Кассандра Клэр Трилогия о Драко 30 страница

Она только кивала, не сводя глаз с платформы и Симуса, стоящего на ней, пока они не пропали с глаз.

Он просто великолепен, я просто влюблена, – сказала она, едва не добавив, что любит и самого Симуса. – Странно, – удивилась она, – кто же меня тянет за язык, ведь я почти уверена, что это неправда?

* * *

На второй день после возвращения в Имение Драко валялся на кровати, глядя в окно на бегущие по бледному зимнему небу облака. В последнее время ему определенно начала нравиться его новая спальня. Сначала он был страшно раздражён, когда Гарри разнёс его старую комнату, а потом осознал, что на самом-то деле вовсе её и не любил – со всей этой безобразной громоздкой мебелью и черными мрачными занавесками. (Правда, у него были теплые воспоминания о гардеробе… Однако Гарри разнес вдребезги и его).

Итак, собрав необходимые вещи, он перебрался в комнату дальше по коридору, одну из тех, что всегда ему нравились. Деревянные тёмные стенные панели, стены такого светло-синего цвета, что он казался почти серым, напоминая ему зимнее небо, которое он всегда любил. А еще он любил огромный мраморный камин по северной стене… Да, Гарри был прав – Имению Малфоев вовсе не помешало бы центральное отопление.

Камин был подключен к Каминной Сети, что в последнее время играло немаловажную роль…

– Так ты слушаешь меня, Драко? – в голосе Гермионы послышалось легкое нетерпение. Драко перевернулся на живот и подпер голову руками.

– А что – непохоже?

Гермиона нахмурилась на него сквозь языки пламени. Впрочем, он не винил её в этом – пользоваться Каминной Сетью Дырявого Котла в личных интересах было довольно накладно, да и качество услуги оставляло желать лучшего – в их разговор периодически вклинивались посторонние люди, а накануне Гермиона, вся зардевшись, рассказала ему, что попала в «какой-то совершенно неправильный камин», где увидела «просто шокирующие вещи».

К его огромному разочарованию, поделиться с ним этими ужасающими вещами она отказалась, хотя он затерроризировал её наводящими вопросами – «А там были шарики, мармелад или живые сурки?»

– Ну-с, – фыркнула она, – и что я говорила?

– Ты говорила, – нудным голосом повторил Драко, – про Рисенн и Николаса Фламеля.

– Верно, и про Четыре Благородных Предмета… Кстати, ты знаешь, что он был последним человеком, которому удалось их собрать все вместе?

– Да, ты мне сказала.

– А потом он был ограблен, и все предметы раскидало по миру и они пропали из виду…

– А это было до или после того, как она – то есть Рисенн – умерла?

– Хм… – Гермиона заглянула в невидимую ему книгу, – после. Хотя, как я тебе уже говорила, она умерла в 1616, однако последнее упоминание о её появлении относится к более позднему времени.

– Принимая во внимание, что я видел её на прошлой неделе, не могу с этим не согласиться.

– Гермиона фыркнула:

– Я имею в виду, последнее исторически задокументированное появление.

– А, ты об этом… – протянул Драко.

Она не смогла удержать улыбку:

– Я об этом.

– Ну, ладно, давай рассказывай дальше про все эти исторические явления.

Гермиона продолжила. Оказалось, что Рисенн под разными фамилиями снова и снова мелькала на иллюстрациях книг по алхимии, которые Гермиона проверила в большой библиотеке Диагон-аллеи. Она мелькала то за одним, то за другим Малфоем, одетая по моде того времени, но безошибочно распознаваемая по узкому бледному лицу и черным волосам до талии.

– Так значит, она следит за Малфоями, оставляя за собой кровавый след, смерть и разор? – перебил Драко Гермиону посреди ее доклада. – Это ободряет.

– Вопрос в том, чего она хочет.

– Нет, вопрос в том, как бы нам от нее отвязаться.

– Может, она это сделает, если получит то, что ей надо? – предположила Гермиона.

Драко вспомнил, как выворачивало на кладбище Гарри после того, как Рисенн коснулась его, этот больной, наркоманский взгляд…

– А может, тебе не захочется дать ей то, что ей нужно?..

– Я просто подумала, что это могло бы оказаться во владении Малфоев, коль скоро она так очарована вашей семьей. Знаешь, там куча примеров того, что люди, магическим образом связанные с какими-либо предметами, не в состоянии оставить их. И они воплощают свои души в фамильные сокровища, драгоценности…

– Как Эпициклицеское Заклятье, – подытожил Драко.

– Да, как Эпициклическое Заклятье, – вздохнула Гермиона.

– Хм… – Драко затеребил своё пуховое одеяло. – И что там сказано насчет ее последнего появления?

– В 1824 она в Румынии нянчила детей Октавиана Малфоя – твоего двоюродного деда. И она исчезла… О боже… Поместье выгорело дотла.

– Море смертей и разрушений?

– Нет, погиб только Октавиан. Он вбежал в дом, чтобы спасти детей… все они выжили.

В последовавшей тишине Драко заворожено смотрел в огонь, что свивался вокруг Гермионы зелеными, синими и фиалковыми язычками.

– Я бы хотел так умереть, – отчуждённо заметил он.

Похоже, Гермиона выронила то, что у нее было в руках:

– Сгореть заживо? О нет, Драко, это просто ужасная смерть!

– Да нет же, не сгореть заживо – погибнуть, спасая чью-то жизнь. Уж, коль суждено умереть, то ведь лучше так, правда?

Гермиона вздохнула так резко и отрывисто, что звук был похож на треск дров в камине.

– Не говори так. Не надо говорить так о смерти.

Драко накрыла очередная волна усталости.

– Предполагаю, что не все твои исследования были столь удачными?

– Ты о своем ранении? Нет, – пискнула Гермиона. – Я же говорила, что теперь решила попробовать перекрестные ссылки между понятиями ранение и магическое свечение – и посмотреть, нет ли там чего интересного.

– Что ж, план не так уж плох, – в тон ей ответил Драко.

– Ты же говорил, что собираешься проконсультироваться у колдомедиков.

– Да, я назначен на приём на завтра.

Они прищурилась:

– Это правда, или ты просто пытаешься закрыть эту тему? И еще – у тебя все еще бывают те сновидения?

– Ты про пижаму с сердечками, что была у Снейпа? Слава Богу, нет.

– Драко! – голос Гермионы сорвался на крик. – Я даже понять не могу, каким аспектом твоей жизни стоит озаботиться в первую очередь!

Но не успел Драко что-то ответить, как дверь его спальни с грохотом распахнулась, и вошел хмурый Гарри.

– Малфой, ты не видел…

Он осекся, его глаза расширились, когда он увидел Гермиону в камине. Та побледнела, но ничего не сказала. Повисла Очень Неловкая Тишина.

– Я, пожалуй, пойду, – наконец произнесла Гермиона. – В пять библиотека закрывается, а я хотела бы еще несколько часов поработать. Передавай привет Сириусу, – она махнула рукой в направлении обоих юношей и исчезла.

Драко перевернулся и сел на кровати, глядя на так и застывшего в дверном проёме Гарри. Сейчас он уже не был потрясен, однако, судя по виду, явно забыл то, за чем шёл.

– Поттер, порядок. Она ушла. Можешь начинать дуться.

– Я не собираюсь дуться… Просто… Я думал, что её дом не подключен к Каминной сети.

– Так и есть. Она в Дырявом котле, на Диагон-аллее. Сказала родителям, что ей надо позаниматься исследованиями. Что, как я полагаю, является почти правдой. Они ищет материалы по Четырем Благородным Объектам. Жизнь идёт, как понимаешь.

– Верно.

Гарри наконец-то очнулся и вошел в комнату, прикрыв дверь. На столике рядом с ней стоял наборчик древних волшебных солдатиков, Гарри рассеянно поднял одного и начал разглядывать.

– И как часто ты так с ней разговариваешь?

– Каждый день, – Драко не видел смысла лгать. Они и правда беседовали каждый день, причем сегодня впервые большая часть беседы была посвящена не Гарри.

– Эх, ты… – Драко не сразу понял, что Гарри не упрекал его, просто в этот миг солдатик проткнул ему палец своей палочкой. Гарри ткнул солдатика на его место и сунул кровоточащий палец в рот, неожиданно обретя вид восьмилетнего ребенка.

– Ну, – протянул он, словно клещами вытаскивая из себя слова, – и как она?

– Отвратительно, – честно ответил Драко. – Вы оба сейчас такие: не едите, не спите, испортили юную трагическую любовь… Ты бы взял мое перо да написал бы какую-нибудь поэмку обо всем этом.

– Я не пишу стихи, – возмутился Гарри, по-прежнему обсасывая палец.

– А что, может, сейчас как раз самое время начать.

– Я рифмовать не умею. Я пытался.

– Это не так сложно, – подбодрил его Драко.

– Да? Тогда сам попробуй – не подумав, огрызнулся Гарри.

Драко недобро ухмыльнулся и, встав на кровати на колено, приложил руку к сердцу:

– О, горе! Жизнь моя – лишь боль, – продекламировал он.

О, горе! Жизнь моя – лишь боль,

И нет конца борьбе с судьбой.

Не будет Герми мне женой,

Развратник глупый я.

Тоскую я по моей экс,

Страдаю я при слове секс!

Судьбою проклят – крекс-пекс-фекс

Теперь навеки я.

Мой лучший друг с ней переспал…

– ОН НЕ ПЕРЕСПАЛ С НЕЙ! – заорал Гарри, приобретая оттенок баклажана. – Ненавижу тебя, Малфой вместе с твоим дурацким стихом!

По лицу Драко проскользнула легкая обида.

– Я просто даю бесплатные творческие советы. Сам подумай – вся твоя жизнь – просто превосходная эпическая поэма. Патетического плана. Интересно, можно найти рифму к слову «буфет»? Или к «и онанируя в ночи в унылой гриффиндорской спальне»?.. Ой! О!!! – взвыл Драко, когда Гарри, вооружённый зелёной подушкой, бросился на него. Яростная молчаливая битва закончилась тем, что Гарри уселся Драко на ноги, вдавив ему локоть в солнечное сплетение.

– Возьми свои слова назад!

Драко скорчил рожу. Сейчас, нос к носу, Драко заметил, что у Гарри были куда более дикие, чем обычно, глаза, и растрепанная шевелюра.

– Прости, что назвал тебя развратником.

– Нет, ты знаешь, о чём я! К чему всё это – Рон и всё такое?! Или же так проявляется твоё братское сочувствие?

– Ну, ладно-ладно, я пытался – видимо, не вышло. Мне кажется, что я по этому поводу должен быть как можно грубее, пока ты полностью не утратишь чувствительность.

– О, это просто потрясающая мысль. Ты просто покоритель мира.

Драко повозился и приподнялся на локтях, оказавшись на одной высоте со всё ещё сидящим на его ногах Гарри.

– Слушай, Поттер, – ровным голосом произнес он, – завтра свадьба, и ты прекрасно знаешь, кто тут будет. Во-первых, Уизли. Во-вторых, половина Слизеринского факультета, потому что они друзья моей матери. Точно будут Блез и Пенси. Мир, в котором ты собираешься жить, не состоит из людей, слишком вежливых, чтобы не говорить о чём-то, или же из тех, кто не в курсе всех этих событий. И, могу тебе сказать, что, судя по тебе, первое же резкое замечание просто выбьет почву у тебя из-под ног. Так что давай-ка, привыкай, и лучше заранее потренироваться на ком-то, кто на самом деле не хочет причинить тебе боли.

Гнев исчез с лица Гарри, словно задули свечу.

– Знаешь, Малфой, – неохотно заметил он, – наверное, ты единственный человек в мире, который может мне как следует звездануть, а после этого повернуться и убеждать, что все это исключительно ради моей пользы.

– Да, – кивнул Драко с напускным мрачным видом, – вот такой я загадочный зверёк.

– Тьфу ты… – Гарри слез с него и улегся рядом, уставясь в потолок. Драко с трудом удержался от замечания, чтобы Гарри убрал свои ноги с кровати.

– Знаешь, – медленно произнес Гарри, глядя куда-то в пространство, – я подозреваю, что в последнее время я был немного угнетённый…

– Немного угнетённый?.. – Драко едва не свалился с кровати.

– Я… – начал Гарри, но Драко не стал дослушивать его до конца.

– Ты называешь это немного угнетённый? Да, в таком случае, могу сказать, что жители Помпеи были немного удивлены, когда с их холма сорвалась макушка и погребла всех под слоем золы. Или же команда Титаника была немного раздражена в тот миг, когда их корабль столкнулся с айсбергом. Или…

– Ну, хорошо, хорошо, – перебил его Гарри, передернувшись от досады. – Я был в депрессии.

– Знаешь, что я тебе скажу, – конфиденциально заметил Драко, – временами я был готов пойти и зависнуть где-нибудь с Плаксой Миртл, чтобы просто побеседовать с кем-нибудь бодрым и жизнерадостным.

– Тогда зачем ты вообще торчал около меня… – раздраженно начал Гарри и тут же прикусил язык. – Ладно, прости, – понизив голос, сказал он. – Я понимаю, что тебе это не доставляло никакого удовольствия. Я не хочу показаться неблагодарным.

– Благодарность… – брезгливо заметил Драко. – Куда ни шло… Слушай…

– Только не надо думать, что я не замечаю того, что ты для меня делаешь, – резко бросил Гарри. – Я замечаю. Может, это выглядит как-то по-другому, однако же, это так.

– Я знаю, – неожиданно смутился Драко. – Нет, я не жаловался… хорошо, я жаловался, и ты меня заставил чувствовать себя по-дурацки. Терпеть этого не могу.

Гарри почти улыбнулся.

– Сделай мне одно одолжение. Только оно немного странное.

Драко захлопал глазами.

– Что-то этот разговор приобретает более тревожные зигзаги, чем танцующий румбу Снейп. Я весь превратился в слух.

Гарри покосился на него. У него было открытое и доверчивое выражение лица – взглянув на него, не возможно было сказать «нет». Ему хотелось доверять, верить, что, какой бы ни была его идея, она непременно правильная. – Ты нужен мне, чтобы забрать у меня мои воспоминания.

* * *

– Рональд Уизли, в данном случае у тебя нет выбора, – заявил его отец в таком тоне, что было понятно, что он не потерпит никаких возражений. – Ты меня понял?

– Да, – ответил Рон тем же неумолимым голосом. – Однако, я все равно не собираюсь.

– Нет, соберёшься.

– Нет. Никогда. Ни за что.

Джинни умоляюще посмотрела на мать, призывая ее вмешаться, однако та ответила унылым взглядом. Обе представительницы слабого пола в доме Уизли сидели за кухонным столом, наблюдая сквозь открытую дверь гостиной за Роном и мистером Уизли. Мистер Уизли яростно ходил туда-сюда по ковру, Рон, свесив голову, отчего упавшие волосы закрыли его лицо, тихо сидел на диване, зажав стиснутые руки между колен.

– Не волнуйся, лапочка, – миссис Уизли похлопала Джинни по руке, – папа заставит его увидеть причины.

Джинни безмолвно подняла на нее глаза, впервые в жизни пожалев свою маму, не имеющую не малейшего представления о том, что произошло с её младшим сыном. Конечно, маму она жалела иначе, нежели самого Рона… Однако на не могла его винить в том, что он не желает присутствовать на свадьбе.

–…Тогда предложи мне хоть какое-нибудь мало-мальски приемлимое объяснение! – грохотал Артур Уизли, плавно перемещаясь от «Всё уже готово» и «Вся семья собирается» и более общему «Нет никаких причин для такого рода поведения».

– Я же говорил тебе, – монотонно пробубнил Рон. – Я подрался с Гарри. Он меня видеть не хочет. Это создаст неловкость во время свадьбы. А это не честно по отношению к Сириусу.

Миссис Уизли вздохнула.

– Бедняжка, – услышала Джинни и не поняла, к кому это относится – к Рону или Гарри. Конечно же, миссис Уизли восхищалась своим младшеньким, однако и над Гарри она кудахтала так, словно он был одним из ее детей. С внутренней улыбкой Джинни порадовалась тому, что они с Гарри никогда не встречались, – мать принимала бы его сторону во всех спорах, и кончилось бы это тем, что ей пришлось бы бороться с желанием стукнуть маму по голове чем-то тяжелым. Мистера Уизли мысль о том, что Рон с Гарри не разговаривают, потрясла так же, как потрясло бы известие, что так себя ведут близнецы или Билл с Чарли – просто ужасающий подрыв всех семейных основ.

– А я тебе говорю, – взбешенно продолжил мистер Уизли, – что утром я получил сову от Сириуса, где он сообщил, что надеется увидеть нас в Имении, и что, в частности, Гарри надеется на встречу с тобой.

– Это Сириус так говорит, – деревянным голосом возразил Рон.

– Ничего подобного! И уж, коль скоро вы подрались, используйте шанс для того, чтобы помириться. Вы и раньше ругались. Это не в последний раз.

Рон промолчал, однако Джинни поняла, о чем он подумал.

Это в последний раз.

– Твое отсутствие действительно может испортить удовольствие от праздника Сириусу и Нарциссе, – твердо заявил мистер Уизли.

На этих словах Рон резко вскинул голову:

– И что – ты думаешь, я и правда поверю, что им будет до этого дело? С чего бы? – его голос был настолько монотонен, что с трудом улавливалось, что это вопрос. – А тебе-то что?

– Естественно – я же волнуюсь! – вскипел мистер Уизли, всплеснув руками. – Я не могу с тобой разговаривать! Вообще не могу!

Багровый, как спелый помидор, он, развернувшись, протопал в кухню, на мгновение задержался, чтобы бросить яростный взгляд на Джинни и миссис Уизли.

– ПОДРОСТКИ, – во всеуслышанье заявил он тем же тоном, каким по Волшебной сети объявляли об очередной вспышке гномьей лихорадки, и метнулся в сад, прогрохотав дверью.

На лице миссис Уизли появилось смятение.

– О боже… – пробормотала она, взволнованно глядя в окно на мужа, с остервенением взявшегося за абсолютно необязательное обезгномливание грядок с салатом. – Думаю, мне стоит поговорить с Роном…

– Нет, – со вздохом поднялась на ноги Джинни. – Позволь мне сделать это. Думаю, я понимаю, в чем дело.

Она решительно вышла с кухни и поплотнее закрыла дверь. Ей показалось или же действительно температура в комнате была на несколько градусов ниже, чем в остальном доме? Коли так, то источником холода был Рон, сидевший все в той же позе, что и последние два часа – поникшие плечи, опущенная голова. Она подошла и присела рядом. Он не шелохнулся.

– Я не собираюсь, Джинни…

– Я знаю, – кивнула она. – Но ты должен.

Он поднял голову и взглянул на нее, глаза его выдали. Джинни поморщилась. Когда ей было одиннадцать, лето после того инцидента с дневником было наполнено ночными кошмарами, и братья взяли за правило по очереди спать на полу у её кровати, чтобы она не оставалась одна. Родители тоже пытались, но Джинни попросила, чтобы это делали именно братья. Они защищали её. Всегда.

– Не будь таким. Ты знаешь, почему.

– Потому что мама и папа…

– Нет. Из-за Гарри.

– Из-за Гарри?! Но именно из-за него я и остаюсь здесь! Да он в жизни не захочет, чтобы я там появился!

– Нет, возможно, все не так, – предположила Джинни. – Давай рассудим по-другому. Гарри знаменит. Драко знаменит. Сириус и Нарцисса – их тоже все знают. Эта свадьба обещает стать просто грандиозным мероприятием, там будет полно прессы. Если ты не пойдешь, они получат от этого огромное удовольствие: «Лучший друг Гарри Поттера, сын Министра Магии отметился тем, что не удосужился почтить своим присутствием это величественное мероприятие…»

Застонав, Рон уткнулся лицом в руки:

– Не надо… Ну, хорошо, ладно – может, я и обязан поехать на эту свадьбу, но почему я должен отправиться на день раньше, со всеми вами? Я так полагаю, что завтрашний обед – вещь совершенно закрытая, на ней не будет ни репортеров, никого, за исключением тех, кто приглашен. Об этом никто и не знает.

– Я знаю, Рон, ноне думай, что они не станутвыспрашивать и выискивать тех, кто был тут на день раньше?

– Не станут, – с несчастным видом пробормотал Рон.

– Cтанут, – отрезала Джинни. – Они будут во всем копаться и искать что-нибудь, о чем пожелают поговорить. А потом они все это выплеснут на страницы Ведьмополитена, как всю эту историю с Крумом или то, что было на следующий год, – про Гарри и Чу – там не было ни слова правды! И все это снова окажется ужасно унизительным для Гарри. Что – ты этого хочешь?

– Нет, конечно, не хочу! – Рон подскочил и прошел к камину, пустому и холодному. В наступившей тишине Джинни услышала шелест начинающегося дождя. – Если бы я мог вернуться назад и всё изменить, думаешь, я бы отказался?

– Не имеет значения. Ты не можешь этого сделать, не можешь исправить то, что было в прошлом. Однако ты вполне мог бы сделать настоящее более терпимым.

– Скажи ты мне год назад, – тихо произнес Рон, глядя в пустой камин, – что я собираюсь провести Рождество в Имении, потому что приглашен на свадьбу… и что Гарри тоже там будет, потому что это теперь его дом… и я радуюсь этому, как и все остальные – я бы расхохотался тебе в лицо. Я ненавижу Малфоя. Я ненавижу всех Малфоев и всё, с чем они связаны. И мне временами кажется, что Драко – единственный человек, который ещё помнит истинное положение вещей. Кстати, знаешь, как он смотрит на меня? Злорадно, словно что-то выиграл. Он всегда хотел, чтобы Гарри был на его стороне – и вот, он своего добился. Я скучаю по нему, Джинни… – голос Рона оборвался. Она хотела подойти к нему, но побоялась, что любое появление сочувствия может уничтожить последние крупицы его самоконтроля. – Я скучаю по моему лучшему другу… – еще тише продолжил Рон. – Он любил и ненавидел то же, что и я, я всегда был для него важен. А теперь… теперь я не знаю. Если бы сейчас снова предстояло Второе Задание, как думаешь, кого бы он спасал со дна озера? Уж точно – не меня.

– Рон, люди меняются, – мягко произнесла Джинни.

– Я – нет. Я не меняюсь, – Рон смотрел сквозь нее, она поняла, что на самом деле он ее не видит. – Я пойду. Я пойду на свадьбу из-за всего того, что ты перечислила. Но у меня дурные предчувствия от всего этого. Что-то подсказывает мне, что близится тьма. Случатся ужасные вещи – страшные, темные вещи.

Джинни насторожилась:

– Что-то дурное? Рон, ты говоришь это потому, что что-то видишь, или же просто так? Потому что, если ты…

Рон горько улыбнулся:

– А вот это неважно. Что бы я или мы ни делали – это все неважно. Потому что это надвигается, и мы не в силах это остановить.

* * *

Драко резко выпрямился и переспросил:

– Зачем я тебе нужен?

– Ты слышал.

– Угу, это будет что-то выборочное, или же ты собираешься избавиться от всех своих воспоминаний? Планируешь начать жизнь с чистого листа? Собираешься войти в программу Волшебной Защиты Свидетелей? Решил провести остаток дней, гадая, откуда взялся у тебя на лбу этот занятный шрам?

– Хм, не психуй.

– Я не психую, – с достоинством возразил Драко.

– Ещё как, и, кстати, я не говорил, что собираюсь избавиться от всех моих воспоминаний. Ничего подобного, я вовсе не хочу лишаться их всех… большей части из них. Я просто не хочу вспоминать… – он замолчал.

Драко сидел тихо-тихо. За последние семь дней он только единожды слышал, как Гарри произнес имя Рона – и то в сильном гневе. Имя Гермионы он тоже не произносил, только «она», «её», когда уже совсем было некуда деваться. Несмотря на слова Драко о потере чувствительности, он где-то в глубине души здорово испугался реакции Гарри на всё происшедшее (хотя он бы в жизни не признался в этом – ни себе, ни кому-либо другому).

– Я просто не хочу всё это помнить, – закончил Гарри. – Только для сегодняшнего вечера, это все-таки вечеринка Сириуса, и я не хочу её испортить своим несчастным видом. Я должен быть счастливым – ради него, для него. И я буду, это просто… – Гарри прикрыл глаза и на миг затаил дыхание. От ресниц на скулы упала тень, словно тонкая штриховка.

– Как же я устал, – утомлённо выдохнул он. – До чего же сложно жить, словно ничего и не случилось…

– Это всего-навсего ночь… – заметил Драко.

– Я знаю, – открывая глаза, кивнул Гарри. – А потом еще и ещё одна – и я должен через них пройти. И я пройду. Пройду. Это просто сегодняшний вечер. Но он – особенный. Это ведь Сириус, понимаешь?

Фраза жалобно повисла в воздухе. Да, Драко понимал: Сириус действительно был особенным, тем более, что сейчас Гарри чувствовал, что уже не так зависит от него. Драко кашлянул, прочищая горло:

– Нет. Я не стану этого делать.

– Но почему? – спросил Гарри, садясь и удивленно вскидывая взгляд.

– Потому что я не достаточно подготовлен, чтобы заниматься Заклятьями Памяти. И из-за этого эффект может оказаться обратным. Это штука может обернуться против тебя: ты можешь лишиться не тех воспоминаний или же вообще – всех.

– Но я думал, что ты… В смысле, ты же практиковался в Темных искусствах…

– Заклятья Памяти – это вовсе не Темные Искусства! – почти закричал Драко. – Ты, видимо совсем помутился рассудком, если решил, что, коль скоро это Темная Магия, я применю её к тебе!

– Я… – испуганно начал Гарри.

– Да меня, для начала, пришибет Сириус, – сердито продолжил Драко. – Ты бы хоть подумал, как это будет выглядеть, если посреди вечеринки ты забудешь его имя или что-то еще в том же духе.

– Ладно, ладно. Я понял, о чем ты. Но ведь должно же быть что-то…

– Как насчет Жизнерадостного Заклятья? – неохотно поинтересовался Драко. Признаться, по его внутреннему ощущению спрашивать Драко Малфоя о Жизнерадостном Заклятье было столь же реально, как Снейпа – о Любовном Зелье или просить у Филча именинный торт с розочками. – Во всяком случае, это будет более безопасно.

Гарри растерянно передернул плечами:

– А ты можешь?

– Черт, да это же третий курс. Конечно, могу.

– Я не о том – ты это сделаешь?

Драко вздохнул:

– Наступая на горло собственной песне – сделаю. Но не сию секунду. Мне нужно еще раз взглянуть, что к чему, кроме того, я не хочу, чтобы ты полдня ходил вокруг с идиотской улыбочкой.

Гарри усмехнулся, спокойно и вовсе не по-идиотски, перевернулся и присел.

– Спасибо, я загляну к тебе перед вечеринкой.

– Какая радостная весть. Поттер…

– Что? – повернулся к нему Гарри.

– Нет, ничего…

* * *

Это Имение такое здоровенное, – размышлял, шагая, Гарри, – Сириус давно должен был сдаться и сделать Карту Мародеров и для этого места. Не сосредотачиваясь на том, куда идти, он довольно хорошо находил дорогу – видимо, побочное действие неправильной работы Многосущного Зелья: какой-то отзвук Драко все еще звучал у него в голове.

Эй, там! Малфой! – мрачно развлекался он, подходя к разветвлению коридора на два. – И по какому из них прикажешь идти?

Он отправился налево – частично из-за того, что так подсказал ему внутренний голос, частично из-за того, что все «левое» и зловещее ассоциировалось у него с Драко. Новый поворот – и он оказался в другом проходе, освещенном единственным факелом в нефритовых скобах. Не надо быть семи пядей во лбу, как Гермиона, чтобы сообразить, что он оказался в Зеленом Крыле: зеленые гобелены на стенах, пол с шахматным рисунком из зеленого и белого мрамора.

Бе, – подумал Гарри. – Хотя с другой стороны, хотя бы не ошибся с направлением. Зимний сад располагался в Зеленом Крыле.

Поднырнув под гобелен, с которого кисло взирал очередной малфоевский предок и, миновав очередной коридор, Гарри оказался на месте и осмотрелся в немом изумлении. Он знал, что у семьи Драко были деньги, причем не просто деньги – они были одной из самых богатых волшебных семей Англии. Однако все это казалось ему каким-то абстрактным понятием, он никогда, и, тем более – в последнее время, всерьез не задумывался и не обращал внимания на грандиозные интерьеры Имения. Возможно, потому, что большинство зажиточных домов были богато, однако некрасиво украшены. Зимний сад же был прекрасен: дымчатые стеклянные стены вздымались у него над головой, неяркий декабрьский свет струился сквозь них, нежно золотя все вокруг. В бассейнах плавали гиацинты, росли деревья, покрытые унылым мхом, – пальмы, сосна, древовидные папоротники и даже одно райское дерево.

Ну и – естественно, это же дом Малфоев! – по одной стене ползли всякие плотоядные растения, некоторые из которых Гарри узнал благодаря Гербологии: росянки, непентесы, Венерины мухоловки, кувшинчики.

Он присвистнул сквозь зубы – и ему откликнулось эхо. Гарри вспомнил, за чем шел и, быстро подойдя к свежевскопанной земле, опустился на колени, словно мальчик у алтаря. Пошарив в кармане, он начал доставать и ставить на мраморную плиту справа от себя предметы, что он принес с собой. Честно говоря, он не совсем отчетливо представлял, что именно он делает, – это было самое инстинктивное волшебство, какое он только мог вообразить: он полностью положился на внутреннее чутье, на свой магический инстинкт. То, что он захватил, вовсе не было чем-то специально подобранным, это было только то, что было ему нужно в последнее время: альбом с фотографиями родителей, который подарил ему Хагрид, Думотвод – подарок Драко на день рождения, орлиное перо, что Гермиона преподнесла ему на двенадцатилетие, смешная карикатура Сириуса на гриффиндорскую квиддичную команду. И письмо от Люпина.

Гарри хотел взять с собой что-нибудь из того, что дарил ему Рон, но не смог заставить себя даже взглянуть ни на одну вещь, данную ему лучшим другом. Он мог бы заставить себя – но душевных сил явно не хватало. Он даже не пытался размышлять над тем, что собирается делать, мысли только разрушали эту тонкую, сотканную им паутинку – паутинку любви, отчаяния и интуиции. Он словно следовал каким-то указаниям, пришедшем к нему во сне, он не сверился с книгами заклинаний, не пошел в библиотеку. Когда он подумал, как бы сейчас ужаснулась его действиям Гермиона, его губы дрогнули.

Гермиона.

При мысли о ней защипало в горле. Он бросил взгляд на предметы у своих ног и вытянул вперед правую руку:

– Apparecium incendio! – огонь куда жарче обычного пламени выпрыгнул перед ним на мраморный пол, заставив быстро отдернуть руку. Проследив, не поползет ли пламя в разные стороны (оно осталось словно замкнутым в круг, как если бы он обнял его руками), Гарри, не думая ни о чем, кинул в сердце огня орлиное перо.

Дата добавления: 2015-07-13