Хроники Хранителей 12 страница

– Он был убит?! – повторила Люси растерянно.

– Это не доказано, – ответил Гидеон.

– Но очень похоже. – Я рассказывала ему о видении бабушки Мэдди и о взломе в день похорон.

– Это значит, что с обеих сторон будут форсировать события, чтобы замкнуть Круг, – сказала Леди Тилни задумчиво. – В прошлом все нити в руках у графа Сен‑Жермена, в будущем есть один или несколько сторонников, которые поддерживают его планы.

Пол стукнул кулаком по подлокотнику кресла.

– Проклятье! – прорычал он сквозь стиснутые зубы.

Люси подняла голову.

– Но вы можете сказать Хранителям, что вы нас не нашли! Если нашей крови не будет в хронографе, Круг не замкнется!

– Не все так просто, – сказал Гидеон. – У Хранителей…

– Я знаю, у них есть частные детективы, которых они пустили по нашему следу, – перебила его леди Тилни. – Господа де Вилльеры и этот чванливый Пинкертон‑Смит… к счастью, они считают себя очень хитрыми, а меня – поскольку я женщина – очень глупой. То, что частный детектив может за добавку к скромному жалованию придержать кое‑какую информацию, им даже не приходит на ум. – Она позволила себе триумфальную улыбку. – Теперешнее решение – временное, и очень скоро Люси и Пол заметут все свои следы. Они начнут новую жизнь под другими именами…

– …переедут в квартиру на Блэндфорд‑стрит, – добавил Гидеон, и триумфальная улыбка исчезла с лица леди Тилни. – Мы все знаем. А Пинкертон‑Смиту поручат задержать Люси и Пола в Темпле, пока я не возьму у них кровь. Точнее, завтра ему передадут письмо с соответствующими распоряжениями.

– Завтра? – спросил Пол, взгляд которого был полон замешательства, как и моя душа. – Но тогда еще не поздно!

– Поздно, – сказал Гидеон. – Потому что с точки зрения моего времени все это давно произошло. Пару дней назад я передал письмо дежурному Хранителю в Цербер‑страже. Я тогда ничего не знал.

– Тогда мы спрячемся, – сказала Люси.

– Завтра утром? – Леди Тилни нахмурилась. – Посмотрим, что я могу сделать.

– Я тоже, – сказал Гидеон и посмотрел на напольные часы напротив. – Но я не знаю, будет ли этого достаточно. Потому что, даже если нам удастся помешать тому, что Хранители задержат Люси и Пола, я уверен, что граф найдет пути и средства, чтобы достичь своей цели.

– Мою кровь он не получит в любом случае, – сказала леди Тилни.

Гидеон вздохнул.

– Вашу кровь мы давно получили, леди Тилни. Я посетил вас в 1916 году, когда во время Первой мировой войны вы должны были элапсировать вместе с де Вилльерами в подвале. И вы без возражений дали мне взять у вас кровь – я сам был удивлен. Я очень надеюсь, что нам еще раз представится возможность обсудить этот случай.

– Интересно, только у меня такое ощущение, что в голове у меня строят метро, или у вас тоже? – спросил Пол.

Я рассмеялась.

– У меня тоже, – заверила я его. – Просто слишком много информации, чтобы переварить ее за один раз. За каждой мыслью следует еще десять.

– И это еще далеко не все, – сказал Гидеон. – Очень многое надо обсудить. К сожалению, мы скоро прыгнем назад. Но мы вернемся – через полчаса. То есть, для меня и Гвендолин это будет завтра утром – если все будет хорошо.

– Я не понимаю, – бормотал Пол, но Люси выглядела так, как будто она только что что‑то сообразила.

– Если вы не выполняете официальное задание Хранителей, как вы вообще сюда попали? – спросила она медленно и побледнела. – Или вернее – с помощью чего?

– У нас есть… – начала я, но Гидеон коротко взглянул на меня и едва заметно качнул головой.

– Мы можем это объяснить, – сказал он.

Я бросила взгляд на напольные часы.

– Нет, – сказала я.

Гидеон поднял брови.

– Нет? – спросил он.

Я набрала полную грудь воздуха. Внезапно я поняла, что не могу ни секунды больше ждать. Я скажу Люси и Полу правду – здесь и сейчас. Куда‑то исчезла моя нервозность, я чувствовала только бесконечную усталость. Как будто я пробежала пятьдесят километров и сто лет не спала. И я бы все отдала за то, чтобы Гидеон чуть раньше не отговорил леди Тилни приказать принести мятный чай с сахаром и горячим лимонным соком. Но сейчас приходилось обойтись без него.

Я твердо посмотрела на Люси и Пола.

– Перед тем как мы прыгнем назад, я должна вам что‑то рассказать, – начала я тихо. – На это должно хватить времени.

Когда брат Синтии – одетый как садовый гном – открыл дверь, показалось, что открылись ворота в ад. Музыка орала вовсю, и это была не та музыка, под которую с удовольствием танцевали родители Синтии, что‑то среднее между хаусом[46]и дабстепом.[47]Какая‑то девочка с короной на голове протиснулась мимо гнома, и ее вырвало в клумбу с гортензиями возле входа в дом. У нее было совершенно зеленое лицо, но это мог быть макияж.

– Тачдаун! – закричала она, выпрямившись. – А я уже боялась, что не добегу досюда.

– О, школьная вечеринка, – сказал тихо Гидеон. – Как мило.

Я стояла ошалевшая. Что‑то было не так здесь, совсем не так. Перед нами был большой дом Дейлов посреди аристократичного Челси. Место, где обычно разговаривали только шепотом. Почему гости танцевали уже в холле? Почему их вообще было так много? И откуда доносится смех? На вечеринках Синтии обычно не смеялись, разве что прикрывая рот рукой. Если бы слово «скука» уже не существовало, его бы наверняка придумали на вечеринках Синтии.

– Вы зеленые, так что добро пожаловать, – заорал брат Синтии и сунул мне в руку стакан. – Держи! Зеленый монстр‑крюшон. Очень полезный. Только фруктовый сок, свежие фрукты, зеленая пищевая краска – но биологически чистая! – и немножко белого вина. Конечно, тоже биологически чистого.

– Ваши родители уехали на выходные? – спросила я и попыталась пройти в дверь в своем объемном платье Сиси.

– Что?

Я повторила вопрос, усилив голос на десять децибел.

– Не‑е‑е, они где‑то здесь вертятся. – Садовый гном произносил слова не очень четко. – Они поссорились, потому что папа обязательно хотел продемонстрировать, как он жонглирует зелеными соевыми шариками, а потом потребовал, чтобы все повторили. Тот, кому удастся попасть шариком по маминой шляпе, получил бы приз. Эй, Мэриел, что тебе надо в шкафу? Туалет напротив!

– Окей, здесь что‑то неправильно, – сказала я Гидеону. Мне пришлось кричать, чтобы он меня услышал. – Обычно, гостям приходится стоять группками и ждать полночи. И пытаться не попасться родителям Синтии, которые заставят их играть в игры, доставляющие удовольствие только им.

Гидеон взял у меня из рук стакан и попробовал.

– Можно сказать, здесь – объяснение происходящему, – ответил он, ухмыляясь. – Немножко белого вина? Я бы сказал, что это водка. Как минимум, наполовину.

О да, это многое объясняло. Я высматривала, что происходит на танцевальной площадке в гостиной, где мама Синтии, наряженная в костюм Статуи Свободы, очень раскованно танцевала.

– Давай найдем Лесли и Рафаэля и исчезнем отсюда, – сказала я.

В Гидеона врезался стручок сладкого перца.

– …звини, – пробормотала Сара, зашитая в костюм паприки, но потом глаза ее расширились. – О‑мой‑бог! Ты настоящий?

Она ткнула указательным пальцем в камзол Гидеона.

– Сара, ты не видела Лесли? – спросила я раздраженно. – Или ты слишком пьяная, чтобы соображать?

– Я абсолютно трезвая, – воскликнула Сара. Она шаталась, так что наверняка упала бы, если бы Гидеон ее не поддержал. – Я докажу тебе. На дворе трава, на траве дрова. Ну‑ка повтори! Такое нельзя выговорить, если ты пьян. Правда? – Она бросила томный взгляд на Гидеона, который явно развлекался происходящим. – Если ты вампир, можешь меня укусить, я не против.

На короткий момент мне захотелось выхватить у Гидеона стакан с монстер‑крюшоном и опустошить одним духом. Этот шумный бурлящий зеленый ад был ядом для моих потрепанных нервов.

Мы вообще‑то не собирались идти на вечеринку, даже если меня ждало платье Сиси. Когда мы освободились от костюмов начала века и покинули церковь, меня все еще трясло после разговора с Люси и Полом. Мне хотелось только одного – залезть в постель и вылезти только тогда, когда все будет позади. Или хотя бы (вариант с постелью я сразу отбросила как нереальный) дать моим мозгам в спокойной обстановке поразмышлять о произошедшем. Причем структурировано – с записочками, квадратиками и стрелочками, желательно разноцветными. Сравнение Пола с метро, которое кто‑то строит в наших головах, показалось мне очень верным. Не хватало только плана линий.

Но Лесли прислала мне четыре смс, в которых настаивала на нашем присутствии на вечеринке. Особенно последняя звучала очень настоятельно. «Вы должны как можно скорее оказаться здесь, иначе я ни за что не отвечаю».

– О! Гвенни! – Это был Гордон Гельдерман, в комбинезоне из искусственной травы. Он таращился в мое Сиси‑декольте и тихонько присвистнул. – Я всегда знал, что под твоей блузкой есть еще что‑то, кроме доброго сердца.

Я закатила глаза. Гордон не умел вести себя иначе, чем неловко, но разве Гидеон должен при этом так глупо ухмыляться?

– Эй, Гордон! Скажи четыре раза подряд: «На дворе трава, на траве дрова», – закричала Сара.

– На творе драва, на драве трова! На драве драва, на тваре драва, – сказал уверенно Гордон. – Без проблем! Эй, Гвенни, ты уже пробовала крюшон? – Он доверительно нагнулся ко мне и заорал прямо в ухо: – Боюсь, не у меня одного появилась идея немного… э‑э‑э… оживить рецепт.

У меня перед глазами возникла картинка, как гости, один за другим, крадутся мимо буфета, оглядываются тайком и выливают бутылки водки в крюшон.

– Корабли лавировали‑лавировали, да не вылавировали! Попробуй повторить это четыре раза подряд! – скандировала Сара, ласково похлопывая Гидеона ниже спины. – Лесли в зимнем саду. Там караоке. Я сейчас тоже туда пойду, только возьму еще бокальчик крюшона. – Зеленая кисточка на ее голове смешно раскачивалась. – Это действительно самая лучшая вечеринка, на которой я когда‑либо была.

Гидеон захихикал.

– Да, Синтия должна быть нам по‑настоящему благодарной. После сегодняшней ночи никто не сможет называть ее вечеринки скучными. Ей просто повезло! К тому же кейтеринг привез слишком много зеленой еды. Нам разрешили позвать друзей. Некоторые из них даже без костюмов, я уже не говорю о зеленом цвете!

Я снова закатила глаза и энергично потянула Гидеона прочь, через всю танцующую толпу сумасшедших, вглубь, в зимний сад. Гордон шел за нами.

– Ты будешь петь сегодня караоке, Гвенни? В прошлый раз ты была лучше всех. Я бы проголосовал за тебя, если бы Кэти не вылила воду себе на футболку. Это выглядело так круто, поэтому…

– Закрой уже рот, Гордон!

Я хотела повернуться к нему, но в этот момент увидела Шарлотту. Или кого‑то, кто мог быть Шарлоттой, если бы этот кто‑то не стоял посредине зимнего сада на столе и не орал в микрофон Paparazzi Леди Гага.

– Боже мой, – пробормотал Гидеон и взялся за дверную раму.

– Ready for those flashing light, – пела Шарлотта.

Я лишилась дара речи. Вокруг стола стояла куча народу, все орали, подбадривали, так как Шарлотта пела совсем неплохо. Гордон бросился в толпу и заорал: «Раз‑де‑вай‑ся! Раз‑де‑вай‑ся!» Я увидела Рафаэля и Лесли, выглядевшую изумительно в почти зеленом Грейс‑Келли‑платье и с подходящей прической – уложенными волнами волосами, и протиснулась к ним. Гидеон остался стоять у двери.

– Ну наконец‑то! – закричала Лесли и бросилась мне на шею. – Она пила крюшон и сейчас сама не своя. С полдесятого она пытается рассказать людям о тайном обществе графа Сен‑Жермена и о путешественниках во времени, которые живут среди нас. Мы всё испробовали, чтобы увести ее домой, но она, как угорь, ей постоянно удается ускользнуть от нас.

– Кроме того, она намного сильнее нас, – сказал Рафаэль, на котором была смешная зеленая шляпка, но в остальном – радостным он не выглядел. – Недавно мне удалось дотащить ее до входной двери, пока она мне не вывернула руку и не пригрозила, что сломает сустав.

– А сейчас она еще добралась до микрофона, – сказала Лесли мрачно.

Мы уставились на Шарлотту, как будто она была тикающей бомбой. Нужно признаться, красиво упакованной тикающей бомбой. Каролина не преувеличила: ее платье эльфа было потрясающим. Ни один настоящий эльф не мог быть красивее Шарлотты, чьи нежные плечи поднимались над облаком из зеленых кружев. У нее покраснели щеки, блестели глаза, а волосы завивались колечками, переливались локонами, опускаясь сзади до изумительно сделанных крыльев, которые выглядели так, как будто Шарлотта с ними родилась. Я бы не удивилась, если бы она в следующий момент взмыла вверх и порхала бы в зимнем саду.

Зато ее голос не имел ничего общего с эльфами. Он был немного похож на голос Леди Гага.

– You know that I'll be your Papa‑Paparazzi, – орала она в микрофон, а когда Гордон опять завел свое «Раз‑де‑вай‑ся!», начала развязно снимать длинную зеленую перчатку, помогая себе при этом зубами – палец за пальцем.

– Это из какого‑то фильма, – сказала Лесли, вопреки желанию впечатленная увиденным. – Только я не могу вспомнить из какого.

Толпа заулюлюкала, когда Гордон поймал перчатку.

– Дальше! – заорали все, и Шарлотта занялась второй перчаткой.

Но внезапно она замерла. Она увидела у двери Гидеона, и ее глаза сузились.

– О, кто это у нас там? – сказала она в микрофон, водя взглядом по комнате поверх голов, пока не увидела меня. – И моя кузиночка тоже здесь – естественно! Эй, люди, а вы знаете, что Гвендолин на самом деле путешественница во времени? Вообще‑то я должна была ею быть, но судьба распорядилась иначе. И внезапно я оказалась в роли одной из дур‑сестер Золушки.

– Пой дальше! – орали вокруг нее, удивленные фанаты.

– Раз‑де‑вай‑ся! – орал Гордон.

Шарлотта склонила голову набок и пристально смотрела на Гидеона горящими глазами.

– But I won't stop until that boy is mint? Ха‑ха, как бы не так! Так низко я не упаду. – Она вытянула указательный палец в сторону Гидеона и крикнула: – Он тоже может путешествовать во времени. И очень скоро он вылечит человечество от болезней.

– Черт, – пробормотала Лесли.

– Кто‑то должен стащить ее оттуда, – сказала я.

– Да, но как? Она же боевая машина. Может, кинуть в нее чем‑то тяжелым? – предложил Рафаэль.

Публика Шарлотты засомневалась. Становилось заметным, что Шарлотта вовсе не веселилась. Только Гордон продолжал орать «Раз‑де‑вай‑ся!» Я попыталась поймать взгляд Гидеона, но он смотрел только на Шарлотту. Медленно он пробирался сквозь толпу к столу, на котором она стояла. Она набрала воздуха и микрофон донес ее вздох до самого укромного уголка зимнего сада.

– Он и я – мы все знаем про историю. Мы учились для наших совместных путешествий во времени. Вы бы видели, как он танцует ментуэт! Или скачет на лошади! Или фехтует! Или играет на пианино! – Гидеон почти добрался до нее. – Он необыкновенно хорош во всем, что делает. И он может признаться в любви на восьми языках, – произнесла Шарлотта мечтательно, и впервые в жизни я увидела слезы в ее глазах. – Не то чтобы он объяснялся мне в любви – нет! Он смотрит только на мою придурковатую кузину.

Я закусила губу. Эти слова выдавали разбитое сердце, и никто на свете не мог понять это лучше меня. Кто бы мог подумать, что у Шарлотты вообще есть сердце? Мне снова захотелось, чтобы теория Лесли о марципановом сердце была правдой. При этом мое сердце болезненно сжалось, и я напряженно старалась удержать в рамках ревность, которая грозила затопить мою душу.

Гидеон протянул руку вверх Шарлотте.

– Пора идти домой.

– Бу‑у‑у‑у, – закричал Гордон, чуткий, как газонокосилка, но все остальные молча ждали.

– Пусти меня, – сказала Шарлотта Гидеону. Она немного шаталась. – Я еще не все сказала.

Одним прыжком Гидеон оказался с ней на столе и забрал у нее микрофон.

– Представление окончено, – сказал он. – Идем, Шарлотта, я отведу тебя домой.

Шарлотта зашипела на него, как разозленная кошка.

– Если ты только дотронешься до меня, я сломаю тебе шею. Я владею крав‑магой, чтоб ты знал!

– Я тоже. Ты забыла?

Он снова протянул руку. Поколебавшись, Шарлотта взяла ее и даже позволила снять себя со стола, уставшего, пьяного эльфа, который едва мог стоять на ногах. Гидеон обнял ее за талию и повернулся к нам. Как это часто бывало, по его лицу невозможно было понять, о чем он сейчас думает.

– Я быстро разберусь с этой проблемой. Вы идите с Рафаэлем ко мне домой, – сказал он коротко. – Встретимся там.

Наши глаза встретились.

– До скорого, – сказал он.

Я кивнула.

– До скорого.

Шарлотта ничего не сказала. И я спросила себя, не было ли у Золушки небольших угрызений совести, когда она скакала прочь с принцем на белом коне.

~~~

«Навсегда» состоит из множества «сейчас».

Эмили Дикинсон.

Глава четырнадцатая

– Еще один повод держаться от алкоголя подальше, – простонала Лесли. – Можно выкручиваться как угодно, но в конце всегда выглядишь дураком, если напился и вел себя как дурак. Я бы не хотела быть на месте Шарлотты в понедельник утром в школе.

– И на месте Синтии, – сказала я.

Когда мы уходили, то увидели именинницу, целующуюся в прихожей с мальчиком на два года младше. (При этих обстоятельствах я решила не прощаться с Синтией, тем более что мы и не здоровались.)

– И на месте бедного парня, которого вырвало на прикольные тапки в виде лягушек мистера Дейла, – сказал Рафаэль.

Мы свернули в Мэйнор‑стрит.

– Но Шарлотта превзошла всех. – Лесли остановилась перед витриной мебельного магазина, но не для того, чтобы посмотреть, что там выставлено, а чтобы полюбоваться собственным отражением. – Не хотелось бы признаваться, но мне ее было жаль.

– Мне тоже, – сказала я тихо. Я на собственной шкуре знала, как это – быть влюбленной в Гидеона. И, к сожалению, я знала, что чувствуешь, когда своим поведением позоришься перед людьми. – Если ей повезет, завтра она забудет обо всем случившемся.

Рафаэль отпер входную дверь в один из домов из красного кирпича, стоявших в ряд. От дома Дейлов в Флуд‑стрит досюда было всего ничего, так что мы переодевались к вечеринке у Гидеона дома. Но я была так взволнована встречей с Люси и Полом в 1912 году, что только теперь обратила внимание на апартамент.

Вообще‑то я всегда была уверена, что Гидеон живет в ультра‑современном лофте, с пустой площадью в сотни квадратных метров и кучей хрома и стекла, и плоским телевизором с диагональю размером с футбольное поле. Но я ошибалась. От входной двери узкий коридор вел через маленькую лестницу в наполненную светом гостиную, где вместо одной стены было огромное окно. Полки до потолка закрывали все стены, на них стояли книги, DVD и пара скоросшивателей – все это всевозможных цветов. Перед окном стоял большой серый диван с кучей подушек. Но центральное место в комнате занимал открытый рояль, чье достоинство, правда, слегка страдало от доски для глажки, прислоненной к нему. И висящая на углу крышки рояля треуголка, которую мадам Россини наверняка давно искала, не очень подходила по стилю. Но – возможно, Гидеон так представлял себе Прекрасное жилье. [48]

– Что будете пить? – спросил Рафаэль тоном опытного хозяина.

– А что у вас есть? – спросила Лесли и недоверчиво заглянула в кухню, где в мойке стояла груда немытой посуды со следами того, что раньше, наверное, было томатным соусом. А может, это Гидеон проводил какие‑то медицинские эксперименты для учебы.

Рафаэль открыл холодильник.

– Э‑э‑э‑м. Посмотрим. Тут у нас есть молоко, но срок употребления закончился в прошлую среду. Апельсиновый сок… О! Он может каким‑либо образом затвердеть? Там в пакете что‑то странно шуршит. Но вот это выглядит многообещающе, похоже на какой‑то лимонад, смешанный с…

– Эй, для меня – просто воду, пожалуйста.

Лесли хотела упасть на серый диван, но в последнюю минуту вспомнила, что Грейс‑Келли‑платье не очень подходит для валяния на диване, и благовоспитанно уселась на краешек. Я, глубоко вздохнув, рухнула рядом с ней.

– Бедная Гвенни. – Она ласково потрепала меня по щеке. – Что за день! Ты, наверное, страшно устала, да? Если я скажу, что по тебе это совсем не заметно, тебя это немного утешит?

Я пожала плечами.

– Немного.

Рафаэль вернулся из кухни со стаканами и бутылкой воды и сбросил с журнального столика пару газет и книг, среди которых был альбом о мужчинах в стиле рококо.

– Можешь сдвинуть в сторону пару квадратных сантиметров рюшечек, чтобы я тоже поместился на диване? – Он улыбнулся мне.

– Ах, садись прямо на платье, – сказала я, откинула назад голову и закрыла глаза.

Лесли вскочила.

– Об этом не может быть и речи! Платье будет испорчено, и мы никогда больше не сумеем ничего одолжить у мадам Россини. Вставай, я помогу тебе расшнуровать корсаж. – Она потянула меня, чтобы поднять на ноги, и начала освобождать меня от Сиси‑платья. – А ты смотри в другую сторону, Рафаэль!

Рафаэль упал на диван и уставился в потолок.

– Так годится?

Когда я снова оказалась в джинсах и футболке и выпила немного воды, я почувствовала себя лучше.

– Как это было, твоя… ну, когда ты встретилась с Люси и Полом? – спросила Лесли тихо, когда мы снова уселись на диван.

Рафаэль сочувственно смотрел на меня сбоку.

– Улет, если собственным родителям, на самом деле, столько же лет, сколько тебе.

Я кивнула.

– Это было довольно… странно и… волнующе.

И я рассказала им все, от приветствия дворецкого до нашего признания, что на украденном хронографе Круг уже замкнут.

– Тот факт, что у нас есть Камень Мудрости – или соль с блестками, как называет его Ксемериус, – шокировало их окончательно. Они страшно разволновались, а Люси, когда волнуется, говорит еще больше, чем, можешь себе такое представить? Они перестали нас упрекать и ругать, только когда я сообщила, что я в курсе… э‑э‑э… наших родственных отношений.

Лесли еще шире раскрыла глаза.

– И?

– На какой‑то момент они стихли. А в следующий – опять все расплакались, – сказала я и устало потерла глаза. – Мне кажется, что теми слезами, которые я пролила за последние дни, можно полить поле в Африке в засушливое время.

– Ах, Гвенни. – Лесли беспомощно погладила меня по руке.

Я попыталась ухмыльнуться.

– Да, а потом мы порадовали их известием, что граф меня убить не может, и вообще никто не может, потому что я бессмертна. Они, конечно, не поверили, и поскольку времени было мало, мы не смогли им доказать на примере – например, Миллхауз мог бы меня быстренько придушить или что‑то в этом духе. Так что мы оставили их сидеть с раскрытыми ртами и помчались назад, чтобы успеть в церковь до нашего обратного прыжка.

– И что теперь дальше будет?

– Завтра утром мы опять прыгнем к ним, и Гидеон хочет поделиться гениальным планом, – сказала я. – К сожалению, он должен его еще придумать сегодня ночью. А если он хотя бы наполовину так устал, как я, вряд ли у него будет ясная голова.

– Ну, для этого существует кофе. И я – гениальная Лесли Хей. – Лесли одарила меня ободряющей улыбкой. Потом вздохнула. – Но ты права, это совсем не просто. То, что у вас есть собственный хронограф для путешествий во времени, – замечательно, но вы не сможете его бесконечно использовать. В первую очередь, потому что вам завтра опять нужно к графу, а значит, в вашем распоряжении останутся только два часа или меньше для элапсации.

– Э‑э‑э? – произнесла я.

Лесли вздохнула.

– Ты что, не читала «Анну Каренину»? Ежедневно можно элапсировать не более пяти с половиной часов, иначе наступают побочные явления. – Лесли сделала вид, что не заметила восхищенного взгляда Рафаэля. – И я не знаю, что я должна думать по поводу порошка, который вы заполучили. Это… опасно. Я надеюсь, вы хотя бы спрятали его так, чтобы никто не мог найти.

Если я не ошибалась, бутылочка до сих пор лежала в кармане кожаной куртки Гидеона. Но этого я Лесли не сказала.

– Пол минимум двадцать раз сказал, что мы должны уничтожить субстанцию.

– Он совсем не глуп!

– Нет! – Я покачала головой. – Гидеон считает, что она может стать нашим козырем в рукаве.

– Круто! – сказал Рафаэль. – Можно, в виде шутки, выставить ее на eBay и посмотреть, кто будет участвовать в аукционе. Порошок бессмертия для разового употребления. Минимальная ставка – один фунт.

– Я не знаю никого, кроме графа, кто хотел бы стать бессмертным, – сказала я с горечью. – Это же должно быть ужасным – продолжать жить, когда все вокруг тебя умирают. Я, например, не хочу это испытать! Прежде чем остаться совершенно одной, я брошусь со скалы! – Я подавила очередной вздох, который мне захотелось сделать при этой мысли. – Вы не думаете, что мое бессмертие – это в каком‑то смысле дефект на генном уровне? В конечном итоге, у меня не одна линия путешественников в крови, а одновременно две.

– Очень может быть, – сказала Лесли. – Тобой замыкается Круг – в буквальном смысле слова.

Какое‑то время мы просто пялились на стену напротив. На ней черными буквами была написана фраза на латыни.

– Что это, собственно, означает? – спросила Лесли наконец. – Не забыть заполнить холодильник?

– Нет, – сказал Рафаэль. – Это цитата из Леонардо да Винчи, и де Вилльеры украли ее у него и утверждали, что это девиз их рода.

– О, тогда в переводе это должно означать «Мы не хвастуны, мы по‑настоящему прекрасны». Или «Мы знаем всё и всегда правы!»

Я хихикнула.

– Привязывай свою повозку к звезде, – сказал Рафаэль. – Вот что это значит. – Он откашлялся. – Принести бумагу и карандаши? Чтобы было легче размышлять? – Он неловко улыбнулся. – Это, наверное, будет извращением, то, что я сейчас скажу, но мне очень нравится ваша мистическая игра.

Лесли села ровно. На ее лице медленно появилась улыбка, и веснушки на носу затанцевали.

– Мне тоже, – сказала она. – То есть, я хочу сказать, я знаю, что это не игра и что речь идет о жизни и смерти, но я давно не получала такого удовольствия, как в последние недели. – Она бросила на меня виноватый взгляд. – Извини, Гвенни, но это мегакруто, когда у тебя лучшая подруга – бессмертная путешественница во времени, я думаю, что это круче, чем самой ею быть.

Я не могла иначе, я должна была рассмеяться.

– Тут ты права. Я бы тоже получила больше удовольствия, если бы мы поменялись ролями.

Когда Рафаэль вернулся с бумагой и карандашами, Лесли тут же начала рисовать квадратики со стрелками.

– Прежде всего меня волнует вопрос о соратниках графа среди Хранителей. – Она пожевала карандаш. – Хотя это всего лишь предположение, ну да ладно. По сути, им может быть любой, или? Министр здравоохранения, смешной доктор, дружелюбный мистер Джордж, мистер Уитмен, Фальк… – и рыжий придурок, как его там зовут?

– Марли, – сказала я. – Но я думаю, что ему это не под силу.

– Но он потомок Ракоци. И всегда те, о ком меньше всего можно такое подумать, в конце концов оказываются… Ну, ты знаешь!

– Это правда, – сказал Рафаэль. – Невинные всегда оказываются злодеями. Нужно всегда быть осторожным с заиками и придурками.

– Этот соратник графа, назовем его мистер Х, может быть убийцей дедушки Гвенни. – Лесли лихорадочно черкала по бумаге. – И, возможно, он будет тем, кто должен будет убить Гвенни, когда граф получит свой Эликсир. – Она любяще посмотрела на меня. – С тех пор как я узнала, что ты бессмертна, я волнуюсь чуть‑чуть меньше.

– Бессмертна, но не неуязвима, – сказал Гидеон.

Мы подскочили и испуганно уставились на него. Он незаметно зашел в квартиру и стоял в дверях, скрестив руки на груди. На нем все еще был наряд из восемнадцатого века, и, как всегда, при виде его у меня кольнуло сердце.

– Как там Шарлотта? – спросила я и надеялась, что вопрос прозвучит настолько нейтрально, как мне этого хотелось.

Гидеон устало пожал плечами.

– Думаю, завтра утром ей понадобятся пара таблеток аспирина. – Он подошел поближе. – Чем это вы занимаетесь?

– Планами. – Лесли высунула кончик языка, быстро двигая карандашом по бумаге. – Мы должны не забыть о магии Ворона, – сказала она сама себе.

– Гид, а что ты думаешь, кто может быть тайным соратником графа среди Хранителей? – Рафаэль нервно грыз ногти. – Я подозреваю дядю Фалька. Я всегда его боялся, с самого раннего детства.

– Глупости. – Гидеон подошел ко мне и поцеловал в макушку, потом опустился в потертое кресло напротив, оперся локтями о колени и убрал прядь волос со лба. – У меня постоянно крутится в голове то, что сказала Люси: что бессмертие графа прекратилось в момент рождения Гвен.

Лесли оторвалась от своих диаграмм и кивнула.

– Как только взойдет Двенадцатая звезда, начнется Смертного обычная судьба, – процитировала она, и я снова разозлилась, что эти глупые рифмы опять вызвали дрожь в спине. – Сила рассыпется, юность растает, на исчезновение Дуб обречен.

Дата добавления: 2015-07-13