Кому: Анастейша Стил 4 страница. — Извини. Я имею в виду его боязнь прикоснове­ний, — говорит доктор Флинн и качает головой, словно упрекая себя

Что-что?

— Извини. Я имею в виду его боязнь прикоснове­ний, — говорит доктор Флинн и качает головой, словно упрекая себя. — Которую ты наверняка замечала.

Я краснею и киваю. А, это!

— Еще я отмечаю у него патологическое отвращение к самому себе. Уверен, что для тебя это не новость. И, ко­нечно, парасомния... хм... ночные страхи на грани гал­люцинаций.

Я, растерянно моргая, стараюсь усвоить все эти мудре­ные слова. С тем, что они обозначают, я уже знакома. Но доктор Флинн ничего не упомянул про главную пробле­му, которая вызывает у меня наибольшую тревогу.

— Но ведь он садист. У него бывают такие потребно­сти, которые я никак не смогу удовлетворить.

Тут доктор Флинн закатывает глаза от возмущения, а его рот складывается в жесткую линию.

— В психиатрии давно уже нет такого термина. Не знаю, сколько раз я говорил ему об этом. С девяностых это даже не классифицируется как парафилия.

Я опять перестаю понимать доктора Флинна и тупо моргаю. Он улыбается.

Это мое больное место. — Он качает головой. — Во всякой конкретной ситуации Кристиан предполагает худ­шее, это следствие его отвращения к себе. Разумеется, су­ществует такая вещь, как сексуальный садизм, но это не заболевание; это выбор стиля жизни. И если он реализу­ется в виде безопасных, разумных отношений между взрослыми людьми с одинаковыми вкусами, то проблемы тут нет. Как я понимаю, Кристиан в манере БДСМ раз­вивал все свои сексуальные отношения. Ты оказалась пер­вой любовницей, не согласившейся на них, вот он и заду­мался.

Любовницей!

—Но, конечно, все не так просто.

—Почему? — Доктор Флинн добродушно пожимает плечами.

—Ну... причины, по которым он это делает.

—Ана, в этом все и дело. С точки зрения терапии, на­целенной на решение, это просто. Кристиан хочет быть с тобой. Для того, чтобы это осуществить, он должен воз­держиваться от более экстремальных аспектов сексуаль­ных отношений. В конце концов, твои запросы нельзя на­звать неразумными, верно?

Я краснею. Нет, их нельзя назвать неразумными.

—Я считаю их разумными. Но не уверена в его оценке.

—Кристиан признает твою правоту и ведет себя соот­ветствующим образом. Он не безумец. — Доктор Флинн вздыхает. — По своей внутренней сути он не садист, Ана. Он блестяще одаренный молодой человек, но он и обоз­ленный, испуганный индивид, которому с рождения вы­пал ужасающий расклад карт. Мы можем колотить себя в грудь всю жизнь до самой смерти и гадать, кто, как и по­чему виноват в этом, — а можем просто помочь Кристиа­ну двигаться вперед, помочь ему решить, как он хочет жить. Он нашел нечто, что более или менее помогало ему жить несколько лет, но после того, как он встретил тебя, это уже не работает. В результате он меняет свой modus operandi, образ действия. Мы с тобой обязаны уважать его выбор и поддержать его.

Раскрыв рот, я жадно гляжу на доктора Флинна.

— Я могу на это рассчитывать?

— Насколько это возможно, Ана. В этой жизни не су­ществует никаких гарантий. — Он улыбается. —- Это мое профессиональное убеждение.

Я тоже кисло улыбаюсь. Доктор шутит... О господи.

—Но он сравнивает себя с выздоравливающим алкого­ликом.

—Кристиан всегда думает о себе самое плохое. Как я сказал, это из-за его патологического отвращения к себе. Такова его натура. Естественно, он боится таких перемен в жизни. Он потенциально раскрывает себя огромному миру эмоциональных страданий, которые, между про­чим, он отведал, когда ты ушла. Естественно, он полон опасений. — Доктор Флинн замолкает. — Я не стану под­черкивать твою роль в его «обращении Савла» на «пути в Дамаск». Но эта роль велика. Кристиан не переменился бы так сильно, если бы не встретил тебя. Лично я не счи­таю, что выздоравливающий алкоголик — удачная анало­гия, но в данный момент она работает. Потом, я думаю, мы покажем ему пользу сомнения.

Покажем Кристиану пользу сомнения? Я хмурюсь при мысли об этом.

— Ана, в эмоциональном плане Кристиан — подрос­ток. Он совершенно пропустил эту фазу своей жизни. Всю энергию он направил на достижения успеха в бизнесе и преуспел в этом выше всех пределов. Но в эмоциональ­ном плане ему бы еще играть в салки.

— Так чем я могу помочь? Доктор Флинн смеется.

Просто продолжай делать то, что делаешь. Кристиан по уши влюблен. Я с восторгом это вижу.

Я вспыхиваю, моя внутренняя богиня обхватила себя за плечи и сияет от счастья; но что-то меня все-таки тревожит.

— Можно еще вопрос?

Разумеется.

Я тяжело вздыхаю.

— Меня не покидает вот такая мысль. Бели бы он не был таким... сломленным, он бы не захотел быть со мной.

Доктор Флинн удивленно вскидывает брови.

— Ана, ты говоришь про себя крайне негативную вещь. И, если честно, я вижу здесь больше твою проблему, чем Кристиана. Конечно, она не сравнится с его отвращением к себе, но я удивлен.

— Ну, если посмотреть на него... и на меня. Доктор Флинн хмурится.

Я и смотрел. Я вижу привлекательного молодого че­ловека, и я вижу привлекательную молодую женщину. Ана, почему ты не считаешь себя привлекательной?

Ну уж нет. Я не хочу говорить о себе. Я опускаю глаза на свои пальцы. Резкий стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. Кристиан входит в кабинет и с подозрением смотрит на нас. Я краснею и тут же кошусь на Флинна; он благожелательно улыбается Кристиану.

—Заходи, заходи.

—Джон, кажется, наше время истекло.

—Не совсем, Кристиан. Присоединяйся к нам.

Кристиан садится, на этот раз рядом со мной, и демон­стративно кладет руку мне на колени. Этот жест не ус­кользает от внимания доктора Флинна.

— Ана, у тебя есть еще вопросы? — спрашивает доктор Флинн, и я вижу его озабоченность. Черт... Зря я задала этот вопрос. Я мотаю головой.

— Кристиан?

— Не сегодня, Джон. Флинн кивает.

— Возможно, вам будет полезно прийти ко мне снова. Я уверен, что у Аны появятся новые вопросы.

Кристиан неохотно кивает.

Я краснею. Черт... он хочет копаться в моей психике. Кристиан хлопает меня по руке и пристально смотрит мне в лицо.

— Порядок? — ласково спрашивает он.

Я улыбаюсь и киваю. Да, мы познаем пользу сомнений, с любезного дозволения доброго английского доктора. Кристиан сжимает мою руку и поворачивается к Флинну.

—Как она? — тихо спрашивает он. Я?

—Ничего, нормально, — успокаивает его Флинн.

—Хорошо. Держи меня в курсе улучшения.

—Буду держать.

«Черт побери! Они говорят о Лейле».

— Ну что, пойдем праздновать твое повышение? — многозначительно спрашивает Кристиан.

Я робко киваю, и Кристиан встает. Мы быстро прощаемся с доктором Флинном, и Кри­стиан поспешно выводит меня из приемной.

На улице он поворачивается ко мне.

—Ну, как поговорили? — В его голосе я улавливаю беспокойство.

—Хорошо.

Он с подозрением смотрит на меня. Я наклоняю набок голову.

—Мистер Грей, пожалуйста, не глядите на меня так. По рекомендации доктора я должна показать вам пользу сомнения.

—Что это значит?

—Увидишь.

Он щурится и кривит рот.

— Садись в машину. — Он открывает передо мной пас­сажирскую дверцу «Сааба».

Ага, смена темы. Жужжит мой «блэкберри». Я вытас­киваю его из сумочки. Черт, Хосе!

—Привет!

—Ана, привет...

Я гляжу на Пятьдесят Оттенков, он подозрительно ко­сится на меня.

— Хосе, — произношу я губами. Его лицо ничего не выражает, но в глазах появляются льдинки. Он думает, что я не замечаю их? Я снова направляю свое внимание на Хосе.

— Извини, что я не позвонила тебе. Ты насчет зав­трашнего дня? — спрашиваю я Хосе, но гляжу на Кри­стиана.

Да, слушай: я говорил с каким-то парнем, сотруд­ником Грея, так что знаю, куда мне привезти снимки. Я приеду туда с пяти до шести... потом я свободен.

Ага!

— Ну, я сейчас живу у Кристиана, и он говорит, что ес­ли ты хочешь, можешь переночевать у него.

Кристиан поджимает губы и хмурится. Ну и ну, госте­приимный хозяин, нечего сказать.

Хосе долго молчит, переваривая новость. Я ежусь. У ме­ня не было случая поговорить с ним о Кристиане.

— Хорошо, — говорит он, наконец. — А это у тебя серьезно, с Кристианом?

Я отворачиваюсь от машины и иду на другую сторону тротуара. -Да.

— Насколько серьезно?

Я закатываю глаза и молчу. Зачем Кристиану это слы­шать?

— Серьезно.

—- Ты сейчас с ним? Поэтому отвечаешь так кратко? -Да.

—О'кей. Так тебе позволено встретиться завтра со мной?

—Конечно. — Я надеюсь. И машинально скрещиваю пальцы.

—Так где мы встретимся?

—Ты можешь встретить меня после работы, — предла­гаю я.

—Ладно.

—Я пришлю тебе адрес эсэмэской.

—Во сколько тебя встретить?

—Как тебе шесть часов?

— Нормально. Ладно, Ана, до встречи. Буду ждать с нетерпением. Я скучаю по тебе.

Я усмехаюсь.

— Ладно, пока. — Я отключаю связь и поворачиваюсь. Кристиан облокотился на «Сааб» и пристально смот­рит на меня; его лицо абсолютно бесстрастное.

— Как твой приятель? — холодно интересуется он.

— Нормально. Он заберет меня с работы, и, я думаю, мы с ним пойдем куда-нибудь выпить. Ты не хочешь при­соединиться к нам?

Кристиан колеблется, в его серых глазах я вижу холод.

— Он не будет приставать к тебе, как ты думаешь?

—Нет! — В свой возглас я вкладываю все свои эмо­ции — но глаза не закатываю, воздерживаюсь от этого.

—Ладно. — Кристиан поднимает обе руки в знак сво­его поражения. — Развлекайся со своим приятелем, а я присоединюсь к вам вечером.

Я ожидала долгой битвы, и его легкое согласие выводит меня из равновесия.

— Видишь? Я бываю разумным, — усмехается он. Мои губы сами собой складываются в улыбку. Что ж, посмотрим.

—Можно я сяду за руль? Кристиан удивляется моей просьбе.

—Я бы этого не хотел.

—Почему?

—Я не люблю, когда меня везут.

— Сегодня утром ты вытерпел это, да и Тейлора за ру­лем ты всегда терпишь.

— Я доверяю квалификации Тейлора.

— А моей не доверяешь? — Я упираюсь руками в бед­ра. — Честное слово — твои диктаторские замашки не знают границ. Я вожу машину с пятнадцати лет.

В ответ он лишь пожимает плечами, словно это не име­ет никакого значения. Нет, он просто невыносим! Польза сомнения? Ладно, к черту это.

— Это моя машина? — злюсь я. Он хмурит брови.

- Конечно, твоя.

Тогда отдай мне, пожалуйста, ключи. Я два раза водила ее, да и то лишь до работы и обратно. Ты лиша­ешь меня этого удовольствия. — Я в воинственном на­строении. Губы Кристиана дергаются от сдерживаемой улыбки.

Но ведь ты не знаешь, куда мы собираемся ехать.

— Я уверена, что вы просветите меня на этот счет, мистер Грей. До сих пор вам это прекрасно удавалось.

Он изумленно смотрит на меня, потом улыбается. Его новая, робкая улыбка совершенно обезоруживает меня, и у меня от нее захватывает дух.

—Прекрасно удавалось, да? — бормочет он. Я краснею.

—Чаще всего да.

— Что ж, в таком случае... — Он протягивает мне клю­чи, обходит вокруг машины и открывает передо мной во­дительскую дверцу.

Налево, сюда, — командует Кристиан, и мы берем курс на север, на 1-5. — Черт, осторожнее, Ана! — Он хватается за приборную панель.

Да ради бога. Я закатываю глаза, но не поворачиваю к нему голову. Из стереоустановки воркует Ван Моррисон.

— Сбавь скорость!

— Я сбавляю! Кристиан вздыхает.

—Что сказал тебе Флинн? — В его голосе я слышу бес­покойство.

—Я уже говорила: что я должна дать тебе почувство­вать пользу сомнения.

Проклятье, пожалуй, надо было уступить руль Кри­стиану. Тогда я могла бы смотреть на него. Да... Я сигна­лю о том, что останавливаюсь.

—Что ты делаешь? — рычит он, встревожившись.

—Уступаю тебе руль.

—Почему?

— Чтобы я могла смотреть на тебя. Он смеется.

— Нет уж, ты хотела вести машину — вот и веди, а я буду смотреть на тебя.

Я хмурюсь, глядя на него.

— Не отрывай глаз от дороги! — кричит он.

У меня лопается терпение. Правильно! Я останавлива­юсь у обочины прямо перед светофором и выскакиваю из машины, хлопнув дверцей. Стою на тротуаре, скрестив руки на груди, и злобно гляжу на него. Он тоже выходит.

—Что ты делаешь? — сердито спрашивает он.

—Нет, что ты делаешь?

—Здесь нельзя останавливаться.

—Знаю.

—Так почему остановилась?

—Потому что я сыта по горло твоими командами. Ли­бо садись за руль, либо заткнись и не командуй, когда я веду машину.

—Анастейша, возвращайся в машину, пока мы не по­лучили квитанцию о штрафе.

-Нет.

Он растерянно моргает, не зная, что делать, потом проводит руками по волосам, и его гнев превращается в удивление. Внезапно у него становится такой комичный вид, что я невольно улыбаюсь. Он хмурится.

—Что? — снова рычит он.

—Ты.

—Ох, Анастейша! Ты самая несносная женщина на планете! — Он потрясает в воздухе руками. — Ладно, я поведу машину. — Я хватаю его за лацканы пиджака и тяну к себе.

—Нет, это вы самый несносный мужчина на планете, мистер Грей.

Он окидывает меня с высоты своего роста темным пронзительным взглядом, потом обнимает за талию и прижимает к себе.

— Может, мы и предназначены друг для друга, — тихо говорит он и, уткнувшись носом в мои волосы, вдыхает их залах. Я обхватываю его руками и закрываю глаза. Впер­вые с утра я чувствую душевный покой.

— Ах... Ана, Ана, Ана, — шепчет он, приникнув губами к моим волосам.

Я еще крепче сжимаю объятия, и мы неподвижно сто­им, наслаждаясь мгновением неожиданного покоя среди уличной суеты. Отпустив меня, Кристиан открывает пас­сажирскую дверцу. Я забираюсь в машину и спокойно си­жу, глядя, как он садится за руль.

Кристиан трогает «Сааб» с места и встраивается в по­ток машин, рассеянно подпевая Вану Моррисону.

Эге! Я никогда не слышала, как он поет. Даже под ду­шем. Я хмурюсь. У него приятный голос — конечно. Хм-м... слышал бы он мое пение. Бели бы слышал, то никогда бы не предложил мне выйти за него замуж! Мое подсознание скрестило на груди руки; оно нарядилось в эксклюзивную клетчатую юбку от «Бёрберри». Песня кончается, и Кри­стиан замечает с ухмылкой:

—Знаешь, если мы получим штрафную квитанцию, то на твое имя. Ведь машина зарегистрирована на тебя.

—Что ж, хорошо, что меня повысили, — теперь я могу позволить себе заплатить штраф, — лукаво отвечаю я, любуясь на его красивый профиль. Его губы складывают­ся в усмешке. Звучит еще одна песня Моррисона, а Кри­стиан сворачивает на эстакаду, ведущую на 1-5, на север.

— Куда мы едем?

—Сюрприз. Что еще сказал Флинн? Я вздыхаю.

—Он говорил о ФФФСТБ или типа того.

—СФБТ. Последнее слово в терапии, — бормочет он.

—Ты пробовал и другие? Кристиан фыркает.

—Детка, я перепробовал все. Когнитивизм, Фрейд, функционализм, гештальттерапия, бихевиоризм и все прочее... — В его голосе слышится горечь и затаенная злость. Последнее меня беспокоит.

—Как ты думаешь, этот новый метод поможет?

—Так что сказал Флинн?

—Сказал, что не надо цепляться за прошлое. Надо со­средоточиться на будущем — на том, где ты хочешь быть.

Кристиан кивает и одновременно пожимает плечами; на его лице я вижу недоверие.

—Что еще? — допытывается он.

—Он говорил о твоей боязни прикосновений, хотя на­звал ее как-то мудрено. И о твоих ночных кошмарах, и об отвращении к себе.

Я гляжу на его лицо, озаренное вечерним солнцем. Кристиан задумался и грызет ноготь. Потом бросает на меня быстрый взгляд.

— Глаза на дорогу, мистер Грей, — строго напоминаю я и хмыкаю.

Мне кажется, что он немного разочарован.

— Анастейша, вы разговаривали целую вечность. Что он еще сказал?

Я сглатываю комок в горле.

—Он не считает тебя садистом, — шепчу я.

—Правда? — спокойно говорит Кристиан и хмурит брови. Атмосфера в салоне делается мрачной.

—По его словам, психиатрия не признает такой тер­мин. С девяностых годов, — бормочу я, стараясь спасти наше недавнее тепло.

Лицо Кристиана мрачнеет, он вздыхает.

—Мы с Флинном расходимся в мнении насчет этого.

—Он сказал, что ты всегда думаешь о себе самое пло­хое. И я согласна с ним, — бормочу я. — Он также упо­мянул про сексуальный садизм — но сказал, что это вы­бор стиля жизни, а не сфера для работы психиатра. Мо­жет, об этом стоит подумать.

Он снова сверкает на меня глазами, а его рот сжимает­ся в угрюмую линию.

— Так-так, один разговор с доктором — и ты уже экс­перт, — едко говорит он и снова смотрит на дорогу.

О господи... Я вздыхаю.

— Знаешь, если не хочешь слушать, что он мне сказал, тогда и не спрашивай.

Я не хочу спорить. Вообще-то он прав: разве я разби­раюсь во всей этой дребедени? Да и хочу ли разбираться? Я могу перечислить важнейшие «грехи» — его стремление все держать под контролем, опекать, собственнический инстинкт, ревность — и я прекрасно понимаю, откуда это идет. Я даже понимаю, почему он не терпит прикоснове­ния — я видела его шрамы на теле. И могу лишь догады­ваться, сколько шрамов в его душе, я только однажды бы­ла свидетельницей его ночного кошмара. А доктор Флинн сказал...

— Я хочу знать, что вы обсуждали. — Кристиан преры­вает мои раздумья. Он сворачивает с 1-5 на 172-ю доро­гу, идущую на запад, в сторону висящего над горизонтом солнца.

— Он назвал меня твоей любовницей.

— Правда? — Его тон теперь примирительный. — Что ж, он всегда разборчив в своих терминах. Пожалуй, это точное обозначение. Согласна?

— Ты считал своих сабмиссив любовницами? Кристиан снова морщит лоб, на этот раз он думает.

«Сааб» он снова поворачивает на север. Куда мы едем?

— Нет. Они были сексуальными партнершами, — бор­мочет он с опаской в голосе. — Ты моя единственная лю­бовница. И я хочу, чтобы ты заняла еще более важное ме­сто.

А, опять это магическое слово, наполненное возмож­ностями до краев. Онр вызывает у меня улыбку, и я мыс­ленно обнимаю себя, сдерживая свою радость.

— Я знаю, — шепчу я, всячески пытаясь скрыть свой восторг. — Мне просто надо немного времени, Кристиан. А то у меня голова идет кругом в последние дни.

Он склонил голову набок и смотрит на меня странно, ошеломленно.

Через секунду загорается зеленый свет. Кристиан кивает и прибавляет громкость музыки. Наша дискуссия окончена.

Ван Моррисон все еще поет — теперь с большим опти­мизмом — о чудесной ночи и танцах под луной. Я гляжу в окно на сосны и ели, окрашенные золотом заката; их длинные тени тянутся через дорогу. Кристиан свернул на местную дорогу, и мы едем на запад, к заливам.

— Куда мы едем? — снова спрашиваю я после очеред­ного поворота. Я успеваю прочесть название — «9 Аве СЗ». Я озадачена.

— Сюрприз, — говорит он и загадочно улыбается.

Глава 46

Теперь мы едем мимо ухоженных одноэтажных де­ревянных домов, где дети играют в баскетбол, ка­таются на велосипедах или бегают по улице. Идил­лическую картину дополняют пышные деревья. Может, мы едем в гости? Тогда к кому?

Через несколько минут Кристиан резко сворачивает влево — и мы оказываемся перед белыми узорчатыми створками металлических ворот, вмонтированных в шес­тифутовый забор из песчаника. Кристиан жмет кнопку на ручке дверцы, и стекло плавно опускается вниз. Потом он набирает номер на пульте, и ворота приветливо распахи­ваются.

Он смотрит на меня, и выражение его лица меняется. Кристиан выглядит неуверенно, даже нервничает.

—Что такое? — спрашиваю я, не в силах убрать озабо­ченность из своего голоса.

—Некая идея, — спокойно отвечает он и направляет «Сааб» в ворота.

Мы едем в горку по аллее, достаточно широкой, чтобы могли разъехаться два автомобиля. С одной стороны до­роги густо растут деревья, по другую сторону, за рядом деревьев, вероятно, раньше была пашня. Теперь ею за­владели травы и полевые цветы, создавая сельскую идил­лию; вечерний ветерок мягко шевелит траву, позолочен­ную вечерним солнцем. Все мило и навевает покой. Вне­запно я представила себе, как я лежу на траве и гляжу в чистое голубое летнее небо. Мысль настолько соблазни­тельная, что мне почему-то взгрустнулось по дому. Как странно!

После очередного поворота мы оказываемся перед им­позантным домом из розового песчаника. Дом построен в средиземноморском стиле и напоминает дворец. Горят все огни, окна ярко освещены. Перед гаражом на четыре машины стоит большой черный «БМВ», но Кристиан ос­танавливается возле величественного портика.

Интересно, кто же тут живет? И почему мы приехали сюда?

Кристиан с беспокойством оглядывается на меня и глу­шит мотор.

— Ты постараешься держать сознание открытым? — спрашивает он.

Я хмурюсь.

— Кристиан, с первого дня нашей встречи мне посто­янно требуется открытое сознание.

Он иронично улыбается и кивает.

— Справедливое возражение, мисс Стил. Пошли. Открываются двери из темного дерева. В них стоит

женщина с темно-русыми волосами, искренней улыбкой, в элегантном сиреневом костюме. Я радуюсь, что пере­оделась после работы в новое платье-рубашку цвета мор­ской волны, чтобы произвести впечатление на доктора Флинна. Ну да, я не ношу такие, как у нее, «каблуки-киллеры» — но я все-таки и не в джинсах.

— Мистер Грей, приветствую. — Она тепло улыбается, и они обмениваются рукопожатием.

— Здравствуйте, мисс Келли, — вежливо говорит он. Женщина улыбается мне и протягивает руку, которую я

пожимаю. От моего ревнивого взора не ускользает ее смущенный румянец и томные взгляды, которые она бро­сает на Кристиана.

—Олга Келли, — весело объявляет она.

—Ана Стил, — бормочу я в ответ.

Кто эта женщина? Она отходит в сторону, впуская нас в дом. Я вхожу и испытываю шок. Дворец пустой — сосо­вершенно пустой. Мы стоим в просторном вестибюле. Стены бледно-лимонного цвета, с более светлыми пятна­ми там, где когда-то висели картины. На них остались лишь старомодные хрустальные светильники. Пол тем­ный, из какого-то твердого дерева. По обе стороны от нас — закрытые двери. Но Кристиан не дает мне времени, чтобы я могла осмыслить происходящее.

— Пошли, — говорит он и, взяв меня за руку, ведет че­рез арку в еще более просторный холл.

В холле доминирует винтовая лестница с затейливой чугунной балюстрадой. Но Кристиан не останавливается и там, а ведет меня в большой зал. Он тоже пустой, если не считать огромного выцветшего ковра. Таких больших ковров я еще никогда не видела. Да, еще висят четыре хрустальные люстры.

Мне становятся ясными намерения Кристиана, когда мы проходим через зал и раскрытые французские двери на большую каменную террасу. Внизу — ухоженная лу­жайка размером с половину футбольного поля, а даль­ше... дальше открывается вид. Ого!..

Закат над заливом! От панорамы захватывает дух — от восторга у меня подкашиваются ноги. Вдали лежит остров Бейнбридж, а еще дальше в этот хрустально-чистый вечер солнце медленно уходит за горизонт, окрашивая в крова­во-красные и огненно-оранжевые цвета небосклон за Олимпийским национальным парком. Багряные полосы перечеркивают небесную лазурь, им вторят темный пур­пур легких перистых облаков и фиолетовая масса лесов на дальнем берегу. Эта торжественная визуальная симфония исполняется небесным оркестром и отражается в глубо­кой, неподвижной воде залива. Я поражена — стою и без­успешно пытаюсь вместить в себя такую красоту.

Через какое-то время я обнаруживаю, что мне не хва­тает воздуха, — от благоговения я давно уже не дышу. Кристиан по-прежнему держит меня за руку. Я с трудом отрываю глаза от вечернего неба и замечаю, что Кристиан с беспокойством поглядывает на меня.

— Ты привез меня сюда полюбоваться закатом? — шепчу я.

Он кивает с серьезным лицом.

—Кристиан, это умопомрачительно. Спасибо, — бор­мочу я и снова наслаждаюсь роскошным зрелищем. Он отпускает мою руку.

—Тебе хотелось бы смотреть на эту картину до конца своих дней? — еле слышно спрашивает он.

Что? Я снова поворачиваюсь к нему; удивленные голу­бые глаза смотрят в задумчивые серые. Наверное, у меня отвисла челюсть. Я бессмысленно моргаю.

— Мне всегда хотелось жить на берегу моря. Я ходил по заливу на катамаране и с завистью поглядывал на эти до­ма. Они давно не выставлялись на продажу. Я хочу ку­пить участок, снести этот дом и построить новый — для нас, — шепчет он, и в его глазах сияют новые надежды и мечты.

Черт побери! Я с трудом стою на ногах и не падаю. У ме­ня кружится голова. Жить здесь! В этом прекрасном мес­те! До конца своих дней...

— Но это просто моя очередная фантазия, — осторож­но добавляет он.

Я оглядываюсь на дом, прикидываю, сколько он может стоить. Должно быть, немало — пять, десять миллионов долларов? Мне трудно даже представить. Ого!

—Почему ты хочешь его снести? — спрашиваю я. Его лицо вытягивается. О нет...

—Мне хочется жить в более экологичном доме, где ис­пользуются современные технологии. Элиот строит такие дома.

Я оглядываюсь на большой зал. Мисс Олга Келли дер­жится поодаль, возле входа. Она, конечно, риелтор. Те­перь мне бросается в глаза, что зал огромный и очень высокий, он немного похож на гостиную в «Эскале». На­верху тоже есть балкон — вероятно, туда можно поднять­ся по лестнице, ведущей на второй этаж. Еще я вижу в зале огромный камин и целый ряд французских дверей, от­крывающихся на террасу. Во всем я чувствую обаяние былого уклада жизни.

— Можно, мы посмотрим дом?

Она с недоумением глядит на меня, потом соглашается.

— Конечно.

Лицо мисс Келли светлеет, когда мы возвращаемся в зал. Она с радостью устраивает для нас экскурсию.

Дом огромный: двенадцать тысяч квадратных футов на шести акрах земли. Кроме главного зала, есть кухня, со­единенная со столовой — нет, с банкетным залом, при­мыкающая к ней «семейная» комната (семейная!), му­зыкальный салон, библиотека, кабинет и, к моему огром­ному удивлению, домашний бассейн и тренировочный зал с сауной. Внизу, в подвале, устроен кинозал и — о госпо­ди — комната для игр. Ну и в какие игры мы будем там играть?

Мисс Келли показывает нам всевозможные изъяны, но, в принципе, дом очень красивый и явно был когда-то счастливым семейным гнездом. Теперь он требует ремон­та, но ведь приличная ремонтная фирма сможет это сде­лать.

Когда мы следом за мисс Келли поднимаемся по вели­колепной лестнице на второй этаж, я с трудом сдерживаю свой восторг... в этом доме есть все, о чем я могла меч­тать.

—А этот дом можно сделать более экологичным и со­временным?

—Я спрошу у Элиота. Он неплохо разбирается в таких вещах.

Мисс Келли ведет нас в хозяйские покои, где огромные окна открываются на балкон, и вид еще лучше. Я могла бы сидеть и смотреть на залив целый день — на проплы­вающие мимо суда и переменчивую погоду.

На этом этаже есть еще пять дополнительных спален. Для детей! Я поскорее прогоняю эту мысль. Мне и без этого надо многое обдумать. Мисс Келли уже рассказы­вает Кристиану, как устроить на участке конюшню и за­гон. Лошади! У меня в сознании вспыхивают пугающие воспоминания о неудачных уроках верховой езды, но Кристиан, кажется, не слушает.

— Место для загона там, где сейчас луг? — спраши­ваю я.

— Да, — весело говорит мисс Келли.

На мой вкус, на лугу можно лежать в высоких травах, устраивать пикники; там совсем не место этим четверо­ногим исчадьям сатаны.

Когда мы возвращаемся в большой зал, мисс Келли ис­чезает, а мы с Кристианом снова выходим на террасу. Солнце село, и теперь на дальнем берегу Залива мигают огни городов Олимпийского полуострова.

Кристиан обнимает меня и, приподняв указательным пальцем мой подбородок, пристально смотрит мне в глаза.

— Ну как, берем? — спрашивает он с бесстрастным ви­дом.

Я киваю.

Прежде чем покупать дом, я хотел убедиться, что тебе здесь понравится.

—Вид? Он кивает.

—Мне нравится вид и нравится сам дом.

—Неужели?

Я застенчиво улыбаюсь.

— Кристиан, как хорошо нам будет заниматься любо­вью на лугу.

Он резко вдыхает воздух, приоткрыв рот, потом его ли­цо расплывается в усмешке. Внезапно его пальцы погру­жаются в мои волосы, и наши губы сливаются в поцелуе.

Когда мы возвращаемся в Сиэтл, Кристиан выглядит намного веселее.

—Так ты собираешься его купить? — спрашиваю я. -Да.

—А «Эскалу» ты продашь? Он хмурится.

—Зачем?

—Чтобы заплатить за... — Я замолкаю и смущаюсь.

— Поверь мне, я могу это себе позволить, — ухмыляет­ся он.

— Тебе нравится быть богатым?

— Да. Покажи мне человека, которому бы это не нра­вилось, — мрачно отвечает он.

Ладно, пора менять тему.

—Анастейша, ты тоже научишься быть богатой, если скажешь «да», — ласково говорит он.

—Богатство — не то, о чем я всегда мечтала, Кри­стиан.

—Знаю. Мне это нравится. Но ведь ты никогда и не голодала, — возражает он. Его слова звучат убедительно.

— Куда мы едем? — весело спрашиваю я, меняя тему.

—Праздновать, — усмехается Кристиан. Ого!

—Что праздновать, покупку дома?

—Ты что, уже забыла? Твое повышение по службе, ведь теперь ты и.о. редактора.

—Ах да, — усмехаюсь я. Трудно поверить, но я уже со­вершенно забыла об этом. — Где?

—Наверху, в моем клубе. В твоем клубе?

—Да. В одном из них.

Клуб «Высотная Миля» расположен на семьдесят шес­том этаже башни «Коламбия», еще выше, чем квартира Кристиана. Он очень стильный, и оттуда открывается улетный вид на Сиэтл.

Дата добавления: 2015-07-13