The Adjective and the Adverbs

The Pronoun

The Noun

The Article

Курс

Курс обучения

Перечисление

На Пятикнижие

Утро на краю

К волне и от волны в толпе и за толпой песочник дорогой, кулик береговой. По мокрому песку, по твёрдой отмели, до тёмного вдали дойду – и поверну. Не мост, не пирс, не док – опоры вышли вдаль как очередь, глядящая в невидимую цель. Ни от кого забор их чёткий перебор, и плещет по ногам волна, к волне, к волнам.

Мир бирюзов и бел – блажен, кто в нём побыл и трогал пены сеточку и тёмных балок гниль, кто знает, как сильны, вставая из волны с подгнившей стороны и с жаркой стороны.

Кто шёл на полюс их, разрушенных, родных чтоб положить ладонь на их горячий верх,

С тобой – и от тебя, с тобой – и за тобой по блеску осевой, с песочников толпой, с былым – и набело, с умом – и без него, внутри себя и вне. Заплыв – и я в уме.

ГЛАВА № 109

535 Кладбище – это место, где кое-кто таки докопался уже до

истины.

* * *

Я шёл по местности безлюдной И слышал голос в вышине. Казалось, этот голос чудный Так много сообщает мне.

Но разве передать словами Его божественный привет, Когда я тут, когда я с вами, На этой ярмарке сует...

* * *

Опять заботливая проза Морочит прописью своей. А где же, извините, роза? Где, извините, соловей?

Пускай букетиком мимоза, А по карнизу воробей, Но страшно распустилась роза И в спину свищет соловей!

* * *

Она сказала: «Погоди. Душа не дух, душа не тело», – И, вынув сердце из груди, Куда-то дальше полетела.

С тех пор я смерти не боюсь И бедных чувств своих не прячу, И только плачу, плачу, плачу, И снова плачу, и смеюсь.

* * *

Взглянуть в оконце поутру, Где как-то не совсем обычно Трепещут листья на ветру – Так внятно, стереоскопично,

536 глава сто девятая

Где с неба прыгает вода... Взглянуть - и глупо улыбнуться, И вдруг нечаянно проснуться Всерьёз, как в детстве, навсегда.

* * *

Когда в восторге и тоске, Судьбой нещадно огорошен, Как ящерицын хвост, отброшен, Ты дико бьёшься на песке -

Как знать, быть может, в этот миг Разумный житель Андромеды Твои просматривает беды И просветления достиг.

* * *

Ползёт по дереву жучок И воздух рожками бодает, Как приснопамятный бычок, Затем он в бездну упадает.

Мораль сей басни такова (Сейчас вы будете смеяться): Кругом слова, слова, слова Шевелятся и шевелятся.

ГЛАВА № 110

537

Только чёрная сжигающая всё на своём пути зависть нака­ляет талант до температуры гениальности, и только ге­нии справляются с разрушительными последствиями таких температур (именно это и делает их таковыми).

Приметы времени (фрагменты)

примет условно 294

приметы этого времени пытаются проморгаться

и схаркнуть, желтистые склеры выдают алконавта

с головой, в съёмном офисе сыплется штукатурка

размытая в результате сезонной протечки

так и не ликвидированной,

азерботского вида медбрат ставит капельницу с физраствором подозрительной мутности, задержанный за шоплифтинг нервно косится на задранный по-недоброму демократизатор в руках стража порядка недавно подшитого,

в преддверии удорожанья термобельё сметается из торговой палатки нелегальной, ганджубас раскуривается в столичной живопырочке, мимо ушей пропущена новость о котле, замкнутом на юго-восточном фронте переменчивом, не дождаться скорого легалайза вынесенного на референдум,

винтажная босоножка из шестидесятых, найденная на антресоли, пятку кавайной внешности натирает дико и совершенно безбожно, на собственной шкуре гламурной испытала скачок валюты, на мозги каплет

примет условно 142

приметы этого времени проникают без всякой

смазки, без приличного страпона, без ласки

предварительной, без спецгарнитуры, необходимой

для обеспеченья досуга интимного на месте

откуда ушёл весь бизнес и работники секс-индустрии

откуда дружно свалили,

одряхление организма при наступлении почтенного возраста похуденьем оздоровительным компенсируется недостаточно убедительно,

по-киношному взяли за фаберже столичного адвоката, вывезли загород на промку в тонированном внедорожнике поговорить конкретно

538 глава сто десятая

по понятиям, вот и поговорили, бойцы накачанные волокут некий предмет, обмяклый и мешкообразный в сторону ёмкости специальной для храненья бетонной смеси, в бадье опускают с должными почестями,

время муторного подъёма на цыпочки судя по всем приметам шалавно завершается самотыком, неопрятными шлепками флогером по добровольно подставленным пяткам растопыренным, пошла патристика не в то горло

примет условно 138

приметы этого времени топают в инсинератор как некогда в газовую, на обветренных губах застыла патриофобия, чубук не раскурен, протест слитый теплится где-то за кольцевою,

берсерк без нашивок и лычек вежливо увещевает гарнизон огорошенный убраться без поножовщин по обоюдному, к пятидесятнице рейтинг страны что не шибко сытно кормила нехило понижен до уровня мусорного и подавно, анарху влепили десяточку за игнорирование радужных перспектив честной политэмиграции, унылым фейспалмом тут не отбояриться,

пропагандист современный завтрого не догоняет, сведения о количестве жертв человеческих объявлены злонамеренным вбросом информационным ради отвязного самопиара противника бздошного, предполагаемого нигде и повсюду в пределах видимости,

полный мрачняк рядится под будущее, поодаль что-то решило лечь плашмя и отдаться происходящему, впарен товар расхераченный перекупщику, сбацал олдскульно

примет условно 61

приметы этого времени насажены на вилку антикварную, на рожок, но не вафельный а изрядно пожёстче, на деревянную шпажку для накалывания жирнючего, отколуплен кусочек малюсенький,

чалился по этапам в свое удовольствие от звонка до звонка по инстанциям канюча, на прижученное мы не воры мы не наркоманы раздаётся командный окрик пройдёмте там разберёмся, свыше звонок

глава сто десятая 539

ополченцу с указанием образовать коридор сделан пранкстером не очень-то безобидным но и не то чтоб злокозненным,

на собаках добирались до пункта сомнительного назначенья возле зоны санитарной охраны и заражения чем-то эпидемиологами не расчуханным, каминг-аут громкий совершен по недосмотру со стороны близких родственников,

френдоцид учинённый разгрузил ленту от ватной шушеры, в унылом эгрегоре одна колгота, засланный террорист спящий неотличим от беженцев, кадры иссякли

примет условно 73

приметы этого времени затюканные горемыки в закутке фрустрации, сексуальная близость принимает формат романтического приключенья бодрящего только на первых порах, весь рот донельзя обслюнявлен, усиленное спринцевание чем-то на редкость приятным,

подан сочный филей средней прожарки, партнёр поднаторелый с утра ближнего приобнимает с амикошонской нежностью телячьей, зашкаливает мимишность в минуты интима и далее по схеме,

серна и та встрепенулась бы в предвосхищенье тырка тёрки и свары, мощная химия между двумя образовалась, подогреваемая дикой и неуёмной ревностью, обнаружением ясных свидетельств неверности постоянной,

как любая примета времени любовь завершается беспредметным разговором на сильно повышенных, типа харэ шарабаниться, советом преодолеть затяжную прокрастинацию, с трансиком поразвлечься на злачной точке, ещё далеко до эмбриона

примет условно 92

приметы этого времени кому-то красная тряпка кому-то глоток протеина, землю отчаянно роет на почве глухой неприязни, в камео мелькает фаггот унюханный, баррель просел бедняга до минимума миниморум,

кондово и тягомотно в беседе поносятся чайльдфри-пары за попиранье

540 глава сто десятая

обычных семейных ценностей, оставлено потомство без присмотра должного, пик фертильности вроде достигнут, а все нипочём, загодя вызванный убер заставил себя долго ждать,

в пошловатом ромкоме всё как в жизни, влеченье залито немалым объёмом палёного горячительного с послевкусием дурным и сомнительным, технологиям порошковым не повредило бы усовершенствование, в компосте качественном нечто посверкивает, пышный начёс небрежный придаёт старательному причесону то ли гаврошество, то ль бесовщинку,

зебра слишком затёртая на переходе подсказывает ноге пуститься рысью с удвоенной прытью, нытик род продолжать не склонен, крайнего турнули

примет условно 89

приметы этого времени высшую степень насилья ассоциируют с очередным послаблением в сфере социальной политики,

плитка положенная коряво потворствует на ней навернуться в угоду давленью снаружи, присланное оповещенье насторожило неуступчивым тоном, поблажка даётся после объяснительной иль докладной, взятое за грудки нездорового цвета пергамента с ваксой ответно вздымается силиконовой массой поддельной,

ларёк возведённый на месте скопленья гиблых и хилых коммунальных сетей властями объявлен опасным самостроем и приуготовлен к эпифании сноса трудноописуемой скудоумным слогом сермяжных электронных СМИ, нарисован конфликт интересов на лицевых покровах подозреваемого,

в преддверье войны бактериологической прудовое хозяйство орошается для поддержанья неустойчивого баланса экологического в радиусе пораженья обширней вырубленных насаждений упрятанному за репост помилование не светит, дан подзатыльник сходу

примет условно 307

приметы этого времени двукратные чемпионы

по проёбыванию дедлайнов, по несению госслужбы

без особенных перебоев без особого рукоприкладства

глава сто десятая 541

обыденного, на учтивое предложенье дыхнуть в трубочку отвечает согласьем немедленным,

тизер вгоняет в депрессию жуткую, возглас ну и депутатка у этой правящей партии позабавил феминитивом язвительным, на репутацию этой партии адекватно указывающим, в завязке давно,

где это видано чтобы длилось меньше минуты, осуществляется на объекте внутриобъектный режим строжайший, применены меры драконовские, все друг другу тыкают на месте происшествия, шина лопается возле водонапорной башни наклонённой в сторону дома то ли непогодой раскуроченного то ли дружеской бомбардировкой нечаянной, взаимности тут кот наплакал,

характер виктимный раскрыт с помощью предложенья зажать чуть посильнее, тухляк незатейливый замутили устроители по обыкновению, фантазия разбушевалась в направлении однообразном, загажен тамбур

542

ГЛАВА № 111

Читающий эту главу знает, что в основе любой книги лежит отрицание того, что в начале было Слово, потому что в кни­гах изначально заложено очевидное и сладкое разочарование: мол, в конце концов всё кончится словами...

* * *

Как пахнет блондинка в вечернем метро И в утреннем метро И перекись у виска. Мы будем пить крем-соду и ситро, Всё время нас ухватит за бока, За жабры нам не хватит табака, Но подсластит свинцовый бубль-гум Весь этот гам, не слышный нифига, И глум, и голод, и весенняя пурга.

Мы будем жить, как скажет воробей, Как пискнет стриж под сводами подземки. Я стала быть, как воздух из грудей Там, выше нас, каскадами поземки. Давай ты будешь каждым из людей Давать свои запястья и коленки, Покуда не закончится гвоздей.

* * *

Не плодить одиноких штук Стык в стык, Шов к шву. Шероховатые голоса Цепляются за молву. Шаг В шаг

Попадает след, Пропадает стыд. Снег идёт По твоим стопам, По твоим словам, Так

И должно быть. Так тяжёлое лёгкое С той

Стороны ребра Не мужчина, не женщина, Не кузнечный мех, А пустая шкурка, сухой наждак. Там, где денег нет, Не велика нужда,

543

Но, где света нет,

Особенно дорог блеск.

Не платить одинокий плеск

Занавески о зимнюю гладь окна.

Пластик, новые виды, стены меняют цвет,

Становятся как страна.

* * *

Год последний, предвоенный,

Весь какой-то сокровенный.

Неужели это я

До этого дожила?

Тень тяжёлая, не моя,

Тянет жилы дотла

И сама вытягивается антенной.

Мы ещё не знали тяжёлых плеч,

Как их давит солнце,

Окутанное в слои

За слоями.

Мы здесь все свои

И в яме.

Нет, не все свои –

Уже и память не та,

Узелок на память

Вытянут, как места

На коленях, которым таять.

* * *

Выходит из моды,

Как из воды,

Земная поверхность,

Её долгие проводы,

Лишние слёзы,

Здесь помарка, описка, следы.

И, затмевая чёрный свет собой, Поверхность лунная в её прозрачном глянце Становится одеждой, и рябой Её перед покачивается в танце, И спинка, и невидимый подбой.

Ничья душа, одетая в луну,

Подумав, не склоняется ко сну,

Но выдвигает свой невеский довод –

Хрустальный уголь, сложенный в слюну,

544 глава сто одиннадцатая

И вся сгорает в уголке диванном, Как и в глазном сгорела бы, и ну­Жен здесь, по-видимому, провод С глазного дна к безглазому не дну.

* * *

Будет дымка, морозный туман, Минус восемь, кончается мир. И сидят по панельным домам Те, кто не был, и те, кто был. Стань огнём, говорят, огонёк Над конфоркой горящего дня. В пиромании Детской

Подросток сжигает листок, И сквозь них проступает стена.

* * *

Так и плыли мы до поры, до воды.

Доплывали голыми до воды,

Застывали порами у коры,

И смола

Тянулась,

Как тянется только мать.

И плыла по берегу

Тень моста

Тенью дерева

В глубине куста.

Так и плыли мы, рассекая кров,

И неясный отзвук не шёл на свет.

Это было практически

Как менять

Этикетки спичечных коробков

На наклейки с других планет.

* * *

Где воздух спирает грудь И страх расширяет вены, Проходи, сгорающий человек, Сквозь ледяные стены. Пролетай, тающий леденец, Между щекой и горлом. Ты пропадёшь в лёгкие, И это будет скорее акцент, Чем говор.

глава сто одиннадцатая 545

Так каждый день человек уходил, И его оставалось мало, Хотя плоть полнела И душа его прирастала.

* * *

Здравствуй, огонь, Синий газовый пламень, Стань моей правой рукой, Стань моей левой рукой, Стань моими ногами

На пол, коснувшись ногой Рыжего пластика плоти Каждой щели половой. Свет из окна ноутбука Тоже весьма синеват. Впредь тебе будет наука Вечных весёлых ребят. Пламя встаёт над ногами В длинном глазастом дыму. В узкой и тесной Вселенной Страшно тебе одному.

* * *

Это тело далёкого мира

Шлёт телу далёкого мира

Приватный привет,

И эпоха меж ними,

Как в нимбе,

Стянулась в дугу.

Так картинка на свет

Раздвоилась на лево и право,

На глаз и на глаз.

Говорю: «Не могу»,

И сказать не могу,

Чем она обернётся для нас.

* * *

Се грядёт невеста,

А тени над ней стоят,

И дорога вьётся воздушными петлями эстакад.

На капоте лента, и виадук

Для кольца раскрывает руку,

Хотя не имеет рук.

И горячий воздух взбивает за прядью прядь.

546 глава сто одиннадцатая

О какая музыка понесётся по

Травянистым улицам,

Слюдяным депо,

Заводским переулкам в переплетеньи труб.

Се грядёт невеста,

Это её кольцо,

Из-под навеса

Светит её лицо.

* * *

Поскольку я на улицу вообще

Не выхожу с начала разговора

И до начала тоже не вхожу.

Так входит в кожу мыло или масло,

И там, под ней, подобное ножу,

Подобному реке, что не погасла,

Пока несла огни на глубине,

Другим огнём расходится во мне.

Ну, повтори, чего тебе не ясно?

ГЛАВА № 112

547

Аксиома – промежуточная форма сомнения. Теорема – это страстная жажда доказательств, а не само доказательство. И только человек – недомерок всех вещей...

Входишь в зиму – выходишь в тюрьму

Остальные боятся возврата

Возвращение следует в тьму где проходят следы панибрата

Остальное выходит назад – и убийству и блуду подобно

Панибрат говорит что он взят ему холодно и неудобно

Что вернёшься почувствуешь лишь после дождичка и вечерочка

Есть четверг утекающий с крыш и застывшая в пятнице точка

А под пятницу снится что твердь на воде растворилась как сахар

Вход в тюрьму – это выход на смерть – и семь дней непрерывного страха

Хорошо было крышам висеть: панибратья на них танцевали

А теперь как промокшая сеть город вывернулся на вокзале

Объезжают его поезда самолёты его облетают

Если заговоришь иногда – не услышат и не прочитают

Если тихо умрёшь на мешках и без мрамора или гранита –

548 глава сто двенадцатая

непрерывный прерывистый страх –

не сходящая с неба финита –

это старый больной переход в лабиринты и муки рожденья

и сходящих сходящихся вод предсказанья и предупрежденья

И доколе присутствуешь в них –

панибратство законно а следом –

чуть любви в постклассический стих чуть самоощущенье поэтом

От уже расходящихся вод – под ногами библейские реки –

бытие что впадает в исход полузвери получеловеки

Всех несёт головами вперёд: ни один не уходит ногами

Это второзаконие: тот

кто блуждал рассчитался с долгами

По оставшихся чисел следам нет спасения даже левитам:

перечислены все по родам

по семействам по классам по видам

Ну вот ребро твоё – и ради Бога:

вот руки ноги место головы

Идущего осилила дорога осилила идущего на вы

Кусающего дня тупая кобра не жалит а размазывает боль

глава сто двенадцатая 549

Твои непересчитанные рёбра – на лёгких тяжелейшая мозоль

Ну вот слепой немой и колченогий давай опять поборемся на ты

Идущего осилили дороги сломали горы обожгли кусты

Где птицы в окна и где звери в двери – там дом твой пуст – и не ходи домой

Ты взвешен найден лёгким и потерян – а тяжесть умерла в себе самой

Сам дождь промок и побелел

В тяжёлом детстве скажем сима с небес крошился грязный мел –

и было мутно но красиво

Поверх горы дрожал туман –

прообраз будущих америк – обетованный иордан

и видимо желанный берег

Что ж берег видим но пророк

всегда сильнее верит в воду – прообраз будущих европ

в такую кислую погоду

В тяжёлом детстве хама мы

ещё не выдумали тору –

и нам избавленным от тьмы

показывали только гору

И умирая на горе –

мы умирали у подножья – пророки наши в ноябре

нам завещали бездорожье

И эта скажем темнота

для нас избавленных от света –

как Слово с чистого листа

в тяжёлом детстве иафета

550 глава сто двенадцатая

* * *

60-летию Победы 1

От скольженья по краю невнятно болен: так невнятна война.

Сотни юных героев у заваленных штолен вспоминают имена.

Под резиновой подошвой лезвие бритвы: вправо-влево – побег.

Если в холоде всё треснуло и разбито, тогда лёд – оберег.

Больное, невнятное, если надо, – вот финал городской весны:

перестукиваются герои ада с ветеранами войны.

И скребутся, царапаются чуть слышно – а руины дрожат.

Ни один из героев уже не дышит: воздух ада сжат.

Ад невнятен и не лежит на месте, а кочует, половец-печенег.

Где сгорают сотня героев, двести, там и тающий лёд – оберег.

Никому не лежится и не сидится: до конца стоят.

Позади Москва – что за зверь и птица – город-ад.

Пионеров и ветеранов больше, чем в каменоломнях звёзд.

А в девятом круге Молдавия, Польша то воротят, то кажут нос.

Ведь любая катакомба – руина, родина послевкусия.

И на седьмом небе Украина, Белоруссия.

глава сто двенадцатая 551

Пионер вырастает ветераном, галстук – знаменем.

Жидким льдом и сжатым воздухом пьяным утекаю, знаю я.

Всё равно я оберегаю штольни, их круги и небеса.

Всё равно не шорох слышу, что ли, – приглушённые голоса.

Фронтовик стареет пионером. Тыщи крыс в тылу.

Я не знаю, что делать со светом серым, утекая в серую мглу.

И война больна от скольженья по краю, и герои кочуют по городам.

А оседлому ледяному раю страшно там.

Если ад – это воздух,

а рай – это лёд, я – кочующий возле

развалин народ.

Запад ставит примером

восточный словарь –

с увеличенным хером

старинный букварь.

Перемены большие

болят, как всегда.

В моей заднице – шило,

а в хере – вода:

борзописец-то пьяный,

слепой от воды, –

его резы туманны

и влажны черты.

552 глава сто двенадцатая

Прифронтовым дорогам,

обоим фронтам стану я малым богом:

велик я не там.

Где лежат мои веды –

трава не растёт.

У великой победы

есть малый народ.

Участник сожжённых дней,

теперь отвернувших взгляд, –

как шиллинг со ста гиней,

с двухсот алмазов карат.

Какой же там хер, когда

омеги и альфы тут –

и в тверди журчит вода,

и в штольнях грибы растут.

Участник, но не хотят

к тебе приходить друзья:

ведь лет уже шестьдесят

ни в свет, ни в покой нельзя.

По шахтам скользят они –

и горестен каждый взлёт.

И где сожжены все дни –

там холодом лёд спасёт.

Участник, сам себе друг,

своих охлади врагов:

ни Англий, ни Польш вокруг,

ни денег, ни жемчугов.

И всё же в тебе одна,

всё горячей и желтей и всё тяжелей весна

для лёгких ещё детей.

ГЛАВА № 113

553

Художник достигает вершины тогда, когда публика начина­ет слышать его молчание.

* * *

Всё то, что я писал в те времена,

в стране известных намертво расценок

на похороны, выпивку до дна

в любом из баров, метры между стенок,

на стоимость минуты из мечты, на стоимость минуты из желаний, на слово «ты», весь перечень обоснований,

составленный тогда из запятых,

унылых в феврале и марте

и в августе бессмысленно простых,

лишь только занял место на флеш-карте

в четыре гигабайта голубой,

подаренной тобой,

лежит в кармане джинсов за два цента

и ждёт момента.

* * *

Весь город этой светошумовой.

Смотри, куда верчу я головой,

над чем я провожу сейчас рукой –

над пустотой, над тёмным детским садом,

над городом по имени Другой,

над адом.

Я выше этого, но выше самолёт слезоточивый след оставит в небе и шумом связь мобильную прервёт, ненужную, как всё, где раньше не был.

На лифте долго ехать до земли.

Холмами, спусками, чужими адресами

гулять всю ночь, пока не замели

снегами

и войной не замели.

Вон люди непонятные прошли.

554 глава сто тринадцатая

* * *

Это Кай возвращается пешком по сугробам

Не будет Каю больше высокоэтажных пьянок

Холодных проспектов

Чужих конспектов

Ледяной водки

Искрящей проводки

Шумного бала

Односпального покрывала

С вышитыми цветами

Ссор с ментами

Громкого смеха

Это Кай возвращается спозаранок Виноваты Кай и осколок оба Земля им мехом

Это Принцесса всё вместо туфельки потеряла

Не будет ей больше неба что ниже туч

Дворов-колодцев

Верных оруженосцев

Солнца на цыпочках

Таксистов в очках

Памяти девичьей

Славы пока ничьей

Стоит Принцесса возвращается у вокзала

Вся в слезах от старой комнаты в сумочке ищет ключ

Чуть позже в том скучающем городе, протекающем у реки,

На набережной, как сон алкоголика беспорядочной и короткой,

Кай встречает Принцессу, Принцесса встречает Кая

Не особенно и вникая

Какого-то мая

Что-то важное происходит и возникает

Вот уже её рука не может жить без его руки,

Вот уже катер плывёт на остров.

Осколок Кая становится особенно острым.

Принцесса мучается мечтами, Кай спасается водкой.

И над миром другое Солнце восходит.

Уже можно жить здесь не только летом.

Здесь теперь будут трогательные слова

Улыбки сладкие как халва

Счёт до ста

Счастье и красота

Секрет синих глаз

Вдохновение и экстаз

Пусть даже кроме этого ничего и не происходит

И прошлая жизнь навсегда затягивает с ответом

глава сто тринадцатая 555

* * *

Не выходи из комнаты плацкартной, из темноты кудрявой непонятной, не пой. Не говори со мной.

Не выходи из тамбура, кури. Дыхание, примёрзшее к двери, к стеклу вагона, мерзкому, как нет, приснится мне.

Не выходи на сцену и перрон из-за кулис тяжёлых, как бетон. Движения достаточно и шума. Прошу.

* * *

– кто со мной поиграет в скраббл кто слово «маркшейдер» выложит вдоль всей улицы зимней большепокровской

– если большепокровская бы была бы мы бы поднялись бы выше над этой вот линией приподнялись бы просто

разложили бы игровое поле

в зиме по колено

играли бы пару лет

но ничего не поделаешь этой улицы нет

есть покой и воля

а иначе всё шло бы обыкновенно

мы выкладывали бы «крепжоржет»

«выме» «рыле» «смерть» «залупа» «кабриолет»

* * *

два трамвая на перекрёстке как иисус христос

превращают в пиво жару и на шее засос

и царапины на животе превращают в правду

два трамвая остановившиеся на мифическую преграду

красного света горящего в пять утра

своими звонками синяки на спине умеют забрать

в поцелуй синяков уже больше ста

и только трамваи спасут со своего креста

556 глава сто тринадцатая

а когда их нет или не веришь или тебе не с руки дойти до трамваев остаётся ветер с реки на набережной а от ветра слеза образуется и утекает за

* * *

идёт смерть по улице несёт блины на блюдце

спят медведи бомжи под мостом милуются

кому вынется тому и сбудется

кудри вьются

рыбы подо льдом бьются

ноги ступают по льду опасаются увязают как будто в глине

говорит льдинка льдине:

мы лёд по ногами

и небо над плавниками

(крапивин)

бьёт барабанщик в виртуальный свой барабан палочками бормочет песню с ответами на вопросы жилкой под коленкой диктует «руки убрал баран» откидывает со лба отросшие за каникулы волосы

космонавт обнимает его но это не тот отец с цифрой пять запрещённой на пряжке и в зрачках их вены синхронизируют ритм возгласов и сердец и рефлекторно лайкают всё подряд их смартфоны

задержанные в руках

* * *

в воде по щиколотки

в песке по самые шрамы

играть в маленькие городки

слать длинные телеграммы

узнать в ответ

лазер фиолетовый цвет

горячий привет

узнать перед смертью как переходить дорогу

как трогать недотрогу

гладить пушок над верхней губой

не быть с тобой

целыми днями молчать ничего не пить

всё забыть

557

глава сто тринадцатая

и от удивления умереть что так может быть

со словами «смотри какая-то баба гуляет с биглем»

мы все погибнем

* * *

в этом мире нет никогда войны

у кого ни спросишь – всё спокойно в полном порядке

из всех шумов – лишь волны накатываются на валуны

выпускники играют с бутылками в прятки

сердце бьётся под мантией-невидимкой

кто-то в стенном шкафу печально сопит и дышит

ещё слышно как ночь испаряется августовской дымкой

голубь грузно перебирает лапами по двускатной крыше

маленький катер едва заметно качается на воде

в этом мире нет места беде

её никогда не бывает

ведь даже когда дамблдор умирает

он потом появляется в гарри поттере и дарах смерти

оказывается за всё в ответе

разъясняет сюжет

а войны никогда нет

558

ГЛАВА № 114

Творчество – это фонтан, бьющей вовнутрь себя, а не вовне. Теоретически всё должно закончится названием одного из ро­манов Сартра.

* * *

дорогие наши животные

бессловесные беззаботные безработные

заспанные недовольные.

*

всё что внутри бормотало и одеяло

всё что потом уходило и приходило.

*

но что с нами говорило — успело

что хотело сказало нам объяснило

и необъяснимую смену

времён. и десять месяцев года

(покинувшее нас раньше времени
всё что нас защищало).

*

в общих ночных вагонах ещё

спалá артиллерийская тяжесть

голодом светилась товарным

бессонницей выгорая
до золы окраинных веток

по безымянным зимним углам малодеятельных разреженных станций.

* всё что нас охраняло было нами не умирало

вышло.

пять говорило десять минут ненадолго

*
все наши самые дорогие животные неисцелимы.

и сами мы неисправны непоправимы невидимы

глава сто четырнадцатая 559

*

те, кто звал нас зовёт нас и позовёт нас

кто нас не покинет не сможет

кого нам самим придётся покинуть мы их самые дорогие животные их бесцельные их неисцелимые

неисправные безвозвратные нераздельные неразлучные

*

дом покидает дом

комнаты выходят из комнат

щурясь от разрастающегося света

лисы выбираются на поверхность земли. птицы выпрастываются в воздух.

* * * ты если бы заснул и спал

то видел бы четвёртый сон во сне своём восьмом:

тяжёлая московская сирень

пропитанная утренним дождём начавшимся вдруг, возле сцены,

вспыхивающей неизвестно как от не выгоревшего за ночь, загоревавшего на рассвете и вот

вот-вот, вот-вот

ты если бы открыл глаза

проснулся и не спал

то видел бы как новый день

многоэтажным, до небес

враньём, жильём в основном всё это

и вот один встаёт горой второй стоит один

тяжёлая московская сирень склонившаяся к утренней реке

варево весны

560 глава сто четырнадцатая

(и будущее варенье садов
истошно выкипающих в синеву)

радио волнуется три

(гаснущие блики морзянки)

история – не-марковский процесс,

то есть такой во сне сирени, – только им не выстоять одним

как если бы пришёл в себя – сгустился веществом а там стоит чужой язык над мёртвым естеством

дрожит в зените, посреди

поля, летом, в июле, где-то ближе к концу месяца наверное какой же это был невероятно солнечный день, очень долгий, в каком-то смысле, видимо, до сих пор длящийся, так никогда (ничем) и не закончившийся.

а там стоит чужой язык.

(и будущее варенье садов)

а там стоит чужой язык. а там стоит чужой язык.

а там стоит чужой язык.

и он

тарам пам-пам

ГЛАВА № 115

561

На любой вопрос правильным будет ответ «Да», а непра­вильным – «Нет». Но хитрость в том, что не всегда на во­просы надо давать правильные ответы. Вопросы и ответы живут в разных вселенных и не нуждаются друг в друге.

звезда в прорехе меж туч, прямой космический луч, что пронзает землю стальною иглой насквозь, пророк в колеснице, едущий среди грозовых туч, товар под прилавком, краденое под полой,

крыса в подполье, скребущая по ночам, ворона на ветке, что криком встречает рассвет, больная старуха, таскающаяся по врачам, преступник в розыске, лишённый особых примет,

человек предместья, лишённый всяческих прав, владыка на троне, лишённый сердечных мук, в спичечном коробке набор наркотических трав, подросток из лучшей семьи, который отбился от рук,

его подружка, почти что девственна, но

только почти, и кто им доктор, и кто им судья,

два билета в последнем ряду на последний сеанс в кино,

толстый поп и тщедушная попадья,

огонёк на стебельке церковной свечи, глубокий подвал и высокий чиновный зал, святой Иоанн, прижавший палец к губам – молчи! навек замолчи, ты уже всё сказал.

* * *

Здесь быть могла купальщица нагая,

настолько берег в этот час пустынен,

и мрак ночной, её оберегая,

сиял бы – беспросветен и невинен.

Здесь мог бы быть, не здесь, немного выше, прекрасный город с белой колоннадой, дома с телеантеннами на крыше, собор, что возвышается громадой

на площади, и памятник тирану, и даже двум, сидящим на скамейке, здесь мог быть пёс, зализывавший рану, и злой алкаш, сбежавший от семейки,

562 глава сто пятнадцатая

каштаны вдоль центрального проспекта, пустой трамвай, нелепая скульптура, путеводитель на манер конспекта, театр и публика – она, известно, дура.

Здесь мог быть байкер, испытавший мощность своей машины – смерть другим машинам!

Но, отвергая всякую возможность, идёт реальность берегом пустынным.

* * *

расставить точки над «и», разбавить водой вино, дерзайте, дети мои, жизнь – это немое кино.

звуки тут ни к чему. хорошо, что мир онемел. герасим топит муму, бледный, как школьный мел.

собачка живёт на дне, ей шепчет на ухо плотва о злобной барской родне, которая чуть жива.

тут рядом налим и сом, премудрый пескарь в песке, муму, мы тебя спасём и спрячем в подводном леске.

ты будешь русалкой собак, ты рыбий хвост отрастишь, но не расскажешь, как звучит подводная тишь.

* * *

без лишнего личного напряжения

трёхмерные люди несут над собою

двумерные скверные изображения

вождей основоположников павших героев

им что-то кричат с трибуны они отвечают ура

и это движение

массы мимо трибуны бесконечно бесстыдно и рожу состроив

глава сто пятнадцатая 563

машет рукой тиран всё это было вчера

и будет завтра и с каждым годом всё круче

и будут песенку петь что над городом встали тучи

и в воздухе пахнет грозой и повержена немчура

* * *

приравняли к штыку перо, тычут им в животы, разинуты рты, на языке привкус бессмыслицы и пустоты, выйдешь в тёмную ночь и в степь, там разбойничий посвист пуль, посмотришь милой в глаза, а там – абсолютный нуль.

пойдёшь на танцульки голодный в центральный парк – там фонарь качается, там стрекочут вечные прялки Парк. там борьба за самку, там из носу кровь – вся любовь, варианты – разбита губа, рассечена бровь.

пойдёшь к гадалке, она разложит карты Таро, расскажет тебе пророчество, оно, как пальто, старо, нафталином пропахло, в нём моль проела дыру, думаешь, скоро умру – и как мышь в нору.

пойдёшь на концерт, ты – мёртвый, а звук – живой, валторны и трубы фальшивят наперебой, бархат кресел протёрт, в кармане лежит номерок, отмотала музыка ей положенный срок.

выйдешь к Волге, чей стон раздаётся, душа, не стони, выйдешь к небу, а там свечные ночные огни, выйдешь из лесу в лес, что ещё темней, чем тот, из которого вышел, а там – Древо Жизни растёт.

* * *

тарантелла всего лишь реакция на укус паука который обычно спокойно сидит в норе танцуй итальянка в ошейнике пёстрых бус день густой как смола на прогретой вишнёвой коре

пейзаж городской тяжелей золотой парчи простор голубой над кудрявой твоей головой танцуй итальянка танцуй каблучком стучи скачи по брусчатке по улице мостовой

карминные стены и ставни на каждом окне мементо мори вмурованы обломки надгробных плит танцуй итальянка крутись как саламандра в огне все тело печёт но нет ничего не болит

564 глава сто пятнадцатая

я бы тоже сплясал я тот же клоун фигляр уличный музыкант скрипач виолончелист бросайте монетки в открытый чёрный футляр пусть звон монетки сольётся со звоном монист

танцуй итальянка тебе подпоёт аполлон с тобою станцует хромых аонид синклит мадонны глядят на тебя с высоты античных колонн паук сидит в норе хелицерами шевелит

* * *

прожектор легко разрезает небосвод пополам на бесконечность и бесконечность какая из двух беспросветнее вовек не вычислить нам тем более если жить страстям во всем потакая

самолёт или ангел точка в широком луче

на какой пограничной заставе источник линейного света

нет ни страха в жертве ни ярости в палаче

всё одна механика и наша песенка спета

уж такая песенка такой знакомый мотив закроешь глаза и увидишь мелькание киноплёнки на запасном пути бронированный локомотив бабу с ведром у водопроводной колонки

всю славную горе-громаду наших полезных дел пирамиду из тел спортсменов на баррикадах все толпы на площадях весь блатной беспредел все огоньки на свечах на болотах и на лампадах

в луче прожектора самолёт превращается в цель поднимаются вверх стволы винтажных зениток луч прожектора это в копилке вечности щель брось туда монетку не скупись невелик убыток.

* * *

повторение пройденного вот что нам задали на дом а мы и не знали что пройденное неповторимо за церковным фасадом к кладбищенским тихим оградам воспоминания тянутся но забвение неодолимо

ни веночков бумажных оставшихся с прошлого года ни листвы прошлогодней ни прошлогоднего снега обстоятельства пришлого времени обстоятельства среднего рода ни мужского ни женского ни альфа тебе ни омега

глава сто пятнадцатая 565

кладбищенские аллеи широки но непроходимы безразмерная вечность затянута мутною пеленою души всегда бессловесны как советские мимы душа к чему эти жесты поговори со мною

но не с кем ей говорить вот и летит безответна но не в кого ей воплотиться вот и летит бесплотна она ни на что не похожа вот и летит неприметна и жизнь её беспроблемна и наша жизнь тягомотна

и сон наш прерывист и чуток а сон её непробуден он неподвластен ни блаженству ни вечным мукам звонарь ударяет в колокол шаман ударяет в бубен но душа летит безответная равнодушная к этим звукам

* * *

о участь памфлета античных времен не против идей а против имен вот пишет Иосиф дрожи Апион вот пишет Платон трепещи Гераклит на форуме диком средь белых колонн стоит комиссар рядом с ним замполит закон аналитики прочный закон квадрига по римской дороге пылит

так бричка по русской дороге гремит доедет ли то колесо до Москвы и головы кругом и сердце щемит и ропот молвы словно шелест листвы стоит философии прочный каркас что очередь у сберегательных касс но деньги уплыли об этом ли речь поскольку и речь невозможно сберечь

и вербум хистерикус в горле комок и слёзы наполнили слёзный проток привет поколенье марксистских утех большая тетрадка конспект на троих старания курвам и курам на смех осмеянный насмерть размеренный стих как чёрные семки в газетный кулёк дорога длинна но конец недалёк

ОГЛАВЛЕНИЕ

Нельзя не согласиться с тем, что любое оглавление предпочтите льнее обеглавливания...

Вместо предисловия № 1 / 5 Вместо предисловия № 2 / 11 Глава № 1 / 14 Глава № 2 / 19 Глава № 3 / 24 Глава № 4 / 29

Глава № 5 / 34 Глава № 6 / 40 Глава № 7 / 44 Глава № 8 / 49

Глава № 9 / 53 Глава № 10 / 58 Глава № 11 / 64 Глава № 12 / 68

Глава № 13 / 74 Глава № 14 / 78 Глава № 15 / 83 Глава № 16 / 88

Глава № 17 / 95 Глава № 18 / 100 Глава № 19 / 105 Глава № 20 / 108

Глава № 21 / 113 Глава № 22 / 118 Глава № 23 / 124 Глава № 24 / 129

Глава № 25 / 133 Глава № 26 / 136

Глава № 27 / 141 Глава № 28 / 145 Глава № 29 / 149 Глава № 30 / 155 Глава № 31 / 161 Глава № 32 / 164

Глава № 33 / 167 Глава № 34 / 172 Глава № 35 / 177 Глава № 36 / 182

Глава № 37 / 185 Глава № 38 / 189 Глава № 39 / 195 Глава № 40 / 199

Глава № 41 / 203 Глава № 42 / 206 Глава № 43 / 212 Глава № 44 / 217

Глава № 45 / 222 Глава № 46 / 227 Глава № 47 / 232 Глава № 48 / 237

Глава № 49 / 242 Глава № 50 / 246 Глава № 51 / 250 Глава № 52 / 255

Глава № 53 / 259 Глава № 54 / 264

Глава № 55 / 268 Глава № 56 / 273 Глава № 57 / 278 Глава № 58 / 282 Глава № 59 / 287 Глава № 60 / 291

Глава № 61 / 295 Глава № 62 / 300 Глава № 63 / 305 Глава № 64 / 310

Глава № 65 / 315 Глава № 66 / 319 Глава № 67 / 325 Глава № 68 / 330

Глава № 69 / 336 Глава № 70 / 342 Глава № 71 / 348 Глава № 72 / 352

Глава № 73 / 357 Глава № 74 / 362 Глава № 75 / 367 Глава № 76 / 372

Глава № 77 / 376 Глава № 78 / 381 Глава № 79 / 387 Глава № 80 / 392

Глава № 81 / 396 Глава № 82 / 401 Глава № 83 / 407 Глава № 84 / 412 Глава № 85 / 417

Глава № 86 / 422 Глава № 87 / 427 Глава № 88 / 432 Глава № 89 / 437 Глава № 90 / 442 Глава № 91 / 446

Глава № 92 / 451 Глава № 93 / 455 Глава № 94 / 460 Глава № 95 / 465

Глава № 96 / 470 Глава № 97 / 475 Глава № 98 / 479 Глава № 99 / 484

Глава № 100 / 490 Глава № 101 / 495 Глава № 102 / 501 Глава № 103 / 507

Глава № 104 / 511 Глава № 105 / 516 Глава № 106 / 519 Глава № 107 / 525

Глава № 108 / 530 Глава № 109 / 535 Глава № 110 / 537 Глава № 111 / 542

Глава № 112 / 547 Глава № 113 / 553 Глава № 114 / 558 Глава № 115 / 561

Литературно-художественное издание

«Русская поэтическая речь – 2016»

Антология анонимных текстов

Редакционная коллегия

Волкова Марина Владимировна

Кальпиди Виталий Олегович (автор проекта)

Кузьмин Дмитрий Владимирович

Дизайн и вёрстка Издательская группа «Десять тысяч слов»

Корректоры:

Меньшенина Е.Н.

Волкова М.В.

Издательство Марины Волковой Тел. [phone], [email protected], www.mv74.ru

Формат 60 х 90/16. Усл. п. л. ___ Тираж 500 экз. Заказ №

Отпечатано с оригинал-макета заказчика.

ОАО «Уральский рабочий»,

454080, Екатеринбург, Свердловский пр., 60.

Темы сочинений / заданий для устной части зачета в 1 семестре:

1. Тема «Family life»

Сочинение “My biography”

Сочинение “My family”

Сочинение “Generation gap”

2. Тема «Character and Appearance»

Сочинение “My friend” (описание внешности и характера друга)

Составить описание внешности и, возможно, характера знаменитости (известного актёра, музыканта и т.п.), на листе обязательно должно быть фото знаменитости

3. Тема «Home»

Сочинение “My flat”

Составить кроссворд (диаграмму) со словами по теме “Home”

4. Тема «Daily routine»

Сочинение “My working day”

Сочинение “My interests (hobbies)”

5. Тема «Domestic chores»

Сочинение “My household duties”

Содержание тем курса грамматики:

1.1. Definite Article 1.2. Indefinite Article 1.3. Zero Article

2.1. Plural and Singular 2.2. Countable and Uncountable

3.1. Pronouns 3.2. Possessives 3.3. Demonstratives 3.4. Quantifiers

4.1. Adjective 4.2. Adverbs 4.3. Degrees of Comparison

Дата добавления: 2017-01-13