Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

IV. Жди нас, Эверест 2 страница




Потом долго не давала покоя мысль — смогу ли ходить на вы­сотные восхождения? Известна масса случаев, когда тот или другой альпинист, успешно ходивший на вершины, сложные в техническом отношении, не мог преодолеть значительно более простые маршру­ты, но на большей высоте. Каков мой потолок? Этого я тогда не знал.

...Барокамера. Довольно тесный шар, похожий на спускаемый аппарат космического корабля, за бортом целая свита в белых ха­латах — специалисты Института медико-биологических проблем. Очередной эксперимент. Проверяется наша реакция на высоту. Не очень удачное время выбрано — сезон далеко позади, организм по­терял летнюю акклиматизацию.

В барокамере — я и лаборант. Условия, которые создаются здесь, имитируют подъем к вершине. Разреженность воздуха — в соот­ветствии с той, которая нас ждет на восхождении.

Высота — 5000 метров. Здесь — площадка — короткая остановка в наборе высоты. Измеряется пульс, артериальное давление, делает­ся анализ крови, еще какие-то замеры. Кардиограмма, энцефало­грамма пишутся постоянно. Такие площадки — через каждый ки­лометр подъема. Отношения с высотой у меня непростые, потому немного волнуюсь.

Летом 1980 года, уже во время подготовки к восхождению на Эверест, в какой-то момент вернулись ко мне былые сомнения: смогу ли быть высотником? Во время восхождения на пик Ленина каждое движение давалось с трудом. Не чувствовал ничего, кроме отвратительной, отупляющей, бесконечной усталости.

Подумал тогда, если и на втором восхождении будет так же, значит, не судьба мне подняться на Эверест. А через четыре дня — еще одно восхождение на тот же пик Ленина, только по иному маршруту. И что же? Было впечатление, что поднимаюсь на совер­шенно другую вершину, гораздо ниже. И все давалось легко, почти без напряжения.

Вот что такое акклиматизация. Одному достаточно трех дней, чтобы привыкнуть к высоте, другому и недели мало. Надо хорошо знать себя, чтобы трезво оценивать свои возможности, тогда ни­когда не станешь обузой для товарищей, идущих с тобой к верши­не, не будешь подвергать их и себя ненужному риску.

Итак, начинаем подъем в барокамере. Лаборантка надевает кислородную маску, чтобы не терять работоспособности.

Высота — шесть тысяч метров. Шесть пятьсот... Чувствую себя первоклассником на контрольной по устному счету. То и дело из динамика, укрепленного рядом со мной, раздается требовательное: «три плюс десять», «восемь плюс шесть», «одиннадцать минус два».

Чем выше поднимаешься, тем труднее отвечать: цифры путают­ся, мысли прыгают. Где-то после семи тысяч начинают мерзнуть руки и ноги. Ощущаю признаки горной болезни — болит голова, подташнивает.

Высота 8000.

— Как самочувствие? — спрашивают снаружи.

— Самочувствие? Хорошее...

Какое же тогда плохое? Но что-что, а терпеть мы умеем.

— Хорошее? Продолжаем. Корень квадратный из шестнадцати?

Корень квадратный? Извилины, похоже, совсем отказываются

шевелиться. Хитрю:

— Ребята, маляр я, понимаете? Спросите чего полегче...

Ребята смеются. Подъем продолжается. Вопросы, увы, тоже.
Потом окажется, что к подобным уловкам прибегал не я один.

Грузин Хута Хергиани, наш высотный кинооператор, а тогда еще претендент в основной состав, если не знал ответа на вопрос, гово­рил, что плохо понимает по-русски.

В иллюминатор заглядывает ведущий эксперимента. На высото­мере — девять тысяч. После этого, хотя подъем продолжается, пере­стаю контролировать высоту, не вижу лиц. Но на вопросы еще от­вечаю.

— Семь плюс пять?

Елки-палки, сколько же это будет? Семь плюс пять... Скорее, скорее... Плавно, совсем не замечая этого, теряю сознание. И тут же слышу команду:

— Кислород!

— Пятнадцать! — кричу я.— Не надо! Я еще могу продолжать подъем!

Но к лицу уже прижата кислородная маска. Сразу же становит­ся тепло. Легко. А я негодую, почему «спустили»?

Гнев сменяется эйфорией. Я возбужден, разговорчив.

Главное внимание — акклиматизации, интенсивным трениров­кам — такой вывод сделан после испытаний в барокамере каждым из нас.

Зимой в альплагере «Эльбрус» на Кавказе, где мы с Туркевичем и Москальцовым встречали новый, 1981 год, ежедневно катались на горных лыжах. Я старался, кроме того, побольше ходить вверх по склонам, причем чтобы перепад высот был не меньше километ­ра — это тоже полезный вид тренировок с разнообразными нагруз­ками.

По совету В.Д. Моногарова перед летним памирским сбором 1981 года я, Туркевич и Москальцов снова приехали на Кавказ. Провели неделю на склонах Эльбруса, жили на «Приюте одиннад­цати». Совершили восхождение на восточную вершину, поднялись с палаткой на перемычку между вершинами, переночевали там па высоте 5200 метров. Потом была еще ночевка на западной верши­не. Словом, к сборам у пика Коммунизма подготовились хорошо. Старший тренер А.Г. Овчинников был приятно удивлен, когда на­ша троица, заброшенная вертолетом прямо на Грузинские ночевки, где располагался базовый лагерь (4500 метров над уровнем моря), бодро занялась переноской ящиков с грузами. И вообще чувствова­ла себя как дома — сказалась правильная акклиматизация.

Успешно прошли мы и повторные испытания в барокамере Ин­ститута биофизики Минздрава СССР, более усложненные — не в состоянии покоя, как в первый раз, а под нагрузкой: крутили педа­ли велоэргометра. Проводился эксперимент осенью, после оконча­ния сезона, все были в хорошей форме и результаты показали до­вольно ровные. Итоги этих испытаний вселяли уверенность, что высоту мы одолеем.

В Институте медико-биологических проблем наша подготовка была поставлена на солидную научную основу. Научным руководи­телем работ по комплексному медицинскому обеспечению экспе­диции стал директор института, член-корреспондент АН СССР Олег Георгиевич Газенко. Отчет о проделанной работе занял больше ты­сячи страниц — в ней участвовали десятки специалистов.

На восхождении не должно быть никаких происшествий, ника­ких неожиданностей. Значит, это понимал каждый, не обойтись без точного прогноза: как подготовлены наши организмы в экстремаль­ных условиях, на высоте, где нет уже ничего живого. Все же, мне кажется, медики порой были излишне строги в оценках. По состоя­нию здоровья списали Вербу и Лебедихина, хотя оба отлично пере­носят высоту, за плечами у обоих немало сложных, в том числе и высотных, восхождений. При испытаниях в барокамере специалис­там не понравилось сердце алмаатинца Григория Лунякова, а он, так сказать, чистый высотник, ни разу в горах его сердце не под­водило. Врачи запретили подъем выше 6500 метров Леониду Тро-щиненко, Эдуарду Мысловскому, хоть им по плечу самые высокие вершины.

В свое время у меня был ревмокардит — недостаточность мит­рального клапана в стадии компенсации (у Михаила Туркевича, кстати, тоже). И хотя регулярные тренировки, здоровый образ жиз­ни помогли о болезни забыть, у нас имелись основания волновать­ся — вдруг спишут. Но ни самая современная аппаратура, ни опыт­ные врачи-диагносты никаких отклонений от нормы не обнаружили. А мы, по понятным причинам, о «делах сердечных» не вспом­нили. Продолжались тренировки, испытания — подготовка шла пол­ным ходом.

В том же восемьдесят первом году мы вылетели на зимние сбо­ры в горы Тянь-Шаня. На юго-западной скальной стене пика Ком­сомола (высота 4376 метров, маршрут четвертой категории труд­ности) отрабатывалась гималайская тактика: навешивались почти до вершины веревочные перила, организовывались промежуточные лагеря. Наших тренеров интересовало, насколько успешно мы бу­дем преодолевать заснеженные скалы в условиях ветра, мороза.

Репетиция штурма Эвереста не совсем удалась: к большому огор­чению наших тренеров и специалистов-медиков, тоже приехавших на сбор, в районе, славящемся исключительно суровыми зимами, было не очень холодно.

Летом на Памире мы сделали восхождение на пик Коммунизма. Снова отрабатывали гималайскую тактику, испытывали снаряже­ние. От его качества в немалой степени зависит успех любой экспе­диции.

Конечно, в списках снаряжения значилось все необходимое. Вес этих грузов (вместе с рационами питания) составил двенадцать тонн.

Только личного снаряжения у каждого из нас было 60 наимено­ваний. Мы имели пуховые костюмы — брюки, куртки, безрукавки. Безрукавки сконструировал Сергей Ефимов, а сшили их для всех участников экспедиции его жена Нина и ее подруги. Ветрозащит­ные куртки и брюки были на застежках-молниях, чтобы быстро сни­мать и надевать. Брюки-гольф — удобные при лазании по скалам. Правда, в Гималаях я их не использовал — климат для такой одеж­ды на скалах Эвереста не совсем подходящий. В наше снаряжение вошли и свитера, шерстяное белье, шерстяные рейтузы, рубашки, целый комплект головных уборов (от двойного подшлемника и каски до армейской шляпы со звездой — подарок алмаатинцев участникам экспедиции), солнцезащитные очки, рукавицы на все случаи жизни: двойные шерстяные варежки, кожаные рукавицы, удобные в работе на спуске, меховые варежки (когда спускались с Эвереста, я дал их Владимиру Балыбердину, он свои изорвал и мог обморозить ру­ки). Для скальных маршрутов, когда идешь первым, использовали тонкие хлопчатобумажные или шелковые (хоть на бал отправляй­ся) перчатки. Носки у нас были шерстяные (я с удовольствием пользовался и пуховыми — их специально для Гималаев связала жена Вячеслава Антипова — Ольга), а также двойные ботинки, при­годные и для ледника, и для снега, и для скал. Кроме того, кошки и ледорубы; немного тяжеловатые, но очень теплые спальные меш­ки для базового и высотных лагерей.

Для работы на веревочных перилах нам были выданы зажимы типа «жюмар», правда, в Гималаях я предпочел так называемые кулачки — они легче — и с ними прошел почти весь маршрут.

Очень надежными оказались подвесные системы — обвязки, сши­тые на наших отечественных предприятиях. Отлично прошли испы­тания и отечественные титановые карабины «Ирбис», приспособле­ния для спуска — «восьмерка», «лепесток», разнообразные титано­вые крючья — скальные, ледовые, фирновые. Испытывали мы и не­сколько видов палаток. Конструкторы учли проблемы, с которыми сталкивались восходители других экспедиций в Гималаях, и разра­ботали для нас оригинальные высотные палатки с двумя входами, причем вход не застегивался замком-молнией (они нередко замер­зают, ломаются), а закрывался продернутым шнуром. В комплект такой палатки входил еще тент, который можно было прикрепить к любому выходу — он служил тамбуром для входа в палатку. Под ним также хранились кухонные принадлежности, там можно было набрать снега для приготовления воды в любую погоду.

Эти палатки, которые устанавливались в промежуточных лаге­рях, были рассчитаны на ночевку двух альпинистов со всем снаря­жением, но при необходимости в них могли разместиться четыре, а то и пять человек. Прочность палаток проверялась не только»на восхождениях, но и в аэродинамической трубе — там моделирова­лись ураганные ветры Эвереста.

Веревки мы использовали больше отечественного, чем зарубеж­ного производства. Зарубежные несколько эластичнее, не намока­ют, зато наши меньше тянутся, они удобнее в работе на перилах — а основное количество веревок в экспедиции использовалось имен­но для навешивания перил: три с половиной километра веревок было навешено на маршруте, по которому мы поднимались на Эве­рест.

Для приготовления пищи пользовались примусами и газовыми горелками, на которых удобно растапливать снег, кастрюлями-авто­клавами конструкции Сергея Ефимова, изготовленными в Свердлов­ске и уже опробованными его командой на высотных восхождениях. На высоте, где воздух разрежен, вода закипает при температуре около восьмидесяти градусов. Ждать, пока сварится еда, можно часами. Сережины скороварки, особой формы, герметически закры­вающиеся, помогали сэкономить и время, и бензин.

Камень преткновения многих высотных экспедиций — кислород­ная аппаратура: довольно громоздкая, тяжелая. На пике Коммуниз­ма нам предстояло испытать аппаратуру, сконструированную спе­циально для восхождения на Эверест. Многим, в том числе и мне, на этих сборах впервые пришлось работать с кислородом. Наша группа начала пользоваться им с 7100 метров, когда очень давала о себе знать высота. Стоило надеть кислородную маску, включить подачу кислорода, как все неприятные ощущения исчезли — сразу стало тепло, легко. Темп движения намного увеличился.

Когда уже под вершиной кислород закончился, все почувствова­ли некоторую тяжесть. У Туркевича еще оставалось немного в баллоне, он шел первым, топтал ступени.

Кислородной аппаратурой мы были в основном довольны, попро­сили только усовершенствовать маску — на высоте, на морозе ее резиновые края, прикасаясь к лицу, могли вызвать обморожения.

Испытывали мы не только снаряжение, но и рационы питания: нам было предложено их несколько видов для промежуточных ла­герей на разных высотах и, так сказать, карманные, чтобы можно было перекусить прямо на маршруте.

Вот, к примеру, один из рационов, предназначавшийся для завт­рака на высотах от 6500 до 7200 метров:

 

Икра кетовая зернистая — 35 граммов

Каша гречневая с луком

быстрого приготовления — 50 граммов

Антрекот — 50 граммов

Галеты — 12,5 грамма

Чай — 6 граммов

Сахар — 30 граммов

Джем сливовый — 50 граммов

Соус, не требующий варки — б граммов

Аквасоль — 1 таблетка

Витамины — 2 таблетки

Итого — 241,5 грамма

 

Приблизительно такими же были и рационы для высотных лаге­рей. Все очень вкусно, питательно, сбалансировано по весу и ка­лорийности. Но уже тогда мы предполагали, а экспедиция эти пред­положения подтвердила: на высоте лучше всего идут так называе­мые простые продукты — сало, лук, ветчина, кисель.

Отличная, незаменимая в горах вещь — таблетки аквасоль. Вода в горах, как известно, почти дистиллированная, лишенная каких бы то ни было примесей, в том числе и необходимых человеку. Аквасоль делает такую воду более вкусной и, главное, полезной. Таб­летки этого продукта нужны всем, кто живет, работает в горах, ходит в походы и на восхождения. Но серийный выпуск аквасоли пока не налажен. Непонятно почему — технология изготовления ее несложна.

Когда сбор кончился, каждый написал отзыв о снаряжении и рационах, их внимательно изучили специалисты, внесли необходи­мые коррективы.

В горах надо быть готовым ко всему. Отрабатывали на сборе и взаимодействия в ходе спасательных работ: спускали по сложным скалам тюк со снаряжением весом килограммов восемьдесят.

Снова с нами работали медики — снова начались кардиограммы, анализы, функциональные пробы...

Пристально всматривались в нас психологи Института медико-биологических проблем. Кроме «гамбургского счета», предлагали заполнить и более объемные тесты.

«Вам понравилась бы работа медсестры?»

(— Не знаю...)

«Вы охотно знакомитесь с людьми?»

(— Допустим...)

«В семье вы совершенно независимы и вам не приходится при­держиваться установленных в ней порядков?»

(— Как сказать...)

«У вас страсть к перемене мест, и вы счастливы, только нахо­дясь в дороге?»

(— Не только...)

«Вас часто одолевают мрачные мысли?»

Психологический тест — вроде известной детской игры шиворот-навыворот: отвечать можно только «да» и «нет». А как здесь одним словом ответить? 377 пунктов. Интересно, кто их придумывал, эти бесконечные вопросы? Среди сотен фраз — невидимые непосвящен­ному хитрые ловушки. Ответы на тест анализирует компьютер. Что он, проанализировав мои «да» и «нет», скажет обо мне психо­логам, выдержу ли экстремальные условия гималайского восхожде­ния? Немного смешно. Что могут сказать о человеке 377 слов? Да и не в словах ведь дело...

Мои мрачные мысли (только что записал в тесте, что они посе­щают меня нечасто), прерывает неугомонный Туркевич.

— Серега, нашел среди этой скуки один стоящий вопрос.

Заглядываю через плечо Михаила в его вопросник — Туркевич ответил пунктов на восемьдесят больше меня и остановился на вопросе: «Вы боитесь высоты?» Это действительно вопрос, и для космонавтов, наверное, годится.

Руководитель группы психологов Михаил Новиков, очень сим­патичный, общительный, часто вечерами заходил в нашу комнату в гостинице «Медео». Он рассказывал массу интересных случаев из своей практики и будто невзначай расспрашивал о нас, о дру­гих ребятах...

Заполняли мы тесты про необитаемые острова и полярные льди­ны — чье общество мы бы предпочли, оказавшись там.

Результатов анализа тестов нам тогда не сообщили, какие вы­воды сделали психологи о наших характерах, мы не знали. Участ­никам отбора объявили лишь результаты комплексного обследова­ния. Я уже говорил, что для некоторых ребят выводы врачей про­звучали как приговор. Впрочем, одного ленинградца отчислили именно по результатам психологических тестов. Но и без них видно было — парень он несдержанный, раздражительный.

Горы строже любого психолога, беспристрастнее самой сложной ЭВМ ведут свой отбор. Альпинизм — это, кроме всего прочего, риск, опасность, на которые идешь сознательно, «надеясь только на кре­пость рук, на руки друга и вбитый крюк». Такова специфика на­шего спорта, его будничная реальность, перед лицом которой ты весь как на ладони, со всеми своими «да» и «нет». Потому, навер­ное, посмеиваются ребята над вопросами, которые задают нам пси­хологи.

Лучший тест — восхождение. Так считают и наши руководи­тели. Главный отбор — по результатам восхождений.

Многие из нас впервые встретились на гималайских сборах, а совместных восхождений, запланированных программой подготовки к штурму высотного полюса, недостаточно, чтобы узнать друг друга досконально. Казалось бы, так ли уж это важно? Ведь все канди­даты в команду — опытные, знающие, надежные восходители, и пси­хологи каждому дали добро. Разве этого мало? Мало. В альпинизме, спорте коллективном, одно из главных условий успеха — схоженность, особое взаимопонимание, без которого в горах не обой­тись. Нет между партнерами товарищеской спайки, которая дости­гается годами,— и путь к вершине может превратиться в пытку, намного возрастает в этом случае и фактор риска.

В 1978 году мы делали первопрохождение на пик «Московской правды» на Памире. На сложном стенном маршруте двое ребят, до этого, кстати, не раз вместе ходившие в горы, стали считать, кто больше выкладывается. Обоим казалось, что партнер сачкует. Вы­ражения в их диалоге звучали совсем не литературные.

Усталость, напряжение, у ребят сдали нервы. Как руководитель восхождения я принял решение, наверное, единственно возможное: сказал, что немедленно начинаем спуск. В конце концов не за этим мы ходим в горы — ссориться можно и в Харькове.

Спускаться, когда до вершины осталось совсем немного? Мои сло­ва подействовали на парней, как ушат холодной воды. Оба момен­тально успокоились, обещали, что подобное не повторится. И мы успешно прошли стену, поднялись на вершину.

Понятно, что в гималайской экспедиции возможность подобных инцидентов необходимо было полностью исключить. И потому свои наметки относительно состава каждой четверки восходителей тре­неры обязательно сверяли с рекомендациями психологов.

На первых сборах мы выбирали себе партнеров сами. Я, к при­меру, ходил в связке с закарпатцем Александром Толстоусовым. Очень хотелось, чтобы он попал в гималайскую команду, но Саше па одном из этапов отбора не повезло, в команду его не включили. На зимнем тянь-шаньском сборе тренеры, поинтересовавшись на­шими пожеланиями, составили тем не менее группы по своему усмотрению — не всегда так, как хотелось ребятам. После восхожде­ния на пик Коммунизма состав еще корректировался. Группы, ко­торые раньше состояли из восьми человек, стали четверками.

Перед осенним восстановительным сбором восемьдесят первого в Эшерах, под Сухуми, мы узнали окончательный состав гималайской команды: три основные четверки восходителей и фамилии запас­ных. В основной состав вошли москвичи Эдуард Мысловский и Ни­колай Черный, ленинградцы Владимир Балыбердин и Владимир Шопин, москвич Валентин Иванов, свердловчанин Сергей Ефимов, Ми­хаил Туркевич из Донецка, я, алмаатинцы Ерванд Ильинский, Сергей Чепчев, Казбек Валиев и Валерий Хрищатый.

Трудно в одной главе подробно рассказать о гималайской коман­де, и все же постараюсь хотя бы вкратце познакомить читателей с каждым из восходителей.

Эдуард Мысловский — кандидат наук, преподаватель Всесоюзно­го заочного машиностроительного института. Альпинистская спе­циализация — «высотник». «Снежный барс». Все последние годы ходил в связке с Валентином Ивановым, дружит с ним. Вместе они и тренируются в московском «Буревестнике», команде А.Г. Овчин­никова. Направленность тренировок чисто высотная. Главный упор — на выработку выносливости: кроссы, лыжные гонки...

Первопрохождение южной стены пика Коммунизма, за которое Мысловский, Овчинников и Иванов были награждены медалями «За выдающееся спортивное достижение», и Ушба зимой — вот два из множества пройденных им маршрутов. Правда, сложных восхожде­ний в спортивной биографии Эдуарда немного, больше — чисто вы­сотных.

Разговорчивый, общительный. Кажется, его ничто не может вы­вести из себя. Я, во всяком случае, не могу представить Мысловского раздраженным, несдержанным, грубым. Поначалу, когда мы с Эдуардом только познакомились, было это во время поездки во Францию в 1978 году,— думал, что играет человек этакого рубаху-парня. Но нет, он остается постоянно уравновешенным, безмятеж­но спокойным.

Ребята из его группы, не прошедшие сито отбора, обижались на Эдуарда за то, что он не отстаивал своих участников перед тренерским советом так заинтересованно, как Ильинский и Иванов, кото­рые за каждого из ребят боролись изо всех сил.

Вместе ходить на серьезные восхождения нам с Эдуардом не доводилось; как спортсмена я знал его, конечно, недостаточно.

Владимир Балыбердин — представитель другого направления в альпинизме, технически сложного. Увлекается скалолазанием. Не раз я встречался с ним на состязаниях скалолазов. Незадолго до отъезда в Гималаи мы были соперниками на первенстве ВЦСПС — Балыбердин выступал за «Спартак», мы с Туркевичем — за «Аван­гард».

Балыбердин — очень сдержанный, даже нелюдимый. На сборах, где каждый постоянно на виду, он не стремился стать членом одной из компаний. Нашим вечерним посиделкам с постоянными поднач­ками, розыгрышами, гитарным перезвоном, взрывами смеха пред­почитал одиночество. Владимир и дома такой, рассказывали его земляки. Тренируется нередко в одиночку.

Подготовился он к гималайским сборам, надо сказать, отлично, показал высокие результаты в общей физической подготовке, не­плохо прошел другие виды отбора. Но в «гамбургском счете» Балы­бердин высоких мест не занимал — как альпинист ничем выдаю­щимся прославить себя не успел. Определенную роль здесь, оче­видно, сыграл и замкнутый характер. Тем не менее тренерская ин­туиция А.Г. Овчинникова сработала в отношении Балыбердина безошибочно. Старший тренер увидел в нем что-то, другим незамет­ное. При зачислении Владимира в команду все решил один-единст­венный балл, этот балл выставил ему Овчинников.

Уезжал Балыбердин в Гималаи кандидатом в мастера, а вер­нулся — заслуженным мастером спорта, СССР. Случай в любом ви­де спорта — редчайший, а в альпинизме, где путь от новичка до мастера не пройти, перескакивая через ступеньку, — беспрецедент­ный.

Умение собраться, подчинить всего себя достижению поставлен­ной цели — эти черты, думаю, основные в характере Владимира. Наверное, увлечение горами настолько заполняет всю его жизнь, что не оставляет времени ни на что другое. Владимир — один из двух (второй — Казбек Валиев) в команде холостяков. Этот факт — неисчерпаемая тема для наших острословов. Владимир к их шуткам и розыгрышам относился с обычной невозмутимостью. Работает он старшим инженером «Ленморниипроекта».

Планировалось, что в связке с Владимиром будет ходить его тезка и земляк Владимир Шопин — слесарь-сборщик производствен­ного объединения «Завод имени Калинина». Хороший скалолаз, Шопин в последнее время полностью переключился на альпинизм. Наверное, решил, что для спортивного скалолазания не подходит по возрасту, ему в восемьдесят втором было уже тридцать.

Не слышал, чтобы до начала подготовки к Гималаям Шопин увлекался высотными восхождениями. Как правило, скалолазов в аль­пинизме привлекает класс технически сложных восхождений: есть где применить опыт, сноровку, чутье, отточенные на скалах. Так же, как и мы с Туркевичем, как Балыбердин, Шопин стал ходить в высокие горы после объявления требований к кандидатам в ги­малайскую сборную.

Гималайская экспедиция показала, что из скалолазов выходят совсем неплохие высотники — у них отличная физическая подго­товка. К альпинизму они относятся как к спорту: скалолазы опро­вергли довольно распространенное в недавнем прошлом мнение, что у высотной подготовки своя специфика: зимой особенно не вы­кладываться, набирать вес, чтобы было что терять летом, на вос­хождениях. И в самом деле, теряли по десять и больше килограм­мов за восхождение.

Сегодня такие теории не в ходу. Скалолазы, пришедшие в вы­сотный альпинизм — прежде всего Ерванд Ильинский и его ребя­та, доказали: тренировки в альпинизме, как и в любом другом виде спорта, должны быть круглогодичными, многоразовыми, интен­сивными.

С Николаем Черным я знаком давно — в семьдесят втором ра­ботали вместе инструкторами в альплагере «Алибек» в Домбае. Потом Николай стал заместителем директора международных аль­пинистских лагерей. Увлекся высотным альпинизмом. Выносли­вость — одно из необходимейших высотнику качеств. А Черный хорошо ходит в горах именно за счет выносливости — технической подготовкой особо не отличается. Умелый организатор, очень от­ветственный, обязательный человек. Его организаторский опыт, де­ловая хватка особенно пригодились накануне отъезда в Непал, когда времени оставалось все меньше, а нерешенных проблем не убавлялось. С Николаем приятно и легко общаться — он неизменно доброжелателен, весел, покладист. На мой взгляд, даже слишком покладист. Эта черта характерна и для группы Мысловского в це­лом: ни при каких обстоятельствах не спорить, особенно с руковод­ством. Даже если то, что предлагают тренеры, не работает на успех экспедиции и не устраивает самих ребят — молчат, не спорят.

Наша группа в таких случаях считала своим долгом возражать, вместе с тренерами искать оптимальный вариант решения пробле­мы. По-моему, это нисколько не противоречит одному из основных постулатов альпинизма — железная дисциплина одинаково обяза­тельна и для новичка, и для мастера спорта. Позволяя себе выска­зывать тренерам собственное мнение, мы исходили из того, что реальное положение вещей нам, находящимся на маршруте, видно лучше, чем руководителям из базового лагеря. Разговор в этих слу­чаях бывал иногда довольно острый, и за группой прочно закрепи­лась репутация заядлых спорщиков. Но ведь не о личных интересах мы думали — об успехе экспедиции, вернее так: успех экспе­диции и был нашим главным личным интересом.

Хорошо, что именно таким увидели тренеры состав нашей чет­верки: Иванов (руководитель), Ефимов, Туркевич, я. А ведь все мы живем в разных городах, в горы до начала гималайской подготовки вместе ни разу не ходили. Но на первом же восхождении появилось ощущение, что ходим вместе давно, а знакомы сто лет, не меньше.

В Гималаях наша четверка была единственной, в которой все альпинисты взошли на вершину, и, думаю, именно потому, что мы были настоящей командой, коллективом, единым целым.

Валентин Иванов — один из лучших альпинистов-«высотников» страны, «снежный барс». Участвовал вместе с Мысловским и Ефи­мовым в восхождении на высочайшую вершину Северной Америки Мак-Кинли (6193 м) в 1977 году. Это был один из начальных эта­пов гималайской подготовки. Мы с Туркевичем тогда о восьмитысяч­никах всерьез не думали, в списках кандидатов не значились.

Валентина отличает спокойная уверенность человека, привык­шего любое дело делать основательно, без халтуры. В Институ­те высоких температур АН СССР его знают как серьезного заведу­ющего сектором. В горах Валентин — опытный, надежный парт­нер.

Иванову абсолютно несвойственно желание порисоваться, пус­тить пыль в глаза. Его суждения, порой резкие, всегда справедли­вы, формулировки точны и аргументированы. Валентина уважают и ценят в команде все — недаром избрали капитаном гималайской сборной.

Характерная деталь: никогда Иванов не принимал решений, с которыми бы не согласна была команда, не старался давить на нас своим авторитетом, внимательно выслушивал соображения каждо­го. Вообще в группе стало правилом: любую проблему обсуждать с разных точек зрения, продумывать до мельчайших подробностей все возможные варианты ее решения. Как помогло нам это в Ги­малаях в самый критический момент восхождения на Эверест!

Партнер Иванова по связке — Сергей Ефимов, инженер-радио­техник Уральского политехнического института, лидер известной альпинистской команды свердловчан, неоднократный чемпион и при­зер первенств страны в различных классах восхождений. Он оди­наково силен и как «техник», и как «высотник», любой рельеф не представляет для него трудностей.

Ефимов участвовал в ряде интересных восхождений на наши семитысячники, ходил в Альпах, в США. Опыт альпиниста и ска­лолаза он применял на скальных работах при строительстве Нурекской и Токтогульской гидроэлектростанций.

В самое скучное, будничное дело вносит Сергей элемент твор­чества, старается подойти к нему с неожиданной стороны, в точ­ности соответствуя изначальному значению слова «инженер» (в переводе с французского — «изобретательный человек»). Он постоян­но что-то изобретает, совершенствует: крючья и кошки, кастрюли-автоклавы и высокогорные костюмы. В Гималаях, на высоте за семь тысяч метров, где для такого рода деятельности не было, казалось бы, ни времени, ни сил, Сергей пробовал себя, и успешно, в амп­луа кулинара: изобретал для нас высокогорные деликатесы.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2017-01-14; Просмотров: 277; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.066 сек.