Билет 14 8 страница

От этих мыслей мне стало совсем не по себе. Я опустил карту и вновь осмотрелся. Нда уж, если бы я был курящим, то сейчас бы дымил на весь лес. Мало того, что нужно было идти так далеко, так еще и предстояло прямо сейчас решить, какой дорогой идти в сторону заповедника. А стоит ли вообще идти? Стоит ли рисковать? Аййй, ну его! Только не эти сопливые мысли, всё, хватит! Я ничего не теряю, а страх, это самая малая из преград на моём пути. И разницы от того, куда я пойду, существенной нет. Всё, ладно, авось решу что-нибудь, когда пересмотрю все бумаги.

Я плюнул на свой пессимизм и отложил его в сторону. Я продолжил смотреть на свою карту с пометками, которую мне отдал Газ. Как я уже говорил, на деревне, что находилась на границе заказника, дорога заканчивалась, и вокруг уже на карте был только лес, глухой и беспроглядный. Однако красная линия нашего пути на этом не заканчивалась. Она потянулась от деревни до озера Имерек, на южном берегу которого красным кругом была обведена надпись: «Ниджу». К сожалению и моему крайнему удивлению, красная линия на этом заканчивалась. Но вот круги и крестики – нет. Все они располагались севернее озера, и я, пробежав по ним глазами, остановился на самом северном пункте, который был обведён тремя красными окружностями. И теперь я понял, что это. Это и есть точка назначения. Нет, она ничем меня не удивила и не испугала, но вот расстояние до неё… Нда уж, такого я не ожидал. По-видимому, Газ был прав – идти придётся не меньше недели. Даже до заказника сегодня мне не дойти.

Продолжая пожирать глазами точку, обведённую тремя окружностями, я решил снова посмотреть на карту Газа. Но, к сожалению, карта обрывалась многим южнее данного района. Это сильно меня расстроило, и поэтому вновь во мне заиграла неуверенность. Громко выдохнув, я решил перебороть себя и не зацикливаться на столь печальном факте. В надежде на то, что я смогу найти хоть что-то, что улучшит моё положение, я решил посмотреть остальные бумаги. И первым, что попалось мне на глаза, был маленький скомканный свёрток из нескольких бумажек.

Я развернул его, и то, что я там увидел, меня удивило. Это было то самое письмо, которое Газу отдала его приёмная мама, то самое, что очень интриговало меня. Вместе с ним в скомканном состоянии пребывали ещё какие-то бумажки, но сейчас меня интересовало то, что было в самом письме.

«Газ, дорогой мой!

Мы с папой просим у тебя прощение за всё, в чём перед тобой виноваты! Мы ужасные родители, мы знаем. Но кроме того мы знаем, что сейчас происходит. Да, мы работаем на тех, кого вы называете «преступниками». Но всё не так просто, как вам кажется.

Мы наслышаны о вашей «борьбе с преступностью», вы с ребятами молодцы, но вы многого не знаете и не понимаете. Здесь собрано нечто большее, чем простое бандформирование. Конечно, мы не знаем, что на уме «в верхах» всей этой пирамиды, но их политика ни коем образом не влияет на обычное население. Они просто выступают в роли работодателя и платят деньги. При всём при этом Петя очень много с ними общается, и частенько его вызывают куда-то, куда меня не пускают. Всё это неспроста, и связано оно напрямую с теми документами, что твой отец передал Балто. Думаю, что в ближайшее время может произойти нечто страшное, о чём, я надеюсь, Балто уже догадывается. И конфликт этот напрямую связан с недопониманием между «верхами» и семьёй Балто. Уж не знаю, что такое сокрыто в этих документах, но, думаю, что Балто тоже весьма умён, и уж если он скрывает эти бумаги, то у него есть весомые для того причины. Зреет вопрос крайне важный, ибо даже мне Пётр ни разу за много лет не проболтался о содержимом этих бумаг. Да и здесь, бывая в главном лагере, я недавно подслушала, что документы эти могут быть и не у Балто вовсе. Что, мол, он их кому-то передал. Однако, «преступники», находясь в неведении долгое время, уже давно перешли к действиям, и теперь все вы, там, в Номе, находитесь в опасности. Я уверена, что в скором времени они придут и в наш дом, чтобы найти там то, чего у нас нет. И тогда тебе лучше не стоять у них на пути. Поэтому я прошу тебя, нет, умоляю тебя не пересекать «преступникам» дорогу и не стремиться бороться с ними вместе с детьми Балто и ***. Это до добра не доведёт, поэтому не играй с огнём, сынок! Не играй с огнём так, как это делаю я. Я делаю это ради нашего, и, в первую очередь, твоего блага. Это письмо никто не должен видеть, кроме нас с тобой, слышишь, никто! И после сего я смею сообщить тебе – нам нужно встретиться. Прости, что мы не могли сделать этого раньше, ведь раньше мы не владели той информацией, которой владеем сейчас. Да и, к тому же, нас просто так не выпускают, ты ведь сам видел, нам просто не позволят оставаться наедине. Но вот здесь, здесь, у нас, мы сможем встретиться и поговорить, и никто ничего не заподозрит. К тому же знай, что в связи с последними событиями нас просто не выпустят отсюда. Мы не придём больше в Ном, поэтому ты должен придти к нам. Прости нас, мы не лучшие опекуны, но… Пётр знает что-то о твоих настоящих родителях. Да, это очень важная информация, и Пётр очень хочет поговорить с тобой об этом. Поэтому ты должен, просто обязан придти, и я прошу тебя об этом! Но есть ещё очень многое, о чём нужно поговорить с глазу на глаз, многое, чего нельзя сказать в этом письме. Ты умный мальчик, Газ, и я прошу тебя придти сюда, как бы сложен и далёк не оказался этот путь для тебя.

Вместе с этим я передаю тебе несколько карт. Извини, что они нарисованы от руки, но иного я не могла себе позволить. Что это – я расскажу тебе при встрече. Припрячь их, когда будешь подходить к лесопилке.

На пути твоём встретится заказник. На его территории, на южном берегу озера Имерек, есть хижина. Там ты найдёшь нашего друга по имени Ниджу. Он поможет тебе, ты только скажи, кто ты и откуда.

Нас же на лесопилке можно встретить каждый день, кроме субботы и воскресенья. В эти дни мы отправляемся в основной лагерь, где делаем отчёт и где Пётр проводит наедине с их начальником уйму времени. Это меня очень пугает.

Помочь тебе с маршрутом я не могу, будешь действовать по обстоятельствам. Ниджу сможет помочь тебе во всём. Поэтому будь осторожен, мой милый, и приходи к нам! Мы с Петей ждём и верим в светлое будущее! Ниже сообщаю тебе координаты домика, где ты сможешь найти Ниджу, нашей лесопилки и… всё, этого хватит. Остальное - слишком большой риск. Оберегай это письмо как зеницу ока! И даже если тебя, не дай Бог, поймают, в первую очередь избавься от моих бумажек! Не бойся! Всегда сохраняй спокойствие, всё будет хорошо! Сообщи им, кто ты, и не нервничай, мы всё уладим. На этом всё, очень надеюсь, что письмо попало к тебе в руки! Удачи, мой дорогой, любим и ждём,

Твоя тётя Поли.»

Ниже были приведены две координаты. Однако сверять их с картой я не спешил. Всё это расставило точки над «i», но при этом сбило меня с толку. Я ответил на старые вопросы, но вот беда, у меня появились новые. Теперь я понял, почему Газ отправился в этот путь. Он сделал бы это, даже если бы я не пошёл вместе с ним. Только вот его настоящие родители… Я никогда их не видел, но эта информация повергла меня в шок. Неужели есть какая-то информация об их пропаже? Неужели их пропажа связана со всей этой заварушкой? Быть может, даже с документами?

Нда уж, как так-то? Отвечаю на один вопрос, а возникают всё новые и новые!? Кто этот Ниджу? По-моему, я видел это имя в списке участников экспедиции, в которую ходил дядя. Да, точно, Ниджу был одним из наших подозреваемых преступников. Однако, возможно, это не так, да и это не тот Ниджу вовсе. Ну да ладно, думаю, что я смогу ответить на этот вопрос самостоятельно. Возвращаться нет смысла, теперь я точно это решил. Поэтому стоит встретить этого Ниджу и самому во всём разобраться.

Но всё равно что-то не так… И письмо это весьма сумбурно написано. Меня смутило то, что тётя Поли не подписалась как «мама», а ведь письмо адресовалось именно Газу, её приёмному, но всё-таки сыну. Он никогда не называл её тётей или по имени, только мамой… Странно всё это. Да и с секретностью этого письма не лучше. Тётя Поли очень переживала, что письмо попадёт в чужие руки, явно о многом умолчала, но при этом очевидно подставила своего сына, указав, что он должен придти к Ниджу. Схватить его там – раз плюнуть. Но ещё больше она подставила самого Ниджу, открыто говоря, что он их союзник. Нет, не вяжется тут что-то, не складно составлено письмо… И ведь свои координаты дала, и о документах рассказала. Уж не знаю, толи это глупость, толи письмо писалось на скорую руку, толи Поли была уверена, что письмо попадёт именно в руки Газу. Хотя нет, нет этой уверенности в письме. С одной стороны она рассказывает то, за что её могут даже убить, а с другой - боится в чём-то проговориться. Но одно я знаю точно – Газ в опасности. Надо выручать друга.

Да, пора действовать. Сегодня всё решает только действие. Теперь я убеждён в словах Газа. Хотя… Я так много рассуждаю и думаю, я так и не послушал его, а вот мой друг… Он-то запомнил наш разговор на болоте. И теперь Газ, сделав для себя выводы, научил себя очень важной вещи. Он научился доверять.

Газ не побоялся оставить мне письмо, доверил мне безопасность своих опекунов, да и себя самого тоже. Да и, к тому же, он доверился мне, знал, что я пойду к нему на выручку, и поэтому пожертвовал собой. А я ещё сомневался, продолжать ли мне свой путь, или нет. Стыдно. Мне просто очень стыдно. Так, как, пожалуй, не было до этого момента. Я – глупый и ужасный друг, моральный урод, который ничего не понимает. Зато теперь я понял, у кого я должен учиться, понял, что нужно прислушаться к словам друга. Он хотел, чтобы я стал сильнее, но до этого мне ещё далеко. Я ещё только начал осознавать, что такое настоящая дружба, а она – лишь малая часть силы, о которой говорил Газ. Да, он не сказал ни слова об этом, но чётко намекнул мне, что вдвоём мы – огромная сила, которая сможет противостоять даже целой преступной группировке. И теперь я не сомневаюсь в этом. Я уже не должен, я хочу продолжать этот путь, каким бы тяжёлым он не был. Да, моего друга нет сейчас рядом, но даже сейчас мы вдвоём – огромная сила, потому что я готов побороться за него так, как он это сделал за меня. И поэтому мы сильнее. Ладно, рассуждать некогда, пора продолжать путь.

Прежде чем начать собираться, я вновь осмотрелся. Красивое место и не души рядом. Здесь, на горке, травка казалась слегка суховатой, выжженной солнцем, но при этом небольшие цветки очень пёстро смотрелись на ней, наполняя горку насыщенным жёлтым цветом. Ниже всё было совершенно иначе. Под горкой всё было устлано мхом, и почва была несколько влажной. На пыльной, почти что красной от песка дороге было тихо. Даже птица не смела пролететь над дорогой, будто никому не было до меня дела, никто не порывался догнать и схватить меня. Однако то, что находилось позади меня, было куда живописнее. Сквозь качающиеся сосны я видел голубую-голубую воду залива. Это было очень красиво! Желтоватый песок, на котором стояли могучие и редкие деревья, был хорошим фоном для бурых и ровных как струна стволов. На середине их длины жёлтый фон сменялся ярко-голубым фоном слегка волнующегося океана. Сосны шумели на ветру, который потоками ударялся о берег, и от этого эти могучие деревья вальяжно покачивались из стороны в сторону. На море всё было так же спокойно и безмятежно, волны не больше метра высотой с шумом накатывали на высокий берег, отчего их шум казался немного приглушённым, но… Что-то ещё я разглядел сквозь стволы сосен. Припав к самой земле я затих и стал наблюдать. Три огромных моторных лодки весело мчались в сторону Теллера от рыбацкой деревни. Две из них были по полной нагружены ящиками, такими же, как те, что стояли в рыбацкой деревне, битком наполненные рыбой. Это были они, преступники. И сто процентов они забрали рыбу из деревни. Прошло немного времени, и с опозданием другая одинокая лодка, доверху набитая ящиками и людьми, поплыла вдоль берега куда-то направо, туда, куда вела меня тяжёлая дорога. Злодеи. Определённо они увезли и Газа с собой. Ну ничего, вам ещё достанется!

Увиденное меня всполошило, и геройство бурно заиграло во мне, заставив поторопиться. Я привстал, понимая, что никто не будет высматривать меня с лодок. Сперва собрал все свои вещи в рюкзак, потом надел болотники, обвязал куртку вокруг пояса и вспомнил, что просмотрел не все бумаги Газа. Я поднял смятые бумажки с травы и стал их рассматривать. Единственная из бумаг, значение которой я понял, была нарисованная от руки карта окрестностей лесопилки. Кроме того там были ещё какие-то карты, например нарисованный так же от руки план каких-то помещений, совсем неровной формы, но что он значит? Не знаю, странно всё это. Как, например, ещё одна карта, уже другого масштаба. На ней красовалось побережье, скалистое, сильно поднятое над уровнем моря, с узкой полоской у берега, не знаю даже, чем она представлена, толи песком, толи галькой, толи вовсе обрывом. Слева от побережья красовался огромный остров с большой островерхой горой в его западной части, уходящей своим западным склоном прямо в пучину. Остров тоже был неровный, с южной своей стороны скалистый, между горой и скалами всё было зелено от леса. Однако это был скорее не остров, а полуостров. С северной его стороны почти что ровным полукругом шла коса, соединявшая его с большой землёй. Она была представлена маленькими островками, иногда вытянутыми, иногда округлыми. Я решил найти это место на большой карте, но тщетно. Минут пять я сверлил глазами западное побережье штата, и ничего. Быть может, это место находилось несколько севернее, ведь полной карты Аляски у меня не было? Однако ответить на этот вопрос самостоятельно я не мог. Всё, что мне оставалось сделать, это свериться с координатами в письме и на карте. Газ, конечно же, отметил всё правильно, и я, сложив бумаги в нагрудный карман, не решился сразу отправляться в путь.

А ведь преступники спрашивали у меня в кустах, когда я претворился Эриком, о том, поедут ли они в заказник? А вдруг там меня ждёт сюрприз? Я уже не раз наши пути пересекались, и с каждым разом избежать столкновения мне становилось всё труднее и труднее. Это в Номе они играли по нашим правилам, а здесь всё наоборот. Поэтому нужно быть во всеоружии. Постояв в раздумьях, я, сняв с себя рюкзак, опустился перед ним на колени. Погрузив руку на самое дно, я нащупал то, что требовалось. Вновь металлический холод ожёг мои пальцы. Весь в сомнении я вытянул пистолет, посмотрел на его гордый профиль, и, вздохнув, начал нащупывать в рюкзаке патроны. Разложив пистолет, я вставил в барабан все шесть патронов, и, сложив револьвер, заткнул его за пояс на левом боку, чтобы и видно его не было, и выхватить можно было быстро. Застегнув рюкзак, я водрузил его к себе на плечи, пару раз подпрыгнув, и, осмотрев своё пристанище ещё раз, спустился по склону и вышел к дороге.

«Да ну его!» - подумал я. Преступники уплыли на своих катерах, вдогонку за мной ещё никто не вышел, видимо, я никому не нужен. Никто следом за мной не пойдёт, а значит можно идти по дороге. Лучше сделать крюк, чем прыгать по «Холмам». Тем более по пути встретится несколько строений, быть может, там получится укрыться. И я, решившись, вышел прямо на песчаную дорогу и пошёл вверх по склону, оставляя глубокие следы от своих болотников. Предстоял ещё долгий путь…

[1] Антропоморфизм – одна из форм анимизма, присвоение психических качеств, присущих человеку, другим созданиям (животным, предметам и т.д.) (Анимизм – свойственен первобытным народам; представление о существовании духа, души у каждой вещи.). В данном произведении под словом «антропоморфный» предполагается наделение животных разумом, прямохождением, речью, душой, не отличной от человеческой эмоционально, но более чистой в моральном плане. В произведении, их нужно приравнивать к человеку, а не к животным, ибо физиология их – не более, чем признак расы у человека, и никакими душевными и умственными качествами антропоморфы не обделены.

[2] Я не говорю о персонажах рассказа, о себе и своих знакомых, но всё же, наверное, я знаю таких людей, на которых держится мировая этика и порядок. В них есть совершенство и интеллект, ум и доброта, которую они несут окружающим, которые, в большинстве своём, не видят этого и отвергают. Я надеюсь, что читатель поймёт меня.

[3] Кто всё поймёт, тот всё и простит (франц.)

Дата добавления: 2015-08-31