Е. Н. Чирикову

Н. А. Попову

Декабрь 1906

Москва

Дорогой Николай Александрович!

Не ответил Вам тотчас же потому, что ходили слухи о Вашем скором приезде в Москву.

Слухи не оправдались, и я пишу.

Я сказал Немировичу об Урванцеве¹ в самую последнюю минуту его отъезда за границу.

Он помнит Урванцева, и эта мысль ему улыбнулась. Чтобы покончить этот вопрос, надо ждать его приезда. Владимир Иванович вернется 7 января 907 г. Тогда напишу.

Спасибо за сведения о новой книге.

Ходит слух, что у Вас [с] Малым театром разладилось?² Правда ли?

Еще дело. Правда, что Вы хотите ставить в Москве "Пелеаса и Мелисанду"? Неужели мы с Вами встретились?

Дело в том, что я, кажется, нашел способ играть Метерлинка.

Хотел показать это на "Пелеасе", так как это единственная более или менее светлая пьеса. Мрачных его пьес не примут пока.

Рисунки и план постановки готовы³, и нашли даже любовника, который поступает в труппу с 1 января. Думали начать подготовительную работу.

Напишите, как поступить? Кто кому будет уступать? Буду торговаться.

С Новым годом, с новыми успехами.

Жене целую ручку. Наши шлют поклон и поздравления.

Ваш К. Алексеев

Актер, который играет у Вас Макбета⁴, прислал мне свои карточки в ролях, а также и карточки какой-то красивой (по-театральному) артистки Вашего театра, с мушкой на губе.

Какого Вы мнения об этом актере и актрисе? В Вашем списке их нет.

К. Алексеев

13 января 1907

Москва

Дорогой и многоуважаемый

Евгений Николаевич!

Я уже давно прочел Вашу пьесу и собирался написать Вам после того, как В. И. Немирович-Данченко скажет мне о ней свой отзыв¹.

Владимир Иванович тем временем должен был уехать за границу, где его задержали до настоящей минуты. Не могу дольше молчать и потому описываю Вам свое личное впечатление. Предварительно я становлюсь в подобающую мне позицию "одного из публики, не имеющего никакого отношения к литературе и не претендующего на звание критика". Только эта роль дилетанта, польщенного Вашим вниманием и доверием, дает мне смелость говорить откровенно о своих впечатлениях.

Первый акт мне очень понравился.

Во-первых, я очутился в своей любимой атмосфере средневекового замка, в той башне, где я когда-то прожил целые сутки, в том замке, который я так долго разыскивал когда-то по всему свету и с такой любовью зарисовывал, изучал ².

Покаюсь Вам, что имею претензию если не на знатока, то на человека понимающего и умеющего чувствовать средние века. Я считаю себя в этом отношении учеником Федора Львовича Соллогуба ³.

В пьесе средние века почувствованы и переданы по всем актам (кроме 4-го).

Второй акт тоже живописен, но он мне показался беднее и потому понравился меньше. Третий акт опять интересен -- живописен.

Четвертый акт, простите, меня привел в уныние, и я благодаря своей наивности спросил себя: зачем он нужен? Отчего красная смерть не прошла, заглянув в комнату шута в 3-м акте? ⁴

Зачем нужна эта постановка? Статисты, оперные эффекты 4-го акта? Теперь пьеса претендует на большую постановку, ее затяжелят статисты, декорации, лунные и другие лучи рефлектора, музыка и пр. и пр. Актеры начнут творить [с] пафосом, и тот прелестный интимный средневековый дух пьесы заменится оперной пышностью и богатством.

Как хорошо не быть литератором. Будь я им, Вы раззнакомились бы со мной, а теперь -- не имеете права даже сердиться на меня. Разорвите письмо и улыбнитесь, если я написал глупость.

Душевно преданный

К. Станиславский

13. I. 907

Дата добавления: 2017-01-13