Введение.История предприятия 6 страница

Работать со снами в состоянии и дети младшего возраста. Шестилетний Тодд часто просыпался по ночам от кошмарных снов. Я попросила его рассказать мне о них. Он сказал, что за ним все время гоняется чудовище, а иногда его преследует какая-то машина. Он воспротивился моему предложению нарисовать это чудовище, поэтому мне пришлось рисовать его самой по описанию, данному ребенком. Окончив рисунок, я попросила мальчика рассказать чудовищу, что он думает. Он воскликнул: «Хватит за мной гонять­ся!». Потом я предложила ему представить себе, что он разговарива­ет с чудовищем так, как будто это его игрушка. Он стал говорить, обращаясь к себе самому от имени чудовища: «Ты плохой, плохой мальчик! Я должен поймать тебя!». Я попросила ребенка продолжить этот разговор и рассказать, почему же он плохой мальчик. «Ты плохой. Ты стащил деньги у мамы из кошелька, а она даже об этом не знает. Ты писаешься в штаны, и об этом она тоже не знает. Ты Плохой, плохой, плохой, плохой!». Мать мальчика обратилась за психотерапевтической помощью по совету учительницы из-за нарушений его поведения в школе. Этот сон позволил обсуждать с Тоддом подавляющее его чувство вины, постоянное негодование и гнев по отношению к матери, которая совсем недавно вступила в новый брак. Хотя Тодду и нравился его отчим, он, несомненно, ис­пытывал чувство ревности. Эти противоречивые чувства приводили его в замешательство, и нужно было вывести их на поверхность, чтобы они стали доступны проработке. Вместо рисования я могла бы попросить его выбрать фигурку чудовища (или игрушечную машину) и фигурку мальчика и разыграть эту погоню где-нибудь в песочнице или на полу.

В целом сны выполняют весьма разнообразные функции. Они служат отражением тревоги и указывают на какие-то вещи, которые вызывают беспокойство у ребенка. Они могут выражать те чувства, которые дети оказываются не в состоянии выразить в реальной жизни. Они могут отражать желания, потребности, фантазии, озада­ченность, любопытство или отношение к чему-либо. В сновидениях может проявляться и общее восприятие жизни. Они могут служить одним из способов эмоциональной проработки каких-то ситуаций, открытие которых в состоянии бодрствования оказывается не­возможным.

Работая со сновидениями, я ищу те их элементы, которые чужды ребенку, которые он боится признать своими. Я обращаю особое внимание на те предметы, которые утратили какие-то части во сне (например, машина без колес или лошадь без ног). Я ищу в снах по­лярности и противопоставления (например, убегающий и преследо­ватель, равнинный ландшафт и гора). Я наблюдаю моменты контак­та, такие, как шторм, разбивающий дом, или элементы сновидений, которые контактам препятствуют (например, стены, разделяющие какие-то предметы). Я могу сфокусировать внимание на каком-то желании, вытекающем из сна, или на чем-то, чего ребенок старается избежать. Я могу также концентрироваться на действиях, совершае­мых во сне (когда во сне, например, все время кажется, что бегаешь по кругу, что не можешь с чем-то справиться, что ушел и потерял­ся). Важны также серийные сны. Очень большое значение имеет и сама обстановка, на фоне которой разворачиваются сновидения: безжизненная пустыня, многолюдная улица, большой дом со мно­жеством комнат. Работая со сновидениями мы можем рассматривать варианты сна или добавлять к нему окончание. Иногда точно так же, как со снами, я работаю с воспоминаниями и фантазиями.

Над чем бы мы ни работали, я стремлюсь к возможно более тес­ному контакту с ребенком и тогда, когда он проигрывает различные части сна, и тогда, когда вовлекается в обсуждение, и тогда, когда описывает обстановку, в которой сновидение разворачивается. При этом особое внимание я уделяю дыханию ребенка, его позе, выраже­нию лица, жестам и интонациям. Я могу сосредоточиться на том, что происходит с ребенком, пока мы обсуждаем его сны, или же на переживании сновидения, для того чтобы поработать над вытекаю­щими из него ассоциациями.

Цель такой работы—помочь ребенку узнать что-то новое о себе и своей жизни. Я избегаю анализа и интерпретации; только сам ребенок в результате совместной работы может осознать, что гово­рит ему его собственный сон. Дети вполне способны учиться позна­вать самих себя, и для этой цели может быть использована работа над сновидениями.

Пустой стул

Технику пустого стула разработал Fritz Peris как один из спосо­бов внесения большей осознанности в терапевтическую работу. Эта техника помогает также перевести какие-то незавершенные ситуа­ции в плоскость «здесь и теперь». Например, у человека могут сохра­ниться какие-то неотреагированные чувства или невысказанные пе­реживания в отношении давно умерших родителей. Говоря об этом, гораздо легче уйти от непродуктивных переживаний. Воображаемое присутствие кого-нибудь из близких на пустом стуле, которое позво­ляет сказать то, что должно было быть ему сказано, гораздо более эффективно, чем рассказ о том же. К тому же это зачастую помогает проработать какой-то другой незавершенный образ, значимый для данного человека. Во время такой процедуры поза выполняющего ее человека становится спокойной и расслабленной; иногда я заме­чаю, что человек начинает глубже дышать. Техника пустого стула помогает вернуть прошлое, какие-то неразрешенные ситуации в на­стоящее, сфокусироваться на значимых переживаниях.

Однажды мать ребенка начала рассказывать мне высоким раз­драженным голосом, как ее пятнадцатилетний сын выводит ее из се­бя. Мальчик при разговоре не присутствовал. Я попросила ее вооб­разить, что сын сидит около нее на стуле, и рассказать ему то, что она рассказывала мне. Она посмотрела на стул, начала мягко и спо­койно что-то говорить, а потом заплакала. Когда она высказала мальчику, как бы сидящему на этом пустом стуле, всё, что ее так волнует, выразила все свои неприязненные чувства, наши занятия стали гораздо более продуктивными, чем это было тогда, когда я позволяла ей использовать меня в качестве объекта для своих изли­яний.

Иногда на таком пустом стуле можно поместить какую-то со­ставляющую личности или какой-то предмет, символизирующий эту составляющую.

Салли — шестнадцатилетняя девушка, которая на тот момент пыталась справиться с проблемой переедания,— усадила на такой пустой стул ту часть самой себя, с которой связывала обжорство. И причины ее переедания в значительной мере прояснились в диалоге межцу двумя составляющими ее личности — обжорой, сидящей на пустом стуле, и той частью личности, которая была заинтересована в снижении веса.

Техника пустого стула — это одна из эффективных методик для осознания полярности тенденций личности, а такое осознание чрез­вычайно существенно для личностного равновесия. Fritz Peris гово­рит о таком примирении полярных составляющих личности, которое позволяет им продуктивно сочетаться и взаимодействовать, а не растрачивать энергию на бесполезную борьбу друг с другом. Наибо­лее тяжелыми случаями такого рода борьбы являются те, которые Peris назвал «собакой сверху» и «собакой снизу».

Голос «собаки сверху» постоянно мучит и изводит «нижнюю собаку» всевозможными критическими замечаниями: «Ты должна делать это», «Ты должна делать то», «Ты должна быть лучше». Тако­го рода приказы характеризуются ханжеством и лицемерной правед­ностью. Верхняя собака всегда точно знает, что следует делать нижней собаке.

«Собака снизу» выступает в роли противодействующей силы. Она реагирует на «верхнюю собаку», демонстрируя свою беспомощ­ность, усталость, неуверенность, иногда она бунтует, часто увиливает и всегда саботирует. В случае Салли ответы «нижней собаки» на тре­бования «верхней» были: «Я не могу (скулящим голосом), «Да, но...», «Может быть, завтра», «Я так устала» и т. п. Такие со­ставляющие личности постоянно существуют в состоянии фрустрации и не оставляют попыток контролировать друг друга. Подобная схватка приводит личность к состоянию паралича, ведет к истоще­нию сил и неспособности в каждый отдельный момент жизни нормально и гармонично действовать.

Подростки часто страдают от конфликтов типа «собака сверху — собака снизу», которые обусловливают постоянное состояние фрустрации. Салли объяснила мне, что испытывает трудности и в учебе, потому что она не в состоянии сконцентрироваться. Она оставляет свои занятия, чтобы побыть с друзьями, но и от этого не получает

удовольствия, потому что все время беспокоится о сочинении, кото­рое надо написать, о невыполненных домашних заданиях.

Я попросила Салли описать какую-нибудь конкретную ситуа­цию. Она рассказала мне, что ее любимые дедушка и бабушка должны были приехать к ним в гости с Восточного побережья, что вся семья собиралась пойти вечером куда-нибудь пообедать, а ей нужно было на следующее утро сдавать сочинение, которое она никак не могла написать, потому что ей не удавалось сосредоточить­ся. Салли была хорошей ученицей с повышенными требованиями к себе. Она нервничала, волновалась и начала думать, что она попрос­ту «сходит с ума». Салли сыграла в «собаку сверху—собаку снизу», воспользовавшись техникой пустого стула.

Верхняя собака (грубо). Салли, всё ясно. Даже и не думай о том, чтобы куда-нибудь пойти сегодня вечером. Это твоя вина, что ты до сих пор ничего не сделала. Ты знала, что бабушка и дедушка должны сегодня приехать. Ты не сможешь никуда пойти вечером.

Нижняя собака (жалостливым голосом). Я пыталась сделать это заранее. Но я не могла удержать в голове всё, что мне следует сде­лать. Я устала от этих домашних заданий. Я хочу пойти на обед сегодня вечером. Может быть, я попрошу учителя, чтобы он разре­шил мне написать сочинение попозже.

Верхняя собака. Ты прекрасно знаешь, что даже если и пойдешь куда-нибудь сегодня вечером, все равно не получишь от этого ника­кого удовольствия. Ты же все время будешь переживать из-за сочи­нения. Посмотри, что будет!

Этот диалог в течение какого-то времени продолжался, в конце концов Салли взглянула на меня, улыбнулась и прокомментировала это следующим образом: «Ничего удивительного, что я ничего не могу сделать, если у меня внутри все время такое происходит».

Эта процедура показала девочке, что борьба полярных сил истощает ее энергию. Кажется, что борьбу все время выигрывает «собака снизу», потому что ничего не делается, но поскольку «вер­хняя собака» все время вмешивается, то и безделье не приносит никакого удовлетворения (а уж «верхняя собака» об этом прекрасно осведомлена). Если конфликт осознан, можно как бы отодвинуться от него и понаблюдать со стороны, как эти две силы спорят друг с Другом. А потом уже сделать свой собственный свободный выбор, пойдя на переговоры и небольшие уступки каждой из этих двух сил.

В результате Салли сказала своей верхней собаке: «Послушай, я хочу побыть с бабушкой и дедушкой: Я приглашена на этот обед. Я не так уж часто их вижу. Отстань от меня и дай мне побыть с ними спокойно. Когда я вернусь домой, я просижу допоздна и напишу сочинение». А своей «нижней собаке» она сказала: «Я решила пойти сегодня вечером на обед. Это должно осчастливить тебя. Поэтому, когда я вернусь, оставь меня, пожалуйста в покое; в это время ты вполне можешь отдохнуть».

Потом Салли рассказала мне, что она пошла на обед, хотя чувствовала, что «верхняя собака» продолжает ее беспокоить. Она отвечала ей: «Отстань! Я так решила и буду писать сочинение позже. В любом случае сейчас я его писать не могу». Когда она вернулась домой, она просидела до двух часов ночи и без всяких затруднений написала прекрасное сочинение.

На нескольких последующих наших занятиях мы пытались разо­браться в причинах появления этих двух могущественных сил. Салли научилась понимать, как они возникают в течение ее жизни и при­обрела навык работы с ними.

В своей работе со школьниками, отягощенными эмоциональны­ми проблемами, технику, которую я описала выше, мы часто назы­ваем игрой в пустой стул. Два стула все время стоят рядом, готовые к работе; мы используем их довольно часто для того, чтобы помочь детям выяснить, что они делали в той или иной ситуации, разре­шить какие-то конфликты, осознать ответственность за свое поведе­ние, найти решение каких-то стоящих перед ними проблем. Следую­щие примеры демонстрируют ценность этого метода.

Тодд (12 лет). Мне нужно воспользоваться стульями! (он при­бежал с перемены, проведенной на игровой площадке).

Я. Прекрасно.

Тодд. Я вас ненавижу, мистер Смит (поворачивается ко мне). Он все время пристает ко мне.

Я. Скажи это ему самому.

Тодд. Я вас ненавижу. Вы все время ко мне пристаете! Это совершенно не ваше дело, что я делаю со своими руками. (Теперь я замечаю, что руки Тодда разрисованы чернилами.)

Я. Теперь пересядь на другой стул, побудь мистером Смитом и скажи то, что он мог бы сказать тебе.

Тодд (саркастическим тоном). Ну, Тодд, не вижу ничего хоро­шего в твоей идее проделать это. Твоя мама будет сердиться и упрекать школу, а я совершенно не знаю, что делать чернилам на твоей коже.

Тодд (опять пересаживается на другой стул, в голосе нет никако­го сарказма). Вам не стоит так уж сильно беспокоиться об этом.

Тодд (от лица мистера Смита). Но, Тодд, когда я просто по­просил тебя как следует вымыть руки, ты этого не сделал. Я был вынужден жестче вести себя с тобой.

Тодд (от своего имени, тихим голосом). Мне кажется, я немного увлекся (выжидательно смотрит на меня).

Я. Что ты теперь хочешь делать?

Тодд. Я думаю, что сейчас я попробую всё это как-то смыть с рук.

Тодд выходит из комнаты. Он идет прямо, не горбясь. Такая осанка характерна для него, когда он чувствует себя защищенным.

Денни (12 лет). Я хотел бы поработать со стульями (усаживается на один из стульев). Вы...

Я. Начинай.

Денни. Я не хочу сейчас заниматься математикой, миссис Окле-ндер. Вы не можете заставить меня:

Денни (от моего имени). Но мы сейчас все собираемся зани­маться математикой. Ведь в это время мы всегда занимаемся математикой.

Денни. Но я хотел бы закончить то, что делал сейчас. Мне совсем немного осталось.

Денни (от моего имени). Но, Денни, если я разрешу тебе, все тоже захотят делать свои дела.

Денни. Но мне нужно всего лишь пять минут, а потом я буду заниматься только математикой.

Денни (от моего имени). Хорошо, Денни (это звучит весьма прохладно).

Затем Денни встает, возвращается в другую комнату, где в течение нескольких минут заканчивает свои дела, возвращается, усаживается за парту и начинает выполнять задание по математике старательнее, чем обычно. В продолжение всего этого эпизода я не говорю ни слова. (До начала описанного выше диалога Денни обра­щался ко мне с такой просьбой, но я ему отказала).

Может показаться, что такое упражнение — попытка Денни манипулировать мною. Однако учитывая то, как в конце концов Денни сделал свою работу по математике, всё это можно расценить как полезную попытку мальчика поддержать себя, научиться пони­мать свои собственные потребности, отвечать за свои поступки, а также как стремление продемонстрировать мне (моими же собствен­ными методами) насколько я слепо подчиняюсь расписанию (чего я в целом не приемлю) и как иногда расписание оказывается для меня важнее потребностей ребенка.

Следующий пример демонстрирует, как я использую технику пустого стула при работе с детьми младшего возраста. Семилетняя Джина играла на детской площадке; игра была прервана ссорой с другим ребенком. Она прибежала в слезах. Пока она, рыдая, расска­зывала свою историю, мы уселись на траву. Дело было в том, что Терри вытолкнула ее из круга во время игры. Я слушала без всяких комментариев. По ходу ее рассказа я сказала: «Я вижу, ты плачешь. Ты чувствуешь себя обиженной и сердитой на Терри». Джина кивну­ла головой, продолжая плакать. Затем она требовательно спросила:

«А вы накажете ее?». Я сказала: «Сначала я хотела бы, чтобы ты кое-что сделала. Представь себе, что Терри сидит здесь, и расскажи ей, как ты сердишься на нее и чувствуешь себя обиженной из-за того, что она тебе сделала».

Джина. Ты подлая!, Я ненавижу тебя! Ты всегда хочешь быть первой! А я не хочу, чтобы ты меня выталкивала.

Я (обращаясь к пустому месту на траве). Терри, пожалуйста, скажи Джине то, что ты должна ей сказать. Джина, не могла бы ты пересесть сюда и побыть Терри (Джина пересела).

Джина (от имени Терри). Джина, прости меня.

Я. Нужно мне теперь позвать ее, чтобы разобраться в -том, что произошло?

Джина. Нет.

Я. Хочешь ли ты что-нибудь еще сказать Терри?

Джина. Терри, мне кажется, я тоже лягнула тебя. Ты тоже меня извини.

Я. Что ты теперь собираешься делать?

Джина (широко улыбаясь). Пойду играть.

Я увидела, как она подбежала к Терри и они продолжали игру без всяких проблем.

В другой ситуации семилетнюю девочку заподозрили в том, что она украла пальто. Кто-то сказал, что она ехала в этом пальто в ав­тобусе. Девочка отрицала, что взяла пальто. Я попросила разреше­ния поговорить с ней, и мы ушли в дальний угол комнаты, где ник­то не мог нас слышать. Я постаралась заставить ее поговорить со мной об этом пальто. Она говорила, что ничего об этом не знает. Поэтому я попросила ее вообразить, что другая девочка (та, которая потеряла пальто) сидит рядом с ней и рассказать ей, что она ничего не знает об этом пальто. Она сказала «Мне очень жаль, что ты поте­ряла свое пальто, но я его не брала и...». Она начала плакать. Я по­просила ее рассказать другой девочке на пустом стуле, как случи­лось, что она надела это пальто. Она сказала: «Мне очень нравится твое пальто. Оно кажется таким красивым и теплым. Мне бы хоте­лось, чтобы у меня было такое же пальто». Я спросила девочку, хо­чет ли она еще что-нибудь сказать. «Я его принесу завтра»,—ответи­ла она.

Мне кажется, что в данном случае девочка попала в такую ситуацию, когда она не могла признаться, что взяла это пальто; ей нужно было защищаться и отрицать этот поступок. Как еще она могла реагировать на обвинение? Но перенос ситуации в настоящее, беседа с ничем не угрожающим пустым стулом позволили ей не скрывать своих чувств. В тот день, когда она вернула пальто, я взяла ее с собой в комнату, где хранились забытые и не востребованные вещи, и мы подобрали ей подходящее пальто.

Ричард (10 лет) представляет собой еще один пример того, как техника пустого стула позволяет ребенку сохранить лицо. Ричард забыл вернуть книги в библиотеку, и библиотекарь не разрешил ему взять другие книги. Он расплакался, а затем стал приставать к другому мальчику, Ли, который все время носил с собой маленькую игрушечную обезьянку. Ричард норовил выхватить у него игрушку и забросить в баскетбольную сетку. Ли в конце концов отобрал свою игрушку, что вызвало у Ричарда еще более сильный приступ рыда­ний. Затем он начал визжать и скулить, опрокинул свою парту. Он так запутался, что уже не знал, как выбраться из этой ситуации. Что бы я не говорила, он продолжал скулить и плакать. Он отказался делать какую бы то ни было работу и даже играть во время переме­ны. Другие дети были заняты какой-то шумной игрой. В конце кон­цов я сказала: «Ричард, иди сюда, на стулья, посади кого-нибудь, кого хочешь на пустой стул».

Ричард. Это будет Ли.

Я. Что ты хотел бы ему сказать?

Ричард. Я совсем не злюсь на тебя. Извини, что я бросал твою обезьянку в баскетбольную корзину. Ты ни в чем не виноват.

Ричард (пересаживается на другой стул и говорит от имени Ли)..Извини, я чуть не задушил тебя.

Ричард (от своего имени). Ничего, извини, я был вне себя.

Ричард (от имени Ли). Хорошо.

Неожиданно мы заметили, что все в комнате затихли. Мальчики слушали и наблюдали. Настоящий Ли отозвался с другого конца комнаты: «Это хорошо». Они улыбнулись друг другу. Потом Ричард настоял на том, чтобы усадить на стул воображаемого библиотекаря.

Ричард. Простите меня, что я забыл свои книги. Я постараюсь принести их завтра.

Ричард (от имени библиотекаря). Правила есть правила. Когда ты вернешь эти книги, я дам тебе другие.

Потом Ричард усадил на стул меня, уже явно получая удоволь­ствие от своего собственного поведения.

Ричард. Извините меня за то, что я опрокинул парту и за всё остальное.

Ричард (от моего имени). Хорошо, Ричард, все нормально. В тот день Ричард ушел из класса и отправился домой в хорошем расположении духа.

Полярности

Я хочу особо подчеркнуть важность работы с полярностями. Ребенок боится той двойственности, которую обнаруживает в самом себе, а также в окружающих его взрослых людях. Он пугается, на­пример, тогда, когда начинает испытывать раздражение и ненависть по отношению к тем, кого любит. Он теряется, когда обнаруживает, что кто-то, кого он считал сильным, оказывается слабым и беспо­мощным.

Его беспокоят те проявления его собственной личности, которые не нравятся ему самому или критикуются его родителями. Родители упрекают его, если он больше времени уделяет удовольствиям, чем выполнению домашних заданий. При этом сам ребенок начинает в глубине души опасаться, что он и на самом деле такой самовлюб­ленный и ленивый. Если он начинает презирать себя за это и оттор­гать эту часть своей личности, пропасть между полярными сторона­ми личности начинает углубляться, возрастает двойственность и отчуждение от самого себя. Объединение, примирение или синтез полярных — позитивной и негативной — сторон личности является залогом динамичного развития и здорового образа жизни.

Я предлагаю детям целый набор упражнений, которые помогают им осознать полярность своей личности, понять, что такая поляр­ность—это черта, присущая всякой нормальной личности.

Мы можем обсуждать такие противоположные чувства и черты в терминах: любовь — ненависть, грустный — радостный, подозрительный — доверчивый, хороший — плохой, уверенный — неуверенный, ясный—запутанный, здоровый—больной, сильный-слабый и т. п. Я могу использовать разнообразные приемы, для того чтобы сконцентрироваться на такого рода полярностях.

Рисование. Нарисуйте картинки того, что делает вас счастли­выми, и того, что делает вас несчастными. Нарисуйте себя, когда вы чувствуете себя спокойно и расслабленно и когда вы чувствуете себя беспокойно и напряженно. Нарисуйте свой портрет, когда вы чу­вствуете себя сильными и когда—слабыми.

Пластилин. Вылепите фигурку, которая изображает вас «изнут­ри». А теперь сделайте фигурку, изображающую вас снаружи: как вы представите себя другим.

Рассказы. Однажды, давным-давно, жил-был слон, который очень любил дурачиться, когда был со своими друзьями, но стано­вился очень серьезным, когда приходил домой. А теперь попробуй представить себе, что ты и есть этот слон... Расскажи, что было дальше.

Позы и жесты. Попробуйте изобразить различные стороны самих себя, разыгрывая шарады, которые нужно разгадывать.

Коллаж. Представьте в коллаже какие-нибудь противоположные черты вашей личности.

Психосинтез предлагает множество упражнений, которые могут помочь детям идентифицировать различные составляющие их лич­ности и которые в концепции психосинтеза именуются субличностя­ми. Одно из таких упражнений предполагает повторение вопроса «Кто я такой?» самому себе и последовательную запись ответов на этот вопрос: «Я усердный труженик», «Я лентяй», «Я боюсь высоты», «Я хороший пловец». Изучение таких ответов позволяет получить информацию о различных составляющих личности.

Во время другого упражнения рисуют пирог, разрезанный на куски. Каждый кусок обозначается словом или каким-либо симво­лом, характеризующим одну из составляющих личности. Ребенок может вступить в беседу с любым фрагментом своей личности, чтобы сделать более понятным какой-то конфликт, потребность или какую-нибудь характеристику самого себя. По мере того, как раз­личные составляющие личности становятся более осознанными, понятными и приемлемыми, возрастает уверенность в себе, увеличи­вается пространство возможных решений и способность определять свою позицию.

Глава 8

ИГРОВАЯ ТЕРАПИЯ

Пятилетний Роджер беспрерывно вертелся на стуле, пока егс мама рассказывала мне о его поведении в школе и дома. Она расска зала, что он толкается, хватает всех за одежду, дерется, прыгает на других детей. Родители других детей начали на него жаловаться. Род­жер был угрюмым и держался по отношению ко мне враждебно. Он не церемонился: выражал свое неудовольствие мной, моим кабине­том да и вообще таким препровождением времени. Однако, когда мы остались вдвоем, он тщательно исследовал все находящиеся в ка­бинете игрушки. Пока он это делал, я спокойно стояла рядом.

На следующем занятии он сразу же схватился за игрушечный докторский набор и приказал мне лечь на кушетку. Всё занятие мы провели, играя в доктора; я была пациентом, а он врачом. Его мане­ра поведения во время игры полностью изменилась: он был добро­желательным и любезным, говорил солидно и выражал большое со­чувствие по поводу моей болезни. Я спросила его, нужно ли мне лечь в больницу. Он очень серьезно ответил мне, что я тяжело боль­на и лечь в больницу необходимо. Он спросил меня, есть ли у меня дети. Я ответила, что у меня маленький сын и я очень беспокоюсь из-за того, что не знаю, кто о нем будет заботиться, пока я буду лежать в больнице. Я рассказала о том, как мой малыш проводит время в школе и дома и сказала, что он слишком мал, чтобы понять, что со мной происходит, и будет очень страдать из-за этого. Роджер внимательно выслушал меня. Затем он сказал нежно и ласково: «Не беспокойтесь. Я поговорю с ним и объясню, что так будет лучше для вас. Я буду заботиться о вашем малыше, пока вы будете лежать в больнице». Он погладил меня по руке, улыбнулся мне, а я выразила ему признательность за всё то, что он собирался для меня сделать.

Мы с Роджером играли в доктора по крайней мере пять занятий подряд, и с каждым разом сцена становилась всё более разработан­ной и подробной, а игра проходила под его руководством. «Пред­ставьте себе, что вы дома неожиданно почувствовали себя плохо и звоните мне»,—предлагал он.

Пока шли наши занятия, Роджер постепенно переносил свою доброжелательную манеру на поведение дома и в школе. На первом занятии, когда я беседовала с ребенком и его родителями, я узнала, что мать Роджера в прошлом была тяжело больна и три раза дли­тельно лежала в больнице. Теперь она чувствовала себя вполне здо­ровой и не думала, что перенесенная болезнь и связанное с нею длительное отсутствие дома могли играть роль в формировании столь враждебного отношения Роджера к людям. Однако явная за­интересованность Роджера игрой в доктора свидетельствовала, что его чувства, связанные с госпитализацией матери, нуждаются во внешнем выражении, а отреагировать их дома ему было трудно.

Игра допускает любую импровизацию, отражающую те или иные житейские драмы. Игра позволяет понять, как ребенок приспосаб­ливается к этому миру, как он познаёт этот мир, что чрезвычайно существенно для его здорового развития. Для ребенка игра—серьез­ное, полное смысла занятие, которое способствует его физическому, психическому и социальному развитию. Игра для ребенка — это также одна их форм «самотерапии», благодаря которой могут быть отреагированы различные конфликты и неурядицы. В то время как Роджер позволял себе в игре быть мягким и доброжелательным, другие дети играют намеренно жестко и агрессивно. В относительно безопасной ситуации игры ребенок позволяет себе опробовать различные способы поведения. Игровые функции жизненно важны для ребенка. В восприятии ребенка игра очень далека от того легко­мысленного, увеселительного времяпрепровождения, каким ее обычно считают взрослые.

Помимо всего прочего, игра предоставляет в распоряжение ребенка символы, которые заменяют ему слова. Жизненный опыт ребенка гораздо больше, чем то, что он может выразить словами, поэтому он использует игру, чтобы выразить и ассимилировать то, что переживает.

Четырехлетняя Карла старательно расставляла кухонную мебель в разных комнатах кукольного домика, передвигая или переставляя ее до тех пор, пока не осталась удовлетворенной проделанной рабо­той. Затем она положила в одной из комнат в кровать куклу-маму и куклу-папу, ребенка же положила в кроватку в другой комнате. «Сейчас ночь»,— сказала она мне. И, когда я посмотрела, что она делает, я увидела, что она манипулирует куклами-родителями так, как будто между ними разыгрывается любовная сцена. Затем она рассадила всех кукол вокруг кухонного стола и сказала мне: «А теперь утро».

В своей терапевтической работе я пользуюсь игрой точно так же, как рассказами, рисованием, кукольными представлениями и т. д. На том, как я работаю в этой игровой технике и на некоторых специфических моментах игровой техники я хочу остановиться несколько подробнее.

Я наблюдаю за процессом игры ребенка. Как он играет, как под­ходит к материалу, что он выбирает, чего избегает? Каков основной стиль его поведения? Трудно ли ему переключиться? Хорошо или плохо организовано его поведение? Каков основной сюжет игры? То, как ребенок играет, очень многое может рассказать о его реаль­ной жизни.

Я рассматриваю содержание игры. Проигрываются ли темы одиночества? Агрессии? Воспитания? Много ли несчастных случаев и аварий происходит с самолетами и автомобилями?

Я оцениваю навыки общения. Чувствую ли я контакт с ребен­ком, пока он занят игрой? Оказывается ли ребенок вовлеченным в игру до такой степени, что чувствует себя в ней вполне комфорта­бельно, или он не в состоянии во что-нибудь вовлечься?

Как обстоит дело с общением в рамках самой игры? Допускает ли ребенок возможность контактов между предметами, которые участвуют в игре? Общаются ли между собой люди, животные, машины, видят ли они друг друга, разговаривают ли между собой?

Дата добавления: 2017-01-14