Значение и труды патриархов после Никона

Собор 1666 и 1667 гг.

Суд над Никоном составлял только один эпизод из деяний большого московского собо­ра, состоявшего собственно из двух соборов — одного, созванного в феврале 1666 г. из рус­ских иерархов для решения вопросов ο церковных исправлениях Никона и расколе, и из со­бора, начавшегося в конце того же года с участием восточных патриархов. Это был такой же многосодержательный собор, как в XVI веке Стоглавый. Различные церковные исправления, энергичное, даже бурное патриаршество Никона, возникновение раскола, многочисленные обличения современных церковных нестроений, раздававшиеся со всех сторон, и от своих, и от чужих наезжих людей, тяжелое столкновение церковного и государственного ведомств — все это сильно встревожило русскую жизнь и возбудило множество острых и настоятельных вопросов, для разрешения которых правительство и церковная власть спешили теперь вос­пользоваться помощью такого важного по составу собора. Во время своих многочисленных заседаний собор действительно успел отозваться на все главные вопросы времени, постарал­ся решить и те из них, которые специально касались государственного положения церкви, церковного управления и состояния духовного чина.

Осудив великое государствование Никона, его чрезмерные притязания и некоторые ча­стные распоряжения, например, образование им особого, лично ему принадлежащего цер­ковного удела из трех его монастырей, возвратив незаконно отобранные для вотчины и са­мые монастыри эти подчинив местным архиереям, собор признал, однако, справедливым ос­новной взгляд Никона на государственное положение церкви и на монастырский приказ. Оп­ределено было, что патриарх не должен носить титула великого государя и вступаться в мир­ские дела, но в то же время подтверждена была прежняя независимость церковного ведомст­ва от мирского суда. Духовных лиц не велено было "вовлачать в мирския судилища" не только по делам гражданским, но до снятия сана даже и по делам уголовным; светские лица церковного ведомства по гражданским делам тоже подчинены были суду одних своих епар­хиальных архиереев. Собор определил, кроме того, чтобы и сами святители судили свое ду­ховенство во всех делах, а мирян в делах духовных, брачных и по духовным завещаниям, че­рез духовных же, а не мирских людей своих архиерейских домов, вследствие чего при архие­рейских кафедрах стали заводиться духовные приказы из судей духовного сана, светским же чиновникам архиерейских домов стали предоставляться главным образом дела суда граж­данского, хозяйственные по архиерейским и церковным вотчинам, полицейские и разные ис­полнительные действия по духовному суду. Кроме того, как было уже замечено, собор обра­тил внимание на слабость церковной власти, происходившую от непомерной величины рус­ских епархий; и порешил увеличить число епархий; выразил также желание, чтобы для со­вещания об общих делах архиереи чаще съезжались в Москву на соборы.

Множество церковных нестроений, вскрытых церковным движением последнего време­ни и представших пред очами собора во всей своей совокупности, сообщило его определени­ям весьма резкий обличительный тон, превосходивший своею резкостью даже тон тяжких отзывов ο России приезжавших в нее иностранцев. Таков, например, отзыв собора ο невеже­стве русского духовенства, что во священство поставляются невежды, которые "ниже скоты пасти умеют, кольми паче людей," ο дурной жизни и беспорядках в монастырях и проч. По случаю появления раскола и усиления вредных для церкви западных влияний в то время чув­ствовалась особенная нужда в достойном низшем духовенстве, без которого высшая иерар-

Holy Trinity Orthodox Mission

хия, не имея непосредственного влияния на народ, оказывалась бессильной. Для удовлетво­рения этой нужды собор настаивал на усилении образования в духовенстве и на возвышении его внешнего положения; велено строже производить выбор ставленников на церковные места, а духовным лицам внимательнее относиться к обучению своих детей, чтобы послед­ние были более достойными наследниками отцовских мест. Крайнее развитие наследствен­ности церковных мест породило своеобразный взгляд духовенства на церкви, как на свою частную собственность. Собор заметил, что церкви переходили в духовных семьях по на­следству вместе с домовым строением духовенства на прицерковной земле — доходило до того, что у кого из членов причта не было для наследия места родственников, тот продавал свое место чужим за деньги. Собор строго восстал против такого корчемства церквами и распорядился, чтобы прихожане выкупали их у причтов, дабы святые Божий церкви были свободны. Для возвышения авторитета духовенства собор указал ему носить приличное одеяние, не участвовать в пьяных свадебных поездах, не пьянствовать, не вдаваться в срамо­словие, мздоимство за совершение таинств, особенно таинства причащения, в недозволенные священному сану торги и промыслы и не бродяжничать, переходя с места на место. Бродячее и крестцовое духовенство обратило на себя особенное внимание, так как замечено было в незаконных священнодействиях и в потворстве расколу. Самым полезным распоряжением к уменьшению числа безместного духовенства была отмена собором старинного запрещения службы вдовым священнослужителям; тем из них, которые не уличены были в проступках, лишающих права священнослужения, дозволено было служить при церквах невозбранно. Относительно монашествующего духовенства собор принял меры против его непомерного размножения, против постригавшихся ради одного тунеядства и свободы от службы и тягла; не велено было постригать без разрешения духовной власти и правильного искуса, мужей без согласия жен и жен без согласия мужей, людей не свободных без согласия господ и прочих, запрещено постригать вне монастыря в мирских домах, даже болящих перед смертью. Еще Уложение запретило постригающимся отдавать в монастыри вкладом свои вотчины, а также владеть своими вотчинами после пострижения; собор подтвердил это запрещение и выска­зался даже против всяких вообще вкладов за пострижение. Изречены строгие правила против бродяжничества монахов и монахинь, проживание их в мирских домах, пьянства и прочего. Высказано несколько резких обличений против юродивых и пустосвятов, бродивших, рас­пустив власы, в монашеских одеждах, в веригах, а иных ходящих нагими и босыми тщесла­вия ради, на прелесть людям простым и невеждам, да восприимут славу от народа.

Уступкам, какие государство сделало церкви на соборе 1667 года, немало содействовала личность избранного на соборе нового патриарха, Иоасафа II, из троицких архимандритов, старца тихого и кроткого, от которого нечего было опасаться каких-нибудь Никоновских притязаний. В течение 5 лет своего патриаршества он держался в полном согласии с царем, не настаивал на исполнении даже тех распоряжений, какие были сделаны на соборе. Так же тихо и незаметно прошло 10-месячное управление следующего патриарха Питирима, быв­шего митрополита Новгородского (+ 1673). Но с вступлением на кафедру третьего после Ни­кона патриарха, Иоакима (с июля 1674 года), снова началось тревожное время борьбы за права и целость православной церкви, продолжавшееся до конца патриаршего периода. Этот патриарх был человек твердого и энергичного характера, отличался крупным администра­тивным талантом и строгим православным направлением. Он происходил из дворянского ро­да Савеловых, был сначала на военной службе, потом с 1655 года, постригшись, жил в Ме-жигорском монастыре близ Киева, оттуда был вызван Никоном в монастырь Иверский, с

Holy Trinity Orthodox Mission

1664 года в сане архимандрита управлял монастырем Чудовым, в 1673 году поставлен ми­трополитом в Новгород, наконец в 1674 году, по смерти Питирима, избран в патриархи. Од­ним из первых дел его было настоять на осуществлении определений собора 1667 года ο не­подсудности духовенства мирскому суду, которые исполнялись до сих пор далеко не в пол­ной мере. До сих пор оставался еще в целости и монастырский приказ, из-за которого было поднято столько тревог при Никоне, хотя и с ослабленным уже судебным ведомством. В 1675 году в Москве собрался новый собор, который повторил и дополнил прежние определе­ния ο церковном суде и после которого монастырский приказ был закрыт; относительно са­мих святителей собор издал определение, чтобы они ведали свое епархиальное духовенство чрез духовных, а не мирских людей, и не только судом, как определено было прежде, но и сборами, предоставив светским людям своих домов только исполнительное участие в делах ο духовенстве, действия против ослушников, ревизии и описи церквей и монастырей, произ­водство расследований и разные дела полицейского характера. Патриарх потом твердо на­стаивал на неприкосновенности церковного ведомства во всех случаях ее нарушения, мир­ские ли судьи вторгались в дела церковного суда, или само духовенство проявляло попытки прибегать к суду мирских властей, будучи почему-нибудь недовольно своим духовным на­чальством.

Затем патриарх обратил внимание на материальные средства духовенства. Еще со вре­мени государственной переписи земель при царе Михаиле Феодоровиче начат был надел церквей писцовыми землями, но производился очень медленно, а в 1676 г., по боярскому приговору, даже вовсе бьш прекращен. Патриарх восстал против этого боярского приговора и настоял на его отмене. В 1680 году, при новом межевании земель, ему удалось исходатай­ствовать общее определение об отмежевании писцовых земель ко всем церквам. В тех же ви­дах улучшения материального благосостояния духовенства патриарх заботился об облегче­нии епархиальных сборов с духовенства, которые со времени учреждения патриаршества и особенно при патриархе Никоне значительно усилились и, кроме того, до сих пор всецело зависели от усмотрения местных епархиальных властей; он распорядился, чтобы эти сборы по всем епархиям собирались в определенном и однообразном количестве, применительно к количеству, принятому для них в патриаршей епархии.

В отношении к церковным вотчинам правительство оказалось менее уступчивым, чем в вопросе ο церковном суде. Определения Уложения по этому предмету были оставлены во всей силе и после 1667 года. Желая извлечь из церковных вотчин как можно больше государ­ственной и общественной пользы, правительство собирало с них свои сборы в количестве, даже усиленном против других вотчин, кроме того, посылало в монастыри для прокормления своих раненых и престарелых служилых людей и требовало от духовных учреждений усиле­ния благотворительной деятельности. В 1678 году положено увеличить патриаршие бога­дельни в Москве и содержать в них 412 человек нищих. Собор 1682 года, по предложению царя, определил разобрать всех нищих по городам и действительно требующих призрения разместить по церковным богадельням и больницам. При царе же Феодоре вышло распоря­жение (1678 года) произвести самую подробную перепись всех церковных имений, которая могла бы служить основой как для определения количества сборов с церковного ведомства, так и для контроля над его экономией, сосредоточенного в приказе большого дворца.

Под конец царствования Феодора Алексеевича в 1682 году в Москве состоялся замеча­тельный собор, на котором царь предложил несколько вопросов относительно церкви и ду­ховенства, выражавших новые идеи правительства и бывших предвестниками грядущей цер­ковной реформы. Кроме известного уже вопроса об "архиерейском прибавлении" или умно­жении числа русских епархий, царь обратил внимание отцов собора на распространение рас­кола, на неудовлетворительное состояние духовенства, особенно монастырей, на недоста-

Holy Trinity Orthodox Mission

точность церковной благотворительности, на необходимость усилить церковный надзор за продажей книг, за безместным духовенством, служившим при церквах и у крестов в бояр­ских домах, за излишним умножением часовен и т. д. Отвечая на вопросы царя, собор запре­тил заводить малые пустыни и монастыри, а заведенные прежде велел упразднять и сводить в большие общежительные обители, усилил определенные в 1667 году ограничения излиш­ней свободы пострижения, особенно вне монастырей, распорядился изгнать из монастырей лишних бельцов и белиц, горячо восстал против бродяжничества монахов и монахинь, про­живания их в мирских домах и прошения милостыни по улицам, указал всех таких монаше­ствующих ловить и заключать для исправления в особо отведенные на то монастыри, пре­кратить вообще всякое сообщение монашествующих с мирянами, особенно в монастырях женских, монахиням не выходить из монастырей даже в свои вотчины, а держать для управ­ления последними особых доверенных лиц из мирян; во всех монастырях стараться заводить общежитие.

По мере усиления преобразовательных стремлений в правительстве и приближения Петровской реформы дело управления Русской церквью делалось все труднее — с одной стороны, она была тревожима расколом, староверием, с другой — ей угрожал все усиливав­шийся наплыв в русской жизни западных иноземных новшеств. Последний год патриаршест­ва Иоакима совпал с первым годом самостоятельного царствования Петра Великого. Стар­шие дети царя Алексея от Милославской, Феодор и Софья, получили образование в польско-киевском направлении — поэтому патриарху во время господства их приходилось бороться против польско-католических соблазнов среди православного общества: при Петре, полу­чившем образование совсем в другом направлении, на первый план выступили другие, более сильные соблазны — немецкие, противодействие которым было гораздо труднее.

Новый царь явился человеком, совершенно отрешенным от древних церковных тради­ций московского дворца. Как младший царевич, сын второй супруги покойного царя, Ната­льи Кирилловны Нарышкиной, он очутился по смерти отца, при господстве Милославских, в каком-то опальном положении, и проводил свое детство не во дворце, а в селе Преображен­ском, не имел и таких учителей, каких имели старшие дети царя Алексея. Он учился почти самоучкой, среди шумных потех Преображенской улицы и полного простора для своих не­обычайных сил и природной любознательности. Любознательность эта, предоставленная са­мой себе, прежде всего, разумеется, обратилась у него на то, что его поражало своей очевид­ной пользой; его заняли не религиозные предметы и не киевская риторика, как его брата Феодора и сестру Софью, а солдатский строй, пушки, корабли, крепостные работы, ремесла — то, чем Европа так возвышалась над Россией, и для чего Россия толпами вызывала к себе иноземцев, несмотря на всю свою религиозную замкнутость. Отсюда совершенно светский и практический характер его образования и всей его будущей реформы. Такое направление сблизило его с Немецкой слободой, потому что в России одни только немцы и знали то, что ему было нужно. Для его предшественников знаться с еретиками было страшно; для Петра, не получившего старинного церковного образования, этого страха не существовало, и он сблизился с немцами близко и свободно. В таком же направлении была воспитана и бли­жайшая петровская компания, дружина новых людей, с которой он делил и горе и радость, вместе работал и вместе отдыхал на разгульных пирах в обществе с немцами. Старая жизнь не замедлила, конечно, встретить эту новую, начинающуюся жизнь сильным противодейст­вием, но такого огненного человека, с такой крутой силой воли, как Петр, остановить в его направлении было уже невозможно; препятствия, встречаемые им на пути, ни к чему не вели, кроме опасного озлобления его души, и без того еще с детства обремененной озлобляющими впечатлениями.

Holy Trinity Orthodox Mission

Петр вырос в гонении от родных, под страшными впечатлениями стрелецких бунтов и интриг Милославских, постоянно раздражаемый указаниями на отнятую у него власть, тор­жество нелюбимой родни. Из него вырабатывался второй Иоанн Грозный, такой же ревни­тель своей церковной самодержавной власти и такой же неудержимый каратель всякого про­тиводействия этой власти. Грозному нужно было разбивать своими карами мешавшие цар­ской власти остатки старого вечевого и дружинного быта; царю-преобразователю пришлось обратить свои кары преимущественно против народных суеверий и старой религиозной ис­ключительности русской жизни, против отрицания всего, что лежит вне религиозной сферы, потому что отсюда и шло главное противодействие его деятельности. Еще в период его потех его раздражали неприязненные толки об его поведении царевен-теток и царевен-сестер, пе­ресуживавших у себя во дворце все, что творилось в Преображенском; против его дружбы с немцами была его мать, его брат Иоанн, супруга последнего Прасковья Феодоровна, собст­венная его супруга Евдокия Феодоровна Лопухина со всей своей родней. Не нашел он себе сочувствия и в патриархе. В известной борьбе Нарышкиных с Милославскими из-за престола Иоаким был постоянно на стороне Петра, действовал в его пользу и при первом избрании его на царство по смерти царя Феодора в 1682 году, и при свержении владычества царевны Со­фьи в 1689 году, явившись к Петру в Троицкую лавру одним из первых влиятельных лиц, но сильно разошелся с молодым царем во взглядах на значение для России иноземцев. Еще при Софье, перед началом крымских походов, он решительно высказался, что московских полков никак не следует поручать какому-нибудь еретику Гордону. После свержения владычества Софьи в 1689 г. он настоял на издании даже особого указа ο строжайшем допросе на грани­цах всех приезжавших в Россию иноземцев, кто они, откуда и зачем приехали. Он не прочь был запретить все их кирхи даже в Немецкой слободе. На один торжественный обед при дворе был приглашен заслуженный полковник Гордон — патриарх настоял на его удалении от торжества; на другой день царь угостил обиженного иноземца торжественным пирогом в загородном дворце и этим выразил свое недовольство патриархом. После себя Иоаким оста­вил духовное завещание, в котором умолял царей Петра и Иоанна никак не допускать право­славных до дружбы с еретиками, не давать иноземцам начальства при полках, не дозволять в России постройки кирх и не вводить иноземных обычаев. Такое неприязненное к иноземцам отношение этого энергичного патриарха, в смутное время стрелецких бунтов и в правление Софьи успевшего получить особенно важное значение, не могло не казаться Петру опасным, и он сохранил об Иоакиме недобрую память, как ο втором Никоне, что имело немалое влия­ние на его отношения и к самому патриаршеству.

Патриарх Иоаким скончался в 1690 г. Преемником его, по желанию благочестивой На­тальи Кирилловны и против желания Петра, был поставлен казанский митрополит Адриан, близкий человек к покойному и такой же ревнитель православия, но менее его образованный и еще более приверженный к старине, считавший брадобритие великой ересью. В начале своего патриаршества в окружных посланиях в пастве он высказывался крайне резко и про­тив иноземцев с их обычаями, и против табака, и против брадобрития, повторив против по­следнего даже проклятие Стоглава, и этим поставил себя в самое неприятное положение в отношении к царю. Вскоре это положение сделалось для него еще хуже, когда против Пет­ровских реформ поднялись народные протесты и, к крайне невыгоде для духовенства и са­мой церкви, тоже во имя православия. Во имя православия же в 1698 г. поднялся против царя и новый стрелецкий бунт, заставший Петра прервать свое заграничное путешествие. Страш­ный стрелецкий розыск ясно показал, до какого неумолимого озлобления доведен был тогда Петр против враждебного его планам старинного духа. Когда Адриан, по древнему обычаю печалования, вздумал было походатайствовать за стрельцов, явившись к царю с иконой Бо­гоматери, царь с гневом велел ему уйти прочь и поставить образ на место. "Я не меньше те-

Holy Trinity Orthodox Mission

бя, — говорил он, — чту Бога и Его Пречистую Матерь, но мой долг казнить злодеев, умыш­лявших против общего блага." Гнев царя не пощадил даже его собственного семейства: ца­ревны Софьи и Марфы, мутившие стрельцов, и царица Евдокия были пострижены в монаше­ство. Патриарх поневоле должен был замолчать и стушеваться.

После этого он постоянно держался перед царем робко, боялся обращаться к нему лично даже со своими докладами, а прибегал для этого к посредству кого-нибудь из близких к царю лиц, в последнее время даже вовсе уехал из Москвы и жил в своем любимом Перервинском монастыре. Один только раз попытался он возвысить свой голос, когда правительство, при­ступив к составлению нового Уложения, подняло вопрос ο полномочиях церковного суда и обнаружило намерение снова коснуться этой стороны церковных прав, как при составлении первого Уложения при царе Алексее. Вопрос касался на этот раз оснований церковного суда по совершению чисто гражданских актов ο приданом при свадьбах или сговорных записей и духовных завещаний. В феврале 1700 года составляющая Уложение комиссия потребовала ο том из патриаршего приказа справок. Патриарх распорядился составить по поводу этого за­проса обширную записку — "Статьи ο святительских судах," где тщательно собраны были все документы, служившие основанием судебных прав Русской церкви, начиная с Номока­нона, древних княжеских уставов и ханских ярлыков, и внушалось правительству помнить все это и не нарушать преданий старины. Но это была уже последняя попытка отстоять не­прикосновенность прежнего широкого судебного ведомства церкви. Вместе с пространной инструкцией того же патриарха от 1697 года старостам поповским "Статьи ο святительских судах" заключают в себе итог всей внутренней, административной и судебной, жизни древ­ней Русской церкви. Патриарх не мешал царю, но последний тем не менее не переставал смотреть на него подозрительно, как на нравственное средоточение всех недовольных. Безу­частное положение главы церковного ведомства в его глазах было тем же отрицанием новых порядков, только безмолвным. Патриарх замолчал, но он мог и опять заговорить в том же духе, в каком высказывался прежде, а время было тревожное и опасное, когда разладица ме­жду царем и патриархом могла наделать еще больше хлопот, чем при Никоне. В октябре 1700 года Адриан скончался, и преемник его уже не был назначен: патриаршее управление в Русской церкви кончилось.

Дата добавления: 2017-01-13