К глобальной биоэтике 2 страница

Важная теоретическая проблема экологической этики и биоэтики — обоснование прав живых существ, не принад­лежащих к челове­ческому роду. Как правило, эти проблемы порождены классическими представлениями о предмете и задачах этики.

Когда же мы пытаемся, исходя из «абсолютистских этик», распространить действие принципов человеческой морали, таких как уважение прав личности, справедливость, толерантность, на отдельные особи, биологические виды или биологические сообщества, экобио­ценозы, мы сталкиваемся с очевидными логическими противо­речиями. Ибо природа лишена каких-либо представлений и знаний об этических принципах и своих правах. Она индифферентна, безраз­лична к благополучию своих представителей. А биологические виды слепы в «социальном плане», они не видят различий между собой, не говоря уже о том, чтобы, подобно различным человеческим обществам, предъявлять друг к другу претензии о нарушении своих прав[409]. Представления о правах человека или других живых существ можно обнаружить даже не во всех человеческих обществах в их немоди­фицированном, аутентичном виде, а, как правило, только в «либе­рально-демократических».

Права леопольдового «смешанного» сообщества, по-видимому, также трудно обосновать, исходя из идеи равенства его членов. Ибо в истории человечества утверждение равенства всегда означало рас­ширение границ уже имеющегося общества, члены которого обладают равными правами, охват новых социальных групп и контингентов. Здесь же мы имеем дело с качественно новой структурой, инвари­антом, аналогов которой мы не найдем даже в отдаленном прошлом (так как отношения внутри социума никогда не были симметричными отношениям социума и природы). Так, человек всегда имел «право» есть мясо животных, но не своего собрата, а животные никогда не имели права «есть людей». Человек имеет обязательство помогать своим больным и немощным собратьям, пациенты имеют право на врачебную помощь. Имеют ли такие же права и обязательства животные? Можем ли мы лечить диких животных так, как мы лечим людей, ведь это означает нарушение права животных на сущест­вование в естественных условиях, нарушение природных законов отбора полезных признаков для выживания биологических видов[410]. Можно ли переносить такие человеческие чувства, как альтруизм, сострадание, эмпатия на природный мир и является ли это для него благом?

Не только в теории, но и на практике сложно совмещать принципы эмотивной этики с либеральным подходом, защитой прав животных на естественную для них среду обитания. Примером может служить случай в американском Национальном парке Йеллоустоун. Когда у снежных баранов этого парка ветеринары обнаружили острый конъюнктивит, то первым их желанием было вылечить заболевших животных. Но их коллеги «этики» запретили им это делать для того, чтобы не нарушать механизм естественного отбора (!). В результате 300 животных ослепло и погибло. Другой пример: в 1999 году в рамках программы «Фауна», одобренной НАН и Министерством экологии Украины, из заповедника Аскания-Нова в чернобыльскую радиоактивную зону (откуда в свое время выселили людей) для вос­становления экологической стабильности завезли лошадей Прже­вальского[411]. Причиной такого решения ученых стало желание вос­становить природную популяцию, пусть даже вопреки здоровью лошадей, которые будут подвергаться постоянному радиоактивному облучению.

Возникают закономерные вопросы. Как мы относимся, и как должны относиться к страданиям животных? Могут ли животные вообще испытывать страдания, свойственные человеку? Имеют ли животные право на здоровую среду обитания? Можно ли управлять дикой природой? Не является ли «дикая природа» своего рода утопической идеей?

С другой стороны, будет ли правильной обратная процедура — сведение, редукция человеческих норм к «законам» борьбы за существование, по которым живут животные? Можно ли обращаться с людьми так же, как со снежными баранами или лошадьми Прже­вальского?

Уже давно ведутся дебаты о «неэтичности» натуральных кожаных изделий и мехов, пропагандируется вегетарианство. Если принять эту позицию, то человеческое существо станет первым и един­ственным «моральным животным», добровольно отказавшимся от приобретенного механизма выживания (мясной пищи). Парадок­сально, но точно так же в далеком прошлом он отказался жить по правилам естественного отбора, начав есть мясо и одевшись в шкуры животных. Человек употребляет в пищу мясо животных, именно потому, что он — часть природы и экосистем, а не только потому, что это условие его принадлежности к человеческой культуре. Ведь абсолютное требование природы состоит в выживании: для того, чтобы жить, необходимо есть. Таково наше биологическое место в схеме жизни и смерти[412]. С биоэтической точки зрения, вегетарианство не бесспорно, ведь при этом может страдать здоровье человека. Известно, что мясо животного происхождения жизненно необходимо детям как источник незаменимых аминокислот. Как правило, люди не ищут образцы этического поведения в дикой природе. Человеческие обеты безбрачия, верности обещаниям, благотворительности, спра­ведливости скорее свидетельствуют о «нарушении законов природы», чем о их соблюдении.

Однако вегетарианцы и противники натуральных кожаных изделий и мехов безусловно правы в том, что нам давно уже следует пересмотреть идеалы ничем не ограниченного консумеризма[413] в контексте экологических ценностей, и, прежде всего, ценности сохранения жизни на Земле. В качестве достойной альтернативы «бесконечной идее потребления» сегодня должны выступать идеалы минимизации потребностей, их экономии и ограничения.

В 80-х годах произошел кризис экологической этики. Было показано, что загрязнение и разрушение окружающей среды связаны не только с технократическим мышлением и потребностями развития индустриального производства, но и с уровнем экологического обра­зования, социальными институтами, гражданской активностью, паттер­нами производства товаров и потребления, демографической динамикой. Была продемонстрирована взаимосвязь между образом и стандартами жизни современного человека и степенью деструкции окружающей среды[414]. Стало очевидно, современная экологическая этика требует включения в предмет своего изучения глобальные проблемы человечества (перенаселение планеты, антропогенные климатические изменения, деятельность транснациональных компа­ний, неравномерное распределение и использование природных ресурсов различными странами и пр.) и эффективные правовые меха­низмы «гармонизации» взаимоотношений человечества и окружаю­щего природного мира.

На пути к глобальной биоэтике

Термин «глобальная биоэтика» был предложен В.Р. Поттером, который рассматривал ее как современный этап развития инвайронментальной этики в следующей схеме: инвайронментальная этика — инвайрон-ментальная биоэтика — экологическая биоэтика — глобальная биоэтика [415]. Этика земли О. Леопольда становится своеобразным водораз­делом между экологической и глобальной биоэтикой: с одной стороны, она делает значительный шаг в сторону экологизации защиты окру­жающей среды, с другой — она не ставит перед собой задач глобального характера, присущих глобальной биоэтике.

Во второй половине ХХ века экологическая этика все реже выступает как авторская концепция того или иного экофилософа, и все чаще — как результат коллективных усилий экспертов в области экологии, международного права, социологии, экономики, политики, как важнейшее основание эко- и биоправа иважная составляющая международной экополитики и экологической идеологии.

Поттер считал, что экологическая биоэтика должна быть направ­лена на сохранение экосистем в той форме, которая соответствует длительному существованию представителей человеческого вида, иными словами, его приемлемому выживанию (acceptable survival). В этом смысле цели глобальной биоэтики и ее составных частей — медицинской и экологической — совпадают, с той лишь разницей, что медицинская биоэтика ставит перед собой относительно кратко­срочные цели и решает тактические задачи, касающиеся здоровья отдельных индивидов, а экологическая биоэтика ориентирована на долгосрочные проекты, в основном связанные со «здоровьем» окружающей среды.

На наш взгляд, главное различие между экологической этикой и биоэтикой (если таковое попытаться провести) состоит в том, что первая изначально обречена на дихотомическую систематику и методологию, ибо она вырастает из оппозиции человек-природа, так до конца и не преодолев ее. В то время как биоэтика с самого начала исходит из более широкого основания — сохранения и развития жизни на земле как онтологического императива, создающего предпосылки и основания для холистической этики, объединяющей этические прин­ципы здравоохранения и защиты окружающей среды.

Как минимум, экологическая биоэтика (как составная часть глобальной биоэтики) включает в себя этические принципы, анало­гичные тем, что имеются в биомедицинской этике, и, возможно, дополнительные (специфические только для нее). Как максимум, экологическая биоэтика поднимается до уровня осмысления гло­бальных проблем, здесь мы можем говорить о новых экологических стратегиях и концепциях устойчивого развития.

Следует признать тот факт, что вопросы «теории» и «мето­дологии» объединения медицинской и экологической биоэтики требуют своей дальнейшей разработки. Осознавая их важность, тем не менее, мы пока не ставим перед собой цели их разрешения. Наша работа представляет собой лишь подготовку соответствующего фундамента и может быть охарактеризована как пропедевтическая.

Конец 70-х — начало 80-х годов ознаменовалcz появлением нового экофилософского направления в инвайронментальной этике, основанного на уважительном отношении ко всем формам жизни, как «конечным целям». В экофилософии различия между «иметь благо» и «быть благом» исчезают: все имеет свое внутреннее благо и благодаря этому — внутреннюю ценность. Жизнь надлежит защищать за то, что она представляет «сама по себе», без необходимости дальнейшей рефе­ренции.

В 1978 году Кеннет Гудпастер предлагает заменить понятие и критерий «чувствительности» биологических видов термином «вы­живание»[416]. Целью экофилософии становится выжи­вание, сохранение жизни в ее разнообразных формах на основе признания их внутренней ценности (intrinsic value). Понятия жизни и жизненного (vital), расширяя рамки биологической целостности, позволяют иметь дело не просто с представителями биологических видов, а с индивидуальными формами, занимающими свое место в жизни, имеющими свое know–how, обладающими уникальной ситуативной пригодностью для экосистемы. Биологический индивид, как «точка пересечения» раз­личных жизней, становится per se внутренней ценностью. Отбор «правильных», «нужных», «хороших» качеств того или иного организма более не может рас­смат­риваться как в отрыве от его ситуативной пригодности для среды. Но так как экосистемы постоянно меняются, то трудно однозначно охарактеризовать тот или иной организм как «плохой» или «хороший» даже в инструментальном смысле.

С. Армстронг-Бак предлагает снять оппозицию «права человека – права других живых существ» при помощи концепции индивидуума, а не целого (как в этике классического экобиоцентризма). Каждый индивидуум ценен как обладающий уникальным жизненным опытом. Все живые существа обладают опытом, различающимся интенсив­ностью, сложностью, глубиной и своеобра­зием. Каждое из них через свой неповторимый опыт являет миру внутренне присущее ему благо. Иными словами, различные формы жизни неодинаково ценны для нас. У нас больше обязательств перед существами, обла­дающими более значимым опытом. С. Армстронг-Бак считает, что такой подход позволяет объяснить приоритет прав человека, а также преодолеть противостояние индивидуализма и коллективизма в экологической этике[417].

К первым «экологическим биоэтикам», наряду с О. Леопольдом, относят американского инвайронменталиста Пола Тейлора, поставив­шего цель — соединить антропо- и биоцентрические подходы[418]. Интересно, что П. Тейлор предлагает ряд принципов, аналогичных принципам биомедицинской этики, однако при этом он не ограничивается живой природой, а включает в свою систему также и человека. Он рассматривает четыре базовых правила и шесть этических принципов отношения человека к природе. Это правила:1) не причинения вреда живой природе, которая сама по себе есть благо; 2) невмешательства — запрет на ограничение свободы отдельных организмов и экосистем; 3) верности — взятие на себя ответ­ст­венности за прирученных животных; 4) восстановления справед­ливости — ликвидация последствий неправильного отношения чело­века к природе.

В его системе также присутствуют принципы: 1) защиты человека — действия, направленные на его защиту от агрессии, допустимы, даже если они сопровождаются убийством отдельных животных или уничтожением целых видов и экосистем; 2) сохранения человека — действия, необходимые для удовлетворения его жизненных потребностей допустимы, даже в том случае, если они затрагивают жизненные потребности отдельных животных и растений, целых видов и экосистем; 3) пропорциональности — действия, направ­ленные на удовлетворение несущественных потребностей людей и препятствующие удовлетворению жизненных потребностей животных и растений, не позволительны; 4) минимального вреда — действия по осуществлению некоторых жизненных интересов людей, посягающие на жизненные интересы животных или растений, допустимы при условии, что они совместимы с позицией уважения природы и отсутствии альтернатив; 5) справедливости распределения — каждая сторона должна рассчитывать на равную долю при наличии равенства жизненно важных интересов; 6) восстановления справед­ливости — компенсация воздействия человека на природные объекты и сохра­нение уважения к природе.

Безусловно, существуют параллели между деятельностью тех, кто выступает в защиту прав природы и защищает приоритеты содержательности и важности человеческой жизни. В то же время, многие этические принципы и правила биомедицинской этики находят своё применение в экологической этике.

Так, правило информирован­ного согласия в контексте экологи­ческой этики трансфор­мируется в право общества не только знать об экономических про­ектах и их экологических эффектах, но и право всех членов общества принимать активное участие в разработке и при­нятии экологических законов непосредственно или через своих пред­ставителей[419]. Адекватное информирование граждан об экологи­ческой ситуации — условие реализации права человека на благо­получие и здоровую окружающую среду. На IV Пан-Европейской конференции министров окружающей среды «Окружающая среда для Европы» была принята Конвенция «Про доступ к информации, участие обществен­ности в принятии ре­ше­­ний и доступе к правосудию по вопросам, кото­рые касаются окру­жающей среды» (1998). Конвенция была подпи­сана 35 странами, в том числе и Украиной, которая впоследствии ее рати­фицировала.

Экологическая этика и общественное движение в защиту живот­ных продемонстрировали, что животные могут быть не только биоло­гическими и генетическими, но и правовыми моделями того, что может произойти с человеком в результате воздействия новейших биоме­дицинских технологий. Как и животные, человек может оказаться уязвимым, беззащитным (как с физиологической, так с социальной и правовой точки зрения), перед генными технологиями, технологиями клонирования, биоимплантации, трансплантации орга­нов и тканей. Что может произойти с человеком, если он подобно животным станет предметом генетических манипуляций или клонирования можно предвидеть уже сегодня. Так, после клониро­вания овечки Долли, были клонированы еще несколько видов млеко­питающих: свиньи, овцы, кошки, кролики, мыши. Низкий уровень выхо­да зародышей (менее 10%) и высокая смертность и инвалидность клонированных животных заста­вили международную общественность наложить запрет на репро­дуктивное клонирование человека. Сама Долли была усыплена в связи с прогрессирующей болезнью легких и преждевременным артритом в возрасте шести лет, хотя многие овцы живут более десяти лет. Неко­торые специалисты по клонированию впоследствии выдвинули гипо­тезу о том, что клонированным людям может потребоваться операция по замене тазобедренного сустава уже в подростковом возрасте, а старость у них может наступать к двадцати годам[420].

На развитие глобальной биоэтики оказали значимое влияние идеи, возникшие в европейской экологической этике. В отличие от англоамериканской экофилософии с ее выраженным прагматизмом, континентальному «экологизму» всегда был присущ выраженный натурализм, стремление редуцировать царство человеческих цен­ностей к экологическим. Это привело к тому, что по аналогии с одной из экологических ценностей — биоразнообразием — в центре гло­бальной биоэтики оказалась не одна единственная природа, а множество различных «природ», а акцент был сделан не на тождест­венности, а на радикальном различии и непохожести, неод­нород­ности человеческого общества, биологических видов, экосистем (Л. Иригари, Э. Левинас). Эта непохожесть, инаковость, стала рассматриваться также как ценность, которая должна быть сохранена.

Этический принцип сохранения биологического разнообразия обогащает содержание принципов толерантности и культурного разно­образия. Идеи уязвимости, хрупкости и взаимосвязанности всего живого мира трансформируются в принципы уязвимости человеческой жизни и целостности, которые получают широкое распространение в европейской биоэтике. Возникает социальное направ­ление, погранич­ное с этикой социальной работы: этика уважения и особой заботы об уязвимых, слабо адаптированных к жизни в социуме, группах насе­ления (инвалидах, пожилых людях, детях и др).

В 1985 году выходит книга Билла Дювалла и Джорджа Сейшенса под названием «Глубинная экология» («Deep ecology»), ставшая, по мнению многих ученых, поворотным пунктом в истории экологи­ческой этики и биоэтики[421]. В частности В.Р. Поттер высоко оценил попытку «глубинных» экофилософов «артикулировать всеобъемлю­щее, религиозное и философское мировоззрение» и их стремление избежать «теоретических мелей» на пути сохранения окружающей среды[422].

Отправной точкой для рассуждений глубинных экологов вы­ступает критика современного антропоцентрического мировоззрения, осно­ванного на научных и религиозных догмах, и ведущего к кризису культуры. Как известно, это мировоззрение бази­руется на вере в прогресс, господство человека над миром природы, представлениях о неисчерпаемости и возобновляемости природных ресурсов, техно­логически неограниченных возможностях решения любых эколо­гических проблем. Идея покорения природы человеком, в особен­ности, характерна для западной культуры, в которой традиционно человек осуществляет власть над остальными живыми существами, мужчина — над женщиной, сильный — над слабым[423]. Идеи консер­вационизма, предоставления прав животным, концепции пределов роста, менеджмента природных ресурсов хотя и носили рефор­ма­торский характер, но так и не смогли существенно изменить этот баланс сил и развеять существующие предубеждения и иллюзии.

Целью глубинной экологии становится формирование экологи­ческого сознания (ecological consciousness), которое способствовало бы уста­новлению новой гармонии между отдельными индивидами, сооб­ществами и природой. Соединяя религиозные и философские идеи и продолжая традицию холизма, глубинные экологи рассматривают человека не только как часть биосферного единства, но и как часть духовного универсума. Исходя из этого, путь к новому экологи­ческому сознанию лежит через духовное саморазвитие и самовос­питание, в котором важную роль, наряду с разумом, играют глубинные интуиции: ощущение человеком внутренней связи с миром и опыт «вопрошания» им самого себя и природы. «Глубинное» здесь выступает в двух смыслах: как альтернатива традиционному прагма­тическому «достаточно «поверхностному» (по версии глубинных экологов) инвайронментализму и как попытка выйти на уровень исходных «глубинных», метафизических, посылок, предшествующих привычным рациональным операциям и процедурам сознания.

Примером экологического сознания, по мнению Б. Дювалла и Дж. Сейшенса, могут служить религиозные традиции Христианства, Даосизма, Буддизма и локальные практики отношения к природе отдельных общин, длительно проживающих на одной и той же территории, например, американских индейцев. Жизнь тради­ционных обществ, небольших общин (minorities),основана натрадиционных ценностях и экономии природных ресурсов, она легче поддается саморегуляции и представляет собой «золотую середину» между индивидуальной свободой и волей общества.

В основании экологического сознания лежат две базовые Инту­иции: самореализации (self-realization) и биоцентрического равенства (biocentric equity) [424]. Cамореализация означает глубокий (глубинный) медитативный процесс, усмотрение «своей глубины», вопрошание самого себя. Она сопровождается достижением внутренней тишины, необходимой для получения «честных», искренних, ответов на то, как правильно жить в гармонии с миром.

Экологическое сознание вырастает из любви, уважения и состра­дания ко всему окружающему. Интуиция биоцентрического равенства означает, что все вещи в биосфере имеют «равные права для того, чтобы достичь своей самореализации внутри самореализации мира как органической целостности». Мы должны уважать представителей человеческого и природного мира в их правах (как части единого целого), не выстраивая при этом иерархии видов и не возводя человека на ее вершину. Практическая импликация этой нормы подразумевает минимизацию нашего воздействия на другие виды и планету. Этот подход можно выразить принципом: «Простота средств — богатство результатов». Однако, человек имеет право, наряду с такими виталь­ными потребностями как пища, вода, воздух, еще и на духовные потребности, удовлетворение которых также жизненно необходимо. Эти потребности включают любовь, игру, творческое воображение, установление близких или дружеских отношений не только с другими людьми, но и с отдельными ландшафтами и уголками природы — все это необходимо для идентификации человеком себя в качестве зрелой духовной личности.

Глубинными экологами были сформулированы восемь базовых принципов, суть которых сводится к тому, что благополучие и про­цветание человеческой и «нечеловеческой» жизни на планете, богатство и разнообразие форм жизни представляют собой Безу­словную ценность (внутреннюю ценность), не имеющую прямого отношения к утилитарной ценности природного мира для человека[425].

Процветание человечества и разнообразных культур совместимо с существенным снижением роста человеческой популя­ции, а для процветания других живых существ это жизненно необходимо. Существующая экологическая политика должна быть пересмотрена. Она должна затронуть базовые экономические, технологические и идеологические структуры. Изменения в идеологии должно касаться оценки уже существующего качества жизни, а не повышения стандартов жизни. Всем тем, кто разделяет указанные экологические императивы, необходимо прямо или косвенно спо­собствовать необходимым изменениям в обществе.

Наиболее ценным, на наш взгляд, в глубинной экофилософии, является попытка соединения мировоззренческих и прагматических моментов: «хочешь изменить мир и собственное сознание — начни с себя, своего повседневного поведения». Так в «путеводителе» по глу­бинной экологии («Глубинная экология») можно встретить как мета­физические элементы западных и восточных философских, нефило­софских и религиозных учений, так и конкрет­ные опросники — списки «вопросов», которые помогают раскрыть степень «экологи­ческой чувствительности» и уровень экологического сознания индии­вида, помогают ему пересмотреть образ жизни и систему ценностей исходя из новых экологических реальностей.

Апологеты глубинной экологии В. Вордсворт, Г. Снайдер, Р. Нэш и другие утверждают, что мир ценностей природы — это вечный и универсальный источник жизни, красоты, вдохновения, творчества для человека. Общение с ними очищает нас нравственно, способствует осознанию своего истинного предназна­чения. Но, кроме того, именно природа является еще и источником ценностей культурной симво­лизации, биоразнообразия, биоединства, стабильности, спонтан­ности и др.

Многие идеи глубинных экофилософов оказались созвучными иде­ям глобальной биоэтики В.Р. Поттера. Глубинную экологию и гло­бальную биоэтику сближает то, что они ориентированы на: соединение глобальных экологических целей с локальными и индивидуальными механизмами и практиками защиты окружающей среды; пропаганду нравственного и духовного развития личности в деле защиты природы; изменение образа и качества жизни человека, исходя из экологических императивов; пересмотр структуры потреб­ления в пользу самоограни­чения и даже аскетических идеалов; актив­ное участие людей в проведении экологической политики и принятии соответствующих законодательных актов в своем городе, регионе, стране.

В биомедицинской этике под влиянием идей глубинной экологии возникает понятие глубинные ценности (deep values), развивается кон­цепция глубинных, общих ценностей врача и пациента, открываются лечебные и оздоровительные учреждения, ориентированные на «глу­бинные» ценности своих пациентов и клиентов[426].

В 80-е годы разрабатывается концепция устойчивого развития(sustainable development) [427]. Сегодня этот концепт объединяет целый ряд подходов, объединенных утилитаристской идеей как можно более длительного обеспечения фундаментальных потребностей челове­чества (настоящих и будущих поколений) при условии минимизации ущерба природе (и через природу — человечеству). Идеи разумного баланса, взвешивания рисков и пользы (затраты-стоимость), справед­ливого распределения, реальных границ биологического развития, структурирующие концепцию устойчивого развития, на самом деле, оказались не новыми. Все они в свое время высказывались теми или иными философами-утилитаристами, общественными деятелями или учеными.

Новым оказалось то, что утилитарно-либеральные ценности были соединены с экологическими ценностями, обеспечивающими «сов­мест­ное выживание» человеческого вида (как непрерывности поко­лений) и природы. А «внутренняя ценность» и «права» природы получили принципиально новое, глобальное и политическое, изме­рение. Так, концепция устойчивого развития: 1) включила в себя парадигму баланса социального, экономического, политического, культурного и экологического развития; 2) объединила краткосрочные и долгосрочные цели человечества; 3)обосновала возможностьразум­ного использования невозобновляемых физических ресурсов планеты; 4) наметила стратегию совместных действий на локальном, наци­ональном, региональном и интернациональном уровнях[428].

Необходимо отметить ряд общих моментов в концепции устойчивого развития и глобальной биоэтики. Прежде всего, это об­щие биоэтические ценности и принципы — сохранение единства жиз­ни человека и природы; поддержание необходимого качество жизни; минимизация вреда разнообразным представителям жизни; сохранение биоразнообразия; соблюдение справедливости. Глобальное измерение подразумевает принятие решений на интерна­циональном уровне, разработку (наряду с этическими принципами) эффективных законо­дательных механизмов, тесные связи с общест­венными и полити­ческими движениями, необходимость стратеги­ческого мышления.

В последнее десятилетие наряду с такими понятиями как эко­философия, экокризис, экополитика, экообразование, распростра­нение получают термины, составной частью которых становится частица био: биоэтика, биоправо, биофилософия, биополитика, биодипломатия, биозаконодательство, биозащита, биообразование, биотуризм. Этот процесс свидетельствует о смене мировоззренческих парадигм: от антропо-, природо- и экоцентризма к биоцентризму.

В третьем тысячелетии биополитика становится одним из прио­ритетов деятельности ООН. Одной из многочисленных общест­венных организаций, работающих в русле новой биоэтической пара­дигмы, являетсяБиополитическая международная организация (Biopolitical international organization) с центром в г. Афины. Эта организация ставит своей целью соединение идеи устойчивого развития с идеями глобальной биоэтики. В центре ее внимания — экономическое разви­тие, социальное равенство, «инвайронменталь­ное» качество жизни (условия проживания, здоровье, образование). Она призывает закре­пить в законах и конституциях различных стран положение о правах всех форм жизни, как существенную составляющую инвайрон­мен­тальной политики и «биоэтической» ответственности человечества перед будущими поколениями.

***

Мы считаем, что новый период биоэтики как глобальной этики связан с возвратным движением, приводящим нас к более ранней стадии познания, на которой теории были более неопределенными, но вместе с тем, обладали большим метафизическим содержанием.

Поэтому, признавая важный вклад инвайронментальной и эколо­ги­ческой этики в развитие теории и практики биоэтики, мы полагаем, что в целях нашего исследования важно развести понятия «инвайрон­ментальной» и «экологической» этики. Многие ключевые концепты биологии: дикой природы, внутренней ценности представителей жизни, их прав на жизнь и свободу впервые получают артикуляцию именно в инвайронментализме.

В то время как холистический подход, стремление снять оппо­зицию «человек-природа» при помощи понятия «биоты», «сооб­щества», «общего мира» человека и природы в большей степени присущи экологизму.

Дата добавления: 2015-07-13