Астенический синдром 12 страница

Вдоль пораженного саранчой поля по тракту ехала запряжённая парой лошадей большая карета. Ее владелец, очень пожилой священник, спрятался внутри за плотными занавесями и изнывал от длинного и тяжёлого путешествия. Позади остался один город, впереди лежал другой. Ему уже невмоготу становилось преодолевать эту дорогу, но он обязан был являться на заседания суда согласно сану инквизитора.

Зной жёг епископа, забирался под тяжелую мантию, проникал во все складки на коже. Жар глотал его дряблое тело. Казалось, он медленно варится в плотной и невыносимо душной одежде, и от пекла теряет ясность сознания. Ему становилось всё безразлично, кроме ощущения сильного перегрева, от которого плавятся его мозги, и кровь в жилах сворачивается в густые комки. Он уже не гордился, что в столь преклонном возрасте не жалуется на недостаток памяти и сохраняет остроту мысли. Что за радость ему в этом, коль скоро сама природа взбунтовалась против него и будто нарочно насылает на его голову нещадную солнечную мощь!

Если ему так жарко в обычный летний день, как должно быть невыносимо стоять привязанным у столба, пока разгорающийся под ногами костер не завладел ещё плотью и не ворвался в неё адской мукой?

- Который час?

- Солнце садится, ваше преосвященство. Закат, - ответил молоденький служка.

Уже вечер... Почему же тогда чертовки жарко? Или июльский день не собирается заканчиваться? Или ночная прохлада вовсе не пустит в накалённый воздух свои тонкие струйки?

Епископ разомкнул обвисшие веки и исподлобья посмотрел на служку. Тот выглядел бледным и несчастным. Ему пятнадцать лет, он юн и свеж, а вынужден тратить свои молодые годы на сопровождение старого брюзги, которому безразлично, каково живётся возле него подневольному созданию. Он и не знает, есть ли на свете другая жизнь, но, быть может, так даже лучше для него. Тому мальчишке было не больше лет...

Поля закончились, начинался дикий луг – коричневые просторы с зелёными островками травы. На этой спокойной равнине вдруг появилось облако дыма. Земля была выжжена, а на границе с ещё зелёной травой плясала огненная змейка, будто очерчивая свою территорию. Если не пойдет дождь, поросль может выгореть дотла. Гораздо больший костёр, с огромным числом зрителей старик видел сегодня на площади. С балкона здания ратуши он смотрел, как тело еретика превращается в живой факел, слышал, как тот пронзительно кричал, пока огонь не пожрал его целиком.

У парня были голубые круглые глаза и нежная кожа, светлые волосы. Его старший брат убил королевского солдата, когда тот замахнулся на протестантского пастора. Сам он тоже был протестантом. Старшего закололи мечом прямо на месте, а младшего схватили и отвезли к коменданту. Тот, недолго думая, передал его в руки инквизиции. Куда же ещё он мог отправить парнишку, если его родич посягнул на богоугодное дело? Раненый священник умер по дороге. Паренёк оказался единственным трофеем остервенелых офицеров.

Его судили на следующее утро. Его спросили, признает ли он свою вину, но он, казалось, даже не соображал, в чем его обвиняют. Он ещё не оправился от потрясения, труп убитого брата так и стоял перед его взором, он скорбел по нему и не сознавал, что в этот момент решается его собственная участь. На вопрос о вероисповедании он дал такой ответ, что у присутствующих затуманились глаза. Еретик! Ему предложили отречься от родни и протестантской церкви. Он отказался. Многие бы так поступили на его месте. Не каждый способен отринуть отца и мать ради обещанного спасения. За это он поплатился жизнью…

Зачем его не пощадили? Почему у обвинителя не возникло ни капли жалости к бедняге, когда судьи подписывали ему приговор? Что мог он понимать в свои детские ещё годы? Но епископ забыл о милосердии. Ничего нельзя прощать неверным – его приказ и принцип жизни. Будь в его руках младенец, не умеющий ни говорить, ни думать, и то дело приняло бы определённый ход. Показательная казнь школяра состоялась в назидание другим, ради устрашения всего прихода, умы которого отравлял еретический проповедник.

На горизонте по обе стороны тракта наметились синие островерхие контуры леса, вдоль обочины начали попадаться мелкие кусты и чахлая гряда полуистлевших стволов деревьев, не устоявших под безжалостным солнцем, которое слало кипяток вместе с адским излучением, не сдерживаемое никакими слоями атмосферы. И только ненасытной саранче, усердно поглощавшей пшеничные побеги, оно не наносило вреда.

Карета прокатилась по дощатому мосточку через небольшой ров с узеньким островком посередине. У берега из илистой воды торчали сухие ветки упавших деревьев, как белые и высохшие от времени скелеты великанов. Сквозь них пробивался худенький прозрачный молодняк с лёгкой зеленцой на ветках. Молодость всегда оказывается выносливее. Таково правило всего живущего…

Зловредная старость скелетообразной клешнёй наступила священнику на грудь. Он тяжко вздохнул, когда колеса подпрыгнули на ухабе, этот толчок резко отдался в его голове.

- Далеко ли ещё до места?

- Часа четыре езды, ваше преосвященство.

- Как долго!..

Двое нищих уныло брели по рыхлой обочине. Они с такими усилиями передвигали ноги, что увидевшему их из окна епископу стало совсем тошно. Он велел служке подать им милостыню, и те, остановившись, начали благодарить и славить великодушие его святейшества. Им было безразлично, из чьих рук взять монетку. Пара оборванцев гораздо больше любила и ценила земную жизнь, чем богатый, дряхлеющий инквизитор. Пусть хоть кто-нибудь считает его добрым человеком. Сам же себе он сейчас казался чудовищем.

Дата добавления: 2017-01-13