ЧАСТЬ 2. Различные типы абсолютного государства пересекаются только в каких-то легких точках наблюдения, поэтому фразы «да это то же самое

Различные типы абсолютного государства пересекаются только в каких-то легких точках наблюдения, поэтому фразы «да это то же самое, что сталинский коммунизм, что гитлеровский нацизм» произносятся просто потому, что так легче думать.

Я говорю сейчас о сталинизме. Заметьте, дамы и господа, Сталин писал очень скупо, а говорил еще более скупо. Это был немногословный человек в отличие от Гитлера, который мог говорить часами. Сталин не любил говорить с людьми - ни с друзьями, ни с врагами; больше слушал, вставляя редкие замечания. И все-таки осталось достаточное количество документов, из которых прямо вытекает: что бы вы ни делали, что бы вы ни говорили, о чем бы вы ни думали, думаете ли вы об экономике, думаете ли вы о политике, думаете ли вы об организации швейного дела в городе Москве - это политика. Это первая аксиома сталинской версии абсолютного государства, тоталитаризма. Нет, лучше так: политика - это все. Ничего кроме политики нет.

Но при этом он ведь являлся единственным субъектом политической рефлексии. То есть «все это - политика, но политика - это не вашего ума дело». То есть политика как бы делится на две политики. Политическое мышление объективируется этим человеком как антитеза субъекта объекту. Субъект - это государство, объект - это народ. И самый, можно сказать, бессмысленный лозунг: если ты не доработал свой рабочий день, то ты контрреволюционер, ты политический противник - получает свой смысл в смысле этой антитезы. И ты не понимаешь, что то, что ты ушел с работы на час раньше, это политическая акция. Тебе вообще и не положено это понимать, но главное, что я это понимаю. А вот ты - слушай, что тебе говорят. И это очень четко проходит по опубликованным партийным документам и в особенности по заметкам и замечаниям Сталина по поводу краткого курса истории ВКП(б). То есть: «Все мышление, дорогие сограждане, - за мной; вам положено знать то, что я мыслю, промысливаю и обмысливаю». И не думайте, что это от его личного тиранства. Это от того типа государства, который сформировался - по моей концепции - с феноменальной быстротой в России. С какой-то невиданной в истории быстротой. Объект власти/ее субъект - это первая антитеза тоталитарного абсолютного государства.

Теперь вторая антитеза. Абсолютное государство является абсолютным как интенсивно, так и экстенсивно. То есть оно абсолютно и внутри себя (ничто не может выйти из его сферы внутри этого государства - это интенсивное измерение абсолютного государства), но оно и абсолютно экстенсивно. А именно: оно себя мыслит (это метафора) не только как образец государства в мире, но и как единственное реальное государство. Откуда Сталин взял эту мысль? От Гегеля через марксизм.

Сталин был человеком, очень упорно читающим, в отличие от Адольфа Гитлера, который ни к черту ничего не читал. Ну разве что Чемберлена да всяких глупых генералов патриотических. В общем, Гитлер был человеком отменно невежественным. Поэтому, когда он, сидя в тюрьме, пригласил двух своих друзей помогать писать «Майн Кампф», он сам говорил Гессу: «Ты помни, что ты знаешь факты, а я знаю дух, и ты помогай духу материей фактов».

Сталин никогда не позволил бы какому-то там еще лобастому ему диктовать. Сталин обходился великолепно без помощников, помощники ему были нужны только для проверки данных. Гитлер ни одного дня, ни одной минуты никакой проверкой никаких данных не занимался. Его это не интересовало. Кстати, заметьте: сама идея проверки данных - это тоталитарная идея, которая в том числе выражена в сталинском лозунге «Доверяй и проверяй». А Гитлер сказал: «Если я немцу своему доверяю, я его не проверяю. Он меня никогда не обманет». Гитлер тоже преувеличивал, конечно. Но Гитлер не был тоталитаристом. Он не хотел тоталитарного государства, отсюда его нежелание ни во что влезать. Я читал стенограмму его бесед со Шпеером. Представьте, выступает главный контролер армейских поставок (можете себе представить, что было в руках этого человека?), Гитлер его обрывает и говорит: «Доктор, хватит! Я плачу вам деньги за вашу работу, и не заставляйте меня слушать всю эту скукоту. Меня это не интересует». У Сталина это невозможно.

Вы можете себе представить, чтобы Гитлер вызвал поэта, который - представим - начал шататься и проклял фашизм, и чтобы Гитлер этому ужаснулся: «А какое мне дело, пусть пишет свои дурацкие стихи». Это ведь невозможно для тоталитарного государства. Тоталитарному государству есть дело до всего, поэтому Август Октавиан посылает за аморализм поэта Овидия в ссылку в Молдавию. Этот момент тоталитаризма четко прослеживается на Августе Октавиане, Тиберии и Калигуле, но Тиберий и Калигула - это уже были дегенераты полные. В то время как Октавиан Август был еще талантливый человек.

Здесь интересен второй момент тоталитаризма, на котором настаивает замечательный английский историк, ныне лорд Тревор-Ропер, который издал известную книгу «Последние дни Третьего рейха», он Гитлером занимался полжизни. И он приходит к замечательному выводу: «Слушайте, когда я сравниваю то, что говорили и писали приспешники Сталина и он сам, - это же царство чистого интеллекта по сравнению с Гитлером». Как вам это нравится? А это точно так и было. Потому что с точки зрения гитлеровского абсолютизма, а не тоталитаризма, это ни к черту никому не нужно:

Я знаю этих людей. А Шпеер ему говорил:

Мой фюрер, но они же двух предложений в немецком языке вместе связать не могут.

Гитлер говорил:

Они - мои верные слуги.

Политическая рефлексия тоталитаризма по преимуществу должна быть интеллектуальной. Более того, когда я читал (а они сейчас опубликованы) сталинские заметки на полях разных читанных им книг - он же был чистым интеллектуалом! То есть иногда говорил какую-то чушь невообразимую, но это была интеллектуальная чушь. Главное, что он был интеллектуалом и настоящих интеллектуалов очень уважал. Это важный субъективный момент любого тоталитаризма.

Слушайте, умоляю вас - занимайтесь историей XX века. Тацита потом будете читать. Или лучше так: прочтите Тацита и садитесь за историю XX века, или вы не поймете ни одной минуты в XXI.

А возьмите великих вождей тоталитарных государств. Сколько, по-вашему, было в истории XX века тоталитарных государств? Это очень просто посчитать. Я говорю об удачных попытках, были неудачные попытки воспроизвести в государстве тоталитарный режим. Советское тоталитарное государство - первое. Гитлеровский режим, при всех концлагерях и гестапо, при чем угодно, не был тоталитарным. Гитлер этого не хотел. Заметьте, его девизом было единство государства и народа, «моего народа». И значит, лозунг в Мюнхене в первой пивной, где они собирались (на ремонт которой он потом дал деньги), - «Народ и государство едины!». Лозунг для Сталина невозможный, а у Сталина какой был лозунг? «Народ и партия едины!» - это на самом деле реализация тоталитарного принципа. Когда-нибудь разве Сталин так обращался к народу, как Гитлер? Сталин не любил народа. Чрезвычайно редко, как говорили об этом его секретари, иногда в порядке показухи, мог встретиться с какой-нибудь ткачихой или Мамлакат Наханговой, или с каким-нибудь знаменитым шахтером. Он этого всего не любил. Сталин в глубине души, да и не в глубине - был жуткий антипопулист.

Гитлер любил народ, но ненавидел посредников между собой и народом. Тревор-Ропер подсчитывает, сколько человек из партийной элиты убил Сталин и сколько человек из своего окружения убил Гитлер: Гитлер совершил одно частичное избиение своего прежнего окружения, он убил главарей штурмовиков - знаменитая «ночь длинных ножей». Да, он убил, не путайтесь, 867 человек. Вы скажете, мало? Для тогдашней Германии это было очень много. Сталин за четыре года истребил 98 процентов прежней верхушки партии. Почему убивал Гитлер? Потому что эти люди мешали его прямой связи с народом. Они были сами популистами. На самом деле популизм он презирал так же, как и Сталин. Но это были два совершенно разных ответа на популизм. И с тех пор он не убил ни одного человека. Большинство штурмовиков остались в живых. Хотя он убил верхушку в одну ночь, очень квалифицированно.

Дата добавления: 2015-08-31