Посрамитель шайтана 8 страница

Читатель вечно лезет с советами, чего-то требует, доказывает, нудит… Словно, купив книжку писателя по рыночной цене, он навеки приобрёл указанного автора в своё пользование и вправе отныне единолично диктовать ему свою волю и своё видение литературы. Писатель тоже не остаётся в долгу, чисто по-чеховски зациклившись на том, что «публика – дура, пипл – хавает, бабки – капают…».

Любые попытки компромисса, равно как и третейского суда (кто прав? кто не прав?!), во веки веков ни к чему путному не приводили. С другой стороны, эти два антагониста так или иначе, а всё равно обречены как-то сосуществовать вместе. Ибо одно, по сути, невозможно без другого и наоборот… Так что закончим лирическо-философское отступление на бравурной ноте и вернёмся к нашим баранам. Вернее, к одному…

Глава 27

От исчезновения одной-единственной женщины в мире не остановится ничего, кроме сердца одного-единственного мужчины…

В. Шекспир

Потомственный русский дворянин, гражданин современной России, не уловимый никем Багдадский вор Лев Оболенский бодро шёл по пустыне в новых тапках, пёстрой тюбетейке на голове, с кожаным мешком за плечами. В мешке бултыхались кувшин с водой, пара лепёшек, козий сыр и облепленные крошками козинаки. Старая ведьма основательно собрала его в дорогу, указав маршрут и пеленг относительно собственной тени. То есть, по идее, часа через два он должен был выйти на караванную тропу.

Он на неё и вышел, бодрый, взмыленный как лошадь, но твёрдо стоящий на ногах и уверенный в завтрашнем дне. Неспешный караван пришлось ждать недолго, но те, кто пришли, заявились с другой стороны и направлялись в Багдад. Они с удовольствием послушали Лёвин трёп о последних событиях в городе, оставили ему немного баранины и кусок халвы, а потом двинулись дальше.

Наши (то есть Ходжа, Ахмед и Рабинович) изволили прибыть скорее уже к обеду. Оболенского встретили, как покойника… Нет, не в смысле воскресшего зомби, а с радостью и слезами, ибо друзья уже похоронили исчезнувшего в пустыне голубоглазого внука популярного стихотворца… Лев даже собирался по-товарищески отвесить обоим подзатыльники за столь скороспелые «похороны» своей царственной особы, но тут выяснилось, что Джамиля в караван не пребывала. Вот здесь стоило впервые встревожиться по-серьёзному…

– Вай дод, пустыня велика, – небрежно пожал плечами караван-баши, когда к нему бросились за советом. – Если верблюдом управляла женщина, то в чём можно винить животное? Всё в воле Аллаха… Она была чьей-то женой, сестрой или рабыней, нет? Тогда ваше горе недостойно мужчины, в мире много других девушек. Мы не будем останавливать верблюдов…

– Ахмед, успокой нашего неровно дышащего друга, – сквозь зубы попросил домулло и вернулся к разговору. – Дело в том, почтеннейший, что эта глупая молодая женщина не просто вдова, потерявшая мужа, а волшебная пери по имени Самрагауд эй Зуль-Зуль, спустившаяся с небес и знающая секрет сокрытия тысячи кладов, каждый из которых не вывезти тысячей караванов!

– Значит, одному моему каравану не вывезти и подавно, – мудро ответили зарвавшемуся Насреддину. – Мы не будем останавливать верблюдов. Я всё сказал…

Насреддин поклонился и отошёл в сторону, дабы вовремя отодрать башмачника от пышущего праведным гневом Оболенского. Благородная душа и врождённое уважение к женщине периодически ставили нашего героя в позу романтичного Рыцаря Печального Образа. В большинстве случаев этот романтизм и кончался самым печальным образом, выходя Льву боком, но он ничего не мог с собой поделать. Тот факт, что его возвышенное сердце вовлекало в нежелательные проблемы весь их мужской коллектив, обычно во внимание не принимался…

– Ходжа, пусть он отпустит мою ногу, это уже не смешно… Вцепился, как кот в талию любимой тёщи! – едва не рыча от бессилия, бурчал русский парень, размашисто следуя в конец каравана. Нагрузка на левую ногу в виде накрепко обнявшего её Ахмеда на скорость шага не влияла никак…

– Лёва-джан, – семеня следом, уговаривал домулло, – ты знаешь меня не первый день, поверь – мне, как никому, близки высокие порывы твоей необъятной души! Но хоть на миг внемли горькому голосу разума – мы не найдём её в пустыне… Вай мэ! Я охотно верю, что эта луноликая вдова всепожирающего злодея чиста, как тянь-шаньский снег, и невинна, как дочь муллы. Но это ли достойная причина, чтобы рисковать ради неё головой?! Даже тремя головами! Твоя, естественно, не в счёт, ты – герой-спаситель, голубоглазый батыр с вороватыми руками, но весь милый, как ручной тигрёнок… А как же я? А несчастный Ахмед, измученный отсутствием жены и любовной ласки? А доверчивый Рабинович, которого ты наверняка намерен припахать к перевозке своей изящной Джамили, может просто не вынести тягот и лишений такого похода?! И не вздумай посылать меня к шайтану, в самую прямую из кишок, только за то, что я сказал тебе правду!

Ответа он не дождался. Оболенский с несвойственной ему самоуглублённостью вообще отказался от дебатов. Он даже не посмотрел на Ходжу, а тощего башмачника отцепил, просто как следует тряхнув ногой. Вот с осликом Оболенский беседовал долго… и молча. Нагруженный двумя хурджинами, Рабинович деловито трусил за последним верблюдом, а наш герой остановил его, поймав за узду. Опустился на колени, тихо гладил по шее, смотрел на собственное отражение в трогательных глазах лопоухого любимца, чесал ему нос и не говорил ни слова. Как они друг друга понимали, не перескажет никто… Но когда Лев встал, верный Рабинович побежал за ним, как собачонка, даже не оглянувшись на убитого изменой Насреддина!

– Уходят… – неуверенно вздохнул Ахмед, озираясь на мрачного домулло.

– И пусть идут своей дорогой!

– А мы?

– А мы пойдём своей.

– Куда?

– За ними, – сурово отрезал бывший визирь и первым пустился догонять удаляющуюся парочку.

В караване их эскападу приняли с чисто арабским равнодушием. «В вере нет принуждения»… хочешь уйти – уходи, пустыня большая, как кладбище, места всем хватит. То есть караван-баши был прав, никто не стал ради них останавливать верблюдов…

Превосходство мужской дружбы над женской заключается в определённой сдержанности проявления чувств. Когда спутники догнали Льва, они просто пошли рядом, не вдаваясь в извинения, объяснения или психологический анализ такового поступка. Всё просто, пришли и пришли, со стороны Оболенского тоже не ждали счастливых подпрыгиваний, объятий и умилённых слёз.

Дружба – понятие добровольное, в доказательствах не нуждающееся, а излишняя слащавость только придаёт ей запах распада… Поэтому сначала шли молча, а потом заговорили так, словно прервали беседу буквально пару минут назад:

– Я сам усадил её на верблюда и дал ему под зад! Куда бы эта скотина двугорбая ни унесла её ночью, днём он должен был озаботиться поисками воды. Говорят, животные чувствуют её на расстоянии…

– Воистину так. Следовательно, она может оказаться в том оазисе, где мы видели шайтана, либо вернуться за тобой к той старой ведьме, потерявшей последние зубы, так?

– Скорее всё-таки в оазис… У бабульки там сейчас такая разруха – лет на пять капитального ремонта и уборки всей прилегающей территории.

– Там тоже был самум? – влез Ахмед.

– Хуже, – вынужденно признался Лев. – Там был я…

– Вай дод, Лёва-джан, тебе никто не говорил, что такого разрушительного джинна, как ты, нельзя было выпускать из бутылки!

– Кстати, о бутылках, а у нас случайно…

– Нет! – обрезал домулло, всем телом прикрывая правый мешок хурджина. – Ни случайно, ни намеренно, ни как-нибудь ещё, но выпить у нас нет!

– Коран запрещает, – поддакнул башмачник и, прежде чем успел словить от Оболенского затрещину (как кулацкий подпевала!), резко обернулся назад:

– О ужас, ужас нам!!!

…Вдали, там, куда ушёл караван, взлетело облако пыли и дыма, раздался оглушительный грохот, и столб огня взметнулся почти до небес…

– Коршуны пустыни! – осевшим голосом объявил Насреддин. – Этот караван не придёт в Бухару, тела погонщиков съедят шакалы, а следы злодеев занесёт песком, чтобы никто не узнал страшные тайны молчаливых барханов… Куда?!!

Поздно… Поздно и бесполезно, Лев уже бежал, загребая носками песок, – его душа горела жаждой боя! Древняя кровь русских дворян обжигала ему вены, он пылал яростью и рвался всем сердцем туда, откуда ещё слышались крики и звон оружия! Он не успел…

Глава 28

Мишень должна вскрикивать при попадании, а не дразниться, если промазал!

В. Телль

Возможно, это был первый и единственный рассказ моего друга, повествуя о котором он непроизвольно сжимал кулаки. Я его понимаю. Лев – воин по натуре, и если судьба сделала его вором, то она ни на мгновение не смогла изменить рыцарский дух его натуры. На Востоке про таких говорят: «Если Аллах даровал человеку сердце льва, шайтан ни за что не сделает его зайцем!» Но в тот день Оболенский готов был плакать от осознания собственной слабости, он не успел…

На их долю осталась лишь печальная участь отдать последний долг погибшим. Хоронили здесь же, в песке, старательно обходя быстро подсыхающие лужи крови. Разбойники забрали всё: животных, товар, пленных – за купцов можно получить выкуп, остальных продадут в рабство. Законы преступного мира жестоки и неизменны во все времена…

– Устроили засаду в песках, вылетели верхами вон из-за тех барханов, бросили два мешка с порохом, – не хуже бывалого ветерана диктовал Лев, обходя следы сражения. – Убили всех, кто оказал сопротивление, ушли направо, следов не заметали, знали, что догонять их некому…

– Откуда всё знаешь, э?

– Насмотрелся по телевизору передач про исламских террористов.

– Исламских терро… кого?

– Нехорошие люди, Ахмед… Потом как-нибудь расскажу, каким образом на миролюбивом учении Корана создали фундаментальное здание убийства всех инакомыслящих! – похлопал башмачника по плечу серьёзный россиянин. – А сейчас извини, я пойду за ними. Ходжа?!

– Это безумие, – устало поднялся домулло. – Во-первых, мы их не догоним. Во-вторых, у нас нет оружия и нам никогда не одолеть «коршунов пустыни» в их собственном доме. И, в-третьих, ты – вор, я – обманщик, он – башмачник, а вот он вообще осёл, и мы все – не бессмертные герои… Но тебе всё равно, да?

– Ты угадал… – беззаботно согласился Лев.

– Я знал! – поправил Ходжа. – Ты чем-то меня заразил, о беспечный внук отчаянного стихотворца… Рано или поздно каждому из нас придётся стоять перед престолом Всевышнего. Я хочу, чтобы Аллах судил меня не только за мои шалости, но и за один настоящий поступок, достойный мужчины и истинного мусульманина! Ахмед?!

– Я… я не пойду, – успел пролепетать бедный башмачник, но Рабинович ловко пихнул его крупом, взвалив себе поперёк спины, и первым пустился в погоню. Благо широченную натоптанную тропу между барханов ещё не занесло песком…

Данный рассказ мы бы озаглавили как «Сказ о бессмертном Багдадском воре, его друзьях, наказании злобных „коршунов пустыни“, а также отчаянной вдове и свихнувшемся верблюде…». Быть может, я не настолько разнообразен в изящном разнообразии названий к едва ли не каждой второй истории, но вряд ли требовательный читатель отвернётся от всего повествования из-за такой мелочи? Вот именно, продолжаем…

Это была идиотская затея, откуда ни посмотри… На опергруппу опытных бойцов спецназа какого-нибудь подразделения типа «Альфы» наши парни абсолютно не тянули. Как, впрочем, и ослик на роль запылённого бронетранспортёра… Но они уверенно шли вперёд под палящим солнцем, перекидываясь на ходу ничего не значащими фразочками, хотя каждый (подчёркиваю, каждый!) преотличнейше давал себе отчёт в том, во что они намерены вмешаться. Здесь, пожалуй, стоило бы чуточку подробнее остановиться на так называемых «коршунах пустыни»…

Попробуйте представить себе бандитскую шайку с почти вековой историей. «Коршуны пустыни» как преступное сообщество существовало с чёрт-те каких лет и наводило ужас не на одно поколение караванщиков. Купцы и простолюдины, стражники и герои, путешественники и бродячие дервиши – никто не мог чувствовать себя в безопасности перед кривыми клинками отчаянных детей песков…

Безрассудная смелость, боевое братство, холодная жестокость, быстрые кони и удар из засады делали их воистину непобедимыми! Это не шутки, не литературная игра и не искусственное нагнетание обстановки – реальность тех времён при всей своей сказочности была крайне сурова к людям, и жизнь ценилась дёшево. Как, впрочем, и в наши дни…

Разбойники ехали верхами, гоня перед собой захваченный караван и связанных пленников. Они даже не пытались скрыть следы, доподлинно зная, что кокандская стража далеко и погони не будет. Но погоня была, хотя до лагеря «коршунов» авантюристы добрались уже к ночи…

– Вот они, – шёпотом доложил Лев прямо в ухо Ходже, хотя бывшему визирю с вершины бархана и самому всё было отлично видно.

В глубокой котловине горели высокие костры, все захваченные животные толпились в одном загоне. Затянутые во всё чёрное, бандиты готовили ужин и традиционно глумились над пленниками. А, собственно говоря, какие ещё интеллектуальные развлечения могут быть у таких злодеев…

– Они заставляют их плясать и драться между собой, – брезгливо сплюнул домулло. – А теперь я хочу услышать мнение наимудрейшего и наиодарённейшего в полководческих делах, простого вора из великого Багдада. Но если ты опять начнёшь смущать мой слух пустыми баснями о пулемётах, танках и ядерной бомбе – я засуну последнюю тебе прямо туда, куда ты, при всей своей гибкости, не захочешь заглядывать!

Оболенский счёл себя выше столь низменных инсинуаций, а потому просто пнул друга коленом. Получив сдачи, признал инцидент исчерпанным и, осторожно отступив назад вниз по бархану, решительно высказался:

– Во-первых, надо выяснить, не у них ли Джамиля? Во-вторых, воевать с превосходящими силами вооружённого противника – глупо, я не Суворов, а ты не черепашка-ниндзя… Поэтому будет проще и разумнее просто украсть у них наш караван.

– Украсть караван?!! – Ходжа быстренько сунул себе в рот горсть песку, только чтобы не заорать на друга матом во всю пустыню.

– Спокойствие, – царственно приобнял его потомственный русский князь. – Они ведь нас тоже не на чебуреки пригласили… Если им можно караваны красть, почему мне нельзя?

– Но… тьфу! Караван? Тьфу! Одному и целый, тьфу!.. Караван?!

– Я понимаю: есть масса вещей, которые мужчине не стоит делать против ветра… Но я так давно мечтал украсть караван! Целиком, с верблюдами, поклажей и людьми, так сказать, оптом… Ещё со времён памятного сидения в мешке с китайскими шароварами и пустым кувшином из-под вина для господина Шехмета. Кстати, помнишь, как он разорался потом: «Я не пил, я не пил!», хотя сам наверняка успел глотнуть как следует…

– Глупец всегда извлекает из прошлого лишь хвастливые воспоминания о собственной глупости, – отплевавшись и отдышавшись, Насреддин вновь вернулся к поучительно-менторскому тону. – Я не буду взывать к твоему благоразумию, ибо как можно докричаться до того, чего нет… Но не объяснишь ли ты мне, справедливо сомневающемуся, как можно украсть у сорока разбойников целый караван?

– Ходжа, не гони, их от силы – тридцать восемь…

– О, прости, друг, это же существенно меняет дело!

– Забодал, напарник!

– Идентично, коллега!

– Это я тебя научил так выражаться? – не поверил своим ушам Лев Оболенский. – Всё, с завтрашнего дня слежу за своим языком… Если у нас ещё и Ахмедка начнёт сыпать псевдонаучными словечками – археологи мне этого не простят! А двусмысленность воспроизведения вербальной практики принципов филологического психоанализа может быть неадекватно воспринята определённым контингентом местного населения в контексте…

– Эй, вы кто такие?! – За спинами болтунов возник явный бандюга, одетый в чёрное, с кривым мечом в руке.

– Позвольте представиться – Багдадский вор, а это мой друг – Ходжа Насреддин! – ни капли не испугавшись, церемонно поклонился Лев.

– Про Насреддина я слышал, а вот что ты за вор…

– О, это я охотно продемонстрирую!

Разбойник в течение одной короткой минуты оказался раздет, разут и обезоружен. Тем, чтобы садануть его ногой в нужное место и связать собственной же чалмой, озаботился уже домулло. Итак, боевые действия наши начали первыми…

Глава 29

Читательская критика ещё не сделала великим ни одного писателя!

Историческая правда

…Разумеется, все эти записи я вёл не один день, как не за один час Лев расписывал хохломой голубые арабские дали. По своём чудесном возвращении он аж целых четыре дня жил у меня, столовался, гулять ходил только под моей охраной и в оплаченную гостиницу не возвращался принципиально.

Не со страху, нет… Он с проблемами боролся посредством классической «тройчатки» (настойка валерьянки + боярышника + пустырника, суммарная крепость выше сорока градусов) по сорок капель на стакан коньяка, и стресс дох, как конь от сигареты! Метод проверенный, пользуйтесь, но злоупотреблять не рекомендую. Я вот злоупотребил за компанию, и страшный сон моего романа, в лице бессмертного писателя, явился ко мне снова…

– Я познал секрет твоего сиюминутного успеха!

– Да ну?

– Всё просто: ты берёшь как можно более нелепый объект, помещаешь его в нестандартную среду, добиваясь комического эффекта, а потом зомбируешь этим читателя…

– Угу, может, я его ещё и околдовываю? Рисую на полу пентаграммы, пляшу шаманские пляски, пью вино, смешанное с кровью из черепов моих конкурентов, и увеличиваю себе тираж угрозами растопить на огне восковую фигурку главного редактора… Кстати, это мысль!

– Я знал, знал, что тут дело нечисто…

– А ещё один шибко умный критик писанул, будто бы у меня есть «магия имени». Типа что бы ни издавалось под моей фамилией, читатель почтительно сложит ручки: «слушаю и повинуюсь!», безропотно скупая с прилавка всю мою серию… Классно, да?!

– Ты смеёшься?

– Это моя профессия. Образ мысли. Правило поведения. Закон выживания. Возможность дышать, в конце концов. Ведь все дышат по-разному, я – через боль…

– Боль, заставляющая смеяться?! Ты украл саму суть моих возвышенных романов! Но знай, о невежественный плагиатор, тебя всё равно никогда не будут считать мною!

– Аллах велик, – широко перекрестился я, и Соловьёв пропал. Думаю, это вообще вряд ли был он…

В последние годы присутствие дьявола (шайтана) в нашей повседневной жизни так активизировалось, что просто спасу нет! Теперь вот уже и в сны лезет самым наглым образом, литературной знаменитостью прикидывается… Молиться, что ли, чаще, или Меч Без Имени под подушку класть? И то, и другое помогает, проверено на себе…

… – Джамиля! – невольно воскликнул Лев, когда в озарённый костром круг шагнула новая пленница.

– Не оборачивайся, – резко развернул новоявленного «разбойника» за рукав всё тот же хитроумный Насреддин. – Веди меня, как барашка на продажу, прямо вон в тот култук, где толпятся остальные. А с ней ничего не будет, попляшет немножечко, и всех делов! Ну, может, она и приглянется главарю, тогда… шучу, шучу! Избави тебя Всевышний красть её именно сейчас, на глазах у всех, на взлёте танца, на пике вдохновения – женщины такого не прощают!

– Ходжа, тебе хоть когда-нибудь говорили, что ты болтлив как я не знаю кто?! – проворчал Оболенский, но послушался доброго совета. Болтун не болтун, но домулло плохого не посоветует, факт общеизвестный…

Кстати, в связи с необычностью и технической сложностью поставленной задачи мы будем вынуждены рассеять внимание читателя. Нет, ну не мог же Лев, в самом деле, разорваться на трёх равноценных, но низкорослых жуликов… Он, разумеется, полностью положился на помощь друзей, и они его не подвели. Правда, весьма своеобразно…

– Пленный, – надвинув поглубже чёрный бурнус, объявил переодетый Оболенский, толкая друга в спину. – Своё отплясал, чем мог, унизился, всем понравилось. Забирайте его, мужики!

Два бандита-охранника несколько принахмурились на столь непривычное общение, но тем не менее впустили сгорбившегося Ходжу в огороженный грубыми жердями загон, где томились захваченные караванщики. Теперь мы будем наблюдать только за домулло, благо его линия поведения была предельно простой и предсказуемой…

Итак, сначала он поглубже затесался в обречённую толпу и демонстративно сбросил «связывающие» его путы. Народ издал тихое «ва-а-ах»… Потом достал кривой ножик и церемонно предложил помощь всем желающим. Люди, ходящие с караванами, трусами не являются по определению. Уже минут через пятнадцать больше пятидесяти человек были освобождены… Далее требовалось тихое устранение охраны. Ходжа решил эту задачку, как всегда, красиво и незатейливо…

– О храбрые воины, чьи благородные сердца посрамляют отвагой пустынных беркутов и заставляют стыдливо опускать взор не ведающих страха снежных барсов бишкекских высокогорий! Позволительно ли мне, ничтожному червю, даже и не дерзающему… Короче, это не вы тут золотую монетку обронили?

– Мы, – мгновенно вскинулись разбойники. – Где монета?

– Вот, – честно кивнул «пленник». – А вон та не ваша? И вот эта рядом? И вон ещё… ага, я так и думал… Да ещё левее… У вас, наверное, кошелёк прохудился… и мозги!

Последняя фраза была сказана, когда увлёкшиеся собирательством дирхемов охранники вдруг поняли, что стоят в плотном кольце неулыбчивых караванщиков, мстительно сжимающих кулаки. Два «коршуна пустыни» пискнули, как придушенные курята…

Башмачник Ахмед в то же время со своим заданием вообще бы вовек не справился, если бы не практичный Рабинович. В задачу щербатого разведенца входило пластунское проникновение в загон к животным, расстреножение оных, сеяние паники и выгон всего смешанного стада прямиком на разбойничий лагерь.

Лев как-то видел похожую сцену в дорогом америкосовском блокбастере и почему-то был свято уверен, что воплотить её в жизнь проще простого. Пнул лошадок, пуганул верблюдов, обезумевшие вьючные животные весело потоптали пьяную восточную братву… и вроде нашим остаётся лишь скоренькая организация похорон по третьему разряду – без оркестра, пышных слов, в братской могиле, три венка из саксаула и не забыть плюнуть сверху! Трудность оказалась не в деле как таковом, а в том, кому его поручили…

До загона Ахмед добрался в лучших традициях пластунов спецназа: тощий, как уж-песчаник, он прополз под самым носом разбойников, и никто даже не чухнулся! Рабинович прошёлся вальяжно, словно бы пародируя царственную походочку любимого хозяина, чем вызвал немалое удивление, и не более того. Ну, вернулся осёл к себе в загон, чего ж особенно напрягаться-то? Отметили и забыли…

Следующим пунктом программы была организация паники плюс массовый выгон двугорбых и копытных на врага. Вот тут Ахмед забуксовал… То есть освободить стреноженных лошадей он худо-бедно смог, а вот при первой попытке понукающего шлепка был ответно укушен ближайшим сивым мерином!

Дальше началось форменное безобразие… Не ведающая благодарности скотина (иных слов не подберёшь!) буквально заплевала, закусала, затоптала и запинала бедного одинокого башмачника. Кое-как он вырвался за ограду и, едва не теряя сознания, простонал:

– Рабинович, помоги, о учёнейший из всех длинноухих созданий!

Ослик сдержанно кивнул, признавая правоту комплимента, и с ходу ринулся в бой. Уж он-то имел опыт по «скотской» части и знал, в какое место нужно лягнуть жеребца, в какое укусить кобылу, какую морду скорчить верблюду и куда интимно пощекотать верблюдицу… Не прошло и десяти минут, как весь загон огласился диким рёвом! На глазах изумлённых разбойников все животные в едином порыве сорвались с места, смели ограду и умчались в ночь. Нет, на костры они тоже не пошли, но ведь удрали в любом случае…

– Воистину Рабинович – султан среди ослов! Сам Аллах, глядя на него с высоты небес, исполняется гордостью за это совершенное творение, – с чувством прошептал Ахмед, и, думаю, мы все с ним согласимся…

Глава 30

Самураи редко спорят о том, кто лучше владеет мечом. Ибо о том, что ты хуже, можно узнать только один раз…

Кодекс буси-до

Итого, четыре минус три получается один. Следовательно, вернёмся к Оболенскому… С ним было и проще, и веселее. Когда смешанное стадо, ломая устоявшиеся традиции, убежало в неоглядную даль, разбойники пустыни разом прекратили кушать ужин, вскочили на ноги и жутко удивились. Останавливать кого-либо (верблюда или лошадку) хорошо по отдельности, а вот ловить обезумевший табун никому и по пьяни не улыбалось.

Но главное, что, пока бандиты чесали в затылке, из противоположного угла становища тихохонько ушли пленники. Ушли, надо признать, очень организованно, без обид и оскорбительных выкриков напоследок. Если кто рассчитывал, что добрый Насреддин воодушевит народ пламенными речами и поведёт в атаку на врага, мстить с беспощадной силой, – увы, вынужден разочаровать, это было бы уже другое фэнтези. Тем паче что «коршуны пустыни» всё равно получили своё, не сомневайтесь…

В общей суматохе никто сразу не обратил внимания, как рослая фигура в чёрном схватила танцовщицу за плечи.

– Джамиля, бежим! – Лев едва не упал от изумления, когда девушка резко оттолкнула его.

– Кто вы такой?! Как смеете хватать меня при муже?!!

– Каком муже, дура?! Ты же вдова! – взвыл всё ещё ничего не понимающий россиянин. Обычно он соображал быстрее, но, видимо, просто голову за день напекло…

– Мой возлюбленный Халиф умер?! Весь умер, да?! – заголосила девица, плюхаясь задом на песок. – Вай дод, я несчастная! Вай мэ, бедная я, бедная! Э-э, а может, кому-то из его друзей нужна хорошая и верная жена, умеющая танцевать и знающая толк в возлежаниях?!!

– Зачем так говоришь, глупая? Я совсем живой, да! – Из толпы обернувшихся к ним разбойников выделился один, в более богатом одеянии.

До Льва наконец дошёл весь ужас его скоропалительного благородства, но… он в тот роковой миг не придумал ничего умнее, как сорвать с девушки чёрную вуаль.

– Упс! Прошу пардону, вы действительно не Джамиля. Нос курносый, рот большой и ещё эти… усики… Хотя общее сходство в силуэте есть, что меня и извиняет…

Штук тридцать кривых клинков, хищно оскалившихся в ответ, явственно показали, что извинения не приняты. Причём в категоричной форме…

– Кто ты, о незнакомец, переодетый в наши одежды? – с холодным достоинством вопросил тот, кого девушка назвала Халифом. – Но не вздумай нам врать! Ибо мы не знаем слов лжи и не прощаем их другим…

– А ты тут вроде начальства, как я понимаю? – столь же величаво выпрямился потомок русских дворян. – Тогда, думаю, как два уголовника мы поймём друг друга. Багдадский вор Лев Оболенский к вашим услугам!

Разбойники дружно вздохнули, переглянувшись, но оружия не опустили.

– Назваться столь известным именем может каждый, – рассудил главный бандит. – Докажи нам своё искусство, о чужеземец…

– Ну в принципе можно, конечно. – Лев шагнул вперёд, слегка приобняв собеседника за талию. – Если я перечислю те предметы, что у тебя за пазухой, это прокатит?

– Это будет провидением, но не воровством.

– А если я верну их тебе? – Оболенский разжал широкую ладонь, демонстрируя два массивных перстня, крупный изумруд и старую медную пуговицу… Главарь невольно вздрогнул, хлопнув себя по боку, а потом резко, лающе рассмеялся:

– Он не солгал! Этот человек и впрямь искусен в воровстве. Но тогда зачем ты здесь, разве вор крадёт у вора?!

– Вот только не надо фальшивой романтики – крадёт, и ещё как, направо-налево, – строго прервал бывший помощник прокурора. – Так что не надо «ля-ля» про благородных робингудов среднеазиатского разлива. Я сам после вашего набега людей хоронил…

– Ты осуждаешь нас? Но это наша работа, мы – грабим и убиваем, ты – воруешь, что плохо лежит…

– Ага, ещё скажи, мелочь по карманам тырю?! Я, между прочим, весь караван у вас украл.

– Караван? – Разбойники бегло посовещались, и Халиф рассмеялся снова. – Глупые животные далеко не уйдут, а караванщики и купцы побегут отсюда без оглядки, но что они смогут, безоружные, в пустыне против наших клинков… Утром мы вернём себе всё. Ты не смог украсть у нас караван, о наивный Багдадский вор!

Лев пару раз открывал пасть, порываясь что-то ответить, но в конце концов заткнулся, признавая полное поражение по всем статьям… Он повесил голову под свист и презрительное цоканье языком, ибо мудрость древних гласит: «Что не доделано, то не сделано. Что возвращено, то не украдено. Что обретено вновь, то не потеряно навеки…» Убитый и опозоренный россиянин, не поднимая глаз, развернулся было на выход, и его никто не тронул, пока сзади не раздался насмешливый голос:

– Я никогда бы не поднял руки на своего собрата в мире грабежа и разбоя, ничей клинок не преградил бы тебе дорогу. Орёл не клюёт орла…

– Вот и ладушки, – буркнул Лев, – а я сваливаю.

– Не спеши, чужеземец, ты оскорбил мою жену!

– Я извинился.

– В пустыне не знают такого слова…

Свист дамасской стали наш храбрец услышал, уже лёжа на песке. Неведомая сила воровской интуиции бросила его наземь за мгновение до коварного удара в спину. «Коршуны» взревели от ярости и восхищения, неравная дуэль началась без предупреждения или галантных шарканий ножкой.

Кривой ятаган Халифа бешено пластал холодный воздух ночи, главарь явно забавлялся со своей жертвой, шутя гоняя Оболенского по кругу. Хохотали разбойники, истерично визжала девица, похожая на Джамилю, звёзды испуганно жались к щербатой луне, друзья были далеко, а смерть близко… Нельзя сказать, что Лев просто испугался, скорее он был даже раздосадован. Поэтому ругал напропалую всех подряд:

Дата добавления: 2015-07-13