Победа в гонке за место на стоянке для инвалидов перед почтовым отделением 19 страница

– Тогда, быть может, я тоже поставлю у себя карточку Уилла. Лили будет приятно иметь дома фото ее папы.

Куры гуляли на свободе; неподалеку от нас две вляпавшиеся в грязь несушки отчаянно чистили перья, поднимая маленькие облачка пыли. Оказывается, у каждой домашней птицы был свой характер. В хозяйстве Сэма была властная рыжая несушка, еще одна, очень ласковая, с пестрым гребешком, и, наконец, бентамка, которую каждый вечер приходилось извлекать из кустов и загонять в курятник.

– Как думаешь, может, отправить ей эсэмэску? Узнать, как дела.

– Кому?

– Лили.

– Оставь их в покое. У них все будет хорошо.

– Конечно, ты прав. Просто все так странно. Глядя на нее в ресторане, я поняла, что даже не подозревала, как она похожа на Уилла. Полагаю, миссис Трейнор… Камилла… это тоже заметила. Она моргала всякий раз, как Лили демонстрировала свои манеры, словно Лили чем-то напоминала ей сына. А когда Лили вдруг приподняла одну бровь, мы с Камиллой просто обалдели. Лили вдруг стала точной копией Уилла.

– Так чем ты хочешь заняться сегодня вечером?

– Ой… Мне все равно. Чем хочешь. – Я сладко потянулась, чувствуя, как трава щекочет шею. – Хотя я бы осталась вот так лежать. А если ты вдруг захочешь лечь сверху, то подобная инициатива будет только приветствоваться.

Я ожидала, что он рассмеется, но, кажется, напрасно.

– Тогда… может… поговорим о нас? – без улыбки сказал Сэм.

– О нас?

Он прикусил зубами травинку:

– Угу. Я… вот тут подумал… В общем, мне хотелось бы знать, что, по-твоему, между нами происходит.

– Ой, тоже мне, бином Ньютона!

– Лу, я только пытаюсь убедиться, что между нами нет недопонимания. – Он расщепил травинку и взял следующую.

– Думаю, у нас все хорошо, – ответила я. – На сей раз я не собираюсь тебя обвинять в пренебрежении своими отцовскими обязанностями. Или возбухать по поводу несуществующих подружек.

– Но ты продолжаешь держать меня на расстоянии вытянутой руки, – мягко заметил он, и мне показалось, будто меня ударили под дых.

Я приподнялась на локте, чтобы заглянуть ему в глаза:

– Я здесь. Разве нет? И ты первый, кому я звоню в конце рабочего дня. Мы встречаемся при каждой удобной возможности. И меня вряд ли можно обвинить в том, что я «держу тебя на расстоянии вытянутой руки».

– Угу. Мы встречаемся, занимаемся сексом, ужинаем вместе.

– А мне почему-то казалось, что каждый мужчина мечтает именно о таких отношениях.

– Лу, я не каждый мужчина.

С минуту мы молча смотрели друг на друга. Хорошего настроения как не бывало. Я почувствовала себя загнанной в угол.

– И не надо так на меня смотреть, – вздохнул он. – Я вовсе не принуждаю тебя выходить за меня замуж. Я просто хочу сказать… что первый раз в жизни встречаю женщину, которая решительно отказывается говорить о совместном будущем. – Прикрыв глаза рукой, он прищурился на солнце. – Похоже, ты не рассматриваешь наши отношения как долгосрочные. Что ж, отлично. И все же мне хотелось бы услышать твое мнение. Ведь после смерти Эллен я отчетливо понял, что жизнь очень коротка. И я не хочу…

– Не хочешь чего?

– Впустую тратить время на тупиковую ситуацию.

– Значит, впустую тратить время?!

– Ну, может, я неправильно выбрал слова. Вообще-то, я не силен в этих делах. – Сэм тоже сел.

– Но почему, почему ты придаешь нашим отношениям такое значение? Мы весело проводим время. Почему нельзя оставить все как есть и… ну, я не знаю… посмотреть, что получится?

– Потому что я живой человек. Понятно? И очень трудно иметь дело с кем-то, кто до сих пор влюблен в привидение, а тебя использует исключительно для секса. Господь всемогущий, поверить не могу, что я сказал это вслух!

Когда я наконец обрела способность говорить, то не узнала своего голоса:

– Я вовсе не влюблена в привидение.

На этот раз он даже не посмотрел в мою сторону. А просто устало потер лицо:

– Тогда отпусти его, Лу.

Он тяжело поднялся на ноги и направился к своему вагончику, оставив меня тупо смотреть ему вслед.

На следующий вечер вернулась Лили, слегка загоревшая. Она вошла в квартиру, прошла через кухню, где я разгружала посудомойку, размышляя над тем, стоит ли позвонить Сэму, и плюхнулась на диван. Положила ноги на кофейный столик, взяла пульт и включила телевизор.

– Ну как все прошло? – спросила я через минуту.

– Нормально.

Я ждала, что она уменьшит звук и пробормочет сквозь зубы: «Эта семейка просто какой-то кошмар». Но она только переключила телевизор на другой канал.

– А чем вы занимались?

– Да так, ничем особенным. Немного поболтали. В основном возились в саду. – Она задумчиво положила подбородок на спинку дивана. – Эй, Лу! А у тебя не осталось тех хлопьев с орехами? Я буквально умираю с голоду.

Глава 25

Мы разговариваем?

Конечно. Что ты хочешь сказать?

Иногда я смотрю на жизнь окружающих меня людей, и у меня невольно возникает вопрос: неужели мы обречены оставлять за собой следы разрушения? И жизнь тебе портят не только папа с мамой, мистер Ларкин[33]. У меня вдруг словно спала пелена с глаз. Оглядевшись вокруг, я неожиданно осознала, что практически каждый человек несет на себе жестокий отпечаток любви. Любви, которую мы потеряли, которую у нас отняли и которую кто-то другой унес с собой в могилу.

Теперь я поняла, что Уилл сделал это с каждым из нас. Естественно, не специально, но, отказавшись жить дальше, все-таки сделал.

Я любила человека, который открыл для меня мир и все же любил меня недостаточно, чтобы остаться в этом мире. И вот теперь мне было страшно полюбить человека, способного полюбить меня, в случае если… В случае чего? Я упорно прокручивала это в голове, когда Лили ушла в свою комнату, где ее ждал мерцающий экран цифровых игрушек.

Сэм так и не позвонил. И я его не винила. Да и что, в сущности, я могла ему сказать? Если честно, я не хотела обсуждать, кем он для меня является, поскольку сама точно не знала.

И не то чтобы мне не нравилось быть с ним. Более того, иногда мне казалось, будто в его обществе я даже слегка глупею. Мой смех становился немного дурацким, впрочем так же, как и шутки, но зато в постели я демонстрировала неожиданные, даже для себя самой, чудеса. В его присутствии я сразу преображалась. С ним я была такой, какой мне всегда хотелось быть. Совсем другим человеком. И все же…

И все же.

Связать себя с Сэмом означало подвергнуться потенциальной угрозе новой утраты. Если верить статистическим данным, такие отношения, как правило, ничем хорошим не кончаются, а с учетом состояния моей психики в течение последних двух лет шансы доказать, что статистика иногда ошибается, были крайне невелики. Мы могли ходить вокруг да около, могли на короткие моменты забыть обо всем, но любовь была для меня эквивалентом боли. И новых душевных травм. Моих, но что еще хуже, его.

А у кого хватит сил такое выдержать?

Я снова начала мучиться бессонницей. Поэтому я не услышала будильника и, несмотря на то что гнала машину на предельной скорости, опоздала на дедушкин день рождения. Чтобы достойно отпраздновать дедушкино восьмидесятилетие, папа извлек складной шатер, который в свое время приобрел для крестин Томаса, и теперь замшелые клапаны шатра беспрестанно хлопали на ветру в дальнем углу нашего скромного садика, куда через открытую по такому случаю заднюю калитку тянулась процессия соседей с пирожными и добрыми пожеланиями. А сам виновник торжества сидел в центре, на пластиковом садовом стуле, кивая людям, которых перестал узнавать, и бросая тоскливые взгляды на свежий номер «Рейсинг пост» с результатами скачек.

– Кстати, о твоем повышении… – Трина разливала чай из огромного чайника и раздавала чашки. – В чем оно заключается?

– Ну, я получила более громкий титул. Теперь я снимаю кассу в конце смены и имею в своем распоряжении связку ключей.

«Луиза, это очень большая ответственность, – заявил Ричард Персиваль, вручая мне ключи с таким важным видом, будто это был Святой Грааль. – Старайтесь пользоваться ими разумно». Прямо так и сказал. Старайтесь пользоваться ими разумно. Меня буквально подмывало спросить: а что еще можно делать с помощью пары ключей от бара? Колоть ими орехи?

– А деньги? – Трина протянула мне чашку.

– Дополнительный фунт в час.

– Мм… – Похоже, сумма не произвела на нее должного впечатления.

– И мне больше не придется носить униформу.

Она окинула критическим взглядом мой комбинезон а-ля «Ангелы Чарли», который я надела в честь знаменательного события.

– Ну, полагаю это уже кое-что, – бросила она и пошла провожать миссис Ласлоу к блюду с сэндвичами.

А что еще я могла сказать? Это была работа. И даже что-то вроде восхождения по карьерной лестнице. Я не стала говорить сестре, какая это крестная мука – работать там, где тебе приходится постоянно смотреть, как самолеты, точно огромные птицы, взмывают со взлетной полосы в небо. Я не стала говорить сестре, что, надевая каждый божий день эту зеленую рубашку поло, я особенно остро чувствовала, что именно потеряла.

– Мама сказала, у тебя появился парень.

– Ну, он не совсем мой парень.

– Это она тоже сказала. Тогда кто он для тебя? Или вы просто тупо трахаетесь время от времени?

– Нет, мы хорошие друзья.

– Значит, он сволочь.

– Он не сволочь. Он славный.

– Но засранец.

– Он замечательный. А вообще, это тебя не касается. И кстати, он очень умный…

– Значит, он женат.

– Он не женат. Боже мой, Трина! Может, все-таки позволишь мне объяснить? Он мне нравится, но пока я не уверена, что готова к серьезным отношениям.

– Потому что у тебя под дверью выстроилась целая очередь из красивых, трудоустроенных, сексуальных, одиноких мужиков, да? – (Я сердито сверкнула на нее глазами.) – Ну, ты ведь и сама знаешь про дареного коня.

– Когда ты узнаешь результаты экзаменов?

– Не увиливай. – Она вздохнула и открыла новую коробку молока. – Через пару недель.

– Тогда что не так? Ты наверняка получишь высший балл. Впрочем, кто бы сомневался.

– Да какая, в сущности, разница?! Я застряла! – (Я недоуменно нахмурилась.) – В Сторфолде вообще нет работы. Снять квартиру в Лондоне мне не по карману, тем более что в первую очередь придется подумать о школе для Тома. А на зарплату топ-менеджера поначалу рассчитывать явно не приходится, даже если ты блестяще окончил вуз.

Она налила очередную чашку чая. Я хотела возразить, сказать, что не стоит так драматизировать, но кому, как не мне, было не знать о напряженной ситуации на рынке труда.

– Ну и что ты собираешься делать?

– Полагаю, покамест останусь здесь. Возможно, буду ездить на работу в город. Надеюсь, мамин благоприобретенный феминизм не помешает ей забирать Тома из школы. – Трина улыбнулась, но ее улыбка больше походила на гримасу.

Боже правый, я еще никогда не видела сестру в таком состоянии! Ведь даже если на душе у нее было совсем хреново, она, как робот, упорно шла вперед, доказывая, что уныние – это грех и только труд поможет справиться с депрессией. А пока я отчаянно пыталась найти нужные слова, за праздничным столом начало происходить нечто странное. Папа с мамой стояли, склонившись над шоколадным тортом, и откровенно ссорились. Они препирались вполголоса, чтобы не услышали гости, но, похоже, оба успели войти в раж.

– Ма? Па? Все в порядке? – Я подошла к ним.

Папа показал на стол:

– Это не домашний торт.

– Что?

– Торт. Он готовый. Ты только посмотри на него.

Я посмотрела. Большой, щедро покрытый глазурью, шоколадный торт, украшенный свечами и шоколадными кружочками.

Мама раздраженно покачала головой:

– Мне надо было написать эссе.

– Эссе! Ты же не в школе! И ты всегда сама пекла торт для дедушки.

– Это прекрасный торт. Купленный в «Уэйтроуз». Дедуле все равно, домашний он там или нет.

– Нет, не все равно. Он твой отец. Дедушка, тебе ведь не все равно, да?

Дедушка переводил взгляд с одного на другого и едва заметно качал головой. Разговоры вокруг нас внезапно смолкли. Соседи принялись нервно переглядываться. Ведь Бернард и Джози Кларк никогда не ссорились.

– Дедушка молчит, потому что не хочет тебя обидеть, – хмыкнул папа.

– Бернард, но если его чувства не задеты, то почему это так задевает твои? Торт, он и в Африке торт. Я ведь не забыла о дедушкином дне рождения.

– Ну, просто хочу, чтобы семья была у тебя на первом месте. Джози, неужели я так уж много прошу? Всего-навсего домашний торт!

– Вот она я! А вот торт со свечками. Вот чертовы сэндвичи. Я же не на Багамах отдыхала! – Мама с размаху плюхнула стопку тарелок на импровизированный стол и воинственно сложила на груди руки. Папа собрался было еще что-то сказать, но мама предостерегающе подняла палец. – Послушай меня, Бернард. Ты считаешь себя примерным семьянином. Ну и какой вклад ты внес в сегодняшнее скромное торжество?

– О-хо-хо… – Трина придвинулась ко мне поближе.

– Ты, что ли, покупал дедушке новую пижаму? А? Ты, что ли, ее заворачивал? Нет. Ведь ты даже, черт возьми, не знаешь его размера! Ты даже, черт возьми, не знаешь размера собственных штанов! ПОТОМУ ЧТО ИХ ПОКУПАЮ ТЕБЕ Я! Ты, что ли, вставал в семь часов, чтобы купить хлеба для сэндвичей, потому что кое-кто вернулся вчера вечером из паба и решил сделать себе тосты, оставив как последний дурак остальной хлеб черстветь? Нет. Ты сидел на попе ровно и читал спортивную страничку. Ты неделями пилишь меня за то, что я, по-твоему, имею наглость тратить на себя двадцать процентов своего времени, пытаясь хоть что-то успеть, пока не кончился мой бренный путь, при этом продолжая обстирывать тебя и присматривать за дедушкой. А ты еще имеешь наглость ругать меня за какой-то сраный готовый торт, якобы свидетельствующий о моем пренебрежении обязанностями жены и неуважении! Можешь засунуть его себе в!.. – взревела мама. – Вот тебе кухня, вот тебе мой чертов миксер, флаг тебе в руки – готовь сам свой чертов торт!

С этими словами мама подбросила тарелку с тортом вверх, так что тот шлепнулся прямо к папиным ногам, кремом вниз, вытерла руки о передник и решительно зашагала в сторону дома.

Она остановилась на патио, сдернула через голову передник и кинула его на землю:

– Да, кстати, Трина! Советую тебе показать твоему папочке, где лежат кулинарные книги. Ведь он живет здесь всего двадцать восемь лет. Откуда ему, бедняжке, знать?!

На этом, собственно, праздник и закончился. Соседи начали расходиться, тихонько переговариваясь, горячо благодаря нас за чудесный вечер и бросая быстрые взгляды в сторону кухни. Похоже, у них, впрочем так же, как и у меня, возникло ощущение, будто их кинули.

– Это копилось неделями, – когда мы убирали со стола, пробормотала Трина. – Он обижается, что на него не обращают внимания. А она не понимает, почему он не хочет предоставить ей возможность для личного роста.

Я бросила взгляд в сторону папы, угрюмо подбиравшего с травы пустые банки из-под пива и салфетки. Вид у него был совершенно убитый. А потом я вспомнила маму в том лондонском отеле, открывшую для себя новую жизнь и сиявшую от счастья.

– Но они же такие старые! И все эти разборки, по идее, должны были быть для них пройденным этапом! Ты же не думаешь, что… – Я заметила, что сестра скептически подняла брови.

– Конечно нет, – сказала Трина, но ее голос звучал как-то не слишком уверенно.

Я помогла Трине прибраться на кухне и минут десять поиграла с Томом в «Супер Марио». Мама сидела у себя в комнате, наверное работала над эссе, а дедушка с легким сердцем удалился искать утешения в программе Четвертого канала о скачках. Я решила, что папа снова отправился в паб, но, остановившись в дверях, обнаружила его на переднем сиденье рабочего минивэна.

Я постучала в окно, и папа даже подскочил от неожиданности. Тогда я открыла дверь и села рядом с ним. Я думала, что он слушает новости спорта, но радио молчало.

– Спорим, ты считаешь меня старым дураком, – тяжело вздохнул папа.

– Папа, ты не старый дурак. – Я пихнула его локтем в бок. – По крайней мере, не старый.

Мы молча смотрели, как мальчишки носятся вверх-вниз по дороге, дружно вздрагивая, когда самый мелкий из них лихо подпрыгивал на ухабах или выезжал прямо на середину дороги.

– Я ведь только хочу, чтобы ничего не менялось. Неужели я прошу слишком много?

– Папа, все течет, все изменяется.

– Я ужасно… Я ужасно скучаю по своей жене, – уныло произнес он.

– Папа, а может, тебе стоит расслабиться и тихо радоваться, что у твоей жены до сих пор сохранился интерес к жизни? Мама в экстазе. Она сейчас смотрит на все новыми глазами. Тебе надо только оставить ей немного личного пространства. – (Папа сидел, скорбно поджав губы.) – Папа, она по-прежнему твоя жена. И она любит тебя.

Папа нехотя повернулся ко мне:

– А что, если она решит, будто я отстал от жизни? А что, если эти новые идеи вскружат ей голову и она… – Он нервно сглотнул. – А что, если она бросит меня?

Я сжала его руку. А потом крепко обняла:

– Ты этого не допустишь.

И пока я ехала обратно в Лондон, у меня всю дорогу перед глазами стояла его вымученная улыбка.

Лили появилась, когда я уже собиралась уходить на собрание нашей группы психологической поддержки. Она снова гостила у Камиллы и вошла в дом, как это частенько бывало, с черными от садовых работ ногтями. Они сделали для соседки новый цветочный бордюр, и та осталась настолько довольна, жизнерадостно сообщила Лили, что заплатила целых тридцать фунтов.

– На самом деле она дала еще бутылку вина, но вино я оставила бабуле. – (Ага, Лили уже называет Камиллу бабулей.) – А прошлым вечером я говорила с Джорджиной по скайпу. То есть у нее там уже утро, потому что это Австралия, но было очень мило. Она обещала послать мне по электронной почте фото их с папой в детстве. Джорджина говорит, что я страшно на него похожа. А она очень красивая. У нее есть собака по кличке Джейкоб, и та всегда воет, когда Джорджина играет на фортепьяно.

Лили весело щебетала, а я тем временем поставила перед ней миску салата, выложив на стол сыр и хлеб. Честно говоря, я сомневалась, стоит ли ей говорить, что звонил Стивен Трейнор, уже четвертый раз за несколько недель, в надежде уговорить Лили приехать в гости и познакомиться с его ребеночком.

«Мы одна семья. А Делла после родов относится теперь ко всему гораздо спокойнее». Что ж, очень может быть, но, пожалуй, следует отложить этот разговор на потом. Я протянула руку за ключами.

– Кстати, – сказала Лили, – пока ты еще не ушла. Я возвращаюсь в школу.

– Что?

– Я буду ходить в школу рядом с бабушкиным домом. Ты что, забыла? Я тебе когда-то об этой школе рассказывала. Ну, о той, что мне реально нравилась. Школа-интернат. Шестой класс. А по выходным я буду жить у бабушки.

Я чуть было не подавилась салатным листом:

– О-о…

– Прости. Я действительно хотела тебе сказать. Но все случилось так неожиданно. Я говорила бабуле об этой школе, а бабуля взяла да и позвонила в школу, и они ответили, что будут рады принять меня обратно. Представляешь, моя подружка Холли все еще там! Мы пообщались в «Фейсбуке», и она ждет не дождется, когда я вернусь. Словом, я ей, естественно, ни о чем не рассказывала и, скорее всего, не буду рассказывать, но пообщаться с ней было реально мило. Ведь она знала меня еще до того, как все пошло наперекосяк. Она просто… нормальная. Понимаешь?

Я слушала ее оживленную болтовню и боролась с неприятным чувством, будто мною попользовались и выкинули, точно ненужную вещь.

– И когда ты уедешь?

– Ну, мне надо быть в школе к началу учебного года в сентябре. Бабуля считает, что чем раньше я к ней перееду, тем лучше. Возможно, уже на следующей неделе.

– На следующей неделе? – Я буквально задохнулась. – А что… что по этому поводу говорит твоя мама?

– Она просто рада, что я возвращаюсь в школу, тем более что бабуля за все платит. Мама, естественно, рассказала о моих подвигах в последней школе и о том, что я завалила экзамены, да и вообще, бабуля, по-моему, ей не слишком понравилась, но потом мама согласилась, что все складывается на редкость удачно. «Если это действительно сделает тебя счастливой, Лили. И я очень надеюсь, что ты не будешь обращаться со своей бабушкой так же, как и со всеми остальными», – передразнила Таню Лили. – А когда она это сказала, я поймала бабушкин взгляд. Бабушка едва заметно приподняла бровь, но я-то отлично видела, чтó она по этому поводу думает. А я тебе говорила, что бабушка покрасила волосы? В каштановый цвет. Теперь она выглядит вполне неплохо. И совсем не похожа на раковую больную.

– Лили!

– Ничего страшного. Когда я так сказала, бабушка ужасно смеялась. – Лили задумчиво улыбнулась. – Типа это вполне в духе моего папы.

– Ну, – опомнившись, пробормотала я, – похоже, у тебя дела пошли на лад.

Она бросила на меня быстрый взгляд:

– Не говори так.

– Извини. Просто… я буду по тебе скучать.

Лили ответила мне сияющей улыбкой:

– Что за глупости?! Тебе не придется по мне скучать, потому что я приеду к тебе на каникулах или когда буду в городе. Ведь если постоянно торчать в Оксфордшире, где одно старичье, то недолго и рехнуться. Правда, я все равно довольна. Она… она заменила мне семью. И я себя чувствую нормально. Я боялась, что мне будет фигово, но ничего, все путем. Эй, Лу! – пылко обняла меня Лили. – Расслабься, ты навсегда останешься моим лучшим другом. Ты ведь мне почти как сестра, которой у меня никогда не было. – (Я обняла ее в ответ, выдавив жалкую улыбку.) – Да и вообще, тебе надо заняться личной жизнью. – Она разжала руки, вынула изо рта жвачку, скатала и аккуратно завернула в бумажку. – Хотя слушать, как ты трахаешься за стенкой со своим горячим парнем со «скорой», было реально круто.

Лили уезжает.

Куда уезжает?

Жить у бабушки. И я чувствую себя очень странно. Она так счастлива. Прости, я не хотела постоянно говорить о том, что как-то связано с Уиллом, но, кроме тебя, мне не с кем поделиться.

Лили упаковала вещи, жизнерадостно ликвидируя следы своего присутствия в гостевой спальне, за исключением Кандинского на стене, раскладушки, кипы глянцевых журналов и пустого баллончика из-под дезодоранта. Я отвезла весело болтавшую Лили на вокзал, стараясь не показывать своей нервозности. Камилла Трейнор должна была встретить ее на станции в Оксфордшире.

– Тебе непременно надо к нам приехать. У меня там просто классная комната. А у фермера по соседству есть лошадь, на которой он разрешил мне кататься. Ой, и там отличный паб! – Поднявшись на цыпочки, она посмотрела на электронное табло с расписанием поездов. – Блин, мой поезд! Ну ладно. Где одиннадцатая платформа?

Лили, с рюкзаком на плече, принялась проталкиваться вперед, ее ноги в черных колготках издалека казались особенно длинными.

Неожиданно она обернулась, нашла мое лицо в людском водовороте и помахала мне рукой. Лили улыбалась во весь рот, волосы разметались от быстрой ходьбы.

– Эй, Лу! – крикнула она. – Я вот что забыла тебе сказать. Двигаться дальше не значит предать память о моем папе. Зуб даю, он сказал бы тебе то же самое.

И она исчезла в толпе.

Ее улыбка была совсем как у него.

Лу, она никогда не была твоей.

Знаю. Просто с ней у меня появилась цель в жизни.

Только один человек способен помочь тебе определить цель в жизни.

С минуту я вникала в смысл этих последних слов.

Мы можем встретиться? Ну пожалуйста!

У меня сегодня дежурство.

Приезжай ко мне после.

Возможно, в конце недели. Я позвоню.

Вот это «возможно» решило все. Было в нем нечто окончательное, словно медленно закрывающаяся дверь. Вокруг сновали пассажиры, а я стояла, тупо уставившись на экран телефона, и у меня в голове вдруг что-то щелкнуло. Выбор был, в сущности, невелик. Либо идти домой, чтобы всласть оплакать очередную потерю. Либо насладиться неожиданной свободой. На меня словно снизошло озарение: единственный способ не быть брошенной – начать двигаться дальше.

Я вернулась домой, сварила себе кофе и вперилась в серую стену. Затем достала ноутбук.

Дорогой мистер Гупник!

Меня зовут Луиза Кларк. Месяц назад вы были настолько любезны, что предложили мне работу, от которой мне пришлось отказаться. Я отдаю себе отчет, что в данный момент место наверняка уже занято, но если я не скажу вам правду, то буду сожалеть об этом до конца своих дней.

Я действительно очень хотела получить эту работу. И если бы ребенок моего бывшего работодателя не попал в беду, то полетела бы к вам быстрее ветра. Нет, я отнюдь не собираюсь обвинять ее в том, что мне пришлось принять такое решение, поскольку для меня большая честь – помочь ей разобраться с возникшими проблемами. Однако я хочу вам сказать, что, если в будущем вам снова кто-нибудь понадобится, быть может, вы обо мне все-таки вспомните.

Я знаю, вы деловой человек, а потому не буду отнимать ваше драгоценное время. Я просто хотела, чтобы вы знали.

С наилучшими пожеланиями,

Луиза Кларк.

Что ж, я не была уверена в том, что делаю, но, по крайней мере, я хоть что-то делала. Я нажала на «Отправить», и это совсем незначительное действие неожиданно придало мне новый импульс. Я рысцой пробежала в ванную комнату, на ходу стягивая с себя одежду и путаясь в штанинах. Мне не терпелось поскорее залезть под горячий душ. Я принялась намыливать голову, одновременно строя планы на будущее. Отправлюсь на станцию скорой помощи, найду Сэма и…

И тут позвонили в дверь. Я выругалась и схватила полотенце.

– Я сыта по горло, – сказала мама.

До меня не сразу дошло, что на пороге действительно стоит мама с набитой сумкой в руках. Я завернулась в полотенце, вода капала с волос на ковер.

– Сыта чем?

Она вошла в квартиру, закрыв за собой входную дверь.

– Твоим отцом. Зудит и зудит, что бы я ни делала. Считает меня чуть ли не шлюхой какой-то, потому что я хочу немного свободного времени лично для себя. И я сказала ему прямо в глаза, что мне надо от него отдохнуть и я еду к тебе.

– Отдохнуть?

– Луиза, ты даже не представляешь. Он вечно ворчит, вечно не в духе, а я ведь тоже не каменная. Все вокруг изменяется. А почему я не могу?

У меня было такое чувство, будто я неожиданно влезла в разговор, который длился уже чуть ли не час. Возможно, в баре. И даже не час, а много-много часов.

– Когда я начала изучать основы феминистского сознания, мне казалось, будто они несколько преувеличивают. Утверждая, будто кругом сплошной патриархат и все мужчины контролируют женщин. Буквально на подсознательном уровне. Ну, оказывается, это даже не вся правда, а только половина. Твой отец вообще не видит во мне свободной личности. Ему важно лишь то, что я выставляю на стол и вытворяю в постели.

– Э-э-э…

– Ой, похоже, я слегка переборщила.

– Есть немного.

– Тогда давай обсудим все за чашечкой чая. – Мама решительно прошла на кухню. – Ну, теперь совсем другое дело. Стало гораздо лучше. Хотя этот серый цвет меня все же смущает. Он тебя бледнит. А где у тебя чайные пакетики?

Мама сидела на диване, и, пока остывал ее чай, я слушала длинный перечень ее разочарований, стараясь не думать о времени. Сэм приедет на работу через полчаса. Дорога до станции скорой помощи займет у меня не меньше двадцати минут. Но затем мамин голос трагически взмыл вверх, а ее руки взметнулись к ушам, и я поняла, что уже никто никуда не едет.

– Ты можешь себе представить, как это утомительно, когда тебе вечно твердят, будто ты не способен измениться? Никогда в жизни? Потому что никому это не нужно? Ты можешь себе представить, как это ужасно – застрять в болоте обыденности и топтаться на месте?

Я энергично кивнула. Уж кто-кто, а я это прекрасно представляла.

– Уверена, папа не нарочно. И он вовсе не собирался загонять тебя в угол… Но послушай, я…

– Я даже предложила ему поступить в вечернюю школу. Подучиться тому, что ему нравится. Ну, ты понимаешь, починкой антиквариата, или рисованием с натуры, или чем-то еще. Кстати, я отнюдь не против голых натурщиц! Я надеялась, что мы сможем духовно расти вместе! Что такая жена, как я, которая даже не против голых натурщиц, если это во имя культуры… Но он только и делает, что твердит: «А что я там забыл?» У меня такое чувство, будто у него чертова менопауза. Ну а этот его вечный скулеж по поводу моих небритых ног! Боже ты мой! Он такой лицемер. Луиза, а ты никогда не обращала внимания на его волосы в носу?

– Н-нет.

– Уж можешь мне поверить. Он вполне может вытирать ими свою тарелку. Ты не поверишь, все последние пятнадцать лет мне приходилось просить парикмахера их подстричь. Словно он малый ребенок. Но разве я возражала? Да никогда! Ведь он такой, какой есть. Просто человек. Волосы в носу и все остальное! Но если мои чертовы ноги не такие гладкие, как попка у младенца, он начинает вести себя так, будто я какой-то чертов Чубакка![34]

На часах уже без десяти шесть. Сэм выезжает на дежурство в половине седьмого. Я тяжело вздохнула и еще плотнее завернулась в полотенце.

– Итак… Хм… Ты ко мне надолго?

– Ну, пока не знаю. – Мама глотнула чая. – Дедушке теперь приносят ланч социальные работники, поэтому у меня нет необходимости постоянно быть дома. Может, задержусь у тебя на несколько дней. Мы ведь с тобой тогда замечательно провели время. Разве нет? Почему бы нам завтра не навестить Марию из женского туалета? Правда, чудесная идея?

Дата добавления: 2017-01-13