Билет 14 7 страница

- Справа, справа заходят, поднажми! – указывал он, и, обогнав меня, сам прокладывал для меня, немощного человека, путь.

Те, что прочёсывали окрестности, теперь набегали справа. Ясное дело, они хотели добраться до берега, чтобы взять нас в кольцо. Тогда мы будем отрезаны ими справа, морем слева и деревней позади. Путь вперёд оставался последней надеждой, если они его ещё не перекрыли. Сил у меня уже не было, дыхалки тоже. Но я бежал, и даже не обращал на это внимание. Я видел перед собой только стоящие торчком уши друга и его пушистый серый хвост. Сосредоточившись на них, я бежал какое-то время, избавив себя от лишних мыслей.

А тем временем позади и справа всё чаще и чаще слышались крики, призывы и приказы. Нас загоняли, как стадо кабанов на охоте. Мы приблизились вплотную к берегу. Он был очень высокий, песчаный и отвесный. На берегу, сползая вниз к воде, но не дотягиваясь до неё, свисали сосновые корни. Сами деревья были небольшими, а лес постепенно редел, как-то резко превращаясь из тёмного лиственного в светлый и песчаный хвойный. Смотреть влево было даже страшно. Мы бежали совсем близко к обрыву, который метров на десять вверх возносился от моря. В деревне, как мы знаем, никакого обрыва не было, поэтому сейчас мы бежали в гору, от чего утомились не только мы сами, но и преследователи.

- Кажись, отстали! – воскликнул Газ.

И действительно, крики были уже где-то далеко. Наверное, мы смогли-таки выбраться из окружения. Но темп снижать было нельзя. Конечно, Газ пробежал бы ещё не одну милю, но я сдавал позиции. Мне просто не хватало воздуха.

- Ну, давай, дружище, шевелись! – подбадривал меня друг. – Уже оторвались, ещё чуть-чуть!

И мы продолжали бежать. Не знаю, какое дыхание у меня открылось, потому что и второе, и третье, и даже четвёртое уже я задействовал. Я замотался, забегался за все эти дни, но так я ещё не бегал. Казалось, что мы пробежали около двух километров, но это было не так. Ещё совсем недавно справа слышались голоса, а прочёсывали лес только около самой деревни. Значит, не более полумили. А я выдохся очень сильно. Быть может, просто я начал раньше бежать, ещё выбегая из кустов, но в этом я не видел своего оправдания. Во всём виноваты моя человеческая сущность и страх, который сверлил меня и делал меня слабым ещё до моего спринта.

А спринт мой продолжался. Газ попустил меня вперёд, а сам решил посмотреть, что происходит позади. Голоса удалялись от нас, но темпа я не снижал. Вокруг мелькали маленькие сосёнки, сквозь которые я пробегал как по лабиринту. Вокруг были только сонны, которые всё сильнее и больнее кололи и царапали мне лицо и руки. Снова я уворачиваюсь от сосны, снова закрываю, как боксёр, лицо руками, снова поворачиваю к берегу. Но вдруг произошло непредвиденное.

Словно бревно мелькнула у меня перед лицом чья-то полусогнутая рука. Она почти не приближалась ко мне, я сам летел на неё с бешеной скоростью. И, конечно, за эти секунды я не мог остановиться.

Из глаз полетели искры. Теперь я понял, откуда взялось это выражение. От удара я полетел навзничь, сильно ударившись головой? спиной и копчиком, пролетев по инерции ещё с полметра. Только теперь я почувствовал боль. Казалось, что у меня сломан нос. Началась даже паника. Очень сильная боль сковала нос, переносицу, лоб, отдавая даже в скулы и верхнюю челюсть. При этом я пытался отдышаться и, закусывая нижнюю губу, стонал от боли. Она была действительно адской. Особенно болела переносица, а сам нос стягивало ноющей отвратительной болью. Я держался за лицо, которое не только болело от удара, но и горело адским пламенем от боли, волнения и бега. Не знаю, что сделал бы со мной преступник, если бы не бегущий за мною Газ. Таким я ещё не видел друга. Его лицо поразил злой, но зрелищный оскал. Не знаю, что именно, но что-то напомнило мне в нём Алу. Газ на всей скорости подпрыгнул и, словно дикий зверь, яростно набросился на противника. Да, он был похож на дикого волка, который готов был вцепиться в горло своей жертве, прекращая её жизнь своим могучим прыжком. И сколько же силы теплиться в моём друге! Он слёту ударил преступника, одним ударом повалив его наземь и заставив лежать там, задыхаясь и кашляя. Наверное, Газ попал ему грудь, в район солнечного сплетения. Более он не мог встать и навредить нам.

- Ты как? – спросил друг, и, не дожидаясь ответа на вопрос, приказал: - Вставай!

А я не мог. Я почти что не видел и не слышал ничего вокруг, так сильна была моя боль.

- Давай, бегом, надо уходить! – приказывал Газ, сжимая и немного скаля зубы оттого, что тщетно пытался поднять меня на ноги. – А то придётся действовать по моему плану.

Я через силу сел, чтобы потом подняться, но было уже очень поздно. Прямо на спину Газу налетел ещё один. Друг мой упал, по всей видимости, тоже от боли, но не от столь сильной, ибо сразу же он начал бороться с нападавшим, который ловко оседлал Газа и пытался ударить его по лицу. И я помог другу в борьбе. Собрав всю силу в кулак, утерев слёзы, что вместе с искрами посыпались у меня из глаз после удара по носу, я накинулся на спину нападавшего. Тот вздрогнул от неожиданности, но не успел отреагировать. Я сбросил его с друга на землю, придавив своим телом. Но сделал только хуже. Преступник ловко вывернулся и мгновенно дважды ударил меня по лицу. И снова я ничего не мог сделать, и вновь я беззащитно лежал на земле. Саднило правую скулу, видимо, бил меня левша. Но невыносимую боль причинил удар по переносице, которая и так горела от боли.

Газ же снова набросился на нападавшего и, сделав пару зверских ударов по лицу, вырубил его. Я совсем не узнавал своего друга. Он был в ярости. В зверской ярости, какой я ещё не видел в своей жизни. Это был не тот Газ, которого я знал. Это была его звериная сущность, то, что текло в его жилах, что-то далеко не собачье. И это вырывалось наружу. Глаза его полыхали огнём, зубы блестели в утреннем солнце, а оскал, с которым он причинял боль преступнику, был диким и бессердечным. Вот теперь я действительно испугался. Казалось, что я познал то, чего знать не должен. И скоро за это придётся платить. И слава Богу, что Газ сегодня на моей стороне.

Я задыхался. После пробежки и драки я совершенно не мог отдышаться. И поэтому я не сумел встать на ноги, сколько я не пытался. Друг пришёл мне на помощь, но тщетно. К нам приближались. Я слышал крики и восклицания, слышал, как люди бежали сквозь сосны, как шуршали их куртки и топали сапоги. Времени не было.

- Газ, я не встану!

- Встанешь! – восклицал друг и снова тянул меня под руки. Он не смог поставить меня, и после этого зачем-то потянул меня к берегу.

- Дышать нечем! Больно! – воскликнул я, паникуя от нехватки кислорода, стараясь схватить себя за ноющий нос.

- Жить будешь? – на полном серьёзе спросил меня Газ.

- Да. Беги! – приказал я, кое-как силясь сказать что-нибудь.

- Нет, сработаем по моему плану, - ответил мне Газ. Казалось, он был абсолютно спокоен, только в глазах его ещё бегали огоньки ярости. Вот она, его жуткая, но красивая сущность. Она была ему к лицу. Теперь я понял – это настоящий Газ.

Друг положил меня около самого обрыва. Я видел синее, чистое небо, безоблачное и красивое, слышал звуки океана, что бурлил подо мной. А небо было поразительно чистое и безоблачное. Вчерашний дождь не оставил на нём ни тучки, ни облачка. Казалось, что небо это своей чистотой подтверждает мои мысли о Газе.

- Они близко! Беги! – прикрикнул я.

- Молчи! – приказал мне Газ. – Держи, это им знать ни к чему! – усмехнулся друг лёгкой улыбкой, от которой мне сразу стало легче. Я на секунду забыл о боли.

Газ достал из нагрудного кармана бумажки, которые он на протяжении всего пути свято оберегал. Он мигом вложил мне их в мой нагрудный карман и застегнул его, не смотря на то, что времени у него совсем не оставалось. Потом он всучил мне палку, что валялась рядом со мной.

- Всё, я смогу бежать! – воскликнул я, понимая, что это не так.

- Нет, не нужно. Главное – забери свой рюкзак, ты поймешь когда. Давай, с Богом! Только держись, прошу тебя! – Газ посмотрел на меня как-то по-матерински, снова довольно улыбнулся и толкнул меня в левый бок.

Я покорно перевернулся. Зависнув на секунду на правом боку, я увидел залив, на противоположном берегу которого виднелся, как маленькая точка, порт Теллера. Но после этой секунды умиротворения последовал испуг. Я начал падать вниз, и передо мной уже была не водная гладь, а песок, который посыпался мне в лицо. Я сразу забыл о боли и отдышке. Надо было спасаться. Я хотел было занести руку с палкой, чтобы воткнуть её песок, но тело моё переворачивалось, скатываясь вниз. Дважды перевернувшись, я, открывая засоренные глаза, с размаху воткнул палку в мокрый песок, и, слава Богу, меня остановило, резко развернув ногами вниз. Я повис на палке и снова зажмурил глаза: песок продолжал сыпаться после моего падения.

Наконец, всё закончилось. Я посмотрел вверх. До уступа было метров пять. Он был очень крутой, и никакого шанса выбраться наверх не было. Благо, я находился на покатом месте, так, что даже смог бы стать на колени. Я взглянул вниз. Метром ниже подо мной бурлила вода, окатывая мне ноги холодными каплями. Мне очень повезло: я воткнул палку в мокрую песчаную почву, поэтому она и задержала моё падение. Иначе я бы оказался в воде. Я начал успокаиваться. Снова пришла боль на лице, но отдышки как не бывало. И только теперь ко мне пришло осознание ситуации. «Какого лешего, Газ? Ты меня угробить вздумал?». Не смотря на эти мысли, я не был зол на товарища. Но с этим разбираться было некогда – нужно было выбираться наверх.

Я привстал на колени и окончательно отдышался. Я был весь в грязи, одежда была сырой, но лучше уж так, чем если бы я свалился в океан. И только теперь я услышал то, что происходило наверху.

- Только без рук, только без рук! – отчётливо слышал я голос Газа.

- Где второй? – спросили сверху. Газ было хотел что-то сказать, но его перебили.

- Всё, убежал. Вон следы.

- Это так?

- Да, - ответил Газ, пытаясь сделать испуганный голос. Но у него не получалось, я то уж точно слышал, что он фальшивит.

- Где твои вещи?

- Спрятал, - честно ответил Газ.

- Где?

- В полукилометре отсюда. *** уже с рюкзаком был. Мои вещи он спрятал.

- Ладно, чёрт с ним, а вот ты-то нам и нужен. Вежи его, ребят, хорошенько, а то дюже прыткий! В деревне поговорим.

На этом разговоры закончились. Послышались медленные, спокойные шаги, и вскоре я слышал только шум прибоя и пронзительные крики птиц, что летали над морем. Вот и всё. Всё. Газа поймали, а я один. Совсем один в холодном лесу. Вот теперь точно всё.

Я, было, начал впадать в панику, и, просидев минут десять на коленях, обдумывая свои дальнейшие действия, решил уже было возвращаться в Ном. Но тут я вспомнил слова Газа: «Главное – забери свой рюкзак, ты поймешь когда». Теперь я понял когда. Сейчас!

Надо было скорее выбираться отсюда. Оглядевшись, я нашёл то, что мне нужно. Слева, метрах в пятнадцати, по песку свисали корни небольшой сосны, что стояла на самом обрыве. Не знаю, выдержит ли она меня, или нет, но нужно было попробовать.

Я аккуратно начал вытаскивать палку из земли. Это было тяжело, потому что вогнал я её неслабо. Чуть не свалившись вниз, я, с горем напополам, вытянул палку и, опираясь на неё, начал двигаться на коленях в сторону сосны. Вскоре уступ стал более покатым, а до корней оставалось ещё около метра. На коленях я держаться уже не мог, и приходилось опираться на палку, что вручил мне Газ. Я огляделся ещё раз. Справа корней не было видно, слева берег уходил за угол. Я не видел, что могло быть там, поэтому выбора у меня не было. Я вонзил мыски сапог в мокрый песок, вытянул палку и приготовился к прыжку. Вздохнув и не дыша, я прыгнул. Получилось. Палка вонзилась в субстрат, и я повис на ней, свесив вниз ноги. Теперь оставалось дотянуться до корней. Слегка раскачавшись, я поставил левую ногу на уровне пояса и левой рукой схватил корни. Вроде держат. Я смело вытянул палку и воткнул её чуть повыше, рядом с корнями. Но тут произошла неожиданность. Под моим весом палка сломалась, и я в панике начал хвататься за корни. Но и они, не выдержав резкой нагрузки, оборвались, и я заскользил вниз. Перекатившись влево, я сразу оказался на спине и, о счастье, не полностью погрузился в воду, а упёрся ногами в наносы, что долго смывались с песчаного берега. Я стоял лишь по колено в воде, даже в сапоги не набрал. Только лишь брызги от моего падения намочили меня. Палка приземлилась рядом со мной, и я сразу же подхватил её. Но меня беспокоила моя ладонь, пробитая еловым суком. После того, как я схватился ею за корни, она адски засвербела, а белая повязка налилась кровью. Плохи дела, но выбора нет. Быстрее бы только выбраться с этой, чтоб её, пропасти!

Но теперь я действовал смелее. Опёршись правым боком на берег, я зашагал по дну. Я завернул за угол и, вот удача, увидал огромную сосну с огромными корнями, что свисали до самой воды. Кое-как я добирался до неё. Наносов становилось меньше, и теперь я проваливался чуть ли не по пояс, благо, меня спасали болотники, и только полы куртки были мокрыми от воды. Наконец, я добрался до корней. Когда я начал двигаться вверх, то проколотая ладонь защипала режущей болью. Палку пришлось бросить, она ничем мне уже не поможет. И я пополз вверх. Это было очень тяжело. Ноги упереть было некуда, поэтому они только мешались, и я продолжал тянуть себя на руках, одна из которых не справлялась со своей задачей. Кровь аж закапала через повязку. Я застонал. Больно.

Повиснув на пару секунд на одной руке, я понял, что такими темпами не выберусь. Присмотревшись, я нашёл один длинный одинокий корень. Недолго думая, я намотал его конец на запястье больной правой руки, и, проверив прочность, задействовал правую руку. Сойдёт. Больно, но уже не так. Держит. Дав пару секунд левой руке на отдышку, я полез вверх, стараясь хоть немного упираться ногами в осыпавшийся песок. Левой рукой я хватался за новый корень. Правой же я придерживался за длинный корень, который постепенно наматывал на предплечье. После проделанной операции я повисал на правой больной руке, и, подтягиваясь, перемещал левую всё выше и выше. Таким нехитрым способом я взобрался наверх. Наконец, когда я был уже на уступе, я схватился правой рукой за огромный корень, левой обхватил ствол могучего дерева, и, последний раз подтянувшись, закинул себя на землю. Я сел, свесив ноги, и сразу же упал наземь, обессиленный. Я так и лежал, свесив ноги вниз, с намотанным на правую руку корнем. Но, как ни грустно, надо было спешить.

Я привстал и подтянул тяжёлые ноги наверх. Правая рука была не моя. Под тяжестью моего тела корень пережал её, и за пару минут подъёма она замлела, но не просто замлела, а онемела. Кроме того, везде, где корень обхватывал руку, я чувствовал страшную боль. От тяжести моего тела корень очень сильно пережал мне руку, буквально въевшись в неё. Почувствовав после подъёма эту боль, я сразу же принялся разматывать корень. Ножа с собою не было, поэтому пришлось повозиться. Задрав рукав повыше, я увидел, что вся правая рука до самого плеча покрыта красными полосами, кое-где полопались сосуды, предвещая синяки. Ладонь же была вся влажная от пота, воды и крови, которая сочилась сквозь повязку. При этом я весь был во влажном песке, грязный и мокрый. Руки стали рыжими от песка, на болотниках повисли куски грязи, очень похожей на глину. С куртки всё ещё капала вода, да и вообще ей досталось больше всего. Кроме того песок чувствовался под футболкой, в волосах, на зубах. В общем, состояние моё было плачевным, а правая рука вообще свисала камнем. Она обессилила и казалась неподъёмной, но я старался сжимать и разжимать пальцы, шевелить запястьем и всеми фалангами. Но сидеть было некогда. Сейчас нужно было бежать за рюкзаком, пока ещё не поздно. Остаться без провианта в лесу в одиночку было бы самоубийственно. Всё, последняя пробежка, а потом отдых.

Правда, на человеческую пробежка моя была не похожа. Наверное, со стороны я выглядел, как ходячий мертвец. Я почти не бежал, а, скорее, мерными дёргаными шагами перемещался, иногда припадая к стволам деревьев. Меня носило со стороны в сторону, пару раз я падал на землю, думая, что сейчас лягу и ещё долго не встану, но, понимая, что нужно двигаться дальше, я с огромным усилием вставал и двигался дальше. Правая рука свисала вниз, с ладони очень редко падала на сырую землю капля крови. Всё лицо моё было в песке, а на лбу синело после драки.

Кое-как не сбившись с пути, я обошёл кусты, сквозь которые около полутора часа назад пробегал. Пробежал пустырь, не боясь и не задумываясь о том, что меня могут заметить. Но никому до меня не было дела, и я оставил позади коварную деревню. Прибыв на место, где я оставил рюкзаки, меня затрясло от страха. Я боялся подойти к яме, опасаясь увидеть там пустоту. Но, к величайшей моей радости, что каким-то чудом ворвалась в мой ужасный день, оба рюкзака и моя кофта были на месте.

Я мигом достал всё из ямы. Забросив за спину свой рюкзак и подхватив кофту, я достал из ямы рюкзак Газа и задумался. Что же с ним делать? Про рюкзак Газ рассказал преступникам, поэтому я оставлю его на видном месте, чтобы у друга не было проблем. Хотя, у него и так большие проблемы, очень большие. Только вот я задумался, стоит ли мне взять у него консервов? Этот вопрос меня озадачил. С одной стороны, я не знал, на сколько затянется моё путешествие, не знал, что может случиться со мною в походе, который уже преподносит мне ужасные сюрпризы, а с другой… Его могут не кормить в плену, но могут отдать его запасы. А если мой друг сможет сбежать? Что тогда? Как он отреагирует на опустошённый рюкзак, если он прибежит его забирать?

Я был уверен, что запасов мне не хватит. Нет, не хватит, их очень мало. Путь не близкий, а у Газа всё было схвачено. Я же не знаю нюансов, которые знает он. Но… Нет, нельзя. Я не трону его запасов. Единственное что… Я задумался, и, расстегнув рюкзак друга, достал оттуда бинокль. Без него всегда можно выжить, а в плену он ему ни к чему. Только хуже будет, если в его рюкзаке найдут бинокль, тогда уж точно к шпионажу причислят. А мне он ещё сможет послужить, если я действительно доберусь до базы бандитов.

И я оставил рюкзак друга посреди леса, так, чтобы его было видно издалека. Нужно было уходить, и я, недолго думая, отправился вверх по склону, потому что вернуть друга сейчас уже было невозможно.

4.

Да, было уже невозможно. Наверняка его сейчас расспрашивают, и скоро придут за его рюкзаком. Я ничем не мог бы помочь ему, да и тем более в таком состоянии. Нужно было срочно найти укромное местечко для того, чтобы привести себя в порядок. Задерживаться около деревни было нельзя, и я, двигаясь вверх по склону, вышел к дороге. Газ говорил, что завтра по ней мы отправимся в путь. Меня пока не интересовало куда. Меня мучила только боль во всём теле. Казалось, я за сегодня поцарапал всю свою кожу, отбил себе всё, что только можно отбить, и теперь не хотел ничего, кроме как зализать свои раны и спокойно подготовить себя к путешествию.

Однако, выйдя к дороге, я насторожился. Выходить на неё я бы ни в коем случае не стал. Она была здесь одна, и начиналась в деревне, которую оккупировала знакомая нам банда. Несомненно, если бы они захотели, то пошли бы выслеживать меня именно по этой дороге. Поэтому стоит держаться от неё подальше, но не терять её из виду. Газ говорил, что дорога эта должна привести нас к какому-то заказнику, надеюсь, что в бумагах, что он мне передал, найдётся хоть что-то полезное. Ещё он рассказывал о каком-то озере Имерек, наверное, оно тоже что-то значит. Ладно, пройдусь ещё немного, а там посмотрим.

И я шёл, пошатываясь и постепенно приходя в себя. Правая рука вновь ожила, кровь перестала капать с ладони, а нос с переносицей уже не ныли, а только дёргали чуть более сильной, но нечастой болью. Так, пробираясь сквозь брёвна, сучья и овраги лиственного леса, я прошёл чуть больше двух километров. Теперь ещё и ныли уставшие ноги. И тут я приметил хорошее место для привала. Дорога резко уходила вправо, вверх по склону. Слева же, метрах в пятидесяти от дороги, возвышался покатый холм. С него-то наверняка видно не только дорогу, но и всё вокруг. Отличное местечко, там-то я точно буду в безопасности!

Конечно, пока я взбирался на крутой пригорок, я сорок раз припомнил сегодняшний подъём по корням. Да уж, это было что-то с чем-то. Но, взобравшись, я испытал невероятное удовлетворение. Я сел на зелёную траву и приступил к своим делам.

Костра разводить я не стал – побоялся. Сперва я снял мокрую и грязную куртку. Оглядевшись, осмотрев дорогу и убедившись, что никого нет вокруг, я хорошенько вытряхнул куртку. Звук эхом разнёсся по лесу. Отражаясь от стволов деревьев, он ударялся о мои уши звонкими и резкими хлопками. Да, просушить бы куртку хорошенько, да выстирать! Но в моих силах было только положить её на небольшой пучок солнышка, что прорывалось сквозь обильную и пышную листву.

Убедившись, что на звук от встряхивания куртки никто не пришёл, я смело снял болотники с портянками, чтобы и они просушились. Взглянул на часы: 14:15. Ничего, сегодня ещё можно проделать немалый путь. Я расстегнул крайний отдел рюкзака, свою самодельную аптечку, и достал оттуда бинты, ножницы и перекись водорода. Ножницами я разрезал старые бинты на правой ладони. Открыл свету свою рану. Нда уж. Зрелище не для слабонервных. Рана значительно расширилась, на ладони отчётливо видны были полосы от корней, за которые я цеплялся. Они распространялись от края до края поперёк ладони, заходя даже на тыльную её сторону. И все они были налиты кровью, ибо стали теперь продолжением моей раны. Левая рука тоже была исцарапана корнями, но, по сравнению правой, это были мелочи. Вчера ещё, быть может, это было бы неудобством, но сегодня огромное количество царапин, уколов и ссадин от сосновых иголок, что красовались на моих руках, и, думаю, не только на них, представляли собой лишь небольшой раздражитель. Поэтому обращать на это внимание было некогда, требовалось обработать ладонь.

Прижав к груди правым запястьем бутыль с перекисью, левой рукой я открутил крышку. Взяв левой рукой банку, я смело полил пробитую ладонь. И пожалел. Очень пожалел.

-Аррррр, блин! – вскричал я.

Ещё при первой обработке мне было очень больно, но сейчас мне показалось, что я сойду с ума. Жидкость пенилась и шипела у меня на ладони, стекала с неё, но продолжала пузыриться в воздухе. Песок вокруг раны начал стекать в неё. Нет, так дело не пойдёт. Левой рукой я, кряхтя и постанывая от боли, достал из рюкзака бутылку с водой. Нужно было убрать всю грязь с раны, а не то точно получу заражение. Сжимая свербящую правую руку между туловищем и ногами, я зубами крутанул пробку, и, поставив бутылку на землю, открутил её. Вода не доставила мне такой боли, даже наоборот, прохладные струи, смывая грязь и кровь, немного облегчили боль. Когда грязи уже не осталось, я понял, что нужно обработать рану снова. Осознавая, какая страшная боль меня ждёт, я решил, что лучше уж как в первый раз, резко и смело полить раствор себе на рану. Так и сделал.

- Ай-йоооо, - вскрикнул я и зашипел от боли. При этом я мигом схватил больную руку за запястье левой, отбросив бутыль в сторону. Пенилось уже меньше, а колющая боль только усиливалась. Пока мне было больно, я решил, что будет лучше сейчас же полить ещё раз, чтобы лишний раз не чувствовать эту противную боль. Увидав, что бутыль перевёрнута и с неё капает, я сорвался, и, нецензурно выругавшись, схватил перекись и полил рану. Минуты через две пены уже почти не было. Боль слилась воедино, и я уже молча терпел её, плотно сжав зубы. Пролил я перекиси немного, но меня всё равно это расстроило, мало ли что ещё может случиться в моём путешествии, да и тем более придётся не раз обрабатывать пробитую ладонь.

Достаточно больно было накладывать свежую повязку. Положив ватный тампон на рану, я почувствовал новую, но уже немного другую боль. Я не стал медлить, и сразу же начал бинтовать себе рану. Делать это было больно и неудобно одной левой рукой, но я кое-как справился. Хорошенько закрепив повязку, я подумал приложить к подпухшей переносице бутылку с холодной водой. Подержав её с минуту, я понял, что всё это бесполезно, и, попив из бутылки, долил из неё во фляжку.

Теперь можно и перекусить. Есть мне почти не хотелось, наверное, от нервов. И я просто взял немного хлеба, колбасы, которую следовало съесть в ближайшее время, сыра, и зелёного лука. Мой завтрак и сразу же обед получились очень питательными, не смотря на свою скромность и в обилии, и в разнообразии.

Я вновь огляделся, и, убедившись, что никого нет вокруг, решил отдыхать дальше. А дальше предстояло самое сложное. Нужно было хоть немного отдохнуть, и, самое главное, обдумать ситуацию. А она была не самой выгодной.

Да уж, закинула меня нелёгкая туда, где я быть не должен. И теперь нет со мною друга, Газа, который спасал меня, помогал мне, когда я был на волосок от беды. Он спас бы меня даже когда я был бы на волосок от смерти. Даже если бы пришлось рисковать своей жизнью. Что он и сделал. А теперь его нет рядом. И судьба его мне не известна.

Хотелось бросить всё и уйти назад, в Ном, где чистая и сухая постель, где друзья, но… Там нет Балто и Газа, и там нет Алу. Что это за Ном без них? Его нет. Такому городу нет места в душе моей. Поэтому… судьба этого города зависит от меня. Да, теперь я понял! Нет, я не иду на подвиг, просто этот город ничто в моей жизни без друзей моих. И я не хочу знать его таким. И не узнаю. Нужно, нужно вернуть друзей, спасти Газа, чтобы Ном стал таким, как прежде, и это – моя цель. Только вот в силах ли я осуществить её…

Мне очень страшно. Я так боюсь потерять их. И если раньше я ещё мог остановиться и вернуться назад, то теперь нет. Газ. Так как бегает он, не бегает никто из друзей моих, не считая, разве что, дяди. Оторваться от преступников ему было раз плюнуть. Но он помог мне. Он уберёг меня от них. Ценой себя. Спас меня. И теперь я должен. Я должен.

Как бы это не звучало лицемерно, но я должен. Но далеко не только чувство долга звало меня на помощь Газу. Это чувство совести, сострадания, и, самое главное, любви к моему другу. Да, он изменился за последние сутки, да, мне открылась другая его сущность, но это не приуменьшает моей любви к моему товарищу, который ещё в детстве был мне близок, и сегодня, не смотря на десятилетие нашей разлуки, спас меня ценой своей шкуры. Ух, как же я надеюсь, что она ещё на нём, что на ней нет ни дырок, ни царапин! И если даже они будут в планах у преступников, то я должен предотвратить их появление. Да, я должен. Должен.

Это самое чувство долга было каким-то другим, неоднозначным. Все чувства слились воедино. Всё имело место быть сейчас во мне, в душе моей, что металась в неведении. Всё, но только не сила, только не смелость. Я слишком много рисковал, чтобы это оставалось безнаказанным. И теперь я находился в полной депрессии, в буквальном её смысле – стоял на месте и не мог сдвинуться с мёртвой точки, принять правильного решения. Почему? Потому что я был один. Со мной не было моих друзей, которые поддерживали меня всегда, не зависимо от правильности моих поступков. Я вылился из общества и остался наедине не только с природой, но и со своими проблемами. И теперь ошибки слишком дорого стоят. Теперь требуется принимать только правильные решения, ибо отныне некому заступиться за меня. Хм, решения… Звучит смешно, я уже планирую решать что-то в будущем, но не могу принять настоящего. Не могу решить вопроса, что стоит на повестке дня, а время-то идёт! Но я вновь задаюсь вопросом: «Что делать дальше?».

Не было сил отвечать сейчас. Да, я слабак, да, я сдался, но… Стоит ли говорить себе об этом? Разве теперь это может что-то изменить? Разве есть кто-то рядом, кто это признает? Нет, поэтому некому мне ябедничать. Я один, и подобными самовнушениями смогу навредить только себе. Некому, некому меня жалеть, некому сочувствовать. Наверное, чувства мне уже не помогут. Нужно действовать. И, слава Богу! Выход есть, и я могу действовать! У меня же есть бумаги, которые мне передал Газ. Они-то и помогут мне принять верное решение. Ну, я надеюсь. Во всяком случае, лучше перечитать их сейчас.

Я достал из нагрудного кармана, который Газ наполнил своими бумагами, сложенную карту, весь помятый, слегка засаленный лист с рукописным подчерком, и ещё много подобного, явно потрёпанного. Бумаги были неровно, но компактно сложены, будто их бережно хранили и тайно оберегали от лишних глаз. Я аккуратно положил содержимое кармана около себя, и взял сверху знакомый мне лист. Это была моя карта. Ну да, мы ведь с Газом поменялись картами ещё в Теллере. Но теперь её было не узнать. Красным маркером Газ нанёс на карту новые пометки, отметил крестиками и обвёл окружностями какие-то точки. Но самой интересной была жирная красная линия. Я сразу понял, что это такое. Сия линия отмечала наш путь, тот самый, что должен был привести нас к обители злодеев. Красная стрелка прямо тянулась от Нома до Теллера. Видимо, Газ нанёс её чисто символически. Далее дорога тянулась по берегу залива до рыбацкой деревни.

Дальше все было интереснее. Дорога раздваивалась. Одна красная широкая линия извилисто плелась по дороге, что тянулась от рыбацкой деревни до самого заказника. Дорога делала достаточно широкий крюк влево, цепляя какое-то поселение в три дома, которое Газ отметил крестиком. Что это было, я не знаю, да и Газ не дал пояснений по этому поводу. Далее дорога продолжала уходить вглубь материка почти по прямой, и потом, поворачивая направо, оканчивалась небольшой деревушкой прямо на границе заказника. Вторая же красная линия шла прямо от рыбацкой деревни и до красного круга, которым было обведено поселение у заказника. Вдоль этой красной линии Газ написал мелким подчерком: «Холмы». Видимо, мой друг планировал рассчитывать путь по обстоятельствам. Но мне остаётся только гадать, при каких обстоятельствах и как действовать. Для интереса я достал карту Газа и начал сверяться по ней. Сейчас я не нашёл в ней ничего интересного, но да, Газ был прав, она мне пригодится. На его карте не было ни одного населённого пункта, зато тьма-тьмущая всевозможных географических объектов, по которым, если бы я заблудился, я смог бы сориентироваться на местности, потеряв буквально несколько часов. Это было очень важно, ибо заблудиться в незнакомом, огромном лесу было раз плюнуть, а вот последствия могли бы быть совсем ужасными.

Дата добавления: 2015-08-31