Соединенные Штаты Америки 2 страница

Вроде бы демократическая страна, но власть постоянно творит ужасные вещи. Как боролись с независимостью восточного Тимора – вообще ужас. Кровавые режимы – при Сукарно коммунисты были перерезаны как собаки, а это была третья в мире по численности компартия. В 1966 его сменил Сухарто.

А как они воспринимают время?

Микространы

Большая по численности и довольно простая группа. Сомнения лишь насчет Мальдив, потому что у них население большое, но это типичнейшая островная атолловая страна. Так что их вставляем, хотя население под 300 тыс. Некоторый перехлест по площади у Сан-Томе и Самоа и большой - у Вануату, ибо многие из 80 островов этой страны больно большие, особенно Эспирито Санто, но они очень гористы, так что свободной территории на деле не так уж и много. Так что их оставляем в группе.

Ужасный соблазн включить сюда Соломоновы острова, у которых и площадь великовата 27 тыс. кв. км, и население за 400 тыс. Однако все остальное совершенно точно ложится в тип - и островное положение, и изоляция (анекдоты насчет столкновения с американцами во время и после войны их с японцами - ведь тут Гвадалканал), и крайняя бедность. Включить, что ли? Будет просто песня о свободе типологии. Но тогда уж надо запихивать сюда и Коморы - площадь гораздо меньше, страшная бедность, островное положение. Итак, и Коморы! А ведь это уже за 500 тыс... Зато можно сказать, что тут принимался в расчет некий суммарный потенциал, социально-экономический, а не просто людской - как бы размах человеческой деятельности в целом. Проклятье! Тогда уж конечно же вносим сюда и Острова Зеленого Мыса (Кап-Вер), где меньше 400 тыс. жителей, а бедность ужасающая. Все тут годится под тип.

Конечно же, не входит сюда Белиз из-за огромной территории, это вообще что-то совсем искусственное. Ближайшие кандидаты Барбадос, Исландия и Багамы больно уж велики экономически, это сложноватые структуры. Если же их не брать, то разрыв между Самоа и Барбадосом - 230 и 260 тыс., то есть хороший зазор по населению в 1/10.

Предстоит, конечно. делить этот тип на подтипы. Прежде всего, надо выделить капиталистические микространы. Это Андорра, Лихтенштейн, Сан-Марино, Монако - европейские страны.

Далее - богатые микространы, с очень высоким душевым ВНП. Науру, Палау, Антигуа, Сейшелы, Сен-Киттс - душевой ВНП далеко за 5 тыс. долл. Они как бы нашли свое место в МРТ (в основном в виде туризма), зачастую тут большой приток средств из бывших метрополий для пенсионеров, переселившихся сюда ради отличного климата.

Есть очень бедные, просто нищие, с душевым около 1000 - Тувалу, Кирибати, Сан-Томе, Мальдивы, Самоа, Соломоновы, Кап-Вер, но особенно Коморы - одна из беднейших стран мира. Это все меньше 1000, чуть больше у Вануату, Микронезии, Тонга, Маршалловых островов.

Трудности представляет небольшая как бы переходная группа "среднебедных-среднебогатых стран" вроде Сент-Винсента, Гренады, Сент-Лусии - все они рядом, все одинаковы, с доходом около 2-3 тыс. долл. в год. Механизм у них одинаковый, происхождение тоже. Надо решить, куда их свалить - похоже, лучше к богатым, потому что тут очень дешевая жизнь, они на стрежне мировых связей, а не в затыке, как Тонга.

(социалистический лагерь не рассматривается детально, тем более Россия: э то предмет спецкурса)

Ratio economica: Тот же день календаря

СергейГуриев, Олег Цывинский

Ведомости 02.02.2010, 17 (2535)

Сегодня в Америке отмечается день сурка. Этот праздник стал популярным после одноименного фильма 1993 г., в котором герой Билла Мюррея был вынужден многократно проживать один и тот же день. Что бы он ни делал в течение дня 2 февраля, утром следующего дня на календаре снова было 2 февраля. Герой был вынужден снова отправляться на празднование ненавистного дня сурка. В фильме герою удалось разорвать заколдованный круг только после того, как он изменился сам — перестал заботиться только о себе, начал помогать другим, завоевал дружбу и любовь жителей города и своей коллеги.

В последнее время выражение «день сурка» все чаще звучит в дискуссиях о российской модернизации. Аргументы критиков власти на первый взгляд выглядят исключительно убедительно. Действительно, разговоры о реформах и модернизации идут уже 10 лет. Менялась только терминология: раньше говорили о «диверсификации» и «конкурентоспособности», сейчас говорят о «модернизации». Раньше была принятая правительством Владимира Путина в 2000 г. «программа Грефа» (она же «Стратегия развития Российской Федерации до 2010 г.»), сейчас существует другой документ — «Стратегия-2020». По оценкам Центра стратегических разработок (где, собственно, и была написана «программа Грефа»), стратегия 2000 г. выполнена на 40%, а многие ожидаемые результаты — например, изменение структуры экономики, снижение неравенства, повышение качества государственных институтов, интеграция в глобальную экономику и т. д. — не достигнуты. Другими словами, 2 февраля 2010 г. слишком похоже на 2 февраля 2000 г.

Если и сегодня у власти находятся те же самые люди и говорят те же самые слова, если они обещают те же самые преобразования, то почему мы должны думать, что 2 февраля 2020 г. проснемся в другой стране? Может быть, властям стоит наконец (как в фильме) попробовать измениться самим — модернизировать не только экономику, но и политическую систему? Перейти от курса на политическую централизацию к политической конкуренции и федерализму?

На недавнем заседании госсовета и президент Медведев, и премьер-министр Путин дали четкие ответы на эти вопросы. Президент сказал, что «наша политическая система работает», «далеко не идеально, но работает». Премьер-министр тоже высказался против «украинизации политической системы» — по его мнению, изменения политической системы должны быть «аккуратными». Разве не являются убедительными примеры автократических модернизаций Китая или Южной Кореи?

Критики власти говорят о том, что большинство богатых стран — демократии. Это действительно так, но вопрос о том, что причина, а что следствие — демократия ведет к экономическому росту или наоборот, — остается жестко дискуссионным. Факторов, которые нужно учесть, чтобы ответить на этот вопрос, множество. Конечно, есть много примеров модернизаций в демократиях — и экономических катастроф в диктатурах. Есть примеры демократий, которым не удалось построить институты защиты прав собственности и провести модернизацию. Каких примеров больше? Какие из них корректно применять к российскому случаю? Можно ли установить статистическую связь между уровнем демократии и экономическим ростом?

Самый простой метод — сравнить, как быстро растут страны с разным уровнем демократии. В последние 15 лет был проведен целый ряд межстрановых эконометрических исследований экономического роста. Эта работа, проделанная несколькими экономистами, позволяет сделать два основных вывода. Первый: экономики демократий и диктатур растут в среднем примерно одним и тем же темпом. Это результат работ известного макроэкономиста Роберта Барро, который учитывает все общепринятые факторы, влияющие на экономический рост: начальный уровень дохода, уровень образования и т. д. Второй вывод: рост в демократиях существенно более устойчив, чем в диктатурах. Экономисты Тимоти Бесли и Маса Кудамацу в недавней статье показывают, что если посмотреть на изменение темпов роста в одной и той же стране, то окажется, что волатильность роста в демократиях гораздо ниже, чем в диктатурах. Более того, подавляющее большинство и экономических прорывов, и экономических катастроф произошли в диктатурах.

Впрочем, межстрановые исследования не всегда точны — ведь все различия между странами учесть трудно. Поэтому экономисты изучают не только средние уровни роста между странами, но и рост в одной и той же стране при смене режима — другими словами, стремятся понять, как переходы от диктатуры к демократии и обратно влияют на рост. Такую работу в 2008 г. проделали ведущие специалисты в области политической экономии Торстен Перссон и Гвидо Табеллини. Они проанализировали факторы, влияющие на переход к демократии или диктатуре. Перссон и Табеллини сопоставили экономический рост в странах, похожих с точки зрения вероятности такого перехода, сравнив страны, которые перешли к демократии, с теми, которые остались диктатурами. Оказалось, что переход к демократии повышает средний темп роста на 1% в год в течение 10 лет после перехода. Переход к диктатуре снижает темп роста на 2% в год в течение 10 лет.

Убедительны ли такие статистические результаты? В конце концов достаточно одного примера успешной экономической модернизации. Если Россия успешно пойдет по пути Южной Кореи, то разве важно, что Корея является исключением, а не правилом? В этом случае как раз и полезна работа Бесли и Кудамацу, которые сравнивают успешные и неуспешные авторитарные режимы, используя не только количественные, но и качественные методы. Это позволяет ответить на вопрос, почему одни авторитарные режимы добиваются успеха в модернизации, а другие нет. Оказывается, что успешные авторитарные режимы отличаются двумя ключевыми чертами — регулярной ротацией руководителей и меритократией (системой, поощряющей карьерный рост по заслугам, а не в силу лояльности или коррупции). В таких режимах правящая элита удерживается у власти именно потому, что ее лидеры регулярно обновляются, и потому, что к власти приходят наиболее перспективные представители следующего поколения. Именно так устроена система власти в Китае и, к сожалению, не так — в России. Поэтому от повторения «дня сурка» мы не застрахованы.

Согласно поверью, если день пасмурный, сурок не видит своей тени и спокойно покидает нору — значит, зима скоро закончится. Если же день солнечный, сурок видит свою тень и прячется обратно в нору — будет еще шесть недель зимы.

Нынешний экономический кризис вполне похож на тот самый пасмурный день. Может быть, перестать кивать на тень предыдущих «успехов»? Конечно, проще всего сказать: «Показалось! День-то на самом деле солнечный!» и спрятаться обратно в нору. Тогда нас ждет еще несколько лет спокойной зимней спячки, пока не закончится накопленный жирок.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
ШКОЛЫ АТРОПОЛОГИИ

Реферат по http://www.countries.ru/library/schools/shkist.htm

ЗАДАНИЕ: выберите две школы, наиболее близкие вашим представлениям, и две школы, которые им (представлениям) противоречат особенно сильно)

А. ОБЩЕСТВЕННО-ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА (Шпенглер, Тойнби. Данилевский)

Она имеет наиболее давние, «классические» традиции и восходит к Канту, Гегелю и Гумбольдту, группируя вокруг себя преимущественно историков и философов, в том числе и религиозных. Ее видными представителями в Западной Европе были Шпенглер и Тойнби, а в России — Н.Я. Данилевский.

А1. Освальд Шпенглер (1880—1936) — немецкий философ и историк культуры, автор сенсационного в свое время труда «Закат Европы» (1921-1923). Необычна творческая биография немецкого мыслителя. Сын мелкого почтового служащего, Шпенглер не имел университетского образования и смог закончить лишь среднюю школу, где изучал математику и естественные науки; что касается истории, философии и искусствознания, в овладении которыми он превзошел многих своих выдающихся современников, то Шпенглер занимался ими самостоятельно, став примером гениального самоучки. Да и служебная карьера Шпенглера ограничилась должностью учителя гимназии, которую он добровольно оставил в 1911 г. На несколько лет он заточил себя в маленькой квартире в Мюнхене и занялся осуществлением своей заветной мечты: писал книгу о судьбах европейской культуры в контексте мировой истории — «Закат Европы», выдержавшую только в 20-е годы 32 издания на многих языках и принесшую ему сенсационную славу «пророка гибели западной цивилизации».
Вряд ли кто оказал такое заметное влияние на культурологическую мысль первой трети XX в., как Шпенглер. Подобно Ницше, он был ярким представителем так называемой философии жизни, противопоставляя в процессе познания живую интуицию «мертвому» рационализму и опираясь при определении культуры не на ее материально-техническую сторону, а на ее органическую природу. Он считается классиком цивилизационного подхода к истории, т.е. такого ее рассмотрения, когда историческими субъектами выступают не отдельные народы и государства, а их обширные многовековые конгломераты, объединенные общей, прежде всего духовной культурой. В этом Шпенглер повторял нашего соотечественника Н.Я. Данилевского и так же, как он, был одним из самых последовательных критиков европоцентризма и теории непрерывного прогресса человечества, считая Европу уже обреченным и умирающим его звеном. Шпенглеру принадлежит и наиболее распространенная трактовка различий между понятиями «культура» и «цивилизация», подробно развитая им в книге «Закат Европы». В этой книге он рассматривает историю как чередование культур, каждая из которых представляется им в виде некоего «организма», спаянного внутренним единством и обособленного от других, подобных ему «организмов». Существование общечеловеческой преемственности в культуре Шпенглер отрицает. В истории человечества он выделяет 8 культур: египетскую, индийскую, вавилонскую, китайскую, греко-римскую, византийско-исламскую, западноевропейскую и культуру майя в Центральной Америке. В качестве новой культуры, по Шпенглеру, грядет русско-сибирская культура. Каждому культурному «организму» отмерен примерно тысячелетний срок существования, всякое глубинное и плодотворное взаимодействие между ними невозможно. Умирая, каждая культура вырождается в цивилизацию, переходит от творческого порыва к бесплодию, от развития к застою, от «души» к «интеллекту», от героических «деяний» к утилитарной работе. Такой переход для греко-римской культуры произошел, по Шпенглеру, в эпоху эллинизма (III—I века до н.э.), а для западноевропейской культуры — в прошлом веке. С наступлением цивилизации начинает преобладать массовая культура, художественное и литературное творчество теряет свое значение, уступая место бездуховному техницизму и спорту. В 20-е годы «Закат Европы», по аналогии с гибелью Римской империи, воспринимался как предсказание апокалипсиса, гибели западноевропейского общества под натиском новых «варваров» — революционных сил, надвигавшихся с Востока. История, как известно, не подтвердила пророчеств Шпенглера, а новой «русско-сибирской» культуры, под которой подразумевалось так называемое социалистическое общество, пока не получилось. Показательно, что некоторые консервативно-националистические идеи Шпенглера широко использовались идеологами фашистской Германии.

А.2. Арнольд Джозеф Тойнби (1889—1975) — английский историк и социолог, автор 12-томного «Исследования истории» (1934—1961) — труда, в котором он (на первом этапе не без влияния О. Шпенглера) так же стремился осмыслить развитие человечества в духе круговорота «цивилизаций», употребляя этот термин в качестве синонима «культуры». А.Дж. Тойнби происходил из английской семьи среднего достатка;
следуя примеру своей матери — преподавателя истории, закончил Оксфордский университет и британскую Археологическую школу в Афинах (Греция). Вначале он увлекался античностью и трудами Шпенглера, которого как историк культуры впоследствии превзошел. С 1919 по 1955 г. Тойнби был профессором греческой, византийской, а позднее и всемирной истории в Лондонском университете. В годы первой и второй мировых войн он одновременно сотрудничал с МИДом, был членом британских правительственных делегаций на Парижских мирных конференциях в 1919 и 1946 гг., а также руководил Королевским институтом международных отношений. Значительную часть жизни ученый посвятил написанию своего знаменитого труда — энциклопедической панорамы развития мировой культуры.
Первоначально Тойнби рассматривал историю как совокупность параллельно и последовательно развивающихся «цивилизаций», генетически мало связанных одна с другой, каждая из которых проходит одинаковые этапы от подъема к надлому, распаду и гибели. Позднее он пересмотрел эти взгляды, придя к заключению, что все известные культуры, питаемые мировыми религиями (христианством, исламом, буддизмом и др.), суть ветви одного человеческого «древа истории». Все они имеют тенденцию к единству, и каждая из них — его частица. Всемирно-историческое развитие предстает в виде движения от локальных культурных общностей к единой общечеловеческой культуре. В отличие от О. Шпенглера, выделявшего всего 8 «цивилизаций», Тойнби, опиравшийся на более широкие и современные исследования, насчитывал их от двух до трех десятков, позднее остановившись на тринадцати, получивших наиболее законченное развитие. Движущими силами истории, помимо божественного «провидения», Тойнби считал отдельных выдающихся личностей и «творческое меньшинство». Оно отвечает на «вызовы», бросаемые данной культуре внешним миром и духовными потребностями, в результате чего обеспечивается поступательное развитие того или иного общества. При этом «творческое меньшинство» ведет за собой пассивное большинство, опираясь на его поддержку и пополняясь за счет его лучших представителей. Когда же «творческое меньшинство» оказывается неспособным воплотить в жизнь свой мистический «жизненный порыв» и ответить на "вызовы" истории, оно превращается в «господствующую элиту», навязывающую свою власть силой оружия, а не авторитетом; отчужденная же масса населения становится «внутренним пролетариатом», который совместно с внешними врагами в конечном счете разрушает данную цивилизацию, если она раньше не гибнет от естественных катастроф.

Не отрицая поступательного развития человечества, Тойнби видел его прежде всего в духовном совершенствовании, в религии, которая в будущем станет единой общечеловеческой религией. Объективно опровергая своими работами расизм и «европоцентризм», Тойнби сочувственно относился к национально-освободительному движению, выступал за сотрудничество и взаимопонимание между всеми народами, за их культурное самоопределение, позволяющее сохранять этническое многоцветие мира перед лицом угрожающей ему «вестернизации». Понимал он и опасность этого процесса применительно к современной России, и соглашался с довольно распространенной гипотезой о том, что коммунистические идеи и революционное брожение исторически заносились в нашу страну именно с Запада.
Главной отличительной чертой Тойнби как теоретика и историка культуры было беспристрастно-плюралистическое видение человечества как семьи равноправных народов, исключающей какое-либо национальное или региональное высокомерие и применение силы. К пресловутой «западной», прежде всего американской, цивилизации, постепенно захлестывающей весь мир и ныне претендующей на свою единственность, рафинированный английский интеллектуал Тойнби относился достаточно критически, имея в виду ее растушую бездуховность, фольклорную безликость, потребительство и экономическую агрессивность, часто прикрываемую якобы общечеловеческими идеалами. К сохраняющемуся и поныне определенному геополитическому недоверию между Россией и Европой он относился так. «Если мы посмотрим на столкновение между Россией и Западом глазами историка, — писал он в 1952 г., — то увидим, что буквально целые столетия вплоть до 1945 года у русских были все основания глядеть на Запад с не меньшим подозрением, чем мы сегодня смотрим на Россию».

Б. НАТУРАЛИСТИЧЕСКАЯ ШКОЛА (Фрейд и проч)

Ее главная черта — стремление подчеркнуть биологическую обусловленность культуры, значительно преувеличивая ее. Это направление объединяет преимущественно медиков, психологов и биологов, которые пытаются объяснять культуру, отталкиваясь от психобиологической природы человека, недооценивая принципиальные отличия его от животного. Культура представляется им таким же приспособлением человека к окружающей среде, как и приспособляемость в животном мире. С натуралистической школой в культурологии смыкается и широко известный социальный дарвинизм, переносящий законы борьбы за существование и «право сильного» на человеческое общество. Помимо биологии, две новые науки, появившиеся уже в XX веке, сыграли заметную роль в формировании натуралистической школы — уже упоминавшийся нами фрейдизм и этология — наука о поведении животных, созданная К. Лоренцом и его коллегами, за которую они получили в 1973 г. Нобелевскую премию. К натуралистической школе примыкает и так называемая «функциональная теория культуры», созданная Б. Малиновским. К рассмотрению концепций этих ученых, объединенных преимущественно биологическим взглядом на человека, мы и перейдем.
Б.1. Зигмунд Фрейд (1856—1939) — австрийский невропатолог, психиатр и психолог, основоположник психоанализа и фрейдизма — научного направления, стремящегося применить психологические концепции для объяснения явлений культуры, процессов творчества и даже развития общества в целом. Перенося психоанализ на область этнографии, истории, религии, биографий великих деятелей культуры, Фрейд и его последователи рассматривают культуру как «проекцию индивидуальной психики на общественный экран».

Биография Фрейда сравнительно бедна событиями. Он родился в небогатой семье торговца в Вене. После окончания медицинского факультета университета стажировался во Франции по физиологии и неврологии. Вернувшись в родной город, лечил больных. В университете, где был с 1902 г. доцентом, а затем профессором, создал Венское психоаналитическое общество (1908), известность и влияние которого постепенно распространились по Европе и Америке, куда Фрейд выезжал для чтения лекций. После захвата Австрии гитлеровскими войсками (1938) он с помощью общественности был «выкуплен» из нацистского гетто и эмигрировал в Великобританию, где вскоре умер в возрасте 83 лет.
Важным вкладом Фрейда в культурологию стали его исследования так называемого подсознательного — той иррациональной и «темной» части человеческой психики, где рождается творческий порыв и такие связанные с ним понятия искусства, как «вдохновение», «катарсис», «индивидуальный стиль» и т.п. Это позволило дать научные толкования многим направлениям в искусстве и прежде всего сюрреализму. Сам Фревд, обладая незаурядным писательским даром, опираясь на свое психоаналитическое учение, не только посвятил немало работ первобытной и, по существу, «иррациональной» культуре, но и с этих же позиций проанализировал творчество таких ее более поздних выдающихся представителей, как Софокл, Эсхил, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Шекспир, Гете, а из русских особое внимание уделил Достоевскому.
По Фрейду, культура «охватывает, во-первых, все накопленные людьми знания и умения, позволяющие им овладеть силами природы и взять у нее блага для удовлетворения человеческих потребностей; а во-вторых, все институты для упорядочения человеческих взаимоотношений и особенно — для дележа добываемых благ». Легко заметить, что в этом определении преобладают биологические мотивации: взять у природы блага для удовлетворения потребностей и поделить их в интересах выживания. Не случайно Фрейд был убежденным атеистом и противником религии, рассматривая ее как «особую форму коллективного невроза».
С другой стороны, культура предстает у австрийского психиатра своеобразным механизмом социального подавления свободного внутреннего мира индивидов, как сознательный отказ людей от удовлетворения их природных страстей. «Похоже... — писал он, — что всякая культура вынуждена строиться на принуждении и запрете влечений; неизвестно еще даже, будет ли после отмены принуждения большинство человеческих индивидов готово поддерживать ту или иную интенсивность труда, которая необходима для получения прироста жизненных благ». Подобный взгляд на культуру как результат неизбежного компромисса между стихийными влечениями и требованиями реальности заставляет вспомнить энциклопедистов. Канта и других философов прошлого, рассматривавших культуру как преодоление в человеке животного начала «разумным», «духовным» и «божественным».

Движущую силу человечества — стихийные влечения, среди которых основным и объединяющим всех людей является инстинкт продолжения рода, половой инстинкт, — Фрейд обозначил термином «либидо». Либидо — главная направляющая сила человеческого поведения. При этом энергия аффективных влечений либидо находит выход не только, а у некоторых и не столько, в половом акте, но в преобразованном виде идет на цели общественной деятельности и культурного творчества, переключаясь на них путем так называемой сублимации (от лат. sublimo — «возвышаю»). Вспомним в этой связи всю «высокую» любовную лирику, творчество художников-аскетов, иконопись, историю дворца Тадж-Махал и многое другое.
Поскольку культура, по Фрейду, строится на отказе от влечений, ее главной предпосылкой является их неудовлетворенность. Все художественное творчество, связанное с европейским рыцарством, и даже их военно-религиозные подвиги, вдохновлялись культом «прекрасной дамы», предполагавшим облагороженное и сознательно обузданное сексуальное поведение. Древнерусские иконописцы, прежде чем приступить к своей работе, готовили себя к общению с Богом и написанию икон путем длительного воздержания от контактов с женщинами, вина и даже еды. А вот как уже в нашем веке, по свидетельству очевидцев, обычно гртовился к акту творчества великий русский писатель И. А. Бунин: «Подобно буддийским монахам, йогам, всем вообще людям, идущим на некий духовный подвиг, он приступал к этой жизни (т.е. к творческому процессу. — М.С.), начиная постепенно «очищать» себя. Старался все более умеренно есть, пить, рано ложиться, понемногу каждый день ходил, во время же питания, в самые горячие рабочие дни, изгонял со своего стола даже легкое местное вино и часто ел только к вечеру».

С точки зрения психоанализа, «неоспоримой истиной считается, что вопрос «Получит ли Ганс свою Грету?» является главной темой поэзии, бесконечно повторяющейся в бесконечных вариантах и никогда не утомляющей ни поэта, ни его публики». Разве мог бы написать Пушкин свое бессмертное стихотворение «Я помню чудное мгновенье...», если бы Керн оказалась для него более доступной? А позднее в одном из своих частных писем он писал о ней: «наша вавилонская блудница...». И еще один красноречивый факт из жизни великого поэта: накануне свадьбы, за три «лихорадочных» болдинских месяца он написал около 50 вдохновенных произведений, а за весь последующий «медовый» 1831 год — лишь 5 небольших стихотворений! Нельзя не признать, что трансформация либидо в творческое вдохновение наиболее наглядно наблюдается в искусстве и прежде всего в поэзии и музыке (здесь в качестве примера можно было бы привести П. И. Чайковского).
Фрейдизм часто используется и для объяснения других проявлений цивилизации: спорта, где либидо трансформируется в рекорды; политики, где половая энергия находит выход в революционном действии, характерном прежде всего для молодежи, и т.п. Актами коллективной сублимации можно считать, например, выступления «новых левых» во Франции в 1968 г., кубинскую и сандинистскую революции, проведенные людьми в возрасте 20—30 лет, и т.п. В западной прессе немало писалось и о том, что современные политические экстремисты — лица, обычно лишенные нормальной семейной жизни, — реализуют свое либидо в актах террора. Одним словом, извечные конфликты психики отдельных людей, имеющие биологическую основу, «преломляясь на общественный экран», становятся, по мнению Фрейда, главной причиной и содержанием самых разных сторон культуры — морали, искусства, религии, государства, права и т.п.
Психическим процессом, противоположным сублимации, является так называемое вытеснение — защитная реакция психики — активное забывание, удаление из сферы сознания неприемлемых для «Я» влече- ний и импульсов в подсознание. Именно «вытеснение» находит свое выражение в воспитанности и сдержанности. Поэтому, видимо, не случайно, многие великие художники, артисты, поэты, жизнь которых обычно находит выражение в сублимации, чаще всего отличались раскованностью, «богемностью» и презрением к условностям. Понятие «сублимация» как превращение естественно не реализованной половой энергии в художественные или гражданские деяния Фрейд и его последователи связывали и с нетрадиционным половым поведением, отстаивая тезис о том, что среди его носителей особенно высок процент выдающихся личностей. Об этом, по достаточно спорному мнению фрейдистов, свидетельствует не только история (Александр Македонский, Леонардо да Винчи, Микеланджело и др.), но и современность (Ф. Меркыори, Р. Нуриев).
Остановимся и еще на одном принципиальном и весьма важном положении Фрейда. Поскольку у наиболее культурных, выдержанных и утонченных людей природное, «животное» начало, их страсти и инстинкты подавляются ими самими или обществом с особой силой, именно они чаще всего становятся жертвами психических заболеваний, сексуальных расстройств и элементарных инфарктов. Матерщинник и грубиян подвержен этим опасностям гораздо меньше. Самоубийства, практически отсутствующие у примитивных народов, также характерны для наиболее цивилизованной и утонченной части современного человечества. Именно эти факты, угрожающие его психофизическому благополучию, стали темой известной работы Фрейда «Недовольство культурой» (1930), где он предостерегает от ее переизбытка в виде разного рода ограничений, условностей и запретов, следуя в этом отношении антицивилизационному пафосу и воспеванию «естественного» человека у Жан-Жака Руссо. Даже такие формы антисоциального поведения, как алкоголизм, наркомания, разного рода «раскрепощенные» тусовки и т.п., фрейдисты считают инстинктивной реакцией людей, прежде всего молодежи, на чрезмерное психологическое давление современной цивилизации. Особенно настораживали Фрейда скованные религией и культурой взаимоотношения мужчины и женщины, часто приводящие к агрессии и заболеваниям, вплоть до маниакальных. Поэтому Фрейд и считается идейным вдохновителем нынешней сексуальной революции, связанной с судьбами мировой культуры, так же, как Маркс считается вдохновителем революции социальной.

Дата добавления: 2015-07-13