Начало известности 2 страница

Тактика уступки

По одному поводу Иисус противопоставляет свой жребий зверям в поле и птицам в воздухе, и стоит также сравнить его тактику. Как и чело­век, живот­ные образуют социальные группы с иерархической структурой власти, и здесь неиз­бежно наблюдается борьба за власть, поскольку ре­волюционер пытается за­браться наверх, а упрочившиеся лидеры проти­востоят ему. Среди многих так­тик, используемых животными в такой борьбе, одной наиболее подходящей к изуче­нию Иисуса является «так­тика уступки», используемая, как сообщается, некото­рыми зверями и птицами. Когда борются два волка и один вот-вот будет убит, то побеж­денный волк внезапно поднимет свою голову и обнажит горло, перед про­тивником. Противник становится неспособным и не может убить его, пока сталки­вается с такой тактикой. Хотя он и победитель, побежденный кон­тролирует его поведение тем, что стоит перед ним недвижно и откры­вает ему свое уязвимое ме­сто - яремную вену. Индюк тоже, сталкиваясь с более сильным противником, вы­тягивает свою шею, лежа на земле, и занимает беспомощное положение, и про­тивник его вида не может на­пасть и убить его. На эту связь между Иисусом и по­ведением животного указывал также Лоренц. Комментируя урок, который он полу­чил, изучая поведения волков, он говорит: «Я по крайней мере извлек из этого но­вое и более глубокое понимание удивительное и зачас­тую неверно понятое вы­сказывание из Евангелия, которое до тех пор пробуж­дало во мне только чувство сильного неприятия: «Ударившему тебя по щеке под­ставь и другую» (Лк 6, 29). Волк просветил меня не столько в том, что враг может ударить вас снова, если вы повернете к нему другую щеку, а в том, чтобы сделать его неспособным так по­ступить*.

Хотя можно было бы утверждать, что «тактика уступки» – это про­сто прием, используемый животными с тем, чтобы претерпеть пораже­ние, не бу­дучи уничто­женным, и что человек использует такую тактику в войнах, можно также усматри­вать такую процедуру как способ опреде­ления того, что должно случиться. Вы не можете победить беспомощ­ного противника; если вы ударите его не получите в ответ удара, вы мо­жете только испытывать чувство вины и раздражения, равно как и со­мнение относительно того, кто оказался победите­лем. Такая тактика ока­залась эффективной: ею пользуются плачущие жены и встревоженные родители, которые находят, что беспомощность будет усиливать их ука­зания более тирани­чески, чем отдача приказаний. Крайняя тактика уг­розы покончить с жизнью попа­дает под ту же категорию.

У тактики уступки, или обращения другой щеки, есть свой риск и свой три­умф. Это, казалось бы, такая тактика, которая либо позволяет добиться по­беды, либо провоцирует убийство. Тот факт, что три выдаю­щихся исполнителя такой процедуры – Иисус, Ганди и Мартин Лютер Кинг – умерли насильствен­ной смер­тью, столь же несомненно, как будто бы жили под мечом, - не кажется случайным. (Долг Ганди Иисусу за так­тику ненасильственного сопротивления очевиден. Ганди сообщает, что в свои ранние годы он читал Нагорную пропо­ведь, «которая прямо вошла в его сердце». Мы не можем знать, разработал ли он такую тактику ус­тупки более полно, чем Иисус, потому что у нас нет доста­точной инфор­мации от Ии­суса, тогда как много знаем о Ганди). Казалось бы, что ис­пользование смиренно­сти в определении того, что должно случиться в борьбе за власть, работает эф­фективнее, если существует угроза наси­лия в предпосылке, чтобы поддерживать тактику смирения. Успехи нег­ритянского ненасилия можно усматривать как ре­зультат боязни белых еще более яростных восстаний, если они совершат убий­ство многих из этих молодых людей.

На протяжении всей своей общественной жизни Иисус проповедо­вал, хотя редко практиковал, тактику поворота другой щеки, любви своих врагов и моления за них, прощения семидесяти по семь раз тех, кто был к вам неспра­ведлив (Что должно приводить к капитуляции противника). Насколько явно он это выразил скорее как стратегическое понятие, чем как религиозный принцип, видно из его единственного изречения, где он предлагал процедуру, которая с тех пор исполь­зуется попранными перед лицом неодолимой власти. Иногда это называется ар­мейской игрой, по­скольку самый низший рядовой может выиграть в борьбе с са­мым выс­шим своим начальником просто тем, что делает более то­го, что ему го­ворят. Если упрямому солдату приказывают вымыть пол, он мо­жет не только вы­мыть его, но послушно моет его восемь часов спустя. (Ав­торы психиатрической статьи описывают солдата, которому удалось найти швабру с одной только нитью в качестве оружия в такой борьбе). Его на­чаль­ники будут, с одной стороны, в яро­сти, с другой, лишены возможно­сти наказать его, по­скольку его нельзя наказывать за то, что он делает то, что ему сказано делать. Иисус выражал искусно такую тактику в своем общем рассуждении об исполь­зовании стратегии беспомощности перед лицом власти. Он говорит:

Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захо­чет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два (Мф 5, 38-41).

Создал ли Иисус тактику уступки, это представляется сомнитель­ным, но он несомненно систематизировал ее и изложил наиболее ясно. Сообщается, что ев­реи однажды одолели Пилата путем такой тактики во времена Иисуса. Когда Пи­лат впервые стал правителем, он устроил свою штаб-квартиру в Кесарии и поднял флаги Тиберия в Иерусалиме. Евреи протестовали против водружения этих фла­гов в святом городе своем и пошли толпой в Кесарию. Пилат окружил толпу своими войсками и сказал, что если толпа не рассеется, он убьет их всех. Невоо­руженные евреи «бросились на землю, вытянули свои шеи и восклицали, что ско­рее готовы умереть, чем нарушить Закон». Флаги Кесарии были спу­щены в Иеру­салиме.

То, что это скорее умышленная тактика, задуманная Иисусом, чем лич­ная философия, свидетельствует тот факт, что он сам никогда не об­ращал дру­гую щеку. Обычно, имея дело с противниками – такими, как книжники и фари­сеи, кото­рые критиковали его, - Иисус не только отвечал критикой на критику, но поносил их бранью и угрожал им. Когда фарисеи критиковали его людей за то, что те ели зерна в субботу, Иисус указы­вал, что Давид ел освященные хлеба и что, кроме того, Сын Человече­ский является Господином субботы. Когда они говорили, что он исцеляет с помощью дьявола, он называл их поколением га­дов, а когда они спра­шивали, почему его ученики не моют руки перед едой, он назы­вал их ли­це­мерами (Мф. 15). Это не смиренные ответы, и Иисус обычно обра­щался со своими противниками, отвечая вопросом или критикой, а никак не пассивным со­противлением. На деле, Иисус никогда не прощал того, кто при­чинял зло ему или критиковал его, хотя он прощал тех, кто вре­дил другим. На кресте он дал общее прощение всем, когда сказал: «Отче, прости их, ибо они не ведают, что творят». Но когда предостав­лялась возможность прощать при лич­ной встрече, он всегда уклонялся. Вот пример: он мог бы простить Иуду, кото­рый предал его, но вместо того Иисус сказал: «но горе тому человеку, кото­рым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться» (Мф 26, 24)*

Кульминация борьбы за власть

Изучение Иисуса как тактика не только усиливает наше понимание при­роды борьбы за власть, но и предлагает возможное разрешение не­которых про­тиворе­чий в Евангелиях. О конечных днях Иисуса у авторов Евангелия больше пута­ницы, чем о любой стороне его жизни. В своей решимости доказать его не­винов­ность они забывают указать, какие об­винения выставлены против него. И их по­пытки приспособить его дейст­вия к усложненным пророчествам о Мессии состав­ляют эту путаницу.

Когда Иисус подошел к конечной стадии борьбы, он создал ситуа­цию, где не было никакой надежды на компромисс. Он осуждал священ­ников, он осуждал храм и, наконец, осуществил физическое нападение на храм. Хотя Ии­сус позабо­тился о том, чтобы не призывать открыто к восстанию против иерар­хии священни­ков, он повсюду дискредитировал их. Как он выразил это:

На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак все, что они вам со­блю­дать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают: связывают бремена тяжелые и неудобо­носимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом дви­нуть Их (Мф23, 2-4).

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Не­бесное че­ловеком, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете (Мф23, 13).

Иисус не просто критикует, он действует. Он смело напал на храм, когда вошел и опрокинул столы менял и торговцев жертвенными живот­ными. По­скольку существенно важной стороной хозяйства храма была торговля живот­ными и раз­мен денег, то это было незначительное высту­пление. Опять же, его нападки де­монстрирую его мастерство как тактика, ибо для нападок он выбрал наиболее уязвимую область своих противни­ков. Он не осквернил алтарь и не вторгся в Свя­тую Святых – он сосредо­точился на коммерческой стороне, го­воря, что они пре­вращают молит­венный дом в разбойничью пещеру. Таким способом публичных нападок он мог тут же завоевывать славу во всем городке, не давая при том сво­ему противнику никакого преимущества. Священнослужи­телям неловко было от­вечать тем же за его насильственные действия, потому что он цитировал им их собственные писания, критикуя положение, которое трудно защищать.

Иисус не только осуждал влиятельные круги, но и предлагал са­мого себя в качестве альтернативы; он даже подчеркивал, что мог бы разрушить тот храм до основания и вновь построить его в три дня.

Занятая Иисусом позиция также была крайняя: влиятельные круги должны были предпринять какие-то действия против него, чтобы выжить. Оче­видно они пытались схватить его, но «побоялись народа» (Мф 21, 46); и была даже попытка забить его камнями, но ему удалось избе­жать. Единственно, что оставалось – арестовать его.

Несмотря на путаницу в Евангелиях относительно последних дней Ии­суса, несколько моментов представляются ясными:

1. По поводу возражений своих последователей Иисус утверждал, что от­пра­вля­ется в Иерусалим, чтобы быть там арестованным. Когда он прибыл в этот свя­той город, он вел себя в такой крайней манере, что вынудил власти аре­стовать его. Он либо все организовал так, что пришедшие арестовывать его служители нашли его, либо по крайней мере терпеливо ожидал их прихода. Предатель­ство Иуды можно тол­ковать как организованное Иисусом.

Иисус го­ворит:

«Один из вас предаст меня»,

а когда его спросили, кто это:

Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. И после сего куска вошел в него сатана. То­гда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее (Ин 13, 26-27).

2. Он был допрошен и приговорен к смерти Синедрионом и передан римскому правителю для исполнения приговора.

3. Пилат отказался казнить его, потому что не нашел никакого доказа­тельства тому, что он нарушил римский закон.

4. Пилат обратился к народу за решением, и толпа потребовала смерти Иисуса.

Вплоть до момента суда поведение Иисуса согласовалось с раз­личными возможными толкованиями. Учитывая его агрессивное поведе­ние и готовность подвергнуться аресту, следующие интерпретации по крайней мере представля­ются разумными: а) Он действительно был Мессией и должен был поэтому идти по пророческому образу: быть от­данным в руки врагов и казненным; б) Он жер­т­вовал собой за грехи мира как часть мессианского образца, и это был его инди­видуальный выбор; в) Он сошел с ума, как предполагает Шоу, а Швейцер отри­цает, и решил, что он – Мессия и должен умереть, чтобы могло тут же при­дти Царство Небесное; или же г) Он не намеревался умирать, а хотел быть аре­сто­ванным, потому что окончательно выставлял себя и силу своей органи­зации в ко­нечной борьбе за власть с существующим порядком. Поведе­ние Иисуса по­сле ареста было такого характера, что только последнее из этих толкований, ви­димо, соответствует фактам.

Позволив, или организовав, арестовать себя, он сделал почти не­возмож­ным осудить и приговорить его к казни. Если бы он просто хотел, чтобы его каз­нили как часть мессианского пророчества, или хотел по­жертвовать собой за грехи мира, он мог бы объявить, что он – Мессия, противник римского влады­чества, и его казнь была бы простой рутиной. Если он сошел с ума и стремился принести себя в жертву в самоубийст­венной манере, то он подобным образом вел бы себя провокационно и сделал бы казнь свою простой. Все же он этого не делал. Он от­казы­вался говорить, отказывался сказать, что он – Мессия, и отка­зывался проти­виться Риму. Он фактически вел себя так, что его казнь казалась невозможной после того, как любезно отдал себя в руки властей.

После того, как он был арестован:

Первосвященники и старейшины и весь Синедрион искали лжесвиде­тельства про­тив Иисуса, чтобы предать Его смерти, и не находили; и, хотя много лже­свидете­лей приходило, не нашли (Мф 26, 59-60).

В такой ситуации Иисус не проклинал и не бранил книжников и фари­сеев и даже не защищался и не утверждал своей власти. Он ничего не сказал на протя­жении многочасового допроса и бесполезного вызова свидетелей. Матфей про­должает:

Но наконец пришли два лжесвидетеля и сказали: Он говорил: могу раз­рушить храм Божий и в три дня создать его. И, встав, первосвященник сказал Ему: что же ни­чего не отвечаешь? Что они против Тебя свиде­тельствуют? Иисус молчал (Мф 26, 60-63).

И только будучи спровоцированным, Иисус, наконец, говорит, и ответ его не­опре­деленен:

И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказы­ваю вам: от­ныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на об­лаках не­бесных. Тогда первосвященник разодрал оде­жды свои и сказал: Он бо­гохульст­вует! На что еще нам свидетелей? Вот, теперь вы слышали богохуль­ство Его! Как вам кажется? Они же сказали в ответ: повинен смерти (Мф 26, 63-66).

Для Иисуса сказать «Ты сказал» – не то же самое, что «Да, Я». Только один из четырех евангелистов свидетельствует, что он допус­кает, что он – Мес­сия, и все согласны в том, что это случилось после того, как он хранил молчание на про­тяжении всего судебного разбира­тельства. Марк свидетельствует, что он сказал: «Я; и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и гряду­щего на об­лаках небес­ных» (Мк 14, 62). Лука приписывает ему ответ: «вы го­во­рите, что Я» (Лк 22, 70), а Иоанн вообще не упоминает об этом деле. Когда Ии­сус говорит «ты сказал», первосвященник очевидно воспринимает это заяв­ле­ние, как синонимич­ное «Я». Вместе с тем, когда Иисус дает такой же ответ Пи­лату, то он очевидно воспринимается как отрицание. Для вопроса о том, до­пус­кал ли Иисус, что он яв­ляется Мессией или нет, здесь уместно на­помнить о том, что он за всю свою дея­тельность никогда не объявлял, что он Мессия, это всегда делали другие.

Хотя фактически законы синедриона в то время были неясными, оче­видно то были люди строгих процедур. Вот почему необходимо было показание свиде­телей, обычно двух, и по закону человека нельзя было приговорить за за­явления, против самого себя. Все же, говорится, что осуждение Иисуса было за преступле­ние, которое остается неясным, и оно основывается целиком на этих кратких и неопределенных заявле­ниях в конце процесса. Тайна остается. Если бы Иисус был Мессией, ко­торый должен быть принесен в жертву,то почему не появилось удовле­творительного свидетельства, чтобы его можно было бы легко осудить, или по крайней мере почему он не делает тех гневных заявлений, кото­рые делал в иных местах, которые позволили бы его осудить? Пребывая в мол­чании и давая только окончательный и неопределенный ответ, Ии­сус делает не­возможным при­говорить его к смерти на законном основа­нии: осуждение должно было быть про­изведено путем нарушения пра­вил и выступления против самого себя. Это дела­ется в порыве раздра­жения, импульсивно.

Удивительно, что подобная ситуация возникает, когда Иисус пред­стоит пе­ред римским правителем. Хотя властям была дана поразитель­ная автономия для покоренного колониального народа, они не могли казнить человека, кроме как с разрешения Пилата. И опять же, если бы Иисус решился подвергнуться казни, он заставил бы Пилата отдать та­кой приказ. Вместо того он делает крайне трудным, если не невозмож­ным, для Пилата распорядиться о его казни.

Хотя Иисус охотно критиковал и осуждал религиозные круги и ме­стных прави­телей, он был крайне осмотрителен в своем поведении с римлянами. Ни­где в Новом Завете не содержится какого-либо его выска­зывания, которое можно было бы расценить как нападки на Рим, не­смотря на антагонизм евреев в отно­шении этой иностранной власти. Ии­сус не возбуждает народ против Рима, или против римского налогообло­жения (хотя он возражал против храмового на­лога – ср. Мф.17:26). Са­мое большее, что делал он, так это то, что включал рим­лян в число ино­верцев и помещал их за черту оседлости. Он наставлял своих учеников иметь дело только с евреями, говоря: «Я послан только к погибшим ов­цам дома Израилева» (Мф.15:24), хотя Иисус порицал не евреев как класс, он не выражал антиримских настроений, даже когда его против­ники пытались за­манить его в ло­вушку вопросом «Позволительно ли да­вать подать кесарю, или нет». Он говорит: «что искушаете меня, лице­меры?», и добавляет: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф 22, 19-21).

Всегда можно думать так, что Евангелия были написаны людьми, кото­рые не желали противодействовать Риму и потому не записывали его антирим­ские высказывания; но возможно и то, что Иисус не делал таковых. Римская власть должна была представляться явно неодоли­мой, и стратег, добивающийся власти, не нападает прямо на неодоли­мую силу, он ищет иных средств ее под­рыва.

Отказ Иисуса противиться Риму ставил Пилата в трудное положе­ние. Он не мог казнить его на законном основании, но если он этого не сделает, ему при­дется столкнуться с рассерженными священниками. Делая невозможным для Пи­лата осудить его, Иисус вызвал тем самым перебранку между Пилатом и священ­никами. Наконец, Пилат обратился к народу и, ссылаясь на праздник, что позво­ляло освободить пленника, предложил им принять решение. Толпа решила про­тив него.

Вопрос о том, почему толпа потребовала смерти Иисуса остается загад­кой, если он был столь популярен, его должны были арестовать тайно. Швейцер ут­верждает, что толпа добивалась его смерти, потому что они узнали, что на про­цессе он утверждал, что он – Мессия, а это было богохульством. Католиче­ская версия такова: толпу собрали свя­щенники из храма. Более решающий во­прос: яв­ляется ли этот эпизод подлинным, поскольку утверждается, что в том государстве не было та­кой традиции освобождать пленника в праздник. Как бы то ни было, все аспекты подлинности процесса, правил Синедриона, власти правителя – подвер­гаются бесконечным дебатам. Действия Иисуса вынуждали свя­щенников иметь с ним дело, а у римлян была на руках проблема закон­ности казни при том, что он не нарушил никакого римского закона. Сле­довательно, евангельская версия кажется столь же адекватной, как лю­бая другая.

Допустим, что мы находимся в положении Иисуса до его ареста и мы яв­ля­емся стратегами, исследующими, что мы выиграем и что поте­ряем, организо­вав свой арест. Наш выигрыш и наши потери будут оце­ниваться в терминах ве­роятно­стей в ситуации, где результат неясен. Наиболее вероятные результаты, в по­рядке, в каком они вероятней всего происходят, таковы:

1. Синедрион, столкнувшись с неподходящими свидетелями и молчащей жертвой, вынужден был бы освободить Иисуса из-за отсутст­вия доказательства. Он доказал бы бессилие священников перед лицом его движения и его агрес­сив­ных высказываний и физического нападения на храм.

2. Синедрион мог бы, в раздражении, нарушить собственные за­коны и осу­дить его даже без доказательства. Они передали бы его тогда в руки рим­ского правителя для исполнения приговора. Поскольку он про­являл большую осмотри­тельность в нарушении римского закона, то пра­витель приказал бы ос­вободить его и, самое большее, подвергнуть би­чеванию. Иисус дискредитиро­вал бы храмо­вых священников и доказал бы их бессилие, и был бы освобожден как лидер, ко­торый мог бы от­крыто выступать против храма при терпимом к себе отношении со сто­роны Рима.

3. Случайно, а потому и непредсказуемо, могли бы случиться не­ожидан­ное, и Пилат передал бы решение толпе. С помощью своих по­следователей и мог бы быть освобожденным народом и триумфально возглавил бы народное движение, которое не смогла бы одолеть храмо­вые священники.

4. Синедрион мог бы нелегально вынести приговор, Пилат мог бы обра­титься к толпе, и народ мог бы потребовать его смерти. Это послед­нее кажется менее всего возможным. И все же именно это менее всего вероятное событие фактически свершилось.

С этой точки зрения, казалось бы возможным интерпретировать казнь Ии­суса как результат просчета с его стороны. Кто мог бы предпо­ложить, что Синед­рион осудит его без доказательства, что Пилату слу­чится спросить толпу о реше­нии, и что толпа, которой он никогда не при­чиняя зла, попросит его смерти? Даже мастер тактики не может брать в расчет все возможности, вклю­чая случайные со­бытия.

Когда мы изучаем жизнь Иисуса, мы можем только заключить, что его ха­рактеру подходило бы двигаться поспешно, чтобы приобрести весь мир. Все сви­детельства показывают, что у Иисуса была страсть опреде­лять, что должно бы случиться в его окружении. Окончательное сопро­тивление ему таилось в Иеруса­лиме, и он выбрал это место для своей окончательной борьбы. Его арест произо­шел в том месте и в то время, которое он сам избрал, и этот выбор был спрово­цирован его действиями и, значит, ими определенный. После его ареста он вел себя так, что его противники оказались несостоятельными и были выну­ждены реагиро­вать на его условиях; они не могли ни осудить его, ни отпустить. Если он просчитался и не учел отчаянное положение своего противника, он мог бы нако­нец обнаружить, что находится в ситуации, где происходящее оказыва­ется вне его контроля, как указывал на то его крик с креста: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего ты меня оставил?» (Мф 27, 46). Те, кто утверждает, что он наме­ренно стремился к распятию на кресте, поддер­живают довод, что Иисус опреде­ленно контролировал все, что случалось с ним. В этом отношении он занимал крайнюю позицию, что иллюстриру­ется тем, как обходился не только со своими учениками и последовате­лями, но даже и с физическим окружением. Когда он хотел сорвать ин­жир с дерева, а там его не оказалось, то он реагировал так, будто это наносит оскорбление человеку, который должен определять все, что происходит. Он осу­дил дерево на вечное бесплодие. Его последователи не удивлялись такому по­ступку, очевидно полагая, что это свойственно ему; их только удивляло, что он мог заставить дерево чахнуть. И все же, даже подозре­вая, что его планы прова­лились в те последние дни, мы стоим перед фактом, что если он был человеком, создавшим организа­цию, то он не потерпел неудачу. Акт казни распространил его влияние за пределы могилы, требовал, чтобы большинство людей склонило го­ловы свои под его игом, и соответствует харак­теру человека, который в конце концов скажет:«Дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Мф 28, 18).

Чему мы научились у Иисуса

Кажется очевидным, что стратегии Иисуса стали моделью для во­ждей мас­со­вого движения, мессий этого века. С умалением христиан­ской религии как фи­лософии, организационная тактика Иисуса заняла видное положение. Совре­мен­ные лидеры следуют ряду процедур, кото­рые можно суммировать здесь так они были созданы Иисусом.

Основная стратегия лидеров коммунистических, фашистских, нег­ритян­ских и других массовых движений состоит в том, чтобы добиваться власти вне влия­тельных кругов, поощряя людей заброшенных и беспо­мощных. Это насе­ление со­ставляет большинство в странах, где массо­вые движения преуспевают. Лидер оп­ределяет бедных рабочих и кре­стьян как более заслуживающих власти, чем ка­кой-либо другой класс, и публично критикует богатых и влиятельных. Если бедные находятся в достаточно отчаянном положении, как это бывает во время военного по­ражения, то шансы на успех движения увеличиваются.

Лидер создает штат, который он использует как «ловцов челове­ков». Эти ученики избираются из населения для влияния на него, и ожи­дается, что они бу­дут преданы полностью лидеру и его движению. Они должны покончить со вся­кими амбициями в обществе, оборвать все се­мейные узы и отказаться от ло­яль­ности любой группе, за исключением лояльности партии. Раз они сделали это, им будет трудно изменить дви­жению и отказаться от него; они пожертво­вали слиш­ком многим, и им не­куда идти. Лидер далее теснее привязывает этот штат людей к себе, де­лая упор на преследование их со стороны тех, кто не при­надлежит к данной партии; и развивает в них ощущение важности задачи и цели в жизни. Предлагая практические успехи в обмен на их жертвы, лидер на­деляет также своих учеников статусом элиты в рамках организации и престолами вла­сти в гря­дущем царстве.

В своем публичном послании лидер определяет движение как та­кое, ко­то­рое имеет благотворительную цель спасения человечества, и этому трудно про­тивиться. Он утверждает также, что движение неиз­бежно придет к власти, потому что представляет собой следующий шаг в развитии человека. При об­ращении к массам лидер обещает рай в не­коем неопределенном будущем, если они только будут следовать ему, и угрожает бедствиями, если – нет. Он возла­гает надежду на молодых, ко­торые еще не имеют никакого положения во власт­ных кругах, и он наме­ренно подстрекает молодых к действиям против старших – разрывать се­мейные узы, которые укрепляют власть.

Определяя себя как человека, не стремящегося к личной власти, лидер гово­рит, что он выполняет свою миссию, принося великую личную жертву. Он не говорит, что следовать ему нужно ради него самого, или что он – великий вождь, он говорит более скромно, что просто является интерпретатором той ве­ликой силы, которая приведет его последовате­лей к обильному будущему. Ме­жду тем он также определяет себя как единственного правильного интерпрета­тора той силы. Готовый выдер­живать противоречия, лидер приспосабливает к обстоятель­ствам то, что говорит, и в то же время утверждает, что предлагает ясную и после­дова­тельную теорию как основу для своих действий.

Набирая последователей, лидер публично объявляет себя авто­ритетом, равным авторитету всех влиятельных кругов, и делает дерзкие замечания в ад­рес выдающихся лидеров оппозиции. В то же время он использует гибкую стра­тегию, отвечая критикой на критику, когда это не опасно, и используя нена­сильственные методы в рамках закона, если оппозиция слишком внушительна. Когда наступает конечная стадия борьбы, он занимает позицию «никакого ком­промисса» с правя­щей вла­стью. Поскольку его цель не в достижение власти в рамках существую­щего положения, то невозможен никакой компромисс или сделка. Если он преус­пеет, то за этим последует безжалостное устранение всех и вся­ких противников.

Нельзя добиваться власти над массами людей сегодня, не ис­поль­зуя страте­гии Иисуса. Ни один лидер не становится столь извест­ным без того, чтобы его высказывания и действия не входили в сознание веду­щих борьбу лю­дей. Предлагал ли или нет Иисус оригинальную ре­лигиоз­ную философию, он был не­обычайным новатором как вождь лю­дей. Если бы тех, кто вел великую борьбу за власть, поместить в раку в зале славы, то первая ниша принадлежала бы Мессии из Галилеи.

* Лоренц К. Кольцо Царя Соломона.

* Возможно, что Иисус скорее делал философское заявление об обидчиках, чем личное замеча­ние об Иуде. Дюркгейм высказал мысль, что всякое общество нуждается в отступниках, с тем, чтобы другие могли знать, как вести себя друг с другом. Иисус предвосхитил его мысль, говоря: «Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф 18, 7).

Дата добавления: 2015-07-13