Превентивные меры и управление агрессией 3 страница

Рассмотренные нами данные позволяют думать, что зачастую демонстрация моделей неагрессивного поведения действительно может сдержать агрессию очевидцев. Но насколько эффективна эта тактика среди других? Другими словами, насколько эффективна демонстрация моделей неагрессивного поведения как способ контроля и предотвращения агрессии по сравнению с другими способами (например, наказание, катарсис), которые мы рассматривали? Исчерпывающего ответа на этот вопрос пока что нет. Однако вариант возможного ответа дает эксперимент, осуществленный Доннерштейном и Доннерштейном (Donnerstein & Donnerstein, 1976).

В нем студентам-испытуемым было предложено нанести некоему мужчине удар током. Согласно экспериментальным условиям, половине испытуемых внушили мысль, что объект агрессии может им отомстить, другая половина не предполагала подобных действий со стороны жертвы. Но, прежде чем всем им была предоставлена возможность нажать на кнопку, некоторым участникам в каждой группе показали видеозапись, где один человек (помощник экспериментатора) наказывал жертву, выбирая разряды электротока малой мощности (он пользовался для этой цели двумя кнопками, соответствующими на этой аппаратуре самым слабым разрядам). Напротив, другим участникам эксперимента показали видеозапись, где не было явной демонстрации какой-либо модели поведения.

На основе ранее полученных данных было высказано предположение, что демонстрация как сцен мести, так и моделей неагрессивного поведения в равной степени окажутся эффективными для снижения уровня агрессии. Оба этих предположения подтвердились. Лица, имевшие возможность наблюдать модели неагрессивного поведения, выбирали для помощника экспериментатора менее мощные разряды электрического тока, чем те, кто не имел никакой информации о моделях поведения. А индивиды, знающие наверняка, что жертва сможет им отомстить, адресовали ей разряды электротока меньшей мощности, нежели те, кто не был уверен в возможности акта возмездия.

На первый взгляд, полученные результаты наводят на мысль, что сдерживающий эффект от демонстрации моделей неагрессивного поведения соответствует эффекту, который дает страх возможного отмщения. Но другие данные, однако, показали, что наблюдение моделей поведения может быть более эффективно в этом отношении. Все описанное выше относится только к прямой агрессии, показателем которой является мощность выбранного разряда. Если говорить о торможении агрессивного поведения, то и вероятность возмездия, и показ модели неагрессивного поведения ведут к одному и тому же результату. Однако если говорить о косвенной форме агрессии (показатель — длительность разряда), то складывается совершенно иная картина. В этом случае демонстрация моделей неагрессивного поведения не производит значительного эффекта, в то время как страх отмщения усиливает агрессию. Короче говоря, страх возможного возмездия со стороны жертвы уменьшает интенсивность проявлений прямой, наблюдаемой агрессии, и одновременно усиливает косвенную, менее очевидную. Демонстрация же поведения неагрессивной модели, напротив, не оказывает такого воздействия.

Объяснить это кажущееся преимущество демонстрации моделей поведения над страхом отмщения мы можем следующим образом: использовавшаяся ранее процедура была разработана с учетом задачи изыскания двух различных способов сдерживания агрессии, в то время как нынешняя — с учетом задачи изыскания единственного. И угроза отмщения, и демонстрация модели неагрессивного поведения могут упрочить барьеры, удерживающие индивида от прибегания к агрессии. Кроме того, демонстрация модели спокойного, неагрессивного поведения (особенно после провокации) может способствовать спаду эмоционального возбуждения у наблюдателей. Снижение уровня возбуждения может, в свою очередь, подавить внешнюю агрессию (Rule & Nesdale, 1976). И хотя эти предположения совпадают с данными, полученными Доннерштейном и Доннерштейном (Donnerstein & Donnerstein, 1977), и фактами, изложенными в других трудах (Rule & Nesdale, 1976), они не подвергались непосредственному эмпирическому исследованию. Таким образом, их можно считать умозрительными по своей природе. Независимо от того, подтвердят ли наличие и схему действия этого предполагаемого механизма будущие исследования, существующие данные тем не менее позволяют сделать следующее заключение: умение «держать себя в рамках», так же как и агрессия, может быть социально «заразительным». В результате демонстрация моделей сдержанного, неагрессивного поведения может зачастую оказаться весьма эффективной, для того чтобы сравнительно тривиальные и кратковременные инциденты не стали искрами для возникновения полномасштабных и длительных актов коллективного насилия.

КОГНИТИВНЫЕ МЕТОДЫ КОНТРОЛЯ АГРЕССИИ: АТРИБУЦИИ, СМЯГЧАЮЩИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА И ОПРАВДАНИЯ

На первый взгляд, агрессия представляет собой, если так можно выразиться, горячую форму поведения: она содержит в себе мощный эмоциональный заряд. Ведь даже такие выражения, как «выведенный из себя», «несдержанный» и «доведенный до белого каления», подчеркивают наличие эмоционального компонента в агрессивных действиях. Как уже отмечалось в этой книге, совсем не обязательно, что причиной агрессии будут гнев или схожие с ним эмоции. Напротив, агрессия зачастую является результатом холодного безэмоционального расчета, и тогда ее лучше всего называть целенаправленной или же инструментальной, но никак не эмоциональной (Berkowitz, 1989; Zillmann, 1988). Такие наблюдения наводят на мысль, что агрессия зачастую задействует важные когнитивные процессы или их компоненты, такие как память, мышление, установки и атрибуции и, конечно же, в значительной степени агрессивное поведение (Berkowitz, 1984). Может ли вмешательство, разработанное с учетом подобных факторов, быть эффективным средством, снижающим вероятность возникновения открытой агрессии и интенсивность ее проявлений? Этот вопрос рассматривался в огромном количестве исследований, и полученные результаты нередко обнадеживали. Большинство этих работ концентрировали свое внимание на трех когнитивных факторах, сдерживающих агрессию: на атрибуции; информации, имеющей отношение к смягчающим обстоятельствам, и на роли оправданий или объяснения причин. В соответствии с расставленными акцентами мы рассмотрим данные, имеющие отношение к каждому из этих факторов.

АТРИБУЦИИ И АГРЕССИЯ: КАК ОТВЕТ НА ВОПРОС «ЗА ЧТО?» МОЖЕТ ПОВЛИЯТЬ НА ХОД АГРЕССИИ

Представьте себе, что вы разговариваете с кем-то по телефону, и вдруг, после серии странных шумов, связь прерывается. Как вы поведете себя в подобной ситуации? Станете злиться и попытаетесь выместить злость на своем собеседнике, набрав его номер заново и сказав ему пару ласковых, чтобы у него так же, как и у вас, испортилось настроение? Скорее всего нет: ведь вам ясно, что он тут ни при чем, и это просто какие-то неполадки на линии. Теперь, представьте себе ту же самую ситуацию, но с одним, весьма существенным отличием: за мгновение до того, как связь обрывается, человек на том конце провода говорит в ваш адрес какую-то резкость. Каковы будут ваши действия на этот раз? Наверняка, выйдя из себя, вы постараетесь отплатить ему той же монетой: он же явно на это и напрашивался.

Учитывая противоположность ваших реакций в этих двух ситуациях, невольно обращаешь внимание на существенную роль атрибуций — нашего восприятия причин, побуждающих людей поступать именно таким образом. Атрибуция — составная часть единого социального процесса: мы постоянно пытаемся понять других, осознать мотивы и причины поведения. Что же касается агрессии, мы прибегаем к ней, чтобы в точности понять, почему другие ведут себя, на первый взгляд, провокационно. Действительно ли другой человек хотел обидеть нас или же он просто неуклюже выразился? Неужели другой водитель намеренно «подрезал» нас на повороте или же он просто не заметил нас? В этой и во множестве других ситуаций мы пытаемся определить, почему другие вели себя именно так, а не иначе. Выводы, к которым мы вследствие этого приходим, оказывают необычайно сильное влияние на все наше будущее поведение, в том числе и на склонность прибегать к агрессивным действиям. Мы уже говорили о роли атрибуций и других аспектов социального мышления, когда рассматривали социальные детерминанты агрессии (см. главу 4). Сейчас же расширим рамки предыдущего обзора и обратим особое внимание на потенциальную ценность атрибуций как способа контроля агрессивного поведения или снижения интенсивности агрессивных проявлений.

Несколько экспериментов могут подтвердить важную роль атрибуций в выборе нами реакции на кажущуюся провокацию (Ferguson & Rule, 1983; Johnson & Rule, 1986; Kremer & Stephens, 1983). Например, в одном, весьма тщательно поставленном эксперименте, Обучи и Камбара (Ohbuchi & Kambara, 1985) давали задание испытуемым женщинам принимать информацию, поставив их в известность, что другой человек (помощница экспериментатора) намеревается послать им разряды электрического тока умеренной или большой мощности. Затем половина испытуемых получила удары током со стороны своего оппонента именно той мощности, что и ожидалась, в то время как другая половина получила удары, не совпадавшие по мощности с ожидаемыми. (Если в намерение оппонента входило послать разряд электротока большой мощности, испытуемые получали удары умеренной мощности и наоборот — в ожидании слабых разрядов они получали сильные.) Затем, на втором этапе эксперимента, испытуемым была предоставлена возможность адресовать разряды электрического тока различной мощности помощнице экспериментатора.

Если индивиды реагируют в первую очередь на намерения, скрывающиеся за провокационными действиями других, то можно предположить, что лица, которым известно о намерении противника нанести им удары током высокого напряжения, будут наносить более сильные ответные удары, нежели те, которым известно, что их противник собирается выбрать разряды слабой мощности. Более того, такая тенденция не будет зависеть от действительной мощности разряда, полученного ими. Если же, напротив, индивиды отвечают, главным образом, на истинный уровень провокации со стороны других (а не на их намерения), можно предположить, что лица, получившие удар электического тока большой мощности, ответят более агрессивно, нежели те, в адрес которых бы посылались электрические разряды средней мощности, независимо от намерения оппонента. Как видно из рис. 9. 5, полученные результаты однозначно подтверждают первую из выдвинутых нами версий. Испытуемые, уверенные в том, что их оппонент собирается нанести им удар тока высокого напряжения, в ответах были более агрессивны, нежели те, кто ожидал получить электрический разряд слабой мощности. Более того, что очень

важно, эта тенденция сохранялась независимо от реальной мощности разрядов электрического тока, полученных испытуемыми. Другими словами, испытуемые, думавшие, что их оппонент стремится причинить им значительную боль, и получившие реально электрические разряды малой мощности, оказались более агрессивными, чем лица, уверенные в том, что им намерены причинить незначительную боль, а на самом деле получившие сильные удары током!

Эти результаты, как и результаты подобных исследований, показывают, что наша реакция на провокации других зависит в значительной степени от наших атрибуций по поводу намерений, скрывающихся за поведением других. Только когда мы видим, что люди специально делают нам гадости, мы отвечаем им тем же, следуя древнему принципу «око за око, зуб за зуб». Вывод, который мы можем использовать для решения вопроса о превентивных мерах и управлении агрессией, достаточно прост: провокационные действия, в основе которых лежит недоброжелательность — сознательное стремление провокатора причинить вред реципиенту, — встречаются гораздо чаще провокационных действий, совершенных без видимой причины. Кроме того, агрессию можно уменьшить, если известно, в какой степени провокационные действия со стороны других приписываются злонамеренности. Специфическая тактика достижения подобной цели представлена в следующем разделе.

СМЯГЧАЮЩИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА: ВЗАИМОЗАВИСИМОСТЬ ЭМОЦИЙ И ПОЗНАНИЯ В ПРОЦЕССЕ УПРАВЛЕНИЯ АГРЕССИЕЙ

Основной темой современных исследований в области социального познания — исследований, как мы думаем о других и как обрабатываем социальную информацию — является тесная и сложная связь между познанием и эманаци-ями. Другими словами, множество исследователей концентрируют внимание на вопросах о том, как мысли определяют чувства и наоборот, как чувства влияют на мысли (Isen,1987; Isen & Baron, 1981; Zajonc, Murphy & Inglehart,1989). Эти вопросы поднимались и изучались в связи с проблемой управления человеческой агрессией. В частности, исследователи пытались выяснить, может ли специфическая форма социальной информации — обычно называемая «смягчающие обстоятельства» — снизить уровень возбуждения как реакции на провокацию, а также уменьшить вероятность и силу объектных проявлений агрессии (Zillmann, 1988). По всей видимости, наиболее четкие и убедительные доказательства в пользу такого влияния приводятся Зильманном и его коллегами (Zillmann & others, 1975; Zillmann & Cantor, 1976).

Например, в эксперименте, поставленном Зильманном и Кантором (Zillmann & Cantor, 1976), студенты-выпускники участвовали в опыте, якобы устанавливающем влияние зрительных раздражителей на физиологические реакции. В соответствии с поставленной целью на протяжении всего эксперимента у испытуемых несколько раз измерялись частота пульса, артериальное давление и температура тела. Каждый участник опыта имел дело с двумя различными экспериментаторами. Как водится, один из них был вежлив и любезен, второй, напротив, вел себя грубо и вызывающе, обвиняя испытуемых в том, что они отказываются сотрудничать, и отзываясь о вежливом экспериментаторе в весьма оскорбительной манере. На первых двух этапах опыта вежливый экспериментатор давал рациональное

объяснение грубому поведению своего коллеги, заявляя, что тот расстроен результатами важного исследования; на третьем этапе никаких объяснений не давалось. Другая особенность этого опыта заключалась в разном времени предъявления информации, объясняющей причину грубого поведения. В одном случае (предварительное объяснение) такая информация предоставлялась до начала работы грубого экспериментатора с испытуемыми. Во втором случае (объяснение постфактум) — после провокаций с его стороны.

После того как испытуемые столкнулись с двумя различными экспериментаторами, их просили дать оценку этим людям, причем человек, сообщавший об этом задании, объяснял испытуемым, что их оценки будут направлены прямо в научно-исследовательский отдел с целью помочь в решении, кому из двух указанных экспериментаторов стоит содействовать в дальнейшей исследовательской работе. Чтобы подобные утверждения звучали убедительно, отзывы испытуемых помещались в конверт с надписью «Научно-исследовательский отдел», который запечатывался в их присутствии. Таким образом создавалась видимость того, что оценки испытуемых, которые они давали двум экспериментаторам, имели для судьбы последних важное значение.

Результаты эксперимента оказались весьма наглядными. Во-первых, анализ характеристик, данных испытуемыми личности грубого экспериментатора, подтвердил предположение, что предварительное объяснение и объяснение постфактум способствуют снижению уровня агрессии (в данном случае резкости высказываний), поскольку в контрольной группе, где не было представлено никакой информации по поводу причин грубого поведения экспериментатора, таких изменений зафиксировано не было. Далее выяснилось, что, как и прогнозировалось ранее, предварительное объяснение — более эффективное (хотя не так уж и намного) средство для снижения уровня агрессии, нежели объяснение постфактум. Короче говоря, как только испытуемые узнавали о том, что «неприятный» экспериментатор расстроен результатами другого исследования, их агрессивность по отношению к этому человеку резко падала, причем, если подобная информация поступала до начала провоцирования, уровень агрессии становился более низким, нежели в том случае, когда она поступала после.

Кроме того, в каком-то смысле даже более впечатляют данные измерений физиологических реакций, сделанные в русле изучения воздействия смягчающей информации на поведение испытуемых. Эти измерения показали, что испытуемые из контрольной группы, которым не давалось никакого объяснения поведения грубого экспериментатора, демонстрировали после провокации рост уровня возбуждения, который оставался стабильным на протяжении долгого времени — у испытуемых из этой группы даже в конце эксперимента можно было зарегистрировать достаточно высокий уровень возбуждения. Участники, получившие объяснение постфактум, демонстрировали резкое снижение уровня возбуждения после предоставления информации по поводу причин грубого поведения ассистента, но к концу эксперимента их возбуждение постепенно вернулось на первоначальный уровень. И наконец, данные, возможно, представляющие для нас наибольший интерес: испытуемые из группы предварительного объяснения демонстрировали сравнительно низкие показатели по физиологическим реакциям, когда реально сталкивались с грубостью экспериментатора. Более того, умеренное возбуждение, возникшее вследствие провокации, спадало очень быстро, буквально за считанные минуты (см. рис. 9. 6). Короче говоря, получалось так, что испытуемые, получив-

шие предварительное объяснение — поставленные в известность о том, что один из экспериментаторов находится в состоянии раздражения, — как бы подавляли в себе желание ответить гневом на оскорбительные комментарии. То, что дело обстояло именно так, показали письменные отзывы испытуемых об экспериментаторах. В группах, где не давалось никакого объяснения или оно предлагалось уже после провоцирования, письменные характеристики свидетельствовали о сильном раздражении (например: «Этого шакала следовало бы поучить хорошим манерам»). Напротив, письменные оценки испытуемых, которым дали предварительное объяснение, были сделаны в мягкой форме (например: «Мистер Дей вел себя несколько грубовато, пытаясь внушить мне мысль, что я горю желанием сорвать его эксперимент»).

Таким образом, в то время как объяснение, данное постфактум, является, как выяснилось, эффективным способом сдерживания проявлений открытой агрессии и уменьшения уровня возникшего эмоционального возбуждения, более успешным средством для реального предотвращения возникновения гнева среди испытуемых оказалось предварительное объяснение. Эти результаты, в совокупности с полученными в ходе других экспериментов (Zillmann, 1988), говорят о том, что объяснения, даваемые человеку, особенно до начала провокации, могут оказаться весьма эффективным методом снижения уровня ответной агрессии.

Другие исследования, однако, наводят на мысль о том, что у этой методики есть существенные недостатки. В частности, оказывается, что при наличии высокого уровня возбуждения рассматриваемый нами способ когнитивного вмешательства оказывается неэффективным. Более того, это верно даже для тех случаев, когда высокий уровень возбуждения не является результатом предварительной провокации. Данный факт полностью подтвердился во время исследования, о котором сообщает Зильманн (Zillmann, 1979). Процедура этого эксперимента состояла в следующем. Испытуемых разбили не две группы: попавших в первую заставляли энергично выполнять физические упражнения — крутить педали велотренажера; оказавшиеся во второй не были вовлечены в подобного рода деятельность. Выполнение физических упражнений обусловило высокий уровень возбуждения испытуемых из первой группы, в то время как уровень возбуждения испытуемых из второй группы оставался низким. Затем испытуемые подвергались сильным провокациям со стороны грубого экспериментатора, который отпускал язвительные замечания в их адрес. Далее, в соответствии с условиями эксперимента, испытуемым должна была быть предоставлена возможность отомстить обидчику (способом, аналогичным описанному ранее, — оценить его деятельность в качестве помощника экспериментатора), но незадолго до этого момента некоторые из испытуемых получили информацию, оправдывающую его поведение, подобную той, что описывалась нами выше: им сказали, что экспериментатор сильно расстроен и именно этим объясняется его некорректное поведение. Другие испытуемые такой информации не получали. Результаты показали, что эта информация в значительной степени способствовала снижению уровня ответной агрессии среди лиц, не занимавшихся на велотренажере и с низким уровнем возбуждения. Напротив, информация, объяснявшая причину поведения, не оказала подобного влияния на лиц с высоким уровнем возбуждения.

Эти результаты совпадают с житейскими наблюдениями, говорящими о том, что «когда в дверь стучатся эмоции, разум выпрыгивает из окна». Другими словами, способность переработать сложную информацию о других, об их намерениях и причинах действий у людей, находящихся в сильном возбуждении, сходит на нет: в результате может последовать импульсивный выпад против других в ответ на реальную или воображаемую провокацию. Короче говоря, существующие данные свидетельствуют о том, что вмешательство когнитивных процессов при получении индивидами информации о смягчающих обстоятельствах может быть эффективным средством предотвращения ответной агрессии, но только для лиц с низким уровнем возбуждения. Высокий же уровень возбуждения, похоже, служит помехой для эффективной переработки информации о смягчающих обстоятельствах, фактически сводя на нет пользу от нее.

ИЗВИНЕНИЯ ИЛИ ОПРАВДАНИЯ: ПОЧЕМУ ВЫГОДНО ГОВОРИТЬ «ПРОСТИТЕ»

Представьте себе следующую сцену. Вы договорились с девушкой о свидании, а она опаздывает. Время идет, и вы начинаете сердиться. Наконец спустя полчаса она все-таки появляется. Прежде чем вы успеваете произнести хотя бы слово, девушка извиняется за свое опоздание. Как вы поступите? Ответите злобно и агрессивно или же поймете и простите? Исследования роли извинений или оправданий (к которым прибегают люди, чтобы объяснить, почему они не оправдали ваши ожидания [Bies, 1990]) наводят на мысль, что ваш ответ зависит от ряда дополнительных факторов. Если извинения вашей подруги искренни, а приводимые ею доводы убедительны, то вы растаете и гнев ваш улетучится сам собой. Если же, наоборот, ее извинения кажутся вам неискренними, а объяснения неубедительными, вы будете продолжать сердиться и даже, может быть, рассердитесь еще сильней, услышав ее объяснения. Результаты исследований (Weiner, Amir-khan, Folkes & Verette, 1987) показывают, что извинения или оправдания со ссылкой на внешние обстоятельства, неподконтрольные извиняющемуся человеку (например, «У меня не завелась машина», «Мой поезд опоздал»), более эффективны для элиминации гнева, чем ссылка на обстоятельства, которые человек в состоянии контролировать («Я совершенно забыл об этом»). Точно так же гнев скорее улетучится после извинений и объяснений, которые кажутся искренними, чем после тех, искренность которых вызывает сомнения (Baron, 1988a, 1990; Bies, 1990). Данные, наиболее убедительно свидетельствующие о потенциальной способности извинений снижать уровень агрессии, были недавно представлены Обучи, Каме-дой и Агари (Ohbuchi, Kameda & Agarie, 1989).

В поставленном ими эксперименте в результате целой серии ошибок, совершенных помощником экспериментатора, испытуемые женщины оказались не в состоянии правильно выполнить поставленные перед ними задачи и поэтому получили негативную оценку со стороны экспериментатора, что привело их в замешательство. Позднее помощник экспериментатора извинился перед некоторыми из них за свои ошибки. Причем свои извинения он приносил либо в присутствии экспериментатора (экспериментальное условие — публичное извинение), либо в его отсутствие (экспериментальное условие — приватное извинение). При публичном извинении помощник экспериментатора, с одной стороны, снимал с испытуемых ответственность за плохое выполнение задания, а с другой — пытался исправить свои ошибки. Приватное же извинение, напротив, не снимало с испытуемых ответственность за плохое выполнение задания.

После такого обращения испытуемые оценивали помощника экспериментатора по некоторым характеристикам (например, искренность —неискренность, ответственность—безответственность), описывали собственное состояние (например, приятное — неприятное) и оценивали способности ассистента как психолога. Последняя оценка отражала величину уровня агрессии испытуемых, поскольку им сообщили, что выставленные баллы отразятся на карьере ассистента.

Результаты показали, что извинения действительно играют весьма существенную роль в подавлении ответной агрессии. Испытуемые, перед которыми помощник извинился, дали ему более высокую оценку, сообщив о том, что чувствуют себя лучше, и демонстрировали более низкие уровни агрессии, чем те, перед кем он не извинился. Более того, простое «возмещение ущерба» — путем приватного извинения или признания экспериментатором ошибок, совершенных его помощником, — оказалось менее эффективным для снижения уровня агрессии, чем публичное извинение (см. рис. 9. 7).

Исследования по этой же тематике, проведенные Обучи с коллегами, ставили своей целью изучить возможное влияние — раскрытия причин провокационных действий людьми, их осуществившими — на подавление агрессии (Ваrоn, 1990; Bies, 1990). Полученные данные показывают, что от искренности или неискренности объяснений (с точки зрения реципиента) в основном зависит, какой следующий шаг он сделает. Например, рассмотрим эксперимент, проведенный Бэроном (Ваrоn, 1988а). В этом исследовании испытуемые вели переговоры с помощником экспериментатора о дележе гипотетического денежного дохода, полученного воображаемой компанией, где они якобы работают. Помощник, заняв бескомпромиссную позицию, требовал 800 тысяч долларов из миллиона, уступив во время переговоров лишь по двум незначительным пунктам. Во время переговоров помощником экспериментатора делались утверждения, чтобы испытуемые увидели разнообразные, но всегда понятные причины, заставляющие его действовать так, а не иначе. В двух случаях (экспериментальные условия «внешние обстоятельства и искренность» и «внешние обстоятельства и неискренность») помощник заявлял, что у него в конторе потребовали, чтобы он ни на какие уступки не шел (например: «Меня однозначно проинструктировали — получить как можно больше»). В третьем же случае (экспериментальные условия «дух соперничества как черта личности») он, напротив, утверждал, что он такой по природе и уступать никому никогда не собирается (например: «Я скорее умру на месте, не добившись соглашения, нежели проявлю слабость и уступлю своему оппоненту. Так уж я устроен»).

Чтобы определить, насколько искренни заявления, сделанные помощником экспериментатора, испытуемым было разрешено требовать от него предъявления письменных инструкций, которые он якобы получил от своего отдела. При экспериментальных условиях «внешние обстоятельства и искренность» эти инструкции побуждали помощника действительно «стоять на своем». Напротив, при условиях «внешние обстоятельства и неискренность» они же заставляли его делать уступки. (При экспериментальных условиях «дух сопреничества как черта личности» эти требования не были однозначными, что позволяло помощнику вести себя так, как он считал нужным).

После окончания переговоров испытуемые заполнили контрольный бланк по всем экспериментальным условиям, а также опросник, где им предлагалось определить, с какой вероятностью они выберут один из пяти предложенных способов разрешения конфликтных ситуаций с этим человеком в будущем — избегание, соперничество, соглашение, компромисс или сотрудничество (Thomas, 1992). Результаты показывают, что испытуемые действительно чувствовали, что помощник экспериментатора неискренен при условиях, предписывающих ему быть неискренним. Кроме того, как и предполагалось, испытуемые, попавшие в группу с экспериментальными условиями «внешние обстоятельства и неискренность», в отличие от испытуемых из группы с условиями «внешние обстоятельства и искренность», предпочитали выбирать для разрешения будущих конфликтных ситуаций с помощником экспериментатора наименее конструктивные способы — избегание и соперничество. Учитывая, что соперничество в данном контексте означает стремление направить свои силы на то, чтобы нарушить планы оппонента и отстранить его от источников прибыли, полученные результаты наводят на мысль, что объяснение причин провокационных действий будет менее эффективным средством для подавления ответной агрессии, если оно кажется неискренним. Более того, результаты других исследований (Baron, 1985; Bies, Shapiro & Cummings, 1988) показывают, что неискренние объяснения могут привести к совершенно неожиданным результатам и даже повысить вероятность проявлений агрессии.

В двух словах, не вызывает сомнения, что информация, которую индивиды предоставляют, объясняя причины своего вызывающего поведения, может сыграть важную роль при выборе реакции на их действия. Если же за провокациями следуют убедительные и искренние извинения и объяснения причин, ответная агрессия реципиентов может в значительной степени уменьшиться. Безусловно, извиняться и убедительно объяснять свои действия — не простое дело, но выгода от подобных действий делает их стоящими фактически при любых обстоятельствах.

Дата добавления: 2015-07-13