Практические и семинарские занятия – 2 часа 1 страница. Теоретические занятия (лекции) – 0,5 час

Лекция 6.

Теоретические занятия (лекции) – 0,5 час.

Модуль VI. Проблемы дифференциации уголовно-процессуальной формы

Занятие 5.1.

Практические и семинарские занятия – 2 часа.

Работа с нормативными актами. Заслушивание и обсуждение рефератов (докладов) по проблемам правовой природы досудебного и судебного уголовного судопроизводства. Решение задач.

Отрабатываемые вопросы:1. Проблемы стадии возбуждения уголовного дела. 2. Реформа предварительного расследования. 3. Проблемы прокурорского надзора за законностью предварительного расследования.

Управление самостоятельной работой студента.

консультации по вопросам освоения основных дидактических единиц данного модуля, консультация по индивидуальной работе, консультации по подготовке эссе.

Проблемная лекция-презентация.

Вопросы лекции:

1. Единство и дифференциация уголовно-процессуальной формы в мировых правовых системах.

2. Упрощенные производства в уголовном процессе России и запада.

3. Производства с усложненной формой (суд присяжных, по делам несовершеннолетних и пр.).

6.1.Рецепции и конвергенции правовых систем в юридической науке. Рецепция, как заимствование правовых положений из зарубежного и смешных отраслей отечественного права. Сближение правовых форм отечественного и зарубежного права. Правовые семьи (англо-саксонское, Романо-германское, отечественное право) и проблема их взаимопроникновения. Исторические сложившиеся постулаты российского права, их соответствие общественному правовосприятию, как фактор, ограничивающий конвергенцию и рецепцию. Дискуссия о возможности заимствования правовых положений зарубежного законодательства в юридической науке.

Путь к современному пониманию сути уголовного судопроизводства был долгим и непростым. Каждое государство шло к нему своей собственной дорогой. С учетом исторических условий в целом, а равно под влиянием множества действовавших факторов (этнических, культурных, религиозных, экономических и др.) складывались неодинаковые представления о том, как должны решаться узловые вопросы производства по уголовным делам.

К таким вопросам относятся следующие: какие задачи стоят перед уголовным процессом, как определены полномочия и функции государственных органов, ведущих процесс, насколько в процессе представлены и защищены права человека, потерпевшего от преступления, какова система доказательств, на ком лежит обязанность доказывания вины, какие решения может принять суд по делу. Также для типизации и классификации уголовного процесса на виды выделяют такой критерий как разделение и взаимосвязь функций обвинения, защиты и разрешения дела по существу. В зависимости от того, как разрешаются данные вопросы, различают несколько типов (форм) уголовного процесса, возникших в разные периоды истории в различных государствах.

Попытка системной типологии уголовного процесса была предпринята в свое время на основе марксистского учения (Н.Н. Полянский, М.А. Чельцов-Бебутов, М.С. Строгович, В.П. Нажимов). Согласно данной типологии выделялись следующие исторические типы уголовного процесса: рабовладельческий, феодальный, буржуазный и социалистический. В основе подобного подхода лежала категория общественно-экономической формации. По утверждению В.П. Нажимова, изменение исторической формы уголовного судопроизводства всегда вызывалось соответствующим изменением политического режима[204]. Однако, будучи чрезмерно идеологизированной, данная классификация была отвергнута как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Вместе с тем, историческая типология М.А. Чельцова-Бебутова не потеряла научного значения: она представляет собой масштабную панораму исторического развития уголовного процесса многих стран и указывает на взаимосвязь права и форм его реализации с экономическими, политическими и иными конкретно-историческими условиями.

В современной литературе появились типологии, объясняющие смену исторических типов уголовного процесса с новых социально-теоретических позиций.

Одним из первых подобную типизацию провел Ю.В. Мещеряков, который выделил 4 формы уголовного процесса: обвинительную, розыскную, состязательную и смешанную[205].

С.В. Шестакова, соглашаясь с Ю.В. Мещеряковым относительно типологии уголовного процесса, указывает, что критерием деления на указанные формы является соотношение процессуальных статусов (совокупности прав и средств их осуществления) органов уголовного преследования и обвиняемых (подозреваемых) на досудебном и судебном этапах судопроизводства[206]. При таком подходе состязательная форма процесса характеризуется равенством статусов названных участников на всех этапах, розыскная – неравенством на всех этапах, смешанная – равенством на судебном этапе и неравенством на досудебном.

Другая историческая типология представлена А.В. Смирновым. Она предполагает деление уголовного процесса на два идеальных типа: состязательный и розыскной. Состязательный процесс характеризуется наличием двух противоборствующих сторон, их процессуальным равноправием и арбитральным методом правового регулирования в рамках трехстороннего юридического отношения (независимый суд – автономное обвинение – автономная защита); розыскной – отсутствием сторон, полным слиянием функций обвинения, защиты и разрешения дела в руках одного органа и административным методом правового регулирования в рамках субъект-объектного отношения (где обвиняемый лишь объект и нет места спору). В основании такого деления лежит степень социальной свободы, соотношение интересов личности и государства в самом широком смысле слова, причем в процессе первого типа свобода в той или иной форме присутствует, а в процессе второго типа – достаточные гарантии защиты личных интересов отсутствуют.

Обвинительный процесс.

Зародился еще в период рабовладения. Характерен для раннего феодализма. Его отличительной чертой было признание особого положения обвинителя, в качестве которого обычно выступало лицо, потерпевшее от преступления.

Права личности были обширны, она сама решала вопрос о том, совершено ли против нее правонарушение, и сама же восстанавливала нарушенный порядок (кровная месть), т.е. свобода личности в указанном соотношении ничем не была ограничена. «Узы общественного бытия еще не сложились, отдельная личность еще не потеряла своей самостоятельности, а потому на ней лежали и все заботы о поддержании и восстановлении своих прав»[207]. Некоторые авторы утверждали, что история развития уголовного процесса России с точки зрения соотношения прав и обязанностей государства и личности в тот период времени характеризовалась «полным подчинением государственного начала частному»[208]

Понятия о государстве как об истце (в уголовных делах) пока не существовало, «еще не было различия между уголовным и гражданским, следственным и обвинительным процессом». Как отмечает В.П. Нажимов, расследование уголовного дела до суда не осуществлялось. Стороны – «суперники» – были инициаторами и двигателями дела, «они собирали доказательства, и самый процесс – «пря», «тяжа» – велся «слово противу слова»[209]. Уголовное преследование лица официально не возбуждалось.

Как отмечает Вл. Случевский: «несмотря на признание за преступлением общественного значения, уголовный процесс ведется усилиями частных лиц...истец-обвинитель сам привлекает к суду ответчика, ведет с ним на суде состязание, представляя суду уголовные доказательства... Не существовало также профессиональных, специализировавшихся в своих судейских занятиях судей, обвинителей и защитников»[210]. Таким образом, процесс вели сами стороны, они самостоятельно собирали и представляли суду доказательства, на основании которых дело разрешалось по существу.

Вместе с тем, М.Ф. Владимирский-Буданов особо выделяет, что «...уже со времен довольно ранних государство помогает частному истцу в преследовании обвиняемого (курсив наш – О.В.)... возлагает преследование преступлений на общины... и, наконец, активно участвует в интересах сторон, воспрещая потерпевшему лицу освобождать преступника от наказания по мировой»[211]. Редкие случаи вмешательства органов судебной власти в уголовное преследование при отсутствии истца объяснялось исключительно их финансовым интересом, поскольку в этом случае они приобретали возможность получения вир и продаж с преступников или с «мира», в котором преступники могли укрыться. Как отмечает М.А. Чельцов-Бебутов, еще князь Владимир Святославович ввел по совету епископов смертную казнь за убийство, носившее разбойный характер[212]. Отыскание в таких случаях преступников, несомненно, требовало розыскных действий со стороны княжеских агентов. Замена смертной казни по настоянию бояр Владимира денежными вирами, идущими в княжескую казну, не упраздняла сама по себе розыскных действий власти, заинтересованной в раскрытии преступлений.

Необходимо подчеркнуть, что источники древнерусского права не сохранили указаний на формы этого, вероятно, примитивного розыска. Но, по мнению ряда историков, существование его по делам, затрагивающим интересы власти, несомненно. Так, С.В. Юшков, опровергая мнение об отсутствии в Киевской Руси элементов следственного процесса, писал: «По делам о преступлениях против княжеской власти применялись формы следственного процесса. Сами князья и их агенты вели следствие и сами судили»[213].

Русская Правда описывает особые формы досудебного установления отношений между потерпевшим (будущим истцом, обвинителем) и предполагаемым ответчиком (обвиняемым). При нарушениях вещного (имущественного) права позволялось без всякого суда брать свою вещь (обычай самоуправства), но в случае запирательства (спора) использовались так называемый «свод» и «гонение следа»[214].

«Свод» состоял «в отыскании истцом надлежащего ответчика путем «закличи», свода в тесном смысле и присяги»[215]. Каждый, у кого пропала вещь, производит объявление в людном месте о совершенном преступлении – закличь. Если истец находил свою вещь по истечении трех дней после закличи, то тот, у кого она найдена, признается ответчиком, который не только возвращает вещь, но и уплачивает штраф. В случае же, когда «закличь» еще не была сделана или собственник обнаружил вещь у третьего лица до истечения указанных трех дней, или, он нашел ее в чужом городе, то начинается свод. Человек, у которого найдена вещь, не признается еще ответчиком, поскольку он мог законным путем приобрести ее. Ему приходилось с первоначальным хозяином идти к тому лицу, у кого первый приобрел спорную вещь. В случае, если это третье лицо также ссылается на законный способ ее приобретения, то свод продолжается дальше всеми заинтересованными лицами.

Свод мог закончиться следующим образом: «или последний владелец не докажет, что приобрел вещь законным образом от кого-либо, или он в состоянии доказать это, но не знает человека, у которого ее купил, или, наконец, свод приведет к границам государства»[216]. Примечательно, что во втором и третьем случаях последний владелец должен доказать, что он купил, а не украл вещь. Отсюда можно сделать вывод о том, что обвинительный уголовный процесс раннефеодальной Руси был пронизан принципом презумпции виновности, причем на всех этапах судопроизводства.

«Гонение следа» описано в Пространной Правде как отыскание преступника, не пойманного на месте преступления, по оставленным следам.

«Свод» и «гонение следа» были способами коллективной самопомощи соседских общин, требовавшими участия большого числа близких потерпевшему людей и являлись «методами уголовного сыска того времени»[217].

Уголовный процесс в эпоху Русской Правды был всецело проникнут обвинительным (состязательным) началом. Порядок раннефеодального обвинительного уголовного судопроизводства характеризовался равенством сторон и был гласным.

Обвинительная форма процесса Древней Руси «естественно выросла из тех методов разрешения конфликтов, которые существовали еще в эпоху родоплеменных отношений»[218]. Процессуальными методами состязания в ходе судебного разбирательства являлись «послухи, суды Божии и акты»[219]. Анализ норм Русской Правды показывает, что в уголовном процессе Древней Руси использовались типичные для обвинительного процесса строго формальные доказательства, проникнутые религиозной идеологией.

Таким образом, личность обладала определенной степенью свободы, однако обществом были установлены пределы реализации прав и свобод. Обществом не гарантировалась реализации свободы поведения. Общество (родовая община) брала на себя часть прав лица. Родовая община отвечала за каждого своего члена, поэтому в качестве меры пресечения использовалась поручительство сначала общины, а потом и влиятельных людей.

Розыскной (инквизиционный) уголовный процесс.

Существенными чертами данного процесса являлось отсутствие прав у обвиняемого и возможности состязания с обвинителем. Для этого процесса характерно слияние в одном лице функции обвинителя и судьи. Розыскной процесс распадался на а) розыск, следствие и б) суд. О защите прав личности не могло быть и речи. Обвиняемый был бесправным объектом (не субъектом) в руках следователя. Обвиняемого лишали возможности защищаться.

Типичной для такого процесса была система т.н. формальных доказательств, которая проявлялась, прежде всего, в строгой регламентации действий по оценке доказательств. Система доказательств строилась на исходном положении, опиравшемся на то, что ценность каждого вида доказательств устанавливается заранее. Закон определял, какие доказательства были совершенными (полными), и предусматривал, что наиболее совершенное доказательство – признание вины («царица доказательств»). Он же предусматривал, что полным доказательством следует считать показания не менее двух свидетелей о каком-либо факте. Ценность (доказательственное значение) конкретного доказательства определялась не только его содержанием, но и социальным положением или какими-то иными личными качествами свидетеля, что находило выражение в строгой иерархии доказательств: показания духовного лица имели преимущество перед показаниями светского, показания мужчины – перед показаниями женщины и т.д.

Роль суда сводилась к количественному учету доказательств для определения, получена ли в итоге сумма, обозначающая полное доказательство. Усмотрение судьи сводится к минимуму, а его действия определяются нормативными правилами. Идеи, на которых была основана система формальных доказательств, в конечном счете, оказались порочными. На основании этих идей сформировалась установка на то, что в добывании «царицы доказательств» - признания обвиняемым своей вины – допустимы любые средства, в том числе и пытки.

Производство пыток открыто разрешалось и даже поощрялось в законодательном порядке.

С одной стороны, внедрение розыскных начал, расширение круга преступлений против государства детерминирует необходимость существования сыскных органов, собирающих доказательства преступного поведения, с другой – указанные органы совмещают функции по розыску и осуществлению правосудия. Как справедливо подчеркивает А.В. Смирнов: «...функция розыска остается недифференцированной, то есть предварительного судебного следствия еще не существует, а все вопросы решаются непосредственно в судебном разбирательстве при полном составе суда»[220]. Функции уголовного преследования, защиты и принятия решения по делу сливаются в деятельности одного государственного органа. Розыскные элементы активно внедряются в судебную деятельность. Возрастает активность суда, который по собственной инициативе возбуждает судебные дела, самостоятельно принимает меры к отысканию доказательств. По мнению М.А. Чельцова-Бебутова, выражение «сыскати всякими сыски накрепко» становится самой употребительной формулой того времени[221]. Уголовный процесс России к концу XVII века принимает классические розыскные (инквизиционные) формы. Он ведется по инициативе государственных органов и должностных лиц, объединяющих в одном лице следователя, обвинителя и судью. Гласность и устность судопроизводства, характерные для раннефеодального обвинительного процесса, сменяются тайностью и письменностью. Как отмечает И.Я. Фойницкий: «...разбойный приказ решал дела исключительно по письменному материалу»[222]. Усмотрение судьи сводится к минимуму, а его действия определяются нормативными правилами. В уголовный процесс вводится применение элементов формальной оценки доказательств: к полным доказательствам относилось признание, в том числе полученное под пыткой, и поличное. Оценка свидетельских показаний официально ставится в зависимость от общественного положения свидетеля. Судоговорение превращается в допрос и очную ставку. Доказательственная база формируется непосредственно в суде самими судебными органами.

Многие институты этой формы уголовного судопроизводства оказались крайне «живучими». Их рудименты (стремление формализовать доказательственную ценность отдельных источников доказательств, придание явно завышенного значения признанию обвиняемым своей вины, установление априорных формализованных критериев допустимости доказательств, ограничивающих возможности для свободной их оценки судьями и другими должностными лицами и т.д.) продолжают сосуществовать с современными, прогрессивными процессуальными институтами в ряде государств.

Состязательный уголовный процесс.

Состязательный процесс, развившийся из обвинительного, получил наибольшее распространение в странах англо-саксонской правовой семьи. Его классическая модель базируется на исходном положении о том, что уголовный процесс – это происходящий в суде спор между государством и гражданином, привлекаемым к уголовной ответственности. В подобном споре обе стороны наделены равными юридическими возможностями по собиранию, представлению и исследованию доказательств. Состязательный процесс строится на началах процессуального разделения функций обвинения, защиты и разрешения дела. Обвиняемый презюмируется невиновным до тех пор, пока вина его не будет установлена вступившим в законную силу приговором суда. При этом обвиняемый не доказывает свою невиновность (он имеет право хранить молчание), а обязанность доказывания вины обвиняемого лежит на обвинителе, который несет «бремя» доказывания. Отказ обвинителя от обвинения обязывает суд оправдать подсудимого.

Смешанный уголовный процесс.

Классический смешанный процесс зародился во Франции и связан с принятием в 1808 г. Кодекса уголовного расследования (Кодекса Наполеона). Он сочетал в себе розыскное досудебное производство (тайное, письменное, с полным господством официального начала и игнорированием интересов обвиняемого) и состязательное судебное разбирательство (устное, гласное, с сохранением следственной активности суда).

По мере эволюции уголовного процесса в различных государствах ученые обратили внимание на то, что в действительности нет чисто розыскного или чисто состязательного судопроизводства, а существуют лишь национальные формы, воплощающие в себе черты того или другого типа. К примеру, И.Я. Фойницкий, оценивая русский уголовный процесс как смешанный, говорил о сочетании в нем порядков розыскного и состязательного; самостоятельности обвинительной власти и судебного контроля над ней; устности и письменности; гласности и негласности[223].

В смешанном уголовном процессе соединяются (совмещаются) все признаки розыскного и состязательного процессов. Для него характерно соединение досудебного производства, проводимого по правилам розыскного процесса (решающая роль следователя, прокурора, возможность по их решению применить принудительные меры к подозреваемому (обвиняемому), ограничение права обвиняемого на защиту и т.д.) и судебного разбирательства, проводимого на началах разделения процессуальных функций и процессуального равенства сторон и состязательности. При этом, как правило, председательствующий наделен дискреционными полномочиями; в ходе судебного разбирательства он может принимать по своему усмотрению решения об истребовании и исследовании доказательств, помимо представленных сторонами.

6.2. Судебное право как интеграция норм процессуального права, сторонники и противники легитимизации отрасли.

6.3.Проблема дифференциации процессуальных процедур в юридической науке. Единство и дифференциация процессуальных процедур. Понятие производства по делу и стадии процесса. Основания дифференциации процедур в различных видах судопроизводства.

Уголовно-процессуальная форма — это совокупность установленных законом условий деятельности органов расследования, прокурора и суда, а также принятия ими процессуальных решений в связи с производством по уголовному делу. Уголовно-процессуальная форма и уголовно-процессуальный порядок[224] или процедурный режим — тождественные понятия. Общие вопросы порядка уголовного судопроизводства были рассмотрены нами в рамках первого вопроса.

Процессуальная форма характерна как для всего уголовного процесса, так и его стадий, этапов, а также для отдельных процессуальных действий. «Принято различать формы отдельного действия (например, допроса, обыска, предъявления для опознания), отдельной стадии уголовного судопроизводства и всего уголовного процесса»[225]. Соблюдение требований УПК к форме проведения процессуальных действий является обязательным как для государственных органов и должностных лиц, так и для граждан, вовлеченных в уголовно-процессуальные отношения.

Значение процессуальной формы очевидно: 1) устанавливается детально урегулированный, устойчивый, строго обязательный режим производства по уголовным делам; 2) обеспечивается соблюдение прав и интересов участников уголовного процесса; 3) создаются условия для достижения истины и наиболее эффективного судопроизводства по уголовному делу.

Общее требование о единообразии процессуальной формы, сочетается с ее дифференциацией (или возможностью выбора). Каждый случай отступления от общего порядка установленного судопроизводства определяется уголовно-процессуальным законом.

Необходимо отметить, что отечественное (особенно советского периода) уголовно-процессуальное законодательство изначально исходило из единой формы производства по уголовному делу, затем стали появляться исключения, касающиеся особенностей производства по делам о преступлениях несовершеннолетних, дел частного обвинения и производства по применению принудительных мер медицинского характера и т.д. Так, при принятии УПК РСФСР 1960 г. законодатель исходил из единого унитарного порядка производства по уголовным делам, за вышеуказанными исключениями. В 1966 г. в УПК был включен самостоятельный раздел, устанавливающий упрощенный порядок производства по уголовным делам о преступлениях небольшой общественной опасности – протокольную форму досудебной подготовки материалов, которая более 30 лет, наряду с дознанием как альтернативной предварительному следствию формой предварительного расследования, выступала в качестве дифференцированного подхода законодателя к поиску оптимальной процессуальной формы уголовного судопроизводства.

Таким образом, процесс дифференциации процессуальной формы в отечественном уголовном процессе осуществлялся по двум основным направлениям: 1) введение особых производств в отношении отдельных категорий участников процесса и 2) упрощение процессуальной формы производств о преступлениях, не представляющих большой общественной опасности[226].

Вопрос о единстве и дифференциации уголовно-процессуальной формы всегда был предметом обсуждения как ученых, так и практических работников. В Концепции судебной реформы в Российской Федерации предусматривалось единое досудебное производство по уголовным делам и дифференцированное производство при рассмотрении уголовного дела судом первой инстанции.

Вместе с тем УПК РФ, сохранив дознание как форму предварительного расследования, исходит из дифференцированного порядка как досудебного, так и судебного производства. Так, на сегодняшний день досудебное производство осуществляется в форме предварительного следствия и дознания, а рассмотрение уголовного дела первой инстанцией возможно следующими видами состава судов: единолично судьей, судом присяжных и тремя судьями-профессионалами, а до 1 января 2004 г. – также в составе судьи и двух народных заседателей (судом шеффенов).

Как попытку решения проблемы наиболее правильного и рационального определения оптимальных уголовно-процессуальных форм можно расценивать введение законодателем апелляционного порядка пересмотра приговоров мировых судей (гл. 44 УПК РФ) и особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением (гл. 40 УПК РФ).

Особые (отдельные) производства в уголовном процессе судопроизводстве: их виды и основания выделения. Предложения о дальнейшем упрощении досудебного производства: за и против. Сделка о признании вины (соглашение о сотрудничестве).

На граждан, вовлеченных в уголовно-процессуальные правоотношения, должны в полной мере распространяться конституционные положения, гарантирующие нерушимость их прав и свобод[227]. В связи с этим реформирование современного российского процесса происходит на основе самоограничения государства в пользу личности, повышения процессуальной активности участников судопроизводства[228]. В российском уголовно-процессуальном законодательстве отдельные правовые институты, гарантирующие права личности, получили качественно новое развитие. К числу таковых относится и совокупность правовых норм, регулирующих досудебное соглашение о сотрудничестве.

Изучение теоретической основы и правоприменительной практики показало, что правовое регулирование досудебного соглашения о сотрудничестве как неотъемлемого элемента уголовно-процессуальной деятельности имеет некоторые изъяны. Они вызваны отчасти недостаточной проработкой законодательных предписаний, а также ненадлежащей оценкой их правоприменителем. Отсюда с этим, возникает ряд сложностей при реализации этих положений.

Приступая к определению объекта и предмета настоящего дипломного исследования, мы считаем необходимым прояснить следующие моменты.

Во-первых, попытаемся соотнести следующие уголовно-процессуальные дефиниции: “явка с повинной”, “деятельное раскаяние” (“чистосердечное раскаяние”), “сделка с правосудием”, “досудебное соглашение о сотрудничестве”. Во-вторых, проанализируем соответствие института досудебного соглашения о сотрудничестве принципам уголовного судопроизводства.

Мы полагаем, что досудебное соглашение о сотрудничестве является межотраслевым институтом, но, ограничиваясь рамками настоящего исследования, рассмотрим только уголовно-процессуальные аспекты данного явления.

Несмотря на то, что количество монографических работ посвященных явке с повинной очень мало[229], в отечественной юридической науке существует огромное количество определений данного явления. Однако по справедливому замечанию Н.И. Быховца “…среди российских ученых до сих пор не выработано единого понятия явки с повинной, неоднозначно толкуются ее признаки, не исследован вопрос о явке с повинной как основании освобождения от уголовной ответственности…”[230].

Прежде всего, отметим, что явка с повинной упоминается и в УК РФ (в качестве обстоятельства смягчающего наказание), и в УПК РФ (в качестве повода для возбуждения уголовного дела).

Статья 142 УПК РФ определяет заявление о явке с повинной как добровольное сообщение лица о совершенном им преступлении. Явка с повинной является одним из поводов для возбуждения уголовного дела (п. 1 ст. 140 УПК РФ).

УК РФ упоминает явку с повинной наряду с активным способствованием раскрытию и расследованию преступления, изобличению и уголовному преследованию других соучастников преступления, розыску имущества, добытого в результате преступления, в качестве одного из обстоятельств, смягчающих наказание преступника (п. “и” ч. 1 ст. 61 УК РФ).

По мнению Н.В. Яджина явка с повинной – это добровольное, личное, непосредственное обращение лица или группы лиц с заявлением о своем участии в преступлении (преступлениях) в органы дознания, следствия, прокуратуры и суда с намерением передать себя в руки правосудия. Факт явки с повинной будет налицо, если соблюдены следующие условия:

1) добровольность сделанного заявления – как принятие решения при наличии свободы выбора;

2) личная и непосредственная явка лица или группы лиц со своим заявлением;

3) заявление должно содержать сведения о собственных действиях заявителя, и действиях преступных;

4) заявление должно адресоваться органу или лицу, уполномоченному возбуждать уголовные дела;

5) лицо или группа лиц, явившихся с повинной, должны иметь намерение передать себя в руки правосудия[231].

Для признания факта явки с повинной необходимо, чтобы были прекращены и сами преступные действия, и противодействие деятельности правоохранительных органов (по крайней мере, со стороны явившегося с повинной).

Все перечисленные выше элементы явки с повинной тесно взаимосвязаны между собой. Если в конкретном случае отсутствует хотя бы один из перечисленных элементов – нет явки с повинной.

· Н.И. Быховец определяет явку с повинной как добровольное, личное прибытие лица, совершившего преступление, с заявлением о содеянном преступлении в орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность, орган дознания (к дознавателю), следствия, прокуратуры, в суд или к их официальным представителям[232].

· А.П. Рыжаков разводит понятия явки с повинной в уголовном процессе и явки с повинной в уголовном праве, полагая, что это не одинаковые по своему назначению правовые явления. Явка с повинной как повод для возбуждения уголовного дела имеет одни последствия, как смягчающее наказание обстоятельство – другие. Одно и то же событие может быть, с одной стороны, поводом для возбуждения уголовного дела, с другой – учитываться как смягчающее обстоятельство[233].

Дата добавления: 2017-01-14