КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
IV. Жди нас, Эверест 1 страница
Раскаленное добела солнце зависло над самой макушкой. Похоже, весь свой жар оно посылает сейчас одному мне. По лицу бегут струи пота. Сухой, горячий воздух тягуч, как резина, — невозможно дышать. Кажется, еще вдох, еще шаг и — все, упаду. Но я дышу. И бегу. Бегу так быстро, как только могу, вверх по травянистому и осыпному склону, который, кажется, не кончится никогда. Испытывать подобным образом выносливость альпиниста? По-моему, это неправильно: в горы галопом мы ведь не ходим. Неделю назад, на восхождении, мерз на скальной стене и мечтал о солнышке, а теперь его, долгожданное, ненавидишь. Склон какой выбрали для испытания! Крутизна градусов 40—45, перепад высот с 3600 до 4200 метров над уровнем моря. Где-то на гребне нас караулят хронометристы, но до них еще бежать и бежать. Ладно, не ворчи, Серега, лучше прибавь обороты. Выше по склону маячит широкая спина Студенина. Борис — известный высотник, «снежный барс». Чтобы удостоиться этого звания, надо побывать на всех четырех семитысячниках страны — пиках Коммунизма, Ленина, Победы, Евгении Корженевской. Студенин поднимался на семитысячники не менее пятнадцати раз. Ему-то каково в его сорок восемь? А ведь бежит... Поднажмем еще, обойдем «снежного барса». Слышу его натужное, прерывистое дыхание. Обгоняю. — Андреич, а тебя за что мучают? — На Эверест... очень... хочется… Всем хочется. Потому и бежим, оставив последние силы где-то ниже по склону. Второе дыхание? Не знаю. Не считал. Может, уже не второе, а десятое. Это уже не дыхание — хрип... Гребень! Наконец-то. Ну же! Давай, старик, жми! Еще! Почти падаю к ногам хронометристов. Все... Как мало, оказывается, нужно для счастья. Дышать. Просто дышать. Ничего больше...
Есть в альпинизме такой термин — подходы. Еще не само восхождение, не работа на маршруте — дорога к нему. Подходы бывают разные: живописные, скучные, близкие, далекие. В Альпах, к примеру, к началу многих маршрутов можно добраться в автомобиле, вагончике подвесной дороги. У нас на Памире, Тянь-Шане подходы изматывают подчас не меньше, чем само восхождение. Долгими, трудными были наши подходы к Эвересту. Речь не о пути из столицы Непала Катманду к леднику Кхумбу — о других подходах: к самой возможности подняться на высотный полюс. Об Эвересте (8848 метров) мечтает каждый настоящий альпинист. Вершина эта, покоренная лишь через столетие после того, как была открыта, издавна манит к себе восходителей. На нашей планете гор, высота которых превышает восемь тысяч метров, всего четырнадцать. Долгое время эти гиганты оставались непокоренными, хотя попытки взойти на них делались еще в начале века. Наконец в 1950 году французы Морис Эрцог и Луи Ляшеналь поднялись на Аннапурну (8481 метр). В 1953 году мир приветствовал первых покорителей Эвереста — новозеландца Эдмунда Хиллари и шерпа Норгея Тенцинга. И вопреки мрачному прогнозу Мориса Эрцога, утверждавшего, что с покорением Эвереста стремление подниматься все выше теряет смысл, в том же году австриец Герман Буль восходит на Нанга Парбат (8125 метров), через год покорена Чогори, или К-2 (8611 метров), вторая по высоте после Эвереста вершина, затем Чо-Ойю, Канченджанга, Макалу, Манаслу, Дхаулагири... История покорения восьмитысячников знает немало примеров мужества, стойкости, самоотверженности, но она же засвидетельствовала и трагедии. На склонах Гималаев и Каракорума — горных систем, в которых расположены высочайшие вершины, — смерть настигла немало альпинистов разных стран. Нагромождения ледопадов, сверкающие зеркала ледяных отвесов, бездонные трещины, нависающие плоскости скальных стен, гигантские воронки снежных цирков, острые лезвия гребней, бескрайние просторы фирновых полей. Чтобы добиться победы над вершиной, восходителям здесь необходимы блестящая техника, мастерство, выносливость, умение принять единственно верное решение в считанные минуты. Но все это может оказаться бесполезным, бессильным перед слепым напором снежных лавин, перед яростью камнепадов, не прекращающихся даже ночью, когда арктический мороз должен, казалось бы, намертво держать ненадежные камни, перед внезапной, как удар в спину, непогодой, ветром, рвущим в клочья палатки, грозящим сбросить в пропасть, холодом, пробирающим до костей. Самая распространенная травма в Гималаях — обморожение. Победа над Аннапурной стоила Луи Ляшеналю пальцев на ногах, Морис Эрцог лишился пальцев на ногах и на руках.
Но, наверное, самый коварный враг восходителей — высота. Воздух разрежен. Кислородное голодание — гипоксия — не только резко снижает работоспособность, что само по себе опасно, но и вызывает горную болезнь: болят голова, уши, горло, полнейшее равнодушие ко всему сменяется эйфорией — беспричинным радостным возбуждением, на смену бессоннице приходит неодолимая сонливость. В таком состоянии трудно трезво оценивать обстановку, видеть реальные сложности маршрута. За несколько часов пустячная ангина, легкое недомогание там могут обернуться трагедией, стать причиной гибели. «Если альпинисты хотят победить, то прежде всего им нужна удача; и наибольшая — это доброе расположение самого Эвереста, когда на какое-то время меняется его мрачное настроение. Мы должны помнить, что высочайшей горе присуща и жестокость, причем... страшная и — губительная». Когда английский альпинист Джордж Лэй Мэллори писал эти строки, он не знал, что коварство и жестокость Эвереста ему суждено ощутить полной мерой: 8 июня 1924 года они с товарищем по связке Эндрю Ирвином исчезли в тумане, растворились в нем навсегда на высоте 8580 метров — почти рядом с вершиной. Сколько раз потом Эверест подтверждал характеристику, данную ему Мэллори. И тем не менее восьмитысячники манят, притягивают к себе альпинистов. ...Первая советская экспедиция на Эверест с севера, со стороны Тибета, планировалась совместно с китайскими альпинистами еще в конце пятидесятых годов. Одним из первых номеров в советской гималайской команде значился двадцатишестилетний Михаил Хергиани — восходящая звезда нашего альпинизма. Уже были отправлены в Китай экспедиционные грузы, снаряжение. Но восхождению не суждено было состояться. Так и осталось оно несбывшейся мечтой старшего поколения, наших учителей в альпинизме.
Шло время. Надо ли говорить, с каким вниманием, ревнивым интересом встречали мы сообщения о восхождениях в Гималаях, Каракоруме, ведь со многими из спортсменов, чьи имена значились в списках покорителей высочайших вершин, мы на равных ходили в наших горах, Альпах, Кордильерах? Мы мечтали подтвердить на международной арене престиж советского альпинизма, воспитавшего столько замечательных мастеров, на самом высоком уровне, пусть в заочном споре, помериться силами с восходителями из других стран. Но вот о гималайской экспедиции заговорили как о реальности: Спорткомитет СССР подал непальским властям заявку на восхождение на Эверест. Получить право штурмовать восьмитысячник нелегко — желающих подняться на высочайшие вершины много, дожидаться своей очереди приходится несколько лет. Советской гималайской команде выпадало штурмовать Эверест в 1980 году, но в связи с проведением московской Олимпиады решено было перенести срок восхождения еще на два года. В мае восьмидесятого в Непал вылетели руководитель экспедиции Евгений Игоревич Тамм, тренеры Анатолий Георгиевич Овчинников и Борис Тимофеевич Романов, тренеры-участники восхождения Ерванд Тихонович Ильинский и Эдуард Викентьевич Мыслов-ский. Когда группа прибыла в район ледника Кхумбу, где располагаются базовые лагеря экспедиций, там готовились к восхождению на Эверест испанцы, а на Лхоцзе — польские альпинисты. По установленным правилам, подниматься выше ледника никому, кроме участников работающих экспедиций, не разрешается. А нашим руководителям необходимо было принять окончательное решение относительно маршрута: видеть его на фотографии — одно, воочию — совсем другое. Наконец после долгих переговоров было получено разрешение двоим участникам разведгруппы подняться в Западный цирк, к началу предполагаемого маршрута.
Вместе с Овчинниковым и Мысловским в Долину Безмолвия, как называют Западный цирк, пошел еще и Ерванд Ильинский. Выручили польские друзья — одолжили форменную пуховку своей экспедиции на случай, если испанцы будут возражать против незапланированного экскурсанта. Когда перед тренерами открылась во всем величии юго-западная стена, возник спор — какой из предполагаемых маршрутов избрать. Овчинников и Ильинский ратовали за максимально сложный вариант первопрохождения. До нас на Эвересте побывало 24 экспедиции. 112 альпинистов (из них 4 женщины) поднялись на вершину. Продолжается нескончаемый поиск новых сложных стенных маршрутов, а уже освоенные проходятся в характерных для экстремального альпинизма условиях: зимой, в муссонные периоды, без кислорода, в одиночку, с использованием альпийской тактики восхождений — без предварительной разведки, организации промежуточных лагерей. Чтобы сказать свое слово в покорении высочайшей вершины, необходимо было выбрать вариант самый сложный по сравнению с уже пройденными. Такой и был избран: контрфорс юго-западной стены с выходом в верхней части на западный гребень и по нему — к вершине. Итак, маршрут намечен, время штурма известно. У десятков моих товарищей появилась мечта и цель — попасть в гималайскую команду. Догадывались, конечно, что это будет нелегко,— наш альпинизм располагает великолепными мастерами, им по плечу вести спор со сложностями уникального маршрута, их не застанут врасплох козни гималайской погоды, они не отступят перед коварством высоты — но ни один из нас, думаю, не представлял, насколько сложно будет стать участником предстоящего восхождения. В 1979 году Спорткомитет СССР и Федерация альпинизма СССР разослали в спорткомитеты союзных республик перечень требований к кандидатам в гималайскую команду: участники должны быть мастерами спорта по альпинизму или скалолазанию, иметь опыт высотных восхождений. При отборе кандидатов учитывалось их участие в первенствах страны по альпинизму и скалолазанию, занятые на них места. Еще одно требование, которое, впрочем, не всегда соблюдалось при отборе претендентов — возраст альпиниста не должен был превышать сорок лет. Украинским восходителям предоставлялось в списках кандидатов восемь мест. Не сомневался, что среди этих восьми буду и я — возраст, квалификация, опыт соответствовали требованиям. На моем счету было к тому времени немало интересных восхождений. В сезонах 1973—1979 годов на Юго-Западном Памире участвовал в восьми первовосхождениях на вершины пятой-Б категории трудности, сделал первопрохождение за рубежом — па пик Бонанза в США. В начале 1980 года на Кавказе проводился первый сбор кандидатов в гималайскую команду. Меня на этот сбор... не пригласили. Честно говоря, ожидал чего угодно, только не этого. Не без обиды спросил у гостренера Спорткомитета СССР по альпинизму Владимира Шатаева, в чем дело. — Ну, ты удивляешь, Бершов, — сказал Шатаев. — Так ведь сбор ознакомительный. Понял? Ознакомительный. Мы тебя что, не знаем, впервые увидели? Не переживай, придет время — вызовем. Легко сказать — не переживай: друзья уехали на Кавказ, а я остался дома. Волновался вдвойне — за себя, буду ли в списках кандидатов, за земляков — Александра Толстоусова, Михаила Туркевича, Алексея Москальцова. Как они там? — Ребята, не волнуйтесь, никакого отсева пока не будет, — сказали тренеры участникам сбора. — Просто хотим с вами поближе познакомиться, приглядеться к каждому. Все шло, как обычно на сборах — занятия, тренировки. Было восхождение на Эльбрус — тренировочное. А после сбора количество претендентов в команду уменьшилось на треть. Так бывало не раз и потом: приезжали на очередной сбор и узнавали, что кто-то не приглашен, то есть, говоря попросту, вычеркнут из списка кандидатов. Не по душе мне такая тактичность — думаю, и для дела, и для человека лучше, если даже неприятные вещи сказать ему прямо. Летом 1980 года на Памире, на Луковой поляне, состоялся мой первый гималайский сбор. До этого по программе подготовки к восхождению на Эверест каждый из нас должен был совершить три восхождения на семитысячники. Я по двум разным маршрутам поднялся на пик Ленина (7134 метра), кроме того, руководил первовосхождением на пик Агаосиса высотой 5764 метра на Памире. Мы стали призерами чемпионата СССР по альпинизму (2-е место в классе технических восхождений). На сбор приехало 45 альпинистов. Не всех земляков встретили мы на Луковой поляне. Причины у ребят были разные: Паламарчук и Головенко, к примеру, делали восхождение на пик Коммунизма и, не успевая к началу сбора, решили вовсе на него не ехать — все равно, мол, отчислят. Я бы так легко не отказывался от возможности, которая, может быть, выпадает раз в жизни. Думаю, стоило побороться за право штурмовать Эверест. Пятнадцать дней изматывающей, невероятно трудной после напряженного сезона работы. Руководитель экспедиции профессор Евгений Игоревич Тамм, старший тренер Анатолий Георгиевич Овчинников, тренеры Борис Тимофеевич Романов, Ерванд Тихонович Ильинский, Валентин Андреевич Иванов, Эдуард Викентьевич Мысловский подготовили для нас обширную и довольно неожиданную программу. Через рифы многочисленных испытаний предстояло пройти всем претендентам, кроме «играющих» тренеров Иванова, Ильинского, Мысловского — они были включены в команду автоматически. Мне это кажется нелогичным, ведь всем троим предоставлялись роли не только тренеров, но а восходителей, и доказать свое право штурмовать высотный полюс, думаю, должны были все без исключения. Испытания следовали одно за другим. Сначала проверялась общая физическая подготовка. Кросс, с которого я начал свой рассказ, выиграл мало известный в альпинистских кругах Владимир Балыбердин. Я был пятым или седьмым, точно не помню. Соревновались по подтягиванию на перекладине. При сдаче нормативов в альплагере надо подтянуться десять раз, а здесь я установил личный рекорд — подтянулся двадцать восемь раз, далеко отстав от чемпиона, алмаатинца Олега Космачева (его результат — сорок подтягиваний). Соревновались мы, кто больше отожмется от земли, присядет на одной ноге. И бегали, бегали... Но главные испытания ждали впереди. Тренеров прежде всего интересовал уровень альпинистской подготовки каждого. Необычными были соревнования по скалолазанию. Как правило, на состязаниях связок двое спортсменов с верхней страховкой проходят маршрут на опережение. У наших соревнований был ряд существенных отличий: связки по очереди проходили два разных маршрута, ведущий на каждом из них менялся. Маршруты пятой-Б категории трудности проходились в высотных двойных ботинках, с нижней страховкой. Условия были максимально приближенные к «боевым», ведь у тех, кто будет обрабатывать маршрут непосредственно на восхождении, тоже не будет верхней страховки — только нижняя, да и галоши, в которых мы дома ходим по скалам, в Гималаях, увы, не пригодятся. Словом, лазание было довольно напряженным. Было несколько срывов, к счастью, без серьезных последствий. Заклинился в щели Сергей Ефимов, кто-то упал на скальную полку, другой — на осыпь. Одновременно проверялись и грамотность прохождения маршрута, и надежность страховки. Не менее сложными были и соревнования по преодолению ледовых участков. Теперь такие соревнования обрели статус всесоюзных, в них участвуют многие сильнейшие альпинисты. Увлекательное единоборство собирает немало болельщиков. Накал страстей там не меньший, чем на соревнованиях по скалолазанию. Тогда же для нас это было в новинку: прохождение без верхней страховки на время 400-метровой ледовой стены. Я, по альпинистской специализации «технарь», всем другим маршрутам предпочитаю сложные скальные. А кто-то специализируется на высотных восхождениях, где главное — запас выносливости, умение точно рассчитать силы. Кто-то лучше чувствует себя на льду, снегу. В альпинизме, как в пятиборье или гимнастике, успеха можно добиться, если не только в своем, так сказать, коронном виде, но и во всех других ты достаточно силен. Впрочем, наш спорт, пожалуй, особенный: здесь универсальность не просто важна — она жизненно необходима. Мы хорошо понимали: право штурмовать Эверест доверят лучшим, одинаково техничным на скалах, льду, снегу, надежным в страховке, тем, кто не дрогнет в самых сложных и опасных ситуациях. И мы выкладывались, показывали все, на что способны, и даже большее. А какими мы были контактными, доброжелательными, симпатичными — почти ангелы с рюкзаками за спиной вместо крыльев. Как старательно прятали усталость и беспокойство, как бодро улыбались, когда на душе скребли кошки. Альпинисты такого уровня, как приглашенные на Луковую поляну, умеют очень многое, и прежде всего терпеть — усталость, боль, непогоду и... друг друга, что порой бывает нелегко. Физическая и техническая подготовка, знание гор — важные, но не единственные слагаемые успехам нашем спорте. Твои человеческие качества, как вписываешься ты в коллектив — вопросы для альпиниста совсем не праздные. По вечерам собирались все вместе, вспоминали недавние восхождения. Назывались эти посиделки «охотничьи рассказы». Сезон выдался интересный, насыщенный, было о чем рассказать, но я пока предпочитал слушать других. | Тренеры и здесь внимательно приглядывались к каждому. К примеру, Овчинников предлагал: давайте посоветуемся по такому-то вопросу. Советовались. Старший тренер настаивал на своем мнении, я был не согласен, возражал. Овчинников довольно правдоподобно возмущался: — Товарищ Бершов, вы что это скандалите? Ишь, скандалист... — И он с любопытством ждал, как я буду реагировать. Сбор на Луковой поляне, потом это стало традицией всех сборов, завершился тем, что тренеры предложили нам заполнить весьма интересный тест, так называемый «гамбургский счет». Название свое тест получил неспроста. В те давние времена, когда соревнования атлетов-борцов были гвоздем цирковых программ, когда публика валом валила, чтобы посмотреть на «решительную, бессрочную, без отдыха и перерыва, до результата» схватку между какими-нибудь Черной маской и Железным дьяволом, на ковре властвовали законы, одинаково далекие и от спорта, и от элементарной порядочности. Чтобы определить действительную силу каждого, борцы собирались в Гамбурге: участвовали в поединках, где не было места подкупу, шантажу, интригам. Называлось это соревноваться по гамбургскому, то есть честному, бескомпромиссному счету. У психологов «гамбургский счет» — анонимная анкета, в которой тебе, как и всем остальным, предлагается расставить участников команды в соответствии со своими оценками качеств каждого. Выводы психологи делают по совокупности мнений. Такая анкета может рассказать многое о любом коллективе. Уже потом узнал, что и в «гамбургском счете» есть свои маленькие хитрости. Например, свою фамилию желательно ставить... первой. А тогда я вписал себя то ли третьим, то ли пятым. И очень удивился, узнав, что по итогам теста стал вторым после Сергея Ефимова — отличного спортсмена, гитариста, весельчака, общего любимца. Думаю, основная причина столь высокой оценки ребятами моей персоны — интересные восхождения у нас в стране, за рубежом, в которых довелось участвовать. Больше всех не повезло Эле Насоновой, единственной женщине в нашем суровом мужском коллективе. Можно только догадываться, каких усилий стоило ей попасть на этот сбор! Но в «гамбургском счете» Эле единогласно досталось последнее место. И дело здесь не в каких-то человеческих качествах (Насонова человек очень симпатичный, открытый, добрый) и не в спортивных (она одна из немногих женщин-альпинисток в стране побывала на всех четырех семитысячниках, хорошо знает и любит горы, не теряется «в трудных ситуациях), дело в принципе: на Эверест, другие высочайшие вершины женщины поднимались — японка Юнко Табей, польская спортсменка Ванда Руткевич, тибетка Пхантог, но и погибло женщин в горах немало. Наша Эля Шатаева, ее подруги по женской альпинистской команде — их могилы здесь же, на Луковой поляне,— напоминание о трагедии, которой могло не быть. Высшие достижения в альпинизме, уверен, не для женщин, не для них эти предельные нагрузки, балансирование на грани риска. Итог «гамбургского счета» — доказательство, что так думал не я один. После Луковой поляны круг претендентов в гималайскую, команду значительно сузился. Для дальнейшей подготовки тренеры отобрали 24 спортсмена, то есть двойной состав кандидатов. Среди них — две связки украинских альпинистов: Верба (Киев) — с Москальцовым (Харьков), я — с Туркевичем (Донецк). Мы с Михаилом знаем друг друга с 1974 года, одинаково влюблены в альпинизм и скалолазание. Хоть живем в разных городах, большую часть времени проводим вместе — на сборах, соревнованиях, в альплагерях, где каждое лето работаем инструкторами. Вместе ходим в наших горах, в одной команде, правда, в разных связках, совершали восхождение в Альпах, поднимались на Пти-Дрю по маршруту Хардинга. Этот маршрут — в числе своеобразных эталонов мастерства у мировой альпинистской элиты. Наш с Туркевичем большой друг, председатель республиканской федерации альпинизма, заслуженный мастер спорта СССР, заслуженный тренер УССР, доктор биологических наук, руководитель проблемной лаборатории физиологии высоких нагрузок Киевского института физкультуры В.Д. Моногаров опекает нас еще с 1977 года. На Луковой поляне Владимир Дмитриевич дал немало ценных советов по подготовке, восстановлению. После сбора Моногаров помог составить научно обоснованные планы тренировок на год. Планы каждого из кандидатов в гималайскую сборную утверждались старшим тренером А.Г. Овчинниковым. Мы и до отбора кандидатов в гималайскую экспедицию тренировались весьма интенсивно — пять-шесть раз в неделю. Теперь же тренировки стали ежедневными, нагрузки резко возросли. О тренировках, думаю, стоит рассказать подробнее. Планом наших с Туркевичем тренировок предусматривалось, к примеру, преодолеть за год шестьдесят пять километров скальных маршрутов. Большая часть этой «дистанции» пройдена на крымских скалах, куда выезжали весной и осенью. Добраться до скалы, на которой будем тренироваться, навесить веревку (для этого часто приходится совершать восхождение), подготовить маршрут... Надеваю галоши, партнер становится на страховку. Лазание продолжается три-четыре часа. В зависимости от направленности тренировки (выработка скорости, скоростной выносливости или прохождение сложных участков) проходим за день от пятисот до тысячи метров. Выходить на маршрут приходится пораньше, чтобы не мешало солнце. Вторая тренировка — вечером. Неделя на скалах — и кончики пальцев стерты буквально до дыр. Рецептов борьбы с этим неприятным явлением много (можно, например, постоянно носить персиковые косточки и, вертя их в пальцах, укреплять кожу), но ни один из этих способов полностью не спасает от травм: семь дней на скалах, и вместо кожи — ссадины. А тренировки продолжаются дней пятнадцать-двадцать. Значит, ритм занятий надо изменить: три дня на скалах, один — общая физическая подготовка. Скалы часто расположены над шоссе, в парках, и тренировки скалолазов неизменно привлекают внимание отдыхающей публики. Вопрос «А сколько вам за это платят?» давно перестал удивлять или возмущать. Дружно отвечаем: «Рубль — метр». После этого обычно начинаются подсчеты длины наших трасс. Несложные арифметические действия (все — всерьез!) приводят любителей задавать подобные вопросы к выводу, что нормальный человек на такую верхотуру не полезет, страшновато... Как удивились бы они, узнав, что страх знаком и скалолазам, причем не только новичкам; случается, боязнь срыва мешает и уже достаточно опытным спортсменам. Есть различные способы преодоления в себе этого чувства. Мне нравится парадоксальный на первый взгляд рецепт красноярцев: «Чтобы преодолеть страх перед срывом... сорвись! Убедись, что веревка — крепкая, страховка — надежная». Если хочешь хорошо лазать, надо лазать постоянно. Используя шведскую стенку, различные гимнастические снаряды, несложно и в спортзале построить полосу препятствий, полезную для тренировок скалолазов. В спортзалах оборудуют и стенки, имитирующие скальные маршруты различной сложности,— такие есть во многих городах страны. Во Франции для тренировок скалолазов в залах используют оригинальные бетонные конструкции. Японские спортсмены совершают восхождения по торцевой стене одного из высотных зданий в Токио — там проложено несколько маршрутов. Хороши для тренировок в городе кирпичные стены, деревья. На кирпичных стенах, где силовая нагрузка на руки, в особенности на кисти и пальцы больше, чем на скалах, длина маршрутов, пройденных за тренировку, составляет четыреста-пятьсот метров. При лазании по деревьям, в особенности, когда тренируешься на скоростную выносливость и постоянно находишься на грани срыва, обязательна верхняя страховка. Перед тренировкой необходимо размяться, разогреться, «растянуться», чтобы не было травм. После лазания обязателен кросс. Затем следуют упражнения на растягивание, расслабление. Восстановительные процедуры: массаж, сауна. Стоит включать в тренировки и упражнения на равновесие (я постоянно тренировал его на работе, передвигаясь по балкам, опорам, другим конструкциям на большой высоте). Многие спортсмены, например, красноярские альпинисты, тренируют это качество, натягивая в спортивном зале или между скалами трос. Мой товарищ по сборной страны Александр Демин, тренируясь таким образом, достиг настолько больших успехов, что его даже приглашали выступать в цирке. Может, зря отказался? Зимой направленность тренировок меняется: главное внимание — выработке выносливости. И нет для этого лучше средства, чем беговые лыжи. Мой зимний тренировочный режим и перед Гималаями, и сейчас таков: утром, до работы — зарядка-тренировка (пробежка километров семь-десять, общеразвивающие упражнения), по вечерам — дважды в неделю тренируюсь в спортзале (силовая подготовка, штанга, специальные упражнения в лазании, баскетбол). В другие дни по вечерам бегаю кроссы или тренируюсь на лыжах. Если времени для длительных занятий выкроить не удается, выхожу на школьную спортивную площадку в нашем микрорайоне. Интенсивной силовой подготовке на свежем воздухе уделяю не менее полутора часов. В субботу и воскресенье стараюсь пробегать на лыжах сорок-пятьдесят километров, с удовольствием участвую в соревнованиях по лыжным гонкам, биатлону. Занятиями этим видом спорта меня увлек мой первый альпла-герный инструктор Жорж Катрич. По лыжным гонкам и по биатлону у меня первый разряд. Сейчас биатлоном увлекся сын — не успею оглянуться, как начнет обгонять. Конечно, постоянно жить в таком ритме нелегко. Случается, и нарушаю его — хочется ведь в семье побыть, и в кино сходить, и в театр, почитать, встретиться с друзьями. Но наверстывать упущенное трудно, и потому стараюсь свести нарушения к минимуму. Перед Гималаями, понятно, тренировочный режим соблюдался неукоснительно. Даже в дни отдыха распорядок не позволял расслабиться: час-полтора зарядки, восьмикилометровый кросс. Не выдерживали нагрузок связки, болели колени, и пришлось включить в программу тренировок ходьбу в быстром темпе по пересеченной местности с 20-килограммовым рюкзаком. Складывал туда гантели и 7-килограммовое ядро, завернутые в поролон, и часа три-четыре месил грязь или снег на пригородных проселках. Двадцать, самое меньшее восемнадцать километров ежедневно. О чем только не передумаешь на такой дистанции. Зимой восьмидесятого всех кандидатов на поездку в Гималаи пригласили в Москву. Здесь за нас взялись медики. Сначала специалисты врачебно-физкультурного диспансера № 1, затем тема подготовки альпинистов к восхождению на Эверест была открыта в Институте медико-биологических проблем Министерства здравоохранения СССР. Работа на велоэргометре. Бегущая дорожка — а ты, весь облепленный датчиками, с увесистым рюкзаком, шагаешь все вверх и вверх по наклонно поставленной, норовящей уйти из-под ног плоскости. Ортопробы — проверка артериального давления в различных положениях. Лежишь, привязанный к столу горизонтально, затем вниз головой. Когда снимали энцефалограмму, меня и медиков, со мной работавших, удостоили вниманием участники киногруппы «Леннаучфильма» — режиссер Валентин Венделовский и операторы. Медики делали свое дело, кинематографисты — свое, один я чувствовал себя не очень уютно в роли подопытного кролика: начала болеть голова, пережатая со всех сторон резиновыми манжетами. Терплю. Медики невозмутимы, сосредоточенны. Кинематографисты тоже. Спрашиваю, скоро ли конец. — Да мы свою работу давно закончили, — сказали медики. — Это товарищи из кино вас задерживают. Когда вышел на экраны фильм Венделовского «Гималайские сборы», рассказывающий о подготовке к экспедиции, на просмотре с интересом ждал кадров, главным героем которых я оказался. Но в кино — как в кино: этот эпизод при монтаже вырезали. Большое внимание уделяли медики исследованиям нашей реакции на высоту. Одна из аксиом альпинизма: идти в высокогорье без необходимой адаптации к высоте — значит подвергаться риску. В 1977 году я в составе сборной ЦС «Авангард» впервые поднимался на Эльбрус. Так получилось, что раньше не довелось побывать на высочайшей вершине Кавказа. Двойка-А (такова категория трудности Эльбруса) — пустяк для мастера спорта. И тем не менее — не было у меня за тринадцать лет занятий альпинизмом восхождения более трудного — сказалось отсутствие акклиматизации. После пяти тысяч метров буквально вел себя на гору за шиворот. В глазах мелькали синие и желтые пятна, кружилась голова, мутило. Хотелось одного — забыться и уснуть. А рядом шел Владимир Дмитриевич Моногаров, на Эльбрусе не раз бывавший, и, наблюдая мои страдания, настойчиво предлагал спускаться. Позже, на вершине, он скажет: «Никогда не думал, что взойдешь...»
Дата добавления: 2017-01-14; Просмотров: 268; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |