От великого кризиса к мировой войне 2 страница

Испанский конфликт, по крайней мере в начальный его период, рассматривался Сталиным как событие, позволяющее найти точки соприкосновения с западными демократиями в деле реализации идеи коллективной безопасности в Европе. Нельзя не согласиться с мнением итальянского историка Д. Боффа, отмечавшего, что испанский вопрос был для советской дипломатии той почвой, на которой Москва могла надеяться связать Францию и Великобританию твердыми обязательствами по борьбе против двух фашистских государств и, следовательно, заручиться реальными гарантиями взаимной безопасности. Но по мере того как Франция и Англия все более склонялись к поиску компромисса с Германией и Италией за счет третьих стран, стремясь не столько обуздать фашистскую агрессию, сколько снизить угрозу своим интересам и сохранить свои позиции в мире, менялись и внешнеполитические планы Советского Союза. В советском руководстве, и прежде всего у Сталина, возродились былые антианглийские и антифранцузские предубеждения, тем более что правительства Англии и Франции все более открыто демонстрировали свои сомнения в возможности сотрудничества с Советским Союзом в борьбе против фашистских держав.

Но только ли внешнеполитические планы менялись у Сталина? Сопоставим два, на первый взгляд, никак не связанных друг с другом события. Поворот в советской политике в отношении Испании (от невмешательства к активной поддержке республиканцев) произошел в середине сентября 1936 г., когда (не без определенных колебаний и сомнений) Политбюро ЦК ВКП(б) поручило начальнику разведывательного управления НКО С. Урицкому и начальнику иностранного отдела НКВД А. Слуцкому разработать план мероприятий по «X» (Испании). Этот план был одобрен 29 сентября 1936 г. Он предусматривал создание за границей специальных фирм для закупки и отправки в Испанию оружия, военных материалов и техники. Различные наркоматы и ведомства получили указания по организации военных поставок непосредственно из СССР. Было также решено направить в Испанию военных советников.

А несколькими днями ранее происходит событие, никак вроде бы не связанное с Испанией: 25 сентября 1936 г. Сталин и Жданов, отдыхавшие в Сочи, отправили в Москву телеграмму, знаменовавшую приближение событий, которые народ вскоре назовет «ежовщиной». Через несколько часов члены Политбюро прочитали следующий текст: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на 4 года». Но, быть может, совпадение этих двух событий (краха надежд на обуздание фашистской агрессии в союзе с «демократиями» и начала «ежовщины») не случайно? Не подтолкнула ли испанская драма Сталина к «большому террору», очевидно призванному, по его расчетам, ликвидировать накануне неизбежной, как он теперь полагал, войны потенциальную «пятую колонну»?

Последующие международные события не могли добавить Сталину оптимизма в отношении его «демократических» коллег. В марте 1938 г. гитлеровцы оккупировали Австрию. Советский Союз предложил немедленно созвать международную конференцию для принятия мер против агрессии. Советское правительство сообщило, что оно готово участвовать в коллективных действиях против распространения агрессии. «Завтра может быть уже поздно, — заявил М.М. Литвинов представителям печати 17 марта 1938 г., — но сегодня время для этого еще не прошло, если все государства, в особенности великие державы, займут твердую недвусмысленную позицию в отношении проблемы коллективного спасения мира». Однако исчезновение с карты Европы австрийского государства прошло незамеченным для Лиги Наций и представленных в ней государств.

Кульминацией курса на «умиротворение» Германии и подталкивание ее агрессии в восточном направлении стала встреча в Мюнхене в сентябре 1938 г. глав правительств Германии, Италии, Англии и Франции. Лидеры «демократий» — в который раз! — удовлетворили территориальные притязания Гитлера: промышленно развитая Судетская область Чехословакии была отдана Германии.

15 марта 1939 г. немцы оккупировали уже всю Чехословакию. 21 марта они потребовали от Польши передать Данциг Германии. На следующий день германские войска вступили в литовскую область Клайпеду. В конце месяца после почти трехлетней героической борьбы пала Испанская республика. Прошло еще несколько дней, и войска Муссолини захватили Албанию. В этой взрывоопасной обстановке под давлением общественности своих стран правящие круги Англии и Франции оказываются вынужденными пойти на определенное сближение с СССР, очевидно, стремясь использовать его в качестве противовеса Германии.

Реальные контакты между Англией, Францией и СССР по поводу германской угрозы начались в марте 1939 г. В апреле 1939 г. эксперты трех стран впервые стали рассматривать проекты договора о взаимопомощи в связи с возможной германской агрессией. Переговоры шли очень тяжело. Ни одна из сторон не хотела брать на себя однозначные обязательства вступать в войну в случае начала боевых действий против кого-либо из возможных союзников. «Младшие» партнеры Англии и Франции — Румыния, Польша и страны Прибалтики — резко негативно высказывались о предложениях Советского Союза предоставить ему право вводить войска на территории этих стран в случае немецкой агрессии, очевидно, опасаясь, что они не будут выведены оттуда никогда. Несмотря на разность подходов, постепенно стороны стали находить общие точки соприкосновения и сближать свои позиции. Это привело к проведению в Москве 12—21 августа 1939 г. переговоров английской, французской и советской военных миссий. Основные противоречия возникли при обсуждении вопросов о количестве выставляемых советских дивизий, о гарантиях оказания помощи союзниками в случае конфликта и праве прохода советских войск через территорию Польши и Румынии (без этого права, в случае агрессии Германии, советские войска не могли вступить в соприкосновение с немецкими). К 17 августа переговоры зашли в тупик.

Практически одновременно с началом переговоров с Англией и Францией с весны 1939 г. СССР приступил к осторожному зондажу немецких позиций с целью возможного сближения. В свою очередь, Гитлер был крайне заинтересован в скорейшем выяснении позиций Советского Союза, поскольку исчерпал все возможности уступок со стороны Запада и решил продолжить свою игру по расшатыванию международной системы теперь уже при помощи Востока.

Столкнувшись с тупиковой ситуацией на переговорах с «демократиями», советское руководство пошло на сближение с немцами. В ходе предварительных секретных переговоров между Германией и Советским Союзом были достигнуты договоренности, приведшие к подписанию в Москве 23 августа 1939 г. министром иностранных дел Германии Риббентропом и народным комиссаром иностранных дел СССР В.М. Молотовым пакта о ненападении. В дополнительном секретном протоколе к договору разграничивались «сферы интересов» Германии и СССР в Восточной Европе: Польша становилась немецкой «сферой интересов», за исключением восточных областей, а Прибалтика, Восточная Польша (т.е. Западная Украина и Западная Белоруссия), Финляндия, Бессарабия и Северная Буковина (часть Румынии) — «сферой интересов» СССР. Таким образом, СССР возвращал утраченные в 1917—1920 гг. территории бывшей Российской империи. Заключение советско-германского пакта привело к прекращению всех дипломатических контактов между Англией, Францией и СССР, отзыву английской и французской делегаций из Москвы, хотя советское руководство и предлагало продолжить переговоры.

В последние годы в материалах Комиссии по политико-правовой оценке советско-германского договора во главе с А.Н. Яковлевым, в российской прессе пакт «Риббентропа — Молотова» неоднократно подвергался суровой критике. Он трактовался как проявление агрессивности Советского Союза, стремления его руководства к экспансии. Не имея возможности в рамках краткого очерка подробно рассмотреть эту непростую проблему, сошлемся на любопытные выводы, к которым пришла специально ее изучавшая, в том числе по документам МИД России, японская исследовательница X. Сайто: «Колеблясь между системой коллективной безопасности и Гитлером, причем колебания продолжаются даже в середине августа (1939 г. — М.Г.), Сталин и Молотов выбирают договор с Гитлером. С уверенностью можно сказать, что целью их политики были мир и безопасность как в Восточной Европе, так и... в самом СССР. Способы сохранить мир на тот момент были представлены сближением с фашистской Германией, с одной стороны, и построением системы коллективной безопасности — с другой...

С 4 августа по 13 августа Германии принадлежала инициатива в вопросе о разделе сфер влияния между Германией и СССР. Однако СССР, только что начавший переговоры по вопросу о кредитно-финансовых отношениях с Германией, всячески избегал темы разделения сфер влияния. Как это ни невероятно прозвучит, основной причиной этого была еще не потерянная надежда на создание трехстороннего союза — СССР, Англии и Франции. 2 августа, в конце концов, в Москву прибыли английская и французская военные комиссии». И лишь после того, как на «этих переговорах о наличествующих разногласиях не было решено ничего» (японская исследовательница отмечает: «советская миссия на переговорах была полномочной, чего нельзя сказать об английской»), СССР пошел на сближение с Германией.

Начало второй мировой войны. На рассвете 1 сентября 1939 г. войска германского вермахта в соответствии с планом «Вайс» внезапно развернули боевые действия против Польши. Используя подавляющее превосходство в силах и средствах, сосредоточив крупные массы танков и авиации на направлениях главных ударов, нацистское командование смогло быстро добиться крупных оперативных результатов. Несмотря на то что Франция, Великобритания и страны Британского содружества сразу же объявили войну Германии, они так и не оказали Польше эффективной и реальной помощи. После того как польское правительство покинуло Варшаву, советские войска, почти не встречая сопротивления, с 17 по 29 сентября заняли районы Западной Белоруссии и Западной Украины (т.е. свою «сферу интересов», согласно секретным статьям пакта «Риббентропа—Молотова»). 28 сентября 1939 г. первая кампания второй мировой войны была завершена. Польша перестала существовать.

В тот же день в Москве был заключен советско-германский договор «О дружбе и границе», определивший границу между СССР и Германией приблизительно по «линии Керзона». Новые секретные договоренности предоставляли СССР возможность «свободы действий» в создании «сферы безопасности» у его западных границ, закрепляли присоединение западных областей Белоруссии и Украины, позволили Советскому Союзу заключить договоры «о взаимной помощи» 28 сентября 1939 г. с Эстонией, 5 октября — с Латвией, 10 октября — с Литвой. Согласно последнему договору, Литве был передан город Вильно (Вильнюс) и Виленская область, отторгнутые Польшей в 1920 г. По данным соглашениям СССР получил право размещения в республиках Прибалтики своих войск и создания на их территориях морских и воздушных баз, что было оговорено в специально заключенных военных конвенциях; гестапо были переданы сотни немецких антифашистов, скрывавшихся в СССР от нацистов.

12 октября 1939 г. СССР предложил Финляндии заключить договор «о взаимной помощи», предусматривающий, в частности, передачу Советскому Союзу ряда важных в стратегическом отношении территорий вблизи Ленинграда (за более значительную территориальную компенсацию). Однако финское руководство отказалось от соглашения. 28 ноября 1939 г. СССР в одностороннем порядке денонсировал Договор о ненападении с Финляндией от 1932 г. и утром 30 ноября начал боевые действия против финнов. Они продолжались почти четыре месяца. Рассчитывая на быструю победу, войска Ленинградского округа в условиях зимней стужи, без достаточной подготовки пошли на штурм глубоко эшелонированной «линии Маннергейма», но, столкнувшись с мужественным сопротивлением финнов, понеся значительные потери, вскоре были вынуждены приостановить наступление. Оно было успешно продолжено только после месячной подготовки в феврале 1940 г.

12 марта 1940 г. в Москве был подписан советско-финляндский мирный договор, учитывавший предъявленные СССР территориальные претензии. Советско-финская граница на Карельском перешейке и в некоторых других районах была передвинута на несколько десятков километров в сторону Финляндии. Тем самым была укреплена безопасность Ленинграда, Мурманска и Мурманской железной дороги. У входа в Финский залив на полуострове Ханко Советский Союз получил возможность построить военно-морскую базу (территория полуострова была отдана Финляндией СССР в аренду на 30 лет с ежегодной уплатой 8 млн. финских марок). В ходе войны Советский Союз понес значительные людские потери: действующая армия потеряла до 75 тыс. человек убитыми и до 170 тыс. ранеными и обмороженными.

В политическом плане эта война нанесла Советскому Союзу, его международному престижу серьезный ущерб. 14 декабря 1939 г. Совет Лиги Наций принял решение об исключении его из этой организации, осудил действия СССР, направленные против финляндского государства, и призвал государства — члены Лиги Наций оказать поддержку Финляндии. На помощь финнам готовился отправиться англо-французский экспедиционный корпус.

Весной 1940 г. войска немецкого вермахта начали широкомасштабную военную операцию в Западной Европе. В соответствии с планом «Везерюбунг» 9 апреля 1940 г. ударная группировка немецких войск (около 140 тыс. личного состава, до 1000 самолетов и все силы флота) совершила нападение на Данию и Норвегию. Дания, имевшая всего лишь 13-тысячную армию, была оккупирована за несколько часов, а ее правительство сразу же объявило о капитуляции.

Иначе складывалась обстановка в Норвегии. Норвежские вооруженные силы сумели избежать разгрома и отойти в глубь страны. В помощь им были высажены англо-французские войска, которые к 17 апреля уже в несколько раз превышали численность армии агрессора. Успешно действовал на море англо-французский флот, потопивший 28 боевых кораблей Германии. Вооруженная борьба грозила стать затяжной. В этой ситуации немцы открывают новый фронт. 10 мая 1940 г. Гитлер начал наступление по плану «Гельб», предусматривавшему молниеносный удар по Франции через Люксембург, Бельгию и Нидерланды (т.е. в обход сильно укрепленной французской оборонительной линии «Мажино»). Для осуществления этой операции было привлечено 136 дивизий вермахта. Прорвав оборону в районе Седана, 20 мая немецкие войска вышли к Ла-Маншу, изолировав северную группировку англо-французских войск. Блокированным у крупного порта Дюнкерка частям английского экспедиционного корпуса и французских войск к 4 июня 1940 г. удалось эвакуироваться на Британские острова, потеряв при этом всю тяжелую военную технику.

Одновременно под танковыми ударами вермахта основные силы французской армии отходили к Парижу, который 10 июня покинуло правительство. В этот же день в войну с Англией и Францией вступила Италия, а германские войска без боя вошли в Париж. 22 июня 1940 г. в лесу под Компьеном был подписан акт о капитуляции Франции, по которому северная ее территория оккупировалась Германией, а южные области оставались под контролем коллаборационистского правительства маршала А. Петена (так называемый «режим Виши»).

Поражение Франции привело к резкому изменению стратегической обстановки в Европе. Над Великобританией, где 10 мая 1940 г. на смену «мюнхенцу» Н. Чемберлену к власти пришло правительство «национального единства» во главе с У. Черчиллем, нависла угроза германского вторжения. В связи с отказом Черчилля пойти на «почетный мир» с Берлином 16 июля 1940 г. фюрер утвердил директиву № 16 (план «Зеелеве»), предусматривавшую подготовку к десантной операции на Британские острова. С августа 1940 г. начались систематические массированные бомбардировки Лондона и Других английских городов, продолжавшиеся в течение 10 месяцев (так называемая «битва за Англию», в ходе которой люфтваффе сбросили на мирные населенные пункты 60 тыс. т бомб). Одновременно развернулась война на море. На морских коммуникациях, особенно в Атлантике, хозяйничали немецкие подводные лодки, которые ежемесячно топили по 100—140 английских торговых судов. Битва в воздухе и на море имела целью нарушить снабжение Британских островов и принудить тем самым Великобританию просить мира. Гитлер скептически относился к десанту в Англию сухопутных сил, склоняясь к мысли о том, что воздушная и морская блокада метрополии фактически выведут Англию из войны. Таким образом, с лета 1940 г. фронт на западе фактически перестал существовать, грядущее столкновение Германии и СССР стало приобретать все более реальные очертания.

В самый разгар победных маршей вермахта по Франции руководство СССР предприняло шаги для дальнейшего укрепления «сферы безопасности» на западных и юго-западных границах. 14 июня 1940 г. правительство СССР в ультимативной форме потребовало от Литвы сформирования нового правительства, «которое было бы способно и готово обеспечить честное проведение в жизнь советско-литовского договора о взаимопомощи» и согласия на немедленный ввод в Литву необходимого для обеспечения безопасности контингента советских войск. Аналогичные ультиматумы последовали 16 июня к Латвии и Эстонии. Зажатые между Германией и СССР, прибалтийские республики пошли на мирное выполнение требований Москвы. Уже через несколько дней в этих республиках были созданы «народные правительства», которые вскоре установили в Прибалтике Советскую власть. Вслед за этим 28—30 июня 1940 г. после проведения взаимных консультаций между СССР и Германией районы Бессарабии и Северной Буковины — бывшие территории России, оккупированные Румынией еще в 1918 г., — были присоединены к Советскому Союзу. Таким образом, в 1940 г. в состав СССР были включены территории с населением 14 млн. человек, а западная граница отодвинута на запад на 200—600 км. На VIII сессии Верховного Совета СССР (2—6 августа 1940 г.) данные территориальные приобретения были юридически оформлены законами об образовании Молдавской ССР и принятии в состав Союза трех прибалтийских республик. Таким образом, в предвоенные годы советское руководство вернуло почти все утраченные в результате острейшего кризиса 1917—1920 гг. российские территории (за исключением Финляндии и Польши).

Влияние внешнего фактора на развитие СССР. Мировые процессы оказывали непосредственное воздействие на внутреннее развитие СССР. Необходимость преодоления технико-экономической отсталости страны при отсутствии внешних источников накопления, сегментации мирового рынка, затруднявших использование преимуществ международного разделения труда; при постоянной угрозе новой мировой войны, а также «доктринальное нетерпение» подталкивали советских лидеров к всемерной мобилизации внутренних ресурсов для ускоренной индустриализации, создания развитого военно-промышленного комплекса. Это, в свою очередь, способствовало резкому увеличению «перекачки средств» из сельского хозяйства в промышленность, проведению политики «затягивания поясов» в социальной сфере, «закручивания гаек» в политике, усилению давления идеологического пресса в пропаганде и в духовной культуре в целом. В заключение этого раздела хотелось бы остановиться на проблеме военной опасности для СССР. В последних популярных публикациях часто прослеживается следующая цепочка рассуждений: сталинский режим, обосновывая необходимость экономического «форсажа» в конце 20-х гг., всячески раздувал мифическую в этот период для страны «военную опасность»; поскольку же реальной внешней угрозы для СССР тогда не было (в штабах потенциальных противников отсутствовали разработанные планы нападения на Советский Союз), постольку курс на форсированное развитие был авантюристическим, ничем (кроме властолюбивых амбиций Сталина) не обоснованным насилием над историей и народом.

Согласимся с тем, что серьезной военной угрозы для СССР в конце 20-х — начале 30-х гг. (по крайней мере, в Европе) не существовало. Однако реальный политик должен рассчитывать свои «ходы» не на год-два вперед, а на длительную перспективу. Думается, в конце 20-х гг. при выработке экономической стратегии для советского руководства был ключевым не анализ состояния международных отношений в 1927 г. и в ближайшие годы, а осознание прогрессировавшей экономической отсталости СССР, делавшей его потенциально уязвимым при любом возможном обострении международной ситуации. Бремя власти обязывало действовать наверняка: пока внешние условия позволяют, как можно быстрее ликвидировать технико-экономическую отсталость, ибо «отставших бьют».

Некоторые рассуждения иных специалистов поражают инфантилизмом: в 1927 г. угрозы войны не было, значит, создавать современные капиталоемкие отрасли промышленности — базу военно-промышленного комплекса — не надо было; в 1933 г. Гитлер пришел к власти, значит, теперь об этом можно было бы подумать. Но ведь тяжелая промышленность не создается даже по мановению длани Сталина за один год. СССР понадобились две с половиной предвоенные пятилетки, чтобы развернуть машиностроение, химическую промышленность, металлургию и т.д. Лишь на их основе можно было развивать и собственно военную промышленность. И, думается, главный просчет сталинского руководства не в том, что оно осуществило «форсаж», а в том, что оно запоздало с техническим переоснащением армии. И интересно, насколько больше оно «запоздало» бы с этим, если бы всерьез задумалось о развертывании новых индустриальных отраслей не в 1927 г., а, скажем, в 1933 г.? Итак, как это не покажется парадоксальным, но, на наш взгляд, «нормальное» экономическое развитие в конце 20-х — 30-е гг. для СССР было бы авантюрой; «авантюрный» же индустриальный скачок выступал как наиболее реалистический вариант социально-экономического развития.

Дата добавления: 2015-08-31