Усиление процесса заимствования иноязычных слов

Для исторической эволюции почти каждого естественного языка характерен процесс заимствования единиц из других языков, контактирующих с данным. Механизмы процесса заимствования многократно описаны в лингвистических исследованиях; изучаются причины заимствования и условия, при которых этот процесс то интенсифицируется, то затухает, сферы человеческой деятельности, в наибольшей степени нуждающиеся в иноязычной лексике и терминологии, типы заимствуемых языковых единиц: главным образом, это слова, но язык может испытывать иноязычное влияние и в построении каких-либо синтаксических конструкций, в образовании слов - так рождаются словообразовательные кальки (небоскреб - "слепок" английского skyscraper, насекомое - поморфемный перевод латинского insectum и т.п.) - или в появлении у слова значения, не мотивированного другими значениями этого слова, - так появляются семантические кальки (газетная утка, гвоздь сезона, горячая линия и т.п.).

Заимствование - явление, к которому носители языка часто относятся с изрядной долей подозрительности: зачем что-то брать у других - разве нельзя обойтись средствами родного языка? Зачем нам имидж, если есть образ, к чему саммит, если можно сказать встреча в верхах? Чем модный нынче в кинематографии ремейк лучше обычной переделки? И разве консенсус прочнее согласия?

Нередко иноязычное слово ассоциируется с чем-то идеологически или духовно чуждым, даже враждебным, как это было, например, в конце 40- х годов во время борьбы с "низкопоклонством перед Западом". Но бывают в истории общества и другие времена, когда преобладает более терпимое отношение к внешним влияниям и, в частности, к заимствованию новых иноязычных слов. Таким временем можно считать 80-90-е годы нынешнего столетия, когда возникли такие политические, экономические и культурные условия, которые определили предрасположенность российского общества к принятию новой и широкому употреблению ранее существовавшей, но специальной иноязычной лексики. Вот некоторые из этих условий: осознание разными слоями населения России своей страны как части цивилизованного мира; преобладание в идеологии и официальной пропаганде интерактивных, объединительных тенденций над тенденциями, отражавшими противопоставление советского общества и советского образа жизни западным, буржуазным образцам; переоценка социальных и нравственных ценностей и смещение акцентов с классовых и партийных приоритетов на общечеловеческие; наконец, открытая ориентация на Запад в области экономики, политической структуры государства, в сферах культуры, спорта, торговли, моды, музыки и др.

Все эти процессы и тенденции, характерные для русского общества второй половины 80-х - начала 90-х годов, несомненно, послужили важным стимулом, облегчившим активизацию иноязычной лексики. Это легко проиллюстрировать сменой названий в структурах власти. Верховный совет стал устойчиво (а не только в качестве журналистcкой перифразы) именоваться парламентом, совет министров - кабинетом министров, его председатель-премьер-министром (или просто премьером), а его заместители - вице-премьерами. В городах появились мэры. вице-мэры, префекты, супрефекты, советы уступили место администрациям, главы администраций обзавелись своими пресс- секретарями и пресс-атташе, которые регулярно выступают на пресс- конференциях, рассылают пресс-релизы, организуют брифинги и эсклюзивные интервью своих шефов...

Распад Советского Союза означал, в частности, и разрушение большей части преград, стоявших на пути к общению с западным миром. Активизировались деловые, научные, торговые, культурные связи, расцвел зарубежный туризм; обычным делом стала длительная работа наших специалистов в учреждениях других стран, функционирование на территории России совместных - русско-иностранных - предприятий. Очевидным образом это означало интенсификацию общения носителей русского языка с носителями иных языков, что является важным условием не только для непосредственного заимствования лексики из этих языков, но и для приобщения носителей русского языка к интернациональным (а чаще - созданным на базе английского языка) терминологическим системам - например, в таких областях, как вычислительная техника, экономика, финансы, спорт, мода, журналистика и др. Так в русской речи - сначала в профессиональной среде, а затем и за ее пределами - появились термины, относящиеся к компьютерной технике (о чем сказано выше), названия видов спорта (новых или по-новому именуемых): виндсерфинг, скейтборд, армрестлинг, кикбоксинг, фристайл и др. Англицизмы пробивают бреши и в старых системах наименований: так, добавочное время при игре в футбол или в хоккей все чаще именуется овертайм, повторная игра после ничьей - плей-офф и даже традиционное боец в кикбоксинге заменяется англицизмом файтер. У всех на слуху многочисленные экономические и финансовые термины типа бартер, брокер, ваучер, дилер, дистрибьютор, инвестиция, маркетинг, монетаризм, фьючерсные кредиты и т.п. Многие из них были заимствованы давно, но обращались преимущественно среди специалистов. Однако по мере того, как явления, обозначаемые этими терминами, становились остро актуальными для всего общества, узкоспециальная терминология выходила за пределы профессиональной среды и начинала употребляться в прессе, в радио- и телепередачах, в устной речи обычных носителей языка.

Активное заимствование новой и расширение сферы употребления ранее заимствованной иноязычной лексики происходит и в менее специализированных областях человеческой деятельности - достаточно напомнить такие широко используемые сейчас слова, как имидж, презентация, номинация, спонсор, видео, шоу (и их производные: видеоклип, видеотехника, видеокассета, видеосалон; шоу-бизнес, ток- шоу. шоумен), триллер, хит, дискотека, диск-жокей и множество других.

Столь массовому и относительно легкому проникновению иноязычных неологизмов в литературный язык способствуют и социально- психологические факторы. Многие носители языка считают иностранное слово более престижным по сравнению с соответствующим словом родного языка: презентация выглядит более респектабельно, чем привычное русское представление, эксклюзивный изысканнее исключительного, топ-модели - шикарнее, нежели лучшие модели, хотя, надо сказать, здесь намечается некоторое семантическое размежевание "своего" и "чужого" слов: презентация - это торжественное представление фильма, книги и т.п.; эксклюзивным чаще всего бывает интервью, а сказать о ком-нибудь эксклюзивный тупица или воскликнуть: Какой эксклюзивный сыр! - едва ли можно.

Ощущаемый многими больший социальный престиж иноязычного слова, по сравнению с исконным, иногда вызывает явление, которое может быть названо повышение в ранге: слово, которое в языке-источнике именует обычный, "рядовой" объект, в заимствующем языке прилагается к объекту, в том или ином смысле более значительному, более престижному. Так, французское слово boutique значит "лавочка, небольшой магазин", а будучи заимствовано нашими модельерами и коммерсантами, оно приобретает значение "магазин модной одежды": Одежда от Юдашкина продается в бутиках Москвы и Петербурга. Примерно то же происходит с английским словом shop: в русском языке шоп приложимо не ко всякому магазину, а лишь к такому, который торгует престижными товарами, преимущественно западного производства (обычный продмаг никто шопом не назовет). Английское hospice "приют, богадельня" превращается в хоспис - дорогостоящую больницу для безнадежных больных с максимумом комфорта, облегчающего процесс умирания. И даже итальянское puttana, оказавшись в русском языке, обозначает не всякую проститутку (как в итальянском), а главным образом валютную.

Как оценивать происходящую сейчас интенсификацию процесса заимствования? Как относиться к тому, что иноязычные слова нередко вытесняют из употребления слова русские, исконные? Может быть, необходимы какие-то запретительные меры, не позволяющие, скажем, журналисту или диктору телевидения употреблять иноязычное слово, если есть равнозначное русское? Прежде чем ответить на эти вопросы, посмотрим, какие сферы общения в наибольшей степени подвержены иноязычному влиянию.

Чаще всего новые иноязычные слова можно встретить в прессе и в других средствах массовой информации - например, на телевидении, в передачах, посвященных экономической или политической жизни, моде, музыке, кино, спорту.

В устной публичной речи - например, в радио- и телеинтервью на бытовые темы, в выступлениях на заседаниях парламента - употребление иноязычных слов-неологизмов часто сопровождается оговорками типа: так называемый монетаризм, как теперь принято выражаться, электорат и т.п., поскольку, ориентируясь на массового слушателя, говорящий ощущает связь с ним более непосредственно и остро, нежели автор газетной или журнальной статьи. Некоторые из заимствований употребляются не только в прямых своих значениях, но и переносно, метафорически: телевизионный марафон, реанимация российской экономики, ангажированная пресса, политический бомонд, рейтинг вранья и т.п., и это явление так же характерно, в основном, для языка средств массовой информации.

Обиходная речь не испытывает сколько-нибудь заметного наплыва иноязычных слов, и это понятно: будучи по большей части словами книжными или специальными, заимствования и употребляются главным образом в жанрах книжной речи, в текстах научного и технического характера. В бытовом общении, однако, иноязычные слова могут играть роль своеобразных цитат: коммуникативно актуальный термин, принадлежащий какой-либо специальной сфере, может цитироваться, сознательно обыгрываться, искажаться, быть поводом для каламбуров и т.п. (достаточно вспомнить то, что происходило в совсем недавнем прошлом со словами демократ и приватизация: они дали повод к образованию таких "производных", как дерьмократы, домокрады, при- хватизация и под.).

Заслуживают внимания и изучения также социальные различия в отношении к иноязычным словам, особенно новым. Здесь имеют значение такие характеристики носителей языка, как возраст, уровень образования, род занятий: люди старшего поколения в среднем менее терпимы к "чужой" лексике, чем молодежь; с повышением уровня образования освоение заимствований происходит легче; представители технических профессий меньше останавливают свое внимание на том, какое слово они видят в тексте или слышат, - русское или иноязычное, чем представители профессий "гуманитарных". Подчеркиваю: это в среднем, в целом, но возможно и более сложное отношение к иноязычным словам. Например, специалист может не замечать иноязычности терминов, которые употребляются в его собственной профессиональной сфере, и негативно реагировать на иноязычную терминологию в других областях деятельности и общения.

Теперь попытаемся ответить на поставленные вопросы. По поводу интенсификации процесса заимствования: не надо паниковать. Нередко говорят и пишут об "иноязычном потопе", заливающем русский язык, о засилье иностранщины, под гнетом которой он гибнет, и такие высказывания рождают чувство безысходности. Но не нужно забывать, что язык представляет собой саморазвивающийся механизм, действие которого регулируется определенными закономерностями. В частности, язык - и литературная его форма в особенности -умеет самоочищаться, избавляться от функционально излишнего, ненужного. Это происходит и с иноязычными словами. Во всяком случае, история русского языка свидетельствует именно о таком его свойстве. Кто сейчас знает слова проприетер (собственник), индижестия (несварение желудка), инфлюэнца (грипп), аманта (возлюбленная), супирант. (воздыхатель, поклонник), репантир (женская прическа с локонами, свисающими по обеим сторонам лица), суспиция (подозрение) и многие другие, которые употреблялись в русском языке XIX века (а некоторые еще и в начале века нынешнего)? Вряд ли издавались указы, предписывавшие эти слова изгнать из русской речи, - они устарели, вытеснились сами собой как нечто ненужное. А с другой стороны, многого ли добились пуристы прошлого, призывая запретить употребление таких слов, как эгоизм (вместо этого предлагалось ячество), цитата (предлагались в качестве синонимических замен ссылка, выдержка), поза (взамен изобреталось телоположение), компрометировать (вместо этого рекомендовали говорить: выставлять в неблагоприятном виде), игнорировать (В.И. Даль считал, что это "слово непозволительное") и др.?

Разумеется, неумеренное и неуместное употребление иноязычных слов недопустимо, но неумеренность и неуместность вредны и при использовании любого слова. Разумеется, ни лингвистическая наука, ни общественность не должны сидеть сложа руки, бесстрастно наблюдая, как засоряется иноязычием родная речь. Но запретами здесь ничего сделать нельзя. Нужна планомерная и кропотливая научно- просветительная работа, конечная цель которой - воспитание хорошего языкового вкуса. А хороший вкус - главное условие правильного и уместного использования языковых средств, как "чужих", заимствованных, так и "своих", исконных.

...И все же: как ответить на вопрос Л. Чуковской, которым заканчивается ее статья? Жив ли нынче русский язык? Жив, это несомненно, и он по- прежнему, как выражался Гоголь, "живой как жизнь", только формы этой "живости" и жизненности меняются. И это вполне закономерно и естественно: время изменяет все, даже такую консервативную систему, как литературный, нормированный язык.

Крысин Л.П. Русский литературный язык на рубеже веков // Русская речь. — 2000. — №1. — С.28-40.

В.К. Харченко

Дата добавления: 2017-01-13