовным делам”[128]. Последнее замечание, на наш взгляд, следует расценивать именно как требование дифференциации (избирательности) при рецепции принципа состязательности в досудебное производство, т.е. поиска оптимального и благоприятного режима его действия.

3.3. Проблемы обеспечения процессуального равенства сторон как условия справедливой судебной процедуры. Механизмы компенсации процессуального неравенства. Проблема возвращения судом уголовного дела для дополнительного расследования в свете состязательности. Справедливость − один из основных критериев надлежащего устройства государства и общества. В правовой сфере государственного устройства справедливости уделяется большое внимание. В международных правовых документах неоднократно упоминается термин «справедливость» как необходимое условие осуществления правосудия во всех его формах.

Аспект справедливости остается актуальным и в условиях правовой реформы в Российской Федерации. В своем Послании Федеральному Собранию РФ от 5 ноября 2008 г., Президент РФ особо выделил значимость справедливости, поставив ее на первое место в числе общечеловеческих ценностей, отметив, что: «Справедливость, понимаемая как политическое равновесие, как честность судов, ответственность руководителей, реализуемая как социальные гарантии, требующая преодоления бедности и коррупции, добивающаяся достойного места для каждого человека в обществе и для всей российской нации в системе международных отношений…»1.

В ст. 297 УПК РФ 2001 г. указано, что приговор суда должен быть справедливым. Представляется, что в уголовном судопроизводстве содержание справедливости не должно ограничиваться указанным положением, закрепленным в тексте закона. Ее содержание надлежит распространить на все процессуальные институты, процессуальные решения и осуществляемые должностными лицами и государственными органами действия.

В настоящее время довольно активно изучается феномен справедливости в уголовном судопроизводстве, в основном в контексте индикатора соблюдения прав человека. Защита и поощрение прав человека и основных свобод, их признание являются основой справедливости. Каждый уголовный процесс является проверкой уважения государством прав человека, проверкой соблюдения международных правозащитных норм о справедливом суде.

Признавая справедливость определяющим критерием должной общественной и в том числе правовой организации, сегодня особенно важно обеспечить справедливое нормативное регулирование в уголовно-процессуальной сфере. В первую очередь это необходимо для того, чтобы российское общество убедилось в эффективности правовых средств защиты прав, свобод, интересов граждан, нарушенных или находящихся под угрозой нарушения в связи с совершенным преступлением и производством по уголовному делу.

Ориентирование современного российского общества на построение правового государства и гражданского общества неизбежно требует создания справедливых механизмов правовой защиты, одним из которых является уголовное судопроизводство. Поэтому важно правильно определить содержание справедливости в уголовном судопроизводстве, ее объективные пределы действия, критерии справедливости уголовно-процессуального права и уголовно-процессуальной деятельности.

Справедливость в уголовном судопроизводстве выражается не только в том, чтобы надлежащим образом установить процессуальный статус его субъектов, наполнив его соответствующим содержанием. Справедливость как идея должна определять наличие в системе уголовного судопроизводства процессуальных институтов, обеспечивающих неотвратимость уголовной ответственности, а также применение к виновному соразмерного наказания. Справедливости следует придать рациональный характер, определить формальный подход к определению ее правового содержания. Отсутствие нормативного закрепления данной категории в уголовном судопроизводстве создает опасность ее игнорирования в процессе правоприменения.

Основным условием справедливости уголовно-процессуальной деятельности является справедливый закон. Соблюдение закона, его применение осуществляется на основе истолкования содержания законодательных положений, их действительного смысла, что неоднократно подчеркивал в своих решениях Конституционный Суд РФ. Возможность неоднозначного понимания смысла закона (что объективно обусловлено обобщенным характером нормативных предписаний и необходимостью их применения к конкретной жизненной ситуации) и соответственно различия в его применении создают условия для проявления несправедливости при формальном соблюдении закона. Иначе говоря, деятельность будет формально законной, но несправедливой по своей сути.

В уголовном судопроизводстве законность является основополагающей идеей, получившей нормативное закрепление. Законной признается лишь такая уголовно-процессуальная деятельность, которая протекает в полном соответствии с установленными законом правилами и требованиями. Положения уголовно-процессуального закона предусматривают не только конкретные правила поведения, но и некоторые альтернативы, проявление усмотрения в различных ситуациях. Отсутствие четко определенных, конкретных правил поведения ставит задачу перед правоприменителями выбора поведения: законного и справедливого.

Вопросы взаимодействия справедливости и законности в уголовном судопроизводстве подлежат подробному изучению в целях выработки оптимальных нормативных правил регулирования уголовно-процессуальных отношений. Способы взаимного влияния друг на друга, современные средства обеспечения законности и справедливости уголовно-процессуальной деятельности должны стать важнейшим направлением изысканий в современной уголовно-процессуальной науке. В этой связи речь может идти о комплексном подходе к исследованию справедливости и законности уголовного судопроизводства.

Рубежная аттестация – защита эссе.

Дата добавления: 2017-01-14