Форма государственного (политико-территориального) устройства 3 страница

1. Имперское правосознание носит четко выраженный мессианский характер, т.е. оно всегда направлено на экспансию государственной идеологии в другие страны. «Мировые империи сознают себя призванными в известный момент всемирной истории вместить весь мировой смысл» (См.: Болдырев Н.В. Правда большевистской России. Голос из гроба. / Болдырев Н.В., Болдырев Д.В. Смысл истории и революция. М., 2001. С. 74 – 75).

Так, Римская Империя противопоставляла варварству – цивилизацию; Испанская Империя боролась с язычниками Южной и Центральной Америки, искореняла еретиков Европы, распространяя влияние католицизма; Арабский Халифат провозглашал главной задачей своего существования – борьбу с неверными, не признающими Аллаха и пророка его. По мнению З. Бжезинского, «высокий статус римского гражданина, в итоге предоставлявшийся и лицам неримского происхождения, был выражением культурного превосходства, которое оправдывало чувство «особой миссии» империи. Эта реальность не только узаконивала римское правление, но и склоняла тех, кто подчинялся Риму, к ассимиляции и включению в имперскую структуру. Таким образом, культурное превосходство, которое воспринималось правителями как нечто само собой разумеющиеся и которое признавалось порабощенными, укрепляло имперскую власть» (См.: Болдырев Н.В. Правда большевистской России. Голос из гроба. / Болдырев Н.В., Болдырев Д.В. Смысл истории и революция. М., 2001. С. 74 – 75).

Оценивая исторический дух германского народа, А. Меллер нте ден Брук полагал, что «во времена Первого рейха нам было присуще сильное ценностное сознание. С Рейхом были связаны средневековые представления об особом западном предназначении возлагавшим на немецкую нацию миссию христианского и имперского воплощения. Это был Рейх ради Рейха. Мы унаследовали от него отважное и высокомерное самосознание» (См.: Меллер ван ден Брук А. Третий Рейх. // Полис (Политологические исследования). № 5. 2003. С. 42).

2. Имперское правосознание основывается на вере в вечность существования имперского государства. Д. Брайс пишет, что «Империя итальянского города в продолжение четырнадцати поколений обнимала все самые богатые и населенные страны цивилизованного мира и положила столь прочные основания своей власти, что им, казалось, суждено было существовать вечно» (См.: Брайс Д. Священная Римская Империя. М., 1891. С. 15).

3. Имперское правосознание не мыслимо без ощущения силы своего политического, экономического, правового и военного господства, следствием чего являются протекционистские настроения ее граждан по отношению к другим народам и государствам.

Поэтому, имперское правосознание представляет собой совокупность взглядов, представлений, чувств знаний и переживаний, мотивирующих веру в вечность существования империи, ее мессианское предназначение, силу и могущество политической, экономической, правовой и военной инфраструктуры своего отечества, что и является источником протекционистских настроений граждан империи по отношению к другим государствам и народам.

Таким образом, под империей следует понимать исторически сложившуюся сложную форму государственного единства, занимающего огромную территорию, состоящую из политико-территориальных единиц (провинций, автономий, протекторатов и т.д.) обладающих разным правовым статусом и подчиняющихся единой верховной власти, осуществляемой в рамках и на основе имперского правосознания государственно-образующего народа.

История знает множество примеров монархических империй: Германская империя, Российская империя, Византийская империя, Британская империя и т.д. Как правило, их образование проходило не сиюминутно, а занимало значительный промежуток времени. Так Союзный Акт 1815 года стал основой для создания нового немецкого государственного объединения – Германского союза, представлявшего, по сути, конфедерацию, в которой отсутствовали центральные органы исполнительной власти и управления. Союзный сейм состоял из чиновников, назначаемых правительствами отдельных германских государств, не имеющих самостоятельных полномочий, призванных действовать только с согласия органов, представителями которых они являлись. В 1815 году Германский союз включал 41 государство, а в 1866 году – 35 государств, отличающихся исключительной пестротой государственных форм. В союз входили одна империя (Австрия), пять королевств (Пруссия, Саксония, Бавария, Ганновер, Вюртемберг), герцогства и княжества, а также четыре города с республиканским правлением. Как и в прежние времена, это германское объединение имело в своем составе территории находившиеся под иностранным суверенитетом – короля Англии (до 1837 года), короля Дании (до 1866 года), короля Голландии (до 1864 года), Великого герцога Люксембургского. В тоже время ряд земель Астрийской империи (Венгрия, Словения, Долмация, Истрия и др.) и Прусского королевства (Восточная и Западная Пруссия, Познань) полностью исключались из союзной юрисдикции.

В 1866 году Германский союз был реформирован в Северо-Германский Союз исключавший Австрию из своего состава. Во главе его стал Президент – Прусский Король, который обладал всей полнотой исполнительной власти в союзе и назначал союзного канцлера ответственного перед ним.

После принятия Конституции Германской Империи 1872 года ее субъектами стали 25 земель: 22 монархии (среди них 4 королевства – Пруссия, Бавария, Саксония, Вюртемберг, 18 герцогств и графств) и 3 «вольных города»: Любек, Бремен, Гамбург – с республиканским устройством. Только Прусский Король мог стать германским императором.

Анализируя теоретические проблемы отечественной формы государственного устройства И.А. Иванников отмечает, что Российская Империя имела самое сложное государственное устройство, гармонично сочетающее унитарные, автономные и протекторальные начала.

Вместе с тем исследуя, основания вхождения различных территорий в ее состав, Н.М. Коркунов писал: «Протекторат есть основанное на договоре подчинение одного государства другому, под условием сохранения и защиты в нем государственной самостоятельной власти» (См.: Коркунов Н.М. Русское государственное право. Т.1 (Введение и общая часть). Изд. 8, С-­Петербург, 1914. С. 206).

От вассальных отношений протекторат отличается тем, что при нем только господствующее государство обязуется оказывать поддержку правительству подчиненного государства, между тем как вассальные правительства сами обязаны поддерживать своего сюзерена.

По мнению Н.М. Коркунова, Финляндия являлась инкорпорированной провинцией в составе Российской Империи, а Хива и Бухара особой формой протектората. В отличие от них Царство польское представляло типичную автономию в составе Русского государства.

С этой позицией можно согласиться лишь отчасти, т.к. правовой статус Финляндии в составе России весьма спорен, ибо она пользовалась правами автономии. Это подтверждается содержанием ст. 2 Основных Законов Российской Империи гласящих, что «Великое Княжество Финляндское, составляя неразделенную часть государства Российского, во внутренних своих делах управляется особыми установлениями на основании особого законодательства», а также ст. 26, подтверждающей единство финского и российского престолов.

В целом Российская Империя обеспечивала спокойствие многим народам на огромном евразийском пространстве, гарантируя мирный труд и защиту от военных претензий соседей. Более того, по замечанию О.В. Платонова, многие окраины огромной державы жили за счет центра и щедрости русского народа, т.к. имели доступ ко всем его богатствам, получая бесплатную военную помощь, именно поэтому сегодня существуют такие государства как Грузия, Армения, Азербайджан, Молдавия, Литва, Латвия и Эстония, народам, которым грозило полное истребление со стороны Османской империи, претендующей на земли Закавказья, Причерноморья и Приднестровья, либо Германии стремящейся колонизировать Прибалтику (См.: Платонов О.А. Терновый венец России. Святая Русь. Открытие русской цивилизации. Москва: «Энциклопедия русской цивилизации», 2001. С. 108-109).

В России не было «… эксплуатации национальных меньшинств в пользу русского народа. Никаких следов порабощения финских племен времен освоения волжско-окского междуречья. На Кавказе лилась русская кровь, но миллионерами и министрами становились Лианозовы, Манташевы, Гукасовы, Лорис-Меликовы – и даже Сталины, Орджоникидзе и Берии » (См. об этом: Солоневич И.Л. Народная монархия. М., 1991. С. 19).

В результате этого «центр русской государственности оказался беднее всех своих «колоний». Но оказался крепче. Рим и Лондон богатели за счет ограбления своих колоний, а в Российской империи этого не было». Так, в 1914 году русские (великороссы, белорусы и малороссы) составляя около 68% от всего населения империи, обеспечивали прирост армии до 76%. Кроме того, в конце XVIII века. Славянское население российского государство с души мужского пола платило от 2 до 4 рублей налога, в то время как инородцы – 40 копеек.

Парадоксально, но, рассматривая исторический генезис единоличной власти российских государей, лидер КПРФ Г.А. Зюганов, повторил смысл идеи белоэмигранта И.Л. Солоневича о том что: «Империя – исторически и геополитически обусловленная форма развития Российского государства» (См.:Зюганов Г.А. «Уроки жизни». «Держава» М., 1997. С. 11; См.: Солоневич И.Л. Белая Империя. М., 1997. С. 72).

Следовательно, необходимо взять на вооружение многие положительные черты имперского государственного устройства, которые были в прошлом и могут стать «фундаментом» нового могущества России, такие как протекторат, автономия и унитаризм при отказе от дробления страны на самостоятельные, зачастую враждебные русскому народу национальные анклавы, становящиеся питательной средой экстремизма и терроризма. Применение традиционных форм территориальной организации власти позволит избежать Российской Федерации участи СССР. Ведь самая ужасная угроза для России заключается в потере исконных земель нашего отечества (Белоруссии и Украины), то есть физической силы. В отличие от Московских государей и Петербургских Императоров постсоветская политическая элита РФ не заинтересована в расширении государства, а, следовательно, в укреплении его прочности. Кроме того, «царское правительство, - отмечал О.И. Чистяков, - не допускало возникновения новых государственных образований внутри империи. В основном же порядки на присоединенных территориях оставались обычно теми же, какие существовали и до присоединения» (См.: Чистяков О.И. О политико-правовом опыте и традициях России // Вестник МГУ. Серия «Право», 1990, № 2. С. 13).

Поэтому стоит согласиться с А. Дугиным, считающим, что «отказ от имперостроительной функции означает конец существования русского народа как исторической реальности, как цивилизованного явления. Такой отказ есть национальное самоубийство» (См.: Дугин А. Основы геополитики. М.: Арктогея, 1997. С. 197).

Одну из сложнейших проблем теории государственного устройства представляет униатская форма государственного единства, присущая исключительно монархиям.

«Уния, - по мнению И.А. Иванникова, - это союз двух и более государств под властью единого главы государства, где субъектами международного права являются эти государства, а не уния» (См.: Иванников И. А. Теория государства и права: Учебное пособие. Ростов н/Д.: Изд-во Рост. ун-­та, 2001. С. 89). Данное определение нуждается в уточнении с ссылкой на то, что такое государственное единство образуется за счет совмещения корон нескольких держав в лице одного венценосца. Такой подход господствовал в дореволюционной российской юриспруденции. По этому поводу Н.М. Коркунов писал: «Уния есть соединение двух государств, в силу того, что монархом у них одно и тоже лицо, в силу единства личности монарха» (См.: Коркунов Н.М. Русское государственное право. Т.1 (Введение и общая часть). Изд. 8, С-Петербург. 1914 г. С. 157).

Униями являлись Польско-Литовская (1386-1669 г.г.), Нидерландско-Люксембургская (1815 – 1890 гг.), а также Австро-Венгерская (1867 – 1918 гг.) и Датско-Исландская (1918 – 1944 гг.) и т.д.

Унированные государства остаются вполне независимыми друг от друга, каждое сохраняет свою особую, самостоятельную государственную власть. У них практически нет Совместных предметов ведения и полномочий, как у федераций. Все дело ограничивается тем, что власти обоих государств имеют одного и того же главу государства - монарха, который не является правителем унии, а – только государем каждой из держав составляющих ее. В своем лице венценосец соединяет несколько суверенных властей, но осуществляет каждую из них через посредство особых органов. Такое единство неизбежно приводит к некоторой общности политической жизни, т.к. один и тот же монарх не может вести с самим собой войны. Поэтому государства составляющие унию находятся в мире друг с другом. Они солидарны на международной арене, у них обыкновенно осуществляется союзническое ведение международных отношений и единая организация иностранного представительства, т.е. общие дипломатические агенты, объединенное министерство иностранных дел. К этому может иногда присоединяться совместная военная и финансовая организация.

В теории выделяют личную или персональную и реальную унию.

«Личной унией называется соединение, основанное на временном единстве монарха, в силу случайного совпадения в его лице прав на престол двух различных государств», - пишет Н.М. Коркунов.

Такое объединение было, например, между Англией и Гановером, так как соединение английской и гановерской корон при четырех Георгах и при Вильгельме IV произошло случайно, ибо порядок престолонаследия в Англии и в Гановере неодинаков. По гановерскому законодательству престол не могла занять женщина, поэтому с восшествием на английский трон королевы Виктории гановерская корона перешла к ее дяди, и Гановер отделился от Англии. Такой же личный характер имела уния, сплотившая Голландию и Люксембург, переданный Нассаусскому дому актом Венского конгресса, в качестве вознаграждения за уступку Пруссии княжеств Ассау, Диленбург, Зиген, Гадармар и Диту; который в последующем отделился от Голландии в силу недопустимости по Люксембургскому праву перехода короны к женщине. Личная уния по своей сущности представляет собой монархическую конфедерацию.

«Уния реальная предполагает постоянное единство монарха и следовательно одинаковый порядок престолонаследия». Например, Уния Швеции и Норвегии с 1815 года по 1905 год, Австро-Венгрия (с 1867 года).

Примечательно, но Австро-Венгерская монархия имела достаточно развитые органы единого государственного управления: три министерства (министерство двора и иностранных дел, военное министерство и министерство финансов). Законодательное представительство осуществляли совместные делегации депутатов двух парламентов: Австрии и Венгрии. Австро-Венгрия также имела общий австро-венгерский государственный банк и совместное управление Боснией и Герцеговиной.

Кроме того, следует выделить еще один вид унии – земскую, к которой подходит случай описанный Н.М. Коркуновым, когда в Германии (XVI-го века) существовали два великих герцогства: Мекленбург-Шверин и Мекленбург-Стремец, соединенные одним общим сеймом (Landstaude). Такая оригинальная особенность этих государств явилась не результатом объединения двух ранее вполне самостоятельных держав, а напротив, результатом разделения в 1552 году прежде единого герцогства между двумя сонаследниками. Земские чины воспротивились полному разделению государства и настояли на сохранении общего сейма.

Таким образом, суммируя выше сказанное, следует отметить что:

1) монархическая форма правления оптимально уживается со всеми видами государственного устройства (унитарным, империей, федерацией и унией);

2) монархия и республика не отрицают различные варианты автономий, проявляя гибкость в своей территориальной организации (Дания, Испания, Китай и т.д.);

3) в типологии уний наряду с реальными и личными целесообразно выделить земскую, представляющую особый союз монархических государств объединенных на основе единого парламента, при наличии разных государей;

Дата добавления: 2015-08-31