Победа в гонке за место на стоянке для инвалидов перед почтовым отделением 14 страница

– Но давайте хотя бы попробуем вызвать полицию. Она ведь совсем юная.

– Нет! Я не хочу вмешивать сюда полицию. У Фрэнсиса сейчас очень трудное время на работе. Он пытается сохранить свое место в совете директоров. И если всплывет, что его имя упоминается в контексте полицейского расследования, это конец.

Сэм стиснул зубы:

– Миссис Хотон-Миллер, ваша дочь в группе риска. Я уверен, что самое время задействовать кого-нибудь еще.

– Если вы их вызовете, я повторю им слово в слово то, что только что говорила вам.

– Миссис Хотон-Миллер…

– Сколько раз вы ее видели, мистер Филдинг? – Таня прислонилась спиной к кухонной плите. – Вы что, знаете ее лучше, чем я? И это, наверное, вы ночь напролет не смыкали глаз, ожидая ее возвращения домой? Это вы потеряли сон? Объяснялись по поводу ее поведения с учителями и полицейскими? Извинялись перед продавцами за украденные вещи? Покрывали долги по ее кредитной карточке?

– Трудные подростки чаще других попадают в беду.

– Моя дочь – талантливый манипулятор. Она наверняка с кем-нибудь из своих друзей. Как всегда. И я могу гарантировать, что через день-два Лили непременно объявится здесь, пьяная в хлам, посреди ночи, или постучится в дверь Луизы выклянчить денег, и тогда вы еще горько пожалеете, что она нашлась. Но, так или иначе, кто-то из нас впустит ее в дом, и она будет просить прощения, и каяться, и лить крокодиловы слезы, а уже через несколько дней она притащит домой свою кодлу и что-нибудь украдет. И так до бесконечности. – Таня тряхнула головой, откинув назад золотистые волосы, и вызывающе поглядела на Сэма. – Мистер Филдинг, я была вынуждена обратиться к психологу, чтобы побороть хаос, который Лили внесла в мою жизнь. А мне и так крайне нелегко справляться с ее братьями и их… поведенческими проблемами. Но психотерапия помогает вам понять одну очень важную вещь: в какой-то момент надо в первую очередь позаботиться о себе. Лили уже достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения…

– Она еще ребенок, – возразила я.

– О да, все верно. Ребенок, которого вы посреди ночи выгнали из своего дома на улицу. – Таня Хотон-Миллер выдержала мой взгляд с непоколебимым спокойствием человека, уверенного в собственной правоте. – Нельзя делить все только на черное и белое. Как бы нам этого ни хотелось.

– Но вы, похоже, ничуть не обеспокоены? – Я гневно сверкнула на Таню глазами.

Но Таня Хотон-Миллер даже бровью не повела:

– Если честно, то нет. Мне не привыкать.

Я попыталась что-то сказать, но она меня опередила:

– Луиза, у вас явно комплекс спасительницы, не так ли? Но моя дочь не нуждается в том, чтобы ее спасали. А если и так, то меня не может не смущать ваша биография.

Я задохнулась от возмущения, и Сэм поспешно обнял меня за плечи. У меня уже вертелся на языке убийственный ответ, но Таня Хотон-Миллер успела повернуться ко мне спиной.

– Ладно, – подтолкнул меня к двери Сэм. – Пойдем отсюда.

Несколько часов мы катались по Вест-Энду, периодически сбрасывая скорость, чтобы всмотреться в лица шумных, нетвердо стоящих на ногах девиц и бездомных, кучкующихся под темными опорами моста. Мы заглядывали в ночные клубы, расспрашивая, не видел ли кто девочку с фотографии на моем мобильнике. Потом зашли в тот клуб, куда Лили водила меня танцевать, а потом в парочку других – по словам Сэма, печально известных как место тусовок малолетних любителей выпить. Мы проезжали мимо автобусных остановок, дешевых забегаловок с фастфудом, но чем дольше длились наши поиски, тем яснее я понимала, что отыскать Лили на суетливых улицах Центрального Лондона – дохлый номер. Она могла быть где угодно. Мне везде мерещилось ее лицо. Я снова отправила ей сообщение, а потом еще одно, где написала, что она срочно мне нужна и мы ищем ее, а когда мы добрались до моей квартиры, Сэм обзвонил несколько больниц проверить, не поступала ли к ним такая пациентка.

Наконец мы устроились на диване, поклевали какой-то еды, попили чая и остались сидеть в гнетущем молчании.

– Я чувствую себя самым ужасным родителем на свете. А ведь я ей даже не мать.

Сэм наклонился поближе ко мне:

– Ты не можешь себя винить.

– Нет, могу. Разве нормальный человек способен выгнать на ночь глядя шестнадцатилетнего ребенка на улицу, не проверив, куда он пойдет?! – Я закрыла глаза. – Нет, я серьезно. Она может быть где угодно. Ведь ее привычка убегать еще не означает, будто с ней ничего не случилось. Так? С ней может случиться то, что бывает с малолетними бродяжками, которые бесследно исчезают, а потом их истлевшие кости находит собака в ближайшем лесу.

– Луиза!

– Я проявила слабость. Не захотела ее понять. И не подумала о том, что она, в сущности, еще ребенок. Была ребенком. Господи, если с ней что-нибудь случится, я себе в жизни этого не прощу! А там, на улице, какой-то несчастный человек сейчас выгуливает собаку и понятия не имеет, что вот-вот увидит такое, что может разрушить его жизнь…

– Луиза! – Сэм положил руку мне на колено. – Прекрати! Кончай свое рондо. Да, Таня Миллер была порядком раздражена, но тем не менее, возможно, она права, и Лили или покатится по наклонной плоскости, или позвонит в твою дверь в три часа утра, и мы с тобой почувствуем себя круглыми дураками и обо всем забудем, но только до тех пор, пока все не повторится сначала.

– Но почему она не отвечает на звонки? Ведь она все-таки должна понимать, что я волнуюсь.

– Может, она потому и не отвечает на звонки. – Сэм посмотрел на меня исподлобья. – Подростки любят драматизировать. Вполне возможно, ей даже приятно заставить тебя подергаться. Послушай, сегодня мы уже сделали все, что могли. И… мне пора идти. У меня раннее дежурство.

Он положил тарелки в раковину и прислонился к кухонному шкафу.

Я обратила на него грустный взгляд:

– Прости. Не самое веселое начало для прочных отношений.

– Так ты считаешь, что нас с тобой связывают определенные отношения?

– Ну, я не совсем то имела в виду, – покраснела я.

– Да ладно тебе. Я шучу. – Он привлек меня к себе. – Я оценил твои усилия убедить меня, что я нужен тебе исключительно для секса.

От него так хорошо пахло. И даже запах анестетика ничуть не мешал. Сэм поцеловал меня в макушку, и когда я услышала, как за ним тихо закрылась дверь, то уже, наверное, в сотый раз задалась вопросом: где же все-таки Лили?

После его ухода я забралась на крышу. Я сидела в темноте, вдыхая аромат жасмина, который Лили посадила вокруг бака для воды, и осторожно провела рукой по крошечным лиловым головкам аубреции, свешивающейся через край керамических горшков. Я вглядывалась в сонные улицы и неожиданно поняла, что ноги вдруг перестали дрожать. Я снова отправила сообщение Лили, а затем стала готовиться к отходу ко сну, каждой клеточкой ощущая давящую тишину квартиры.

В тысячный раз я проверила телефон, потом, на всякий случай, имейл. Ничего. Хотя нет. Письмо от Натана.

Мои поздравления! Старик Гупник сегодня утром сказал мне, что собирается предложить тебе работу! До встречи в Нью-Йорке, подруга!

Глава 19

Лили

Питер снова ждет. Она смотрит из окна и видит его возле машины. Он машет ей рукой и говорит:

– Ты мне должна.

Лили открывает окно и бросает взгляд в сторону магазинчика напротив, где Самир выставляет на улице возле дверей ящик со свежими апельсинами.

– Отвяжись от меня, Питер.

Он делает недовольное лицо:

– Ты ведь понимаешь, что тебя ждет…

– Я рассчиталась с тобой сполна. Просто оставь меня в покое, хорошо?

– Лили, очень опрометчиво с твоей стороны… – Он выразительно поднимает брови.

Он продолжает ждать, и Лили становится не по себе. Ведь уже через полчаса должна вернуться Луиза. Питер, который постоянно околачивается возле дома, наверняка в курсе. Но вот он садится в машину и выруливает на главную дорогу, не удосужившись включить поворотник.

Питер высовывает из окна автомобиля руку с зажатым в ней телефоном. Сообщение.

Лили, очень опрометчиво.

Раскрути бутылочку. На первый взгляд вполне невинная игра. Она и еще четыре девочки из пансиона получили разрешение съездить в Лондон. Они украли губную помаду в «Бутс», купили суперкороткие юбочки в «Топ шоп» и бесплатно прошли в ночной клуб, потому что были молоденькими и миленькими, а охранники на входе обычно не задают лишних вопросов, если вас пятеро и вы молоденькие и миленькие, а там внутри, уже нагрузившись ромом и кока-колой, познакомились с Питером и его друзьями.

В результате в два часа ночи они оказались в чьей-то квартире на Мэрилебон-роуд. Она толком не помнила, как туда попала. Они, усевшись в кружок, курили и выпивали. Она отвечала «да» на все, что ей предлагали. Песня Рианны из стереосистемы. Синее кресло-мешок, пахнувшее освежителем воздуха. Николь блевала в ванной, идиотка. Лили потеряла счет времени; 2:30, 3:17, 4:00… Затем кто-то предложил поиграть в «Правду или риск».

Бутылочка раскрутилась, задев пепельницу, окурки и пепел оказались на ковре. Признание незнакомой девочки: в прошлом году на каникулах, пока ее бабушка спала рядом на двуспальной кровати, она занималась сексом по телефону со своим бывшим парнем. Вся компания дружно ахнула в приступе притворного ужаса. Лили рассмеялась.

– Нет-нет, – сказал кто-то.

Питер не сводил с нее глаз. Сперва ей это даже польстило. Он был самым симпатичным парнем из всех. Скорее, мужчиной. Когда он смотрел на нее, она отвечала ему смелым взглядом. Она вовсе не собиралась уподобляться другим девчонкам.

– Крути!

Она передернула плечами, когда бутылочка указала на нее.

– Риск, – сказала она. – Риск – благородное дело.

– Лили никогда не говорит «нет», – заявила Джемайма.

Оглядываясь назад, Лили вспомнила, что при этих словах Джемайма вроде бы многозначительно посмотрела на Питера.

– Ну ладно. Ты ведь в курсе, что это значит.

– Да неужели?

– Ой, это невозможно! – драматически всплеснула руками Пиппа.

– Ну тогда выбирай правду.

– Не-а. Ненавижу говорить правду. – Подумаешь! Она знала, что парни стушуются. И поэтому даже глазом не моргнула. – Ну и где? Здесь?

– Боже мой, Лили!

– Крути бутылочку! – приказал один из парней.

Она не видела причин, чтобы нервничать. Она была слегка под кайфом, к тому же ей нравилось сохранять невозмутимость, в то время как остальные девчонки квохчут, точно курицы, верещат и вообще ведут себя по-идиотски. Они такие фальшивые. Девчонки, которые могли рвать противника на хоккейной площадке, рассуждать о политике и о своей будущей карьере в области юриспруденции и морской биологии, в присутствии мальчиков прямо на глазах глупели, суетились и вели себя по-девчоночьи, непрерывно взбивали волосы и подкрашивали губы, словно добровольно лишали себя индивидуальности.

– Питер…

– Господи! Питер, дружище! Это ты.

Парни громко улюлюкают, чтобы скрыть свое разочарование, а возможно, и облегчение, что сия чаша их миновала. Питер, медленно поднимающийся на ноги, его узкие кошачьи глаза смотрят на нее поверх головы остальных. Судя по манере говорить, парень крутой. В отличие от других.

– Здесь?

Она передернула плечами:

– Мне без разницы.

– Тогда в соседней комнате. – Он показал на дверь спальни.

Осторожно переступив через вытянутые ноги подруг, под пьяные крики и свист она направилась вслед за ним в спальню. Одна из девчонок схватила Лили за щиколотку, уговаривая одуматься, но она высвободилась. Она шла под прицелом чужих взглядов, слегка бравируя своей лихостью. Риск. Риск – благородное дело.

Питер закрыл за собой дверь, и Лили осмотрелась по сторонам. Постель была смята, узорчатое одеяло выглядело так, словно его не стирали годами, и от него пованивало затхлостью. В углу лежала кипа грязного белья, возле кровати виднелась переполненная пепельница. В комнате царила тишина, голоса за дверью на время стихли.

Она вздернула подбородок. Откинула назад волосы и спросила:

– Ты действительно этого хочешь?

Он улыбнулся ленивой, насмешливой улыбкой:

– Я не сомневался, что в последний момент ты пойдешь на попятную.

– С чего ты взял, что я пошла на попятную?

Но ей ужасно не хотелось этого делать. Его лицо уже не казалось ей таким красивым. Она видела лишь холодный блеск глаз да жестокий изгиб губ. Он демонстративно взялся за молнию на джинсах.

С минуту они стояли молча.

– Не хочешь, не надо. Мы просто выйдем отсюда и скажем, что ты сдрейфила.

– Я не говорила, что отказываюсь.

– Тогда я не понимаю, о чем речь.

Она вдруг перестала соображать. Голова начала тихо гудеть.

Лили уже успела сто раз пожалеть, что вообще сюда пришла.

Он театрально зевнул:

– Лили, ты меня утомляешь.

Яростный стук в дверь. Голос Джемаймы:

– Лили, ты вовсе не обязана это делать. Давай. Мы можем прямо сейчас пойти домой.

Он смотрел на нее в упор.

– Лили, ты вовсе не обязана это делать, – передразнил он Джемайму.

Лили стояла молча, судорожно соображая. Ну что уж такого страшного может случиться – в худшем случае две минуты? Две минуты, вычеркнутые из жизни. Нет, она не струсит. Она ему еще покажет. Она им всем еще покажет.

Он непринужденно держит в руке бутылку виски «Джек Дэниелс». Она берет бутылку, открывает и отхлебывает, не сводя с него глаз. Затем возвращает бутылку и тянется к поясу его джинсов.

Фото на память, а то не поверят.

Она слышит мальчишеский улюлюкающий голос сквозь шум в ушах, сквозь боль в затылке, поскольку он крепко схватил ее за волосы. Но все, поезд ушел. Похоже, точно ушел.

Она поднимает голову и слышит щелчок камеры мобильного телефона.

Пара сережек. Пятьдесят фунтов наличными. Сотня фунтов. Его аппетиты растут. Он отправляет ей сообщения.

Интересно, а что будет, если я размещу это в «Фейсбуке»?

Когда она видит фотографию, ей хочется плакать. Он посылает ей фото снова и снова: ее лицо, налитые кровью глаза с размазанной вокруг тушью. Эта штука у нее во рту. Когда Луиза дома, приходится прятать телефон под диванную подушку. Телефон стал радиоактивной, токсичной вещью, которую следует держать под рукой.

Интересно, а что подумают твои друзья?

После этого случая девочки перестали с ней разговаривать. Они были в курсе произошедшего, поскольку, когда Лили присоединилась к остальным гостям, Питер продемонстрировал фотографию всей честной компании. Он еще долго без особой надобности нарочито поправлял молнию на джинсах. Она сделала вид, будто ей наплевать. Девочки уставились на фото, потом – в ужасе на нее и поспешно отвернулись, и по их глазам она сразу поняла, что их рассказы о минетах и сексе с таинственными партнерами не более чем вымысел. Они были насквозь фальшивыми. И врали обо всем.

Никто не считал ее храброй. Никто не восхищался тем, что она не струсила. Она была просто Лили, потаскуха, девица с членом во рту. И при одной мысли об этом кишки буквально завязывались узлом. Она хлебнула еще виски и мысленно послала всех к черту.

Встречаемся в «Макдоналдсе» на Тоттенхэм-Корт-роуд.

Мама сменила замки от входной двери. Лили больше не могла брать деньги из маминого кошелька. И они заблокировали доступ к сберегательному счету.

У меня больше ничего нет.

Ты что, совсем за дурака меня держишь, маленькая богатенькая девочка?

Маме никогда особо не нравились те серьги «Mappin and Webb». Лили надеялась, что та даже не заметит их пропажи. Конечно, мама сделала умильное лицо, когда Тупой Урод Фрэнсис преподнес ей в подарок серьги, но после она пробурчала, что не понимает, зачем было покупать ей бриллианты в форме сердца, когда все знают, как это безвкусно, да и вообще, ей гораздо больше идут серьги в виде подвесок.

Питер посмотрел на переливающиеся камни так, словно Лили предложила ему мелочь, что обычно дают на сдачу, и небрежно сунул серьги в карман. Он ел бигмак, и у него остался майонез в уголке рта. Всякий раз, как она видела Питера, ее начинало тошнить.

– Может, пойдем встретимся с моими приятелями?

– Нет.

– А как насчет того, чтобы выпить?

Она покачала головой:

– Ну все. Это последнее. Серьги стоят несколько тысяч.

Он скорчил недовольную рожу:

– Следующий раз принесешь наличку. Реальную наличку. Лили, я знаю, где ты живешь. И знаю, что у тебя она есть.

Ей казалось, что она никогда не избавится от него. Он слал ей эсэмэски в неурочное время, лишая ее сна. И ту фотку, снова и снова. Негатив фотографии уже въелся в сетчатку глаза. Она бросила школу. Начала напиваться с первыми встречными и шляться по клубам, причем поначалу без особого желания. Все, что угодно, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями и не слышать звуковой сигнал телефона. Она переехала туда, где он, по идее, не должен был ее найти, но он все-таки нашел ее и часами сидел в машине рядом с домом Луизы, посылая тем самым молчаливое сообщение. Лили даже начала подумывать о том, чтобы сказать Луизе. Но что могла сделать Луиза? Ведь Луиза сама по себе была воронкой несчастий. Поэтому Лили открывала и тут же закрывала рот, когда Луиза начинала планировать встречу с бабушкой или интересоваться, что Лили ела на завтрак. Что ж, делать нечего, придется как-то справляться самой.

Иногда Лили лежала без сна и гадала, что было бы, если бы папа остался жив. Она могла легко нарисовать себе его образ. Папа бы наверняка схватил Питера за шкирку и велел даже близко не подходить к его маленькой девочке. А затем папа бы обнял ее и сказал, что все будет хорошо, что она в безопасности.

Но только вряд ли папа стал бы все это делать. Потому что он был озлобленным квадриплегиком, которому даже не хотелось жить. Увидев те фотки, он бы наверняка содрогнулся и сказал, что она ему больше не дочь.

Но она не могла его за это винить. Скорее всего, она поступила бы точно так же.

Когда в последний раз она ничего не принесла Питеру, он принялся орать на нее прямо посреди Карнаби-стрит, обзывая ее никудышной, шлюхой, тупой маленькой потаскушкой. Он тогда остановил свою машину рядом с ней, а она уже выпила два двойных виски, так как боялась с ним встречаться, а когда он принялся на нее кричать и говорить, что она все врет, горько заплакала:

– Луиза меня вышвырнула. Мама меня вышвырнула. У меня ничего нет!

Мимо, отводя глаза, торопливо проходили люди. Никто не остановился. Никто ничего не сказал, поскольку в том, что парень орет на пьяную девицу в Сохо в пятницу вечером, не было ничего необычного. Питер выругался и решительно повернулся к ней спиной, словно и впрямь собирался уйти, но она знала, что об этом можно было только мечтать. А затем большая черная машина затормозила прямо посреди проезжей части и резко развернулась, ослепив их белыми огнями. С тихим жужжанием опустилось стекло со стороны водителя.

– Лили?

Она узнала его только через пару секунд. Мистер Гарсайд. Он был как-то связан по бизнесу с ее отчимом. Его начальник? Партнер? Он перевел взгляд с нее на Питера:

– У тебя все в порядке?

Она покосилась на Питера и осторожно кивнула.

Мистер Гарсайд ей не поверил. Она сразу поняла. Он припарковался у тротуара, перед машиной Питера, и направился к ней, весь из себя такой представительный, в темном костюме. Его окружала аура властности и непрошибаемой уверенности. Лили вдруг вспомнила, как мама однажды говорила, будто у него есть собственный вертолет.

– Лили, как насчет того, чтобы подбросить тебя домой?

Питер посмотрел на нее и приподнял руку, в которой держал телефон, буквально на дюйм. Чтобы она знала.

И тогда она открыла рот, и все, что она много дней держала в себе, вырвалось наружу.

– У него в телефоне моя нехорошая фотография, и он угрожает показать ее моим знакомым, и он требует денег, а у меня ничего не осталось. Я отдала ему все, что могла, и у меня действительно ничего не осталось. Помогите мне, пожалуйста!

У Питера глаза полезли на лоб. Такого он явно не ожидал. Но Лили это не волновало. Она была на грани отчаяния и очень устала, ей больше не хотелось нести этот груз в одиночку.

Мистер Гарсайд окинул Питера пристальным взглядом. Питер выпрямился и напряг плечи, словно прикидывая, как бы побыстрее свалить отсюда.

– Это правда? – спросил мистер Гарсайд.

– Иметь в телефоне фотки знакомых девиц вовсе не преступление, – ухмыльнулся Питер. Жалкая бравада.

– И я это прекрасно знаю. Но вымогать таким образом деньги – самое настоящее преступление. – Мистер Гарсайд говорил спокойным тоном, не повышая голоса, словно обсуждать непристойные фотографии посреди толпы на улице было для него в порядке вещей. Он сунул руку во внутренний карман. – Итак, сколько надо заплатить, чтобы ты исчез?

– Что?

– Твой телефон. Сколько ты за него хочешь?

У Лили перехватило дыхание. Она растерянно переводила взгляд с одного на другого. Питер недоуменно уставился на мистера Гарсайда.

– Я предлагаю заплатить наличными за твой телефон. При условии, что существует единственная копия фотографии. Так?

– Мой телефон не продается.

– Тогда, молодой человек, должен предупредить тебя, что я собираюсь обратиться в полицию и установить твою личность по данным о регистрации твоего автомобиля. А у меня очень много друзей в полиции. Весьма… высокопоставленных друзей. – Он улыбался, но его улыбка совсем не походила на улыбку.

А из ресторана напротив со смехом высыпала веселая компания. Питер посмотрел на Лили, затем на мистера Гарсайда. И упрямо выставил вперед подбородок:

– Пять штук.

Мистер Гарсайд, который снова полез во внутренний карман, улыбнулся и покачал головой:

– Я так не думаю. – Он вытащил бумажник и отсчитал пачку банкнот. – По-моему, этого более чем достаточно. Похоже, ты уже сполна получил свое вознаграждение. А теперь телефон, пожалуйста.

Питера будто загипнотизировали. После секундного колебания он вручил мистеру Гарсайду телефон. Вот так просто. Проверив, на месте ли сим-карта, мистер Гарсайд сунул телефон в карман и открыл для Лили дверь автомобиля.

– Лили, полагаю, тебе пора отсюда уезжать.

Она послушно залезла внутрь и услышала глухой щелчок закрывшейся двери. И вот они уже рванули с места, оставив оцепеневшего Питера позади. Похоже, Питер, как и Лили, так и не смог до конца поверить, что это не сон. Лили уставилась в зеркало заднего вида, наблюдая за тем, как фигура Питера становится все меньше и меньше.

– Ты в порядке? – не глядя на нее, поинтересовался мистер Гарсайд.

– И это… все?

Покосившись на Лили, мистер Гарсайд снова посмотрел на дорогу:

– Полагаю, что да.

Она не могла поверить. Она не могла поверить, что опасность, нависавшая над ней столько недель, могла быть устранена вот так просто. Она повернулась к нему, внезапно почувствовав беспокойство:

– Я вас очень прошу, только не говорите маме с Фрэнсисом.

Он слегка нахмурился, задумавшись:

– Ну, если ты так хочешь…

Она облегченно вздохнула. И тихо сказала:

– Спасибо большое.

Он погладил ее по коленке:

– Опасный парень. Лили, ты бы все-таки как-то поаккуратнее выбирала себе друзей.

И, не дав ей опомниться, снова положил руку на рычаг переключения передач.

Он даже глазом не моргнул, когда она сказала ему, что ей некуда идти. Он привез ее в отель в районе Бейсуотер и спокойно переговорил с администратором, который вручил ей ключ от номера. У нее словно камень с души свалился, когда мистер Гарсайд не стал предлагать ей остановиться у него дома. Ей не хотелось никому ничего объяснять.

– Я заеду за тобой завтра, когда ты протрезвеешь, – произнес он, пряча бумажник в карман пиджака.

Она с трудом дотащилась до номера 311, не раздеваясь, повалилась на кровать и проспала четырнадцать часов подряд.

Он позвонил сказать, что встретится с ней за завтраком. Она приняла душ, достала из рюкзака какие-то шмотки и даже прошлась по ним утюгом, чтобы выглядеть чуть-чуть более презентабельно. Правда, гладить она не умела; такую работу всегда выполняла Лена.

Когда она спустилась в ресторан, мистер Гарсайд уже сидел за столиком с недопитой чашкой кофе и читал газету. Он выглядел старше, чем она думала: редеющие волосы на макушке, дрябловатая шея. В последний раз она видела его на корпоративном мероприятии на скачках, где Фрэнсис перебрал со спиртным и ее мама злобно шипела на него всякий раз, когда рядом никого не было, что не ускользнуло от внимания мистера Гарсайда, который выразительно посмотрел на Лили, словно желая сказать: «Ох уж мне эти родители!»

Она села напротив него, и он сразу опустил газету:

– М-да. Ну и как мы сегодня себя чувствуем?

Ей было страшно неловко, словно прошлой ночью она вела себя слишком уж театрально. Устроила много шума из ничего.

– Намного лучше, спасибо.

– Хорошо спала?

– Очень хорошо, спасибо.

С минуту он пристально разглядывал ее, сдвинув на нос очки.

– Надо же, как официально!

Она улыбнулась. Она понятия не имела, что ей делать. Слишком уж странно было оказаться наедине с коллегой отчима. Официантка предложила ей кофе, и Лили не стала отказываться. Она покосилась на стойку со шведским столом для завтрака. Интересно, а за это надо платить? Мистер Гарсайд, похоже, догадался, что ей не по себе.

– Пожалуй, тебе не мешало бы немного подкрепиться. Не волнуйся. Все оплачено.

И снова уткнулся в газету.

Лили мучил вопрос, расскажет ли он родителям. А еще – что он сделал с телефоном Питера. Ей хотелось верить, что мистер Гарсайд остановил свою большую черную машину на набережной Темзы, открыл окно и швырнул телефон в темные бурные воды. Ее самым большим желанием было никогда больше не видеть то самое фото. Она поднялась и взяла со стойки круассан и фрукты. Она вдруг почувствовала, что просто умирает с голоду.

Пока она ела, он читал газету. И ей стало любопытно, как они выглядят со стороны. Наверное, как самые обычные папа с дочкой. Интересно, а у него есть дети?

– А вам разве не надо быть на службе?

Он улыбнулся, официантка налила ему еще кофе.

– Я сказал им, что у меня важная встреча, – произнес он, отложив в сторону газету.

Она смущенно поерзала на стуле:

– Мне надо найти какую-нибудь работу.

– Работу… Ну-с, и какую именно?

– Не знаю. Я типа завалила экзамены.

– А что думают по этому поводу твои родители?

– Они не… Я не могу… В данный момент они мной не слишком довольны. Я живу у подруги.

– А ты не можешь туда вернуться?

– Не сейчас. Моя подруга тоже в данный момент мной не слишком довольна.

– Ох, Лили, – вздохнул он.

Мистер Гарсайд уставился в окно, явно что-то прикидывая в уме, затем бросил взгляд на свои шикарные часы. Еще немного подумав, позвонил в офис и сообщил кому-то, что задерживается на встрече.

Она ждала, что будет дальше.

– Ты закончила? – Он положил газету в портфель и поднялся с места. – Тогда пойдем и составим план.

Она не ожидала, что он зайдет к ней в номер, ей было неловко за царивший там бардак: мокрые полотенца на полу, отстойная дневная передача на экране орущего телика. Она поспешно убрала кое-что в ванную, остальное засунула в рюкзак. Он притворился, будто ничего не заметил. Просто стоял, устремив рассеянный взгляд в окно, а когда она наконец села на стул, повернулся к ней с таким видом, словно только сейчас разглядел интерьер номера.

– Очень недурственный отель, – сказал он. – Я обычно останавливался здесь, когда у меня не было сил возвращаться в Винчестер.

– Это там, где вы живете?

– Это там, где живет моя жена. Да. Мои дети уже давным-давно выросли.

Он поставил портфель на пол и присел на краешек кровати.

Лили поспешно вскочила и взяла с прикроватного столика блокнот для гостей отеля, на случай если придется что-то записывать. Звякнул ее мобильник, она взглянула на экран.

Лили, позвони мне. Просто позвони. Целую, Луиза.

Поспешно сунув телефон в задний карман, Лили снова села и приготовилась писать.

– Ну и что вы думаете насчет того, что я вам сказала?

– Я думаю, Лили, что ты оказалась в весьма щекотливой ситуации. Откровенно говоря, ты еще слишком молода, чтобы работать. Сомневаюсь, что кто-нибудь захочет тебя нанять.

– Но я хороший работник. Добросовестный. Я могу ухаживать за садом.

– Ухаживать за садом! Отлично, возможно, тебе удастся устроиться садовницей. Но позволит ли подобная работа прокормиться – это уже другой вопрос. У тебя имеются рекомендации? Ты когда-нибудь работала на каникулах?

– Нет. Родители всегда выдавали мне достаточно денег на карманные расходы.

– Мм… – Он побарабанил рукой по колену. – Насколько я понимаю, у тебя непростые отношения с отцом, да?

– Фрэнсис мне не родной отец.

– Я в курсе. И мне также известно, что несколько недель назад ты ушла из дома. Крайне прискорбная ситуация. Крайне прискорбная. Тебе, должно быть, очень одиноко.

У нее внезапно запершило в горле, и на секунду ей показалось, будто мистер Гарсайд полез в карман пиджака за носовым платком, но это оказался не платок, а телефон. Телефон Питера. Мистер Гарсайд постучал по нему раз, потом еще раз, экран загорелся, она увидела свое фото. И сердце сразу словно остановилось.

Дата добавления: 2017-01-13