АНГЛИЯ В ХVl – начале ХVll в

ТЕМА 7.

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ. В ХVl в. Англия – еще небольшая страна с населением около 3 млн. человек, годовым доходом меньше португальского и чуть больше датского. Еще в связи с норманнским завоеванием в Хl в. установилась централизация власти раньше, чем в других странах Европы. Эта централизация способствовала развитию внутреннего рынка, ремесел и торговли. Экономика развивалась стабильно еще в силу островного положения страны: меньше было разорительных нашествий.

Ко всему следует добавить и специфическое положение английского рыцарства. В Англии низший слой дворянства никогда не был оторванной от народа кастой, как это имело место на континенте. Еще со времени датского завоевания в Х в. свободные датские крестьяне пополняли массы зарождавшегося рыцарства, так что зажиточный крестьянин и мелкий дворянин мало чем отличались друг от друга. Каждый свободный мог стать рыцарем. Для этого требовалось иметь собственность и годовой доход от нее в 20 фунтов стерлингов. В дальнейшем это привело к тому, что часть низшего дворянства в наиболее развитых торгово-промышленных районах, на юго-востоке, втягивалась в товарно-денежные отношения и "обуржуазивалась". В таких условиях личная зависимость крестьян была не всеобщей и непродолжительной.

Все это способствовало раннему развитию в стране буржуазных порядков. Новый толчок в направление капиталистического развития Англии дали Великие географические открытия, которые активизировали развитие рыночной экономики: старая знать, получавшая низкую плату от держателей, закладывала земли, а доходы "нового дворянства" – джентри – доходили до 2-3 тыс. фунтов стерлингов в год.

Среди отраслей промышленности наибольшее развитие получило сукноделие. Если прежде английские овцеводы вывозили шерсть для обработки во Фландрию, то с ХVl в. шерсть стала обрабатываться на мануфактурах самой Англии, как централизованных, в городах, так и рассеянных, в сельских местностях, где малоземельные крестьяне пряли и ткали шерсть на предпринимателей, раздававших шерсть на дом. На втором месте стояли горнорудное дело и кораблестроение, что, кстати, привело к быстрому исчезновению лесов в Англии. Возникли и другие производства: стекольное, мыловаренное, бумажное. В деревне в концу ХVl в. распространилось садоводство.

Развивавшаяся промышленность стала производить товары на экспорт. Уже за последние 25 лет ХV в. в Лондоне число иностранных купцов увеличилось вдвое. Английские купцы начинают сами бороздить моря. Активизируются колониальные захваты. Для торговли с заморскими странами создаются компании на акционерских началах: Московская, Остзейская – для торговли с Прибалтикой, Левантийская – для торговли с Турцией, Гвинейская, из которой выросла знаменитая Ост-Индская компания. В первой половине ХVll в. она ввозила 86% всех товаров, поступавших из Индии в Европу. Большие привилегии имела и Левантийская компания. В 1601 г. она получила право платить в османской империи лишь 3-х процентную пошлину, тогда как другие платили там 5%.

ПОЛОЖЕНИЕ В ДЕРЕВНЕ. "ОГОРАЖИВАНИЯ". Уже в ХV в. в Англии исчезло лично зависимые крестьяне. Большинство из них держало землю феодалов и платило за нее оброк. Но развивавшаяся суконная промышленность делала выгодным овцеводство. Землевладельцы стали захватывать под пастбища необрабатываемые общинные угодья: леса, болота, неудобицы, выгоны. Чтобы крестьянский скот туда не попадал, эти участки огораживали частоколом, рвом, живой изгородью или как-нибудь еще. Эти процессы начались еще в Хlll в., но активизировались в конце ХV в. С начала ХVl в. джентри уже перестали удовлетворяться лишь общинными угодьями. Они стали сгонять крестьян с земли, сносить деревни и поля превращать в пастбища. Там, где были людные деревни и тучные нивы, паслись лишь одни овцы. Как заметил английский гуманист ХVl в. Томас Мор, "кроткие овцы поели людей".

Лишенные земли, а значит, средств существования, крестьяне становились нищими, бродягами и, наконец, оказывались в городах, где превращались в дешевую рабочую силу для мануфактуристов. Так в Англии появились благоприятные условия для развития капиталистического производства.

Зажиточная прослойка крестьян, надо заметить, от огораживания не разорялась, а выигрывала. Не все лорды сами занимались овцеводством. Многие передавали свои пастбища в аренду. И состоятельные крестьяне превращались в фермеров-арендаторов, хозяйничавших при помощи наемных рабочих. Так возникали сельские буржуа.

Эти процессы вызывали раскол и среди дворян, многие из которых сами занимались овцеводством, втягивались в торговые операции. Такие дворяне роднились с буржуа, которые, в свою очередь, скупая земли, становились дворянами. Так росло новое дворянство. Собственно, лишь с сословной точки зрения оно было дворянством. С социально-экономической точки зрения оно было разновидностью буржуазии. Но, с другой стороны, эти новые дворяне еще и не буржуа, ибо часть их дохода происходила не из капиталистической прибыли, а земельной аренды. Огораживания преобладали в Средней Англии, в меньшей степени – на севере и северо-востоке и почти не проводились на юге и западе страны.

Сгон крестьян с земли происходил быстрее, чем молодая промышленность была способна превратить их в рабочих. Из-за этого по дорогам страны бродили десятки тысяч людей и, чтобы прокормить себя, занимались воровством. И случаи преступлений все более росли. Правящие круги испугались за свою собственность. Правительство издает ряд указов, направленных на прекращение или ограничение огораживаний. Первый такой указ появился в 1489 г.

Но на местах указы не выполнялись. И, несмотря на их растущее число, сгон крестьян с земли усиливался. Наиболее интенсивно этот процесс протекал в конце ХV – начале ХVl в. Видя невозможность контролировать процесс огораживания, правительство Тюдоров обрушилось на голодных бродяг жестокими репрессиями, получившими название кровавые законы. Первый такой закон был издан в 1595 г. Эти законы запрещали способным к труду просить милостыню и уклоняться от работы. Нарушавших эти установления считали бродягами и отдавали в рабство тем, кто на них доносил. Бегство наказывали клеймлением, а при повторном бегстве – казнили.

Огораживания создали проблемы с продовольствием. Сокращение посевных площадей наряду с последствиями революции цен вызвали резкий рост цен на хлеб. В течение ХVl в. они выросли в 3 раза, что вело к голоду и он становился настолько сильным, что в конце ХVl в. появилась литература с рекомендациями, как делать хлеб из корней растений.

Крестьяне, естественно, сопротивлялись огораживаниям. В течение ХVl в. в различных графствах Англии произошли восстания. Наиболее значительным было восстание 1549 г. на востоке страны, в Норфолке и Сеффолке. Оно было самым крупным в истории английских крестьянских движений после восстания Уота Тайлера.

Восстание началось в районе интенсивных огораживаний в Норфолке, в местечке Уиндем. Здесь крестьяне ночью 20 июля сломали все изгороди, которыми огородил свои земли местный помещик. Это стало толчком и за короткое время всё графство оказалось охваченным восстанием. Его возглавил местный мелкий помещик (сквайр) Роберт Кет, к которому присоединился и его брат Вильям. Браться, а также некоторые другие сквайры рассчитывали использовать крестьян в своей борьбе против крупных землевладельцев.

Под командой Роберта Кета восставшие направились к главному городу графства – Норичу. В город их не пустили, и крестьяне расположились в лесу вблизи Норича лагерем, в который стали стекаться все недовольные из ближних мест (безработные ткачи, разорившиеся ремесленники, бездомные бродяги). Вскоре повстанцы уже насчитывали 20 тыс. Это уже была внушительная сила, тем более, что "капитан" восставших, Роберт Кет укрепил лагерь, разделил повстанцев на отряды со строгой дисциплиной. Окрестные крестьяне снабжали восставших продовольствием, Власти Норича из тактических соображений завязали дружественные отношения с восставшими, но одновременно тайно готовились к разгрому движения.

В лагере под Норичем были выработаны и переданы правительству требования восставших их 29 статей. Основные из них были:

· Запрещение превращать фригольд в копигольд (то есть запретить практику захвата крестьянских земель и превращать свободных земледельцев в арендаторов);

· Лишение лордов прав на пользование общинными угодьями (против огораживаний);

· Ликвидация манориальных судов (то есть ликвидация судебной власти местных крупных феодалов над рыцарями и крестьянами).

· Ликвидация крепостного состояния.

Эти требования были направлены, в первую очередь, против крупных землевладельцев. Крестьяне не требовали полного уничтожения дворянской земельной собственности и всех форм земельной зависимости. Они даже не требовали отмены всех огораживаний. В первой статье было записано: "Мы просим вашу милость [короля], чтобы законы, изданные против огораживаний, не были направлены против тех, кто огородил земли для возделывания шафрана[134], так как такие земли требуют больших расходов; но чтобы впредь никто не смел огораживать". Эта умеренность была вызвана тем, что зажиточные крестьяне-фригольдеры сами начали огораживать земли. Ряд статей был составлен и в интересах примкнувших к восстанию дворян. Радикалы среди восставших выдвинули более решительные требования: уничтожения всех изгородей и даже введения общности имуществ.

Правительство, чтобы выиграть время, обещало внимательно рассмотреть эти требования и удовлетворить часть из них. Но восставшие уже отличались от тех, кто выступал в 1381 г. с Уотом Тайлером. Они были менее доверчивыми и не разошлись по домам, на что рассчитывали власти. Попытка вытеснить крестьян из лагеря привела к разгрому присланного против них отряда и захвату Норича.

Одновременно происходили более мелкие восстания в других местах. И лишь подавив эти выступления, правительство сумело направить против Кета крупные силы, состоявшие из королевских войск, отряда немецких наемников и местного феодального ополчения, которое, наконец, удалось сформировать. Повстанцы были выбиты из Норича. После первых же неудач в их среде обострились противоречия между умеренными и радикалами из городского плебса и беднейших крестьян. Умеренные даже попытались покинуть лагерь, видимо в расчете на амнистию. Но их не отпустили. Наконец, 27 августа произошло решительное сражение. В самом его начале повстанцы совершили грубую ошибку. Они покинули свой укрепленный лагерь и приняли бой в долине. На открытой местности они, сражаясь в пешем строю и плохо вооруженные, оказались беззащитными против конницы немецких наемников. Сам Кет сбежал с поля боя еще до его окончания.

Началась, как обычно, жестокая расправа. Братья Кеты были пойманы и по решению суда повешены.

ГЕНРИХ Vlll. РЕФОРМАЦИЯ В АНГЛИИ. Вспомним, что после длительной гражданской войны, вызванной враждой феодальных группировок, так называемой Войны Алой и Белой роз, шедшей почти всю вторую половину ХV в. на английский престол взошел Генрих Vll Тюдор (1485-1509). Он предпочитал опираться на силы, заинтересованные в централизации, на новое дворянство и буржуазию. Сам он и его двор были близки интересам этих слоев. Король был известен своей жадностью, благодаря которой, однако, накопил в казне огромные ресурсы – до 2 млн. фунтов стерлингов. На политику Тюдоров все большее влияние стал оказывать коммерческий дух. Про них говорили, что они начинали войну, чтобы выжать субсидии из своих подданных и кончали ее, чтобы сорвать куш со своих противников.

В таких условиях, с проникновением в правящее сословие новых, буржуазных интересов, началась и проходила в Англии Реформация, своеобразие которой было в том, что инициировал ее сам король, сын Генриха Vll, Генрих Vlll (1509-1547). Он стал главным разочарованием английского и европейского гуманизма. В молодости – спортсмен (особенно любил теннис), музыкант, композитор и поэт, ладно сложенный, говорил на французском, испанском, латыни. Но отличался чрезмерными амбициями и сластолюбием. Трон с вседозволенностью совсем его распустил, превратил в тирана и похотливого преступника. Он уверовал в то, что Богу угодны все его желания. В итоге всё в Англии в годы правления Генриха Vlll, в том числе и Реформация, происходило под влиянием его сладострастия.

Уже в молодости честолюбивый Генрих стремился, чтобы Англия играла в Европе более значительную роль, чем позволяли ей не очень обильные тогда ресурсы. Он создал крупный двор, на который уходило многое из накопленного его экономным отцом. Он представлял себя богом, героем, стоявшим над всеми[135]. Вопреки сложившемуся мнению, он был не более распущенным, чем другие аристократы. Куда больше любовниц было, например, у его современников: французского короля Франциска l и императора Карла V. Но Генрих отличался непредсказуемостью и напористостью, переходящей в элементарную наглость. Он считал, что если ему хочется, значит это законно, морально и должно безусловно выполняться. В зрелые годы он чрезвычайно располнел, оброс болячками: страдал отеком, трофической (незаживающей) язвой на ноге, едва пролезал в двери, по лестнице подымался на специальном подъемнике; но не изменил своему темпераменту и привычкам.

Английский историк М.Юм отмечал: "Генрих…, подобно многим людям такого физического облика, он никогда не был в моральном отношении сильным человеком и становился все слабее по мере того, как его тело обрастало вялым жиром. Упрямое самоутверждение и взрывы бешенства, которое большинство наблюдателей принимало за силу, скрывали слабый дух". Чарльз Диккенс назвал Генриха Vlll "самым непереносимым мерзавцем, позором для человеческой природы, кровавым и сальным пятном в истории Англии".

В правление Генриха Vlll было повешено не менее 72 тыс. человек (около 2,5% населения страны). В последние годы его жизни по парламентскому биллю католиков вешали, а протестантов сжигали. Но все это не мешало Генриху проявлять и государственную мудрость. Нуждаясь в деньгах, он с завистью смотрел на богатства монастырей. Забрать их было в его власти, тем более, что новые дворяне поддерживали идею секуляризации церковных земель. Это послужило бы и для них источником дохода.

Но осуществить секуляризацию без идеологической подготовки казалось Генриху неудобным. Ведь до начала Реформации в Англии он носил титул "защитника веры", ибо он, будучи в молодости верным католиком и имея необходимую теоретическую подготовку, лично занялся опровержением лютеранской ереси. К тому же он был женат на глубоко верующей католичке Екатерине Арагонской, сестре императора Карла V.

Первоначально Екатерина была предназначена старшему брату Генриха, Артуру. 16-летней ее привезли в Англию и обручили с 15-летним наследником английского престола. 4 месяца она жила с Артуром в одном замке, ожидая свадьбы, пока ее суженный не умер от воспаления легких. Отец Екатерины, испанский король Фердинанд потребовал вернуть ее приданое. Но жадный Генрих Vll, не желая расставаться с тем, что уже оказалось в его руках, срочно обручил вакантную невесту с 12-летним Генрихом.

Так Екатерина осталась в Англии в ожидании совершеннолетия будущего короля и вышла замуж лишь в 25 лет. Она была невысокой, рыжей, он, как отмечалось, в те годы – высокий, прекрасно сложенный атлет. Вскоре Екатерина родила недоношенную девочку, затем – опять девочку, будущую королеву Марию, потом мальчика, но опять недоношенного. А ей уже 30 лет, былая красота увяла. "Старая и безобразная", назвал ее ценитель женщин Франциск l. Неудачные роды способствовали росту одержимой набожности Екатерины. Вскоре она опять рожает мертвого ребенка. А любовница Генриха, наоборот, родила здорового. Значит, в отсутствии наследников король не виноват. Но затем и королевская любовница перестала рожать. Король и двор увидели, что дело не только в королеве. Генрих, верный своей привычке всегда обвинять других, уверовал в то, что Бог гневается на этот брак с вдовой его брата. Начались разговоры о разводе, хотя набожная Екатерина считала брак нерушимым и развода не дала. Прав был Катильон: "Многого не хватает женщине, которая лишена красоты", ибо в этом случае она лишена главного средства для того, чтобы убедить мужчину не замечать ее недостатки[136].

Не получив от Екатерины мужского потомства и твердо задумав развестись, Генрих начал издалека, решая при этом два дела в свою пользу: личное и государственное. Спустя 17 лет супружеской жизни король вспомнил, что Екатерина первоначально предназначалась его умершему брату и досталась ему как бы по наследству. Усиливавшаяся напряженность в отношениях с Испанией привела к потере политического смысла этого брака. К тому же он присмотрел себе замену – обольстительную придворную с опытом жизни при французском дворе, сестра которой уже была его любовницей – Анну Болейн. Попытки Генриха в течение 7 лет склонить Анну к банальной связи не удались. При том, что в тогдашнем английском дворе число мужчин и женщин соотносилось как 6: 1, она соглашалась лишь на статус королевы. Генрих, не привыкший отступать, решился.

Но по католическим законам развод государя должен был санкционироваться папой. Однако римский понтифик находился в то время под влиянием брата Екатерины, императора Карла V и в разводе отказал. Это и послужило поводом к реформе. В 1531 г. Генрих объявляет себя главой английской церкви. В 1533 г. он женился на Анне Болейн. В 1534 г. по его указанию парламент санкционирует развод с Екатериной и издает акт " О супрематии ", то есть о верховенстве короля в церковных делах.

Реформа, однако, оказалась весьма ограниченной. Английская церковь порывала с Римом, ее земли конфисковывались, монашество упразднялось, а самих монахов превращали в солдаты или изгоняли из страны. Богослужение стало вестись на английском языке. Всё остальное: епископат, таинства и католическая пышность сохранялись. Такую церковь назвали англиканской (английской – по лат.). Конфискованные земли обогатили власти, которые по спекулятивным ценам продавали их новому дворянству и буржуазии.

В числе противников реформы оказался известный философ Томас Мор (тогдашний лорд-канцлер – о нем далее). Как и многие гуманисты, в том числе его друг Эразм, Мор был против Реформации, тем более осуществленной сверху, диктаторским способом. Быть может, Мор предвидел бедствия, которые обрушились на народные массы, ибо в ходе реформации не только разорялись монастыри, но и сгоняли с их земель арендаторов. Усилились огораживания.

В 1535 г. Мор погиб на плахе. Известие о казни бывшего друга застало Генриха и Анну за игрой в кости. "Ты, ты причина смерти этого человека", – бросил король, верный своей привычке сваливать свою вину на других. Он уже решил, что Анна, родившая ему тоже девочку (будущую королеву Елизавету), отправится вслед за канцлером[137]. Генрих уже присмотрел другую. Анна была обвинена в нарушении взятого при выходе замуж обязательства родить сына, а также в супружеской неверности и заговоре с целью убийства короля. Первое обвинение едва ли можно было признать серьезным даже в те времена. Второе тоже вызывало сомнения, ибо при всей свободной манере поведения, которое Анна привезла из Франции, прямых улик не было. По распоряжению Генриха арестовали и во время суда над Анной казнили 5 ее любовников, признавшихся в содеянном под пытками. Но в виновность этих несчастных мало кто верил. Третье обвинение было самым серьезным. Но тоже сомнительным. Королю, однако, не перечили.

В 1536 г. Анне отрубили голову. Узнав об этом, Генрих воскликнул: "Дело сделано! Спускайте собак, будем веселиться!" И вскоре женился в третий раз, на Джейн Сеймур, простоватой, некрасивой, не имевшей поклонников, но кроткой. Уже при живой Анне она приняла ухаживания Генриха. Ее считали самой любимой женой короля. Но когда во время родов, врачи сказали Генриху, что смогут спасти лишь кого-то одного, мать или ребенка, он закричал: "Спасайте ребенка, женщин я найду сколько угодно". Так у короля, наконец, появился наследник, а Джейн после кесарева сечения умерла спустя 2 недели от заражения крови.

После кончины Сеймур министр Кромвель стал искать Генриху новую жену. Выбор пал на Анну, сестру северогерманского протестантского герцога Клевского. Он достал ее миниатюрный портрет, написанный известным немецким художником Гансом Гольбейном (с другого портрета) и Генрих дал добро на сватовство. В конце 1539 г. Анна Клевская встретилась со своим 48-летним женихом, страдавшим язвой и отдышкой. Король явился на встречу неожиданно, и не знавшая языка невеста растерялась. Король же был разочарован не только скованностью, но несходством "оригинала" с портретом, и стал искать повода избавиться от "фламандской кобылы", как он ее назвал. Впрочем, реальных сведений о ее внешности нет. Но аристократического воспитания она, точно, не имела. Однако отправить ее назад означало оскорбить своих немецких союзников, и мрачный как туча Генрих женился. В постели она оказалась столь неопытной, что у короля ничего не получилось. Он потом, о нравы, открыто говорил об этом, подчеркивая, что она его не возбуждает. Вскоре выяснилось, что родственники Анны Клевской не так уж и важны как союзники, и Генрих развелся, даровав своей бывшей жене пенсию в 4 тыс. фунтов в год, 2 манора и статус "сестры короля". Домой Анна не вернулась. Неудачливого свата Кромвеля вскоре казнили[138].

Очередная жена Генриха – Екатерина Говард (кузина Анны Болейн), появилась из свиты Анны Клевской. Она воспитывалась в свободных нравах, сексуальный опыт приобрела уже в 14 лет в пансионе. На замечание о поведении она легкомысленно ответила: "женщина может миловаться с мужчиной и не зачать ребенка, если она сама этого не хочет". И ни разу не попалась. Образованностью не отличалась. В возрасте 19 лет родственники подсунули ее 48-летнему Генриху. Конечно, грузный и больной монарх с незаживающей язвой не мог у нее быть единственным мужчиной. Вскоре появились другие и спустя год ее казнили.

Та же участь не раз грозила и последней жене Генриха Vlll, Екатерине Парр, 31-летней, уже похоронившей двух мужей. Она была бесплодной, но больному королю было уже все равно. К тому же она была убежденной протестанткой и имела опыт ухаживания за двумя своими предыдущими мужьями-инвалидами. Спустя 4 года она похоронила и этого своего мужа.

Буржуазия оказалась недовольной половинчатой церковной реформой. Один богатый английский торговец шерстью после того, как познакомился в Женеве с кальвинизмом, заявил, что "лучшей платой за английское сукно могли быть только женевские богословские книги". Буржуа желали иметь дешевую и послушную им церковь. В Англии стал распространяться кальвинизм, последователей которого называлиь пуританами [139]. Но Генрих, достигнув цели, встав во главе церкви и ее финансов, не желал углублять Реформацию. Взяв от Лютера идею о том, что Бог может управлять земными государствами лишь посредством светской власти, Генрих отверг другую идею немецкого реформатора, а именно: и светская власть зависит от реформированной церкви. Генрих стоял за верховенство королевской власти[140].

Оппозиция половинчатой реформе Генриха охватывает и низы. Опасаясь этого сопротивления, в 1547 г. Генрих запретил чтение Библии мелким крестьянам, ремесленникам, поденщикам и слугам. Он также запретил англичанам посещать созданную в том же году (приехавшим из Нидерландов поляком Иоанном А'Ляско) первую в Англии кальвинистскую общину. Лишь правительство сменившего Генриха Эдуарда Vl в 1549 г. пошло на уступки кальвинистам: предписало убрать из церквей все иконы, разрушить все хранилища мощей и скульптуры святых, а также разрешило читать Библию по-английски.

Но болезненный сын Анны Сеймур, Эдуард Vl правил недолго, с 1547 по 1553 гг. По малолетству, он стал игрушкой в руках придворных группировок. Приблизившиеся к нему более радикальные протестанты подобрали и молоденькую жену из своей среды. Но Эдуард вскоре умер, а его жену казнили сторонники католичества, которые возвели на престол старшую дочь Генриха Vlll и его первой жены, Екатерины Арагонской, Марию (1553-1558). Полуиспанка по происхождению, после развода родителей она воспитывалась в Испании и стала ярой католичкой, как и ее мать. Основной ее идеей после восшествия на трон было примирение с Римом и восстановление всех церквей и монастырей. Став королевой, она вышла замуж за испанского принца – будущего короля Филиппа ll[141]. Но ей было 37 лет, Филиппу, уже вдовцу – 27. Родить Мария не смогла. Она начала осторожно возвращаться к католичеству, добиваясь в парламенте отмены соответствующих законов своих отца и брата. Это оказалось несложно из-за преобладания в парламенте католиков. Затем стали изгонять из Англии протестантов-беженцев из других стран. Эти действия народ воспринимал спокойно. Но победа контрреформации вела и к возвращению секуляризованных земель, а это уже затрагивало интересы многих мелких землевладельцев и арендаторов. Филипп и император Карл V даже сдерживали пыл Марии. Впрочем, парламент оставил земли за их новыми владельцами. В конце 1554 – начале 1555 г. в Англии была восстановлена папская супрематия. Но это уменьшило доходы казны, что могло увеличить налоги. В парламенте усилилась оппозиция Марии. В нем теперь проходили лишь те прокатолические решения, которые не затрагивали экономические интересы подданных. Опорой Марии осталось лишь консервативное дворянство и крестьяне северных графств. В страну даже не смогли пригласить столь нужных католикам иезуитов. В итоге и контрреформация оказалась неполной. Но около 300 протестантов все же было сожжено, другие – бежали, что и позволило протестантам прозвать Марию Кровавой. С этой кличкой она и вошла в историю, хотя была "не кровавее" многих других королей, особенно своего отца. Но вскоре она умерла и на престол вступила Елизавета (1558-1603), дочь от второй жены Генриха Vlll, Анны Болейн.

АНГЛИЯ ПРИ ЕЛИЗАВЕТЕ. Она сочувствовала католикам, но как умная и осторожная правительница, должна была считаться с господствовавшим общественным мнением, вытекавшим из государственных интересов Англии, ее экономического развития, из потребностей буржуазии и нового дворянства. Поэтому она восстановила протестантизм в его умеренной форме.

Внешняя политика Елизаветы также определялась интересами нового дворянства и торгово-промышленной буржуазии. Для нее внешнеторговым конкурентом была, прежде всего, Испания, отношения с которой все более ухудшались. Елизавета помогала и французским протестантам потому, что их противники-католики поддерживались Испанией. В борьбе с Испанией Елизавета способствовала развитию пиратства против испанских торговых кораблей, шедших из Америки. Это явилось формой открытый разбойничьей войны, с той лишь разницей, что война эта официально (по тогдашним правилам) не была объявлена.

Но освободительное движение в Нидерландах Елизавета поддержала не сразу. Поначалу она увидела лишь борьбу черни против дворян и даже одобряла действия Альбы. Она враждебно отнеслась к нидерландским эмигрантам, оказавшимся в Англии. Предпринимала и санкции против нидерландских торговцев. Лишь позднее в Англии поняли суть происходившего и резко изменили свою политику.

Испания не оставалась в долгу. Филипп ll хитро интриговал против Англии. Орудием своей политики он избрал родственницу Елизаветы и французских католиков, герцогов Гизов, Марию Стюарт Шотландскую, ярую католичку. В судьбе этой королевы, в истории ее борьбы с Елизаветой за английский престол, на который Мария Стюарт претендовала в силу родственных связей, отразилась в своеобразной форме борьба старого, отмиравшего феодального общества с новым, восходящим – буржуазным.

В истории и литературе отношение к этим двум королевам неоднозначное. Если Мария стала героиней многих поэтических произведений и ее жизнь в них превратилась в романтическую легенду, то о Елизавете можно узнать, в основном, из точных, но сухих трактатов историков и образ ее освещен довольно бледно[142].

Обе королевы принадлежали одному поколению (Елизавета была лишь на 9 лет старше Марии). Но если Мария была королевой уже от рождения, то Елизавета с трудом добилась престола. Ведь она была дочерью Анны Болейн, казненной по обвинению в супружеской неверности и поэтому долгое время считалась незаконнорожденной. Таковой в дальнейшем ее считали в католической Европе, но уже и по другой причине, ибо брак ее матери с Генрихом Vlll не был признан римским папой. При таком подходе Мария Стюарт, как правнучка Генриха Vll была вполне законной претенденткой на английский трон и это отразилось в том, что после смерти Марии Кровавой по настоянию тогдашнего зятя, французского короля Генриха ll, Мария Стюарт включила в свой шотландский герб и герб Англии[143].

В юности Елизавета получила хорошее классическое образование. Современники отмечали ее музыкальные способности (хотя в восхвалениях королевы трудно отличить истину от лести). Почему же Елизавета оказалась не столь привлекательна для романистов и поэтов? Ее величие и сила, заметил Цвейг, – в неромантической плоскости, не в смелых планах и решениях, а в упорной, неустанной заботе об умножении и сохранении достояния страны, то есть в чисто бюргерских, хозяйственных добродетелях.

Мария, став королевой от рождения, а в юности, будучи около года королевой Франции, твердо усвоила, что всякая власть – от Бога, перед ним и отвечать. Ее дело – повелевать, дело других – повиноваться. Бездумно, по-женски капризно она принимала решения. Если для Елизаветы искусство управления – это тонкий расчет, партия в шахматы, для Марии – это рыцарский турнир. Мария никогда не возвышалась над династическим (феодальным) пониманием королевской власти. По ее мнению, страна принадлежала властителю, а не властитель – стране. В сотнях ее писем, замечает Цвейг, нет ни слова о развитии торговли, мореплавания или военной мощи. Она всецело отдавалась своим чувствам, не думая о благе своих подданных. Елизавета же угадала веление времени. Она, представляя интересы обуржуазившегося дворянства, поощряет все новое: торговые корпорации, купцов и даже пиратов. Она жертвует своими личными желаниями (чего Мария не делает никогда) ради общегосударственного блага.

Возможно, в этих различиях сказались и личные качества двух королев. Елизавета была бездетной и незамужней. Возможно, помня отца, она боялась приближать к себе мужчин. Возможно, в силу какого то физиологического или психического расстройства она не могла быть полноценной женщиной. На это намекала в одном из писем Мария Стюарт, об этом судачили придворные сплетницы. Впрочем, современные историки этим сплетням не доверяют. Известно, что испанские послы даже подкупили прачек и узнали, что у нее – нормальный ментструальный цикл. Но, как бы там ни было, женского счастья Елизавета не испытала и, по замечанию Цвейга, потерпев крах как женщина, она все свои качества вложила в государственные дела и интересы. В другом произведении Цвейг заметил, что мудрость охотно посещает женщин, когда от них бежит красота. Впрочем, Скотт писал, что могучий, мужской ум Елизаветы странно уживался с чисто женскими причудами и капризами. К тому же она была дочерью Генриха Vlll и в чем-то унаследовала его жестокий нрав. Но, хотя фигура, приятные черты лица и манеры были грозным оружием при дворе Елизаветы, как и всякой другой царственной женщины, она умела управлять своими чувствами в интересах государства. Впрочем, известна ее медлительность при решении опасных или требовавших денег дел.

Мария Стюарт была иной. В юности, живя во Франции, она пишет стихи, поет, аккомпанируя себе на лютне, ее вышивки и одежда отличаются тонким вкусом. Она – прекрасная наездница, любит охоту, отличается грациозностью и крепким здоровьем. Она – в центре внимания виднейших поэтов тогдашней Франции и Европы. Брантом писал, что уже на 15-м году красота Марии воссияла, как свет яркого дня. Ей слагал гимны Лопе де Вега. Не менее известный Ронсар писал: "Кто грудь ее ласкал, забыв на ложе сон,

За эту красоту отдаст, не дрогнув, трон".

В 1560 г., после смерти болезненного супруга, французского короля Франциска ll, Мария вновь становится лишь шотландской королевой и вскоре возвращается на родину. Но если Елизавета живет для своей страны, то Мария – только для себя. Она, ярая католичка, вступает в конфликт с шотландскими кальвинистами, пуританский нрав которых шокирует пышность ее двора, в котором царят довольно свободные, распутные для пуритан нравы французских придворных. Против нее выступает кальвинистский первосвященник в Шотландии, Джон Нокс, фанатичный противник католиков и роскоши, блюститель нравов[144]. Что, кстати, не помешало ему в 57 лет вторично жениться на 18-летней девушке. Всю накопившуюся ненависть к католикам он излил на Марию Стюарт. Имея ее в виду, он писал, что "женщина не имеет права управлять государством".

Вскоре Мария, которой еще не было и 20 лет, влюбляется в симпатичного, но недалекого шотландского дворянина, своего дальнего родственника, Дарнлея. Забывая о государственных делах, она становится буквально тенью своего возлюбленного, осыпает его поистине королевскими подарками и венчается с ним даже до официального разрешения папы[145]. Но вскоре Мария прозревает и, поняв, кому подарила сердце и корону, сменяет любовь на презрение. Но свято место пусто не бывает и вскоре она влюбляется в одного из своих военачальников, Босуэла, сурового, грубого воина, имевшего много любовных побед. В интриге с королевой он видит путь к престолу. На пути стоит лишь законный муж Марии, король Шотландии Генри (Дарнлей). О жене Босуэла речь, естественно, не идет. При участии Марии Босуэл убирает законного короля экзотическим для того времени способом – взрывом бомбы. Мария, увлеченная новым чувством, и не пытается скрыть свое соучастие. Ее не интересует мнение подданных. Она лишь стремится стать женой Босуэла, тем более, что уже беременна от него. Но такое поведение вызывает взрыв возмущения в стране. Королеву называют блудницей. Против Марии поднимаются даже дворяне. Ее арестовывают, заключают в замок. Но Марии удалось привлечь на свою сторону нескольких молодых дворян из охраны замка. Ведь ей еще нет и 25 лет, ее красота, обаяние, вызывают к ней интерес, королевский титул обещает путь на трон, ее положение требует сострадания. Побег удался. Но после неудачных попыток подавить восстание Мария бежит в Англию, под защиту своей родственницы Елизаветы. Та, опасаясь ее притязаний на английский престол, заключает Марию в замок, в котором свергнутая королева соседнего государства проводит почти 20 лет (1569-1587).

В заточении, однако, Мария становится центром притяжения английских католиков. Борьба действительно шла острая. Возникают заговоры, по поводу которых французский король Карл lХ сказал: "Эта дура несчастная до тех пор не успокоится, пока не свихнет себе шею. Она дождется, что ее казнят". И ее действительно казнили. Правда, чтобы обвинить ее наверняка, английские спецслужбы сами организуют заговор против Елизаветы и втягивают в него Марию.

Казнь помазанницы божьей, совершенная королевой другой страны, пусть и по решению суда, была беспрецедентной для феодальной Европы. Короля можно было изгнать, свергнуть, даже убить в столкновении. Но казнить по суду – означало попрание средневековых традиций. Это был акт нового, буржуазного порядка. Не зря Елизавета долго противилась приговору, не желая его подписывать. Но это было в интересах Англии и… приговор был подписан, а Мария обезглавлена. Кстати, этим прецедентом англичане воспользовались, когда во время буржуазной революции казнили внука Марии, короля Англии Карла l Стюарта. Сыну Марии (от Дарнлея), сменившему ее на Шотландском престоле, Якову Vl, чтобы не очень возмущался казнью матери, бездетная Елизавета обещала после смерти английский престол. Европейские государи повозмущались казнью Марии и успокоились. Лишь Филипп ll послал "Непобедимую армаду", после разгрома которой Испания перестала быть основной соперницей Англии.

Новым в правление Елизаветы был не только отход от традиционных для средневековых монархов ценностей. Она, стараясь создать своей власти общенациональную поддержку, была, как теперь бы сказали, публичным политиком и внимательно следила за своим образом в народе, своим имиджем. Она много делала для создание образа мудрой правительницы – матери нации и страны. Даже неудачные попытки своего замужества обратила в свою пользу, подчеркивая, что сохраняя девичество, она всю себя посвящает служению своему народу.

В религиозной политике она проявляла умеренность, сдерживала активность своих англиканских епископов. И, хотя взошла на престол как королева протестантов, хотела быть королевой всех англичан.

Натура задиристая, она, как и все люди такого склада, отыгрывалась на слабых, уступая сильным. Поэтому была очень осторожна со знатью, справедливо, кстати, полагая, что достоинство королевы подчеркивается достоинством ее пэров. Чисто по-женски старалась не подчинять аристократов, а приручать. Любила быть крестной матерью их детей. Делала пэров советниками. Давала им право платить пониженные налоги и повышение их до обычных считалось опалой. Со своими министрами и советниками предпочитала встречаться поодиночке или по 2-3, чтобы решать вопросы в узком кругу. Использовала при этом перекрестные вопросы, заметки, чтобы уличить в чем-то членов своего Совета.

Как и всякая женщина, Елизавета любила красиво одеваться – так, чтобы поразить "намертво". Опись ее гардероба в 1600 г. состоит из перечисления 99 парадных платьев, 102 французских платьев, 67 платьев на обручах, 100 свободных платьев, 126 верхних юбок, 96 плащей. Все это обвешивалось массой драгоценностей. Даже в 64 года она приняла французского посла в халате и без конца его распахивала. Тот был в замешательстве, пока не догадался, что от него ждали восхищенных взглядов сверху донизу.

Парламент королева, естественно, не любила, и не скрывала этого. Но у него приходилось просить денег, и довольно часто. Приходилось там много выступать. Она сама тщательно готовила свои речи в нем. Они публиковались и со временем Елизавета научилась ясно излагать свои мысли, выступать, то клокоча гневом, то рассыпаясь в комплиментах. Никогда не забывала о своем достоинстве и умела держать парламент в руках.

В управлении армией ее успехи были меньшими. Признавая дельность советов своей королевы, ее военачальники всерьез их все же не принимали. Поколение спустя один пэр сказал "В ней было всё, что нужно для монарха, но она была женщиной".

Несмотря на тонкость и осторожность ее политики, Елизавету постоянно окружали заговоры, не только мнимые, но и настоящие. В 1570 г. папа отлучил ее от церкви, освободил подданных от присяги и даже дал санкцию иезуитам на ее убийство[146]. В последние годы она спала с ржавым мечом около кровати и выглядела довольно глупо, когда ходила по кабинету и прокалывала портьеры на случай, если за ними прятались убийцы. Но на публике появлялась часто, во время разных церемоний. За пределами Лондона, где увидеть ее было сложно, распространялись тщательно контролировавшиеся портреты Елизаветы. В 1563 г. была выпущена прокламация, запрещавшая распространять портреты королевы до написания портрета-образца для копирования. И такие портреты пользовались огромным спросом. Она любила демонстрировать заботу о бедных на тщательно срежессированных церемониях. Но в последние годы растеряла любовь подданных и умерла почти неоплаканной, ибо, продолжая подавать себя как вечно юную и вечно прекрасную девственную мать своего народа, превратилась в несносную старуху посреди войн и провалов за границей, бедности и раскола в стране (Хейг). В конце концов, и при дворе, и в графствах возобновилось женоненавистничество начала ее царствования.

Но именно в эпоху Елизаветы ускорилось буржуазное развитие страны. Ликвидированные по реформе Генриха Vlll монастыри и секуляризация церковных земель привели к уничтожению влиятельной группы аристократии – аббатов и приоров, связанных со светской знатью родственными узами. Рост цен резко понижал реальную стоимость ренты, размеры которой сложились еще до ХVl в. Например, старый ценз на право участия в выборах в палату общин для фригольдера был 2 фунта, а в ХVl в. стал 6 фунтов. В среднем цены за столетие выросли в 3 раза. Но аристократы не изменили расточительный образ жизни, отсюда долги, расплата землей и – недовольство усилением новой знати, которое сложилось при Тюдорах из мелких дворян и богатых горожан. Поэтому аристократия при Елизавете оказалась в оппозиции, часто устраивала мятежи. Поэтому королева всячески укрепляла новых дворян: им продали много коронных земель. В поисках доходов многие джентри не гнушались становиться фермерами. Хотя сохранение у значительной части дворян доходов с ренты не делало их буржуа, о чем уже шла речь выше.

Зато росли землевладельцы-буржуа из покупавших землю богатых горожан. Крестьянские держания разрушались невыгодностью копигольда и высокой денежной рентой за него. Традиционные рыцарские держания также становились невыгодными, ибо делали рыцарей лично зависимыми от короля, что предполагало опеку над малолетними, потом обязательную службу. И рыцари стремились превратить свою собственность в буржуазную через захваты общинных земель и вытеснение копигольдеров повышением рент (при Елизавете – в 2 раза). Богатели и купцы.

Новые богатые начинают всё активнее вмешиваться в политику через парламент, центр которого перемещается в палату общин. В ней возникают и всё усиливаются идеи превращения парламента в высшую власть, идеи разделения властей (при сохранении верноподданнических чувств к короне). В парламенте рождается и идея о том, что король не подчинен человеку, но подчинен Богу и закону, которые делают его королем. Но Елизавета старалась использовать парламент только для вотирования субсидий. Однако огромные расходы правительства на поддержание Нидерландов, на войны с Ирландией, Испанией требовали крупных займов, дополнительных налогов, которые парламент утверждал все более неохотно, под нажимом и постепенно переходил в оппозицию королевской власти.

В поисках средств власти стимулировали промышленность: с середины ХVl в. началась раздача льгот (преимущественно иностранцам) в стекольном производстве, изготовлении селитры, белого мыла, добыче меди (мастерами из Германии). Но это вело к злоупотреблениям и складыванию, за взятки, монополий. Владельцами монополий становились фавориты королевы (особенно монополии развились в торговле шерстью). В конце ХVl в. парламент начала борьбу с монополиями. Под давлением всё усиливавшейся палаты общин некоторые монополии были отменены. То есть парламент уже был в состоянии корректировать политику королевы. В палате общин выдвигаются политические деятели, не связанные с аристократией и королевскими милостями, отражавшие интересы буржуазии.

Все свое правление Елизавета лавировала между знатью и буржуазией с новым дворянством – отсюда противоречивость ее политики. Она, в целом, поддерживала предпринимательство, особенно во внешних делах, но также поддерживала цехи и запрещала мануфактуры. В итоге казну приходилось пополнять ростом налогов других платежей. Льготы дворянам и создаваемые ими монополии требовали субсидий от парламента. Все это вело к росту раздражения политикой Елизаветы к концу ХVl в.

Елизавета умерла 24 марта 1603 г., пробыв на троне 45 лет. С ее смертью прекратилась династия Тюдоров. Яков Vl Шотландский, согласно договору, становится Яковом l Английским, открыв собой династию Стюартов в Англии, которой суждено было прекратить свое существование спустя полстолетия в результате буржуазной революции и казни наследника Якова – короля Карла l.

Яков l объединяет, наконец, остров[147]. Среди немногих его заслуг – покровительство некоему Шекспиру и другим стихотворцам. Он также переносит прах матери, Марии Стюарт, в Вестминстерское аббатство, в усыпальницу английских королей.

НАЧАЛО АНГЛИЙСКИХ КОЛОНИАЛЬНЫХ ЗАХВАТОВ. Первой английской колонией была Ирландия, завоевание которой началось еще в Хll в., при Генрихе ll Плантагенете. К началу ХVl в. бóльшая часть Ирландии была еще свободной. Но эта страна имела обширные природные богатства, привлекавшие английское дворянство и буржуазию. С укреплением королевской власти при первых Тюдорах Англия усилила проникновение в Ирландию. Были уничтожены крупные представители местной знати. В 1541 г. Генрих Vlll объявил себя королем Ирландии и вынудил местных феодалов принести ему присягу верности.

Основным средством подчинения Ирландии англичанами в ХVl в. стали массовые конфискации земель ирландцев и передача их английским колонистам. Ответом на Реформацию, которую англичане стали проводить в католической Ирландии, было мощное антианглийское восстание 1592-1603 гг. Очагом его был север острова, Ольстер. Первоначально англичане потерпели поражение. На помощь восставшим пришли Филипп ll Испанский и римский папа. Но, в конце концов, восстание было подавлено с большой жестокостью. Английский наместник в Ирландии Маунтджой, который повел там опустошительную войну, после разгрома восстания доносил Елизавете: "Вашему Величеству не над чем повелевать в этой стране, как только над трупами и кучами пепла".

Ожесточенная борьба из-за колоний разгорелась между Англией и Испанией. В Вест-Индии испанцы отрубали пленным англичанам руки, уши и носы. В Ост-Индии английские моряки грабили испанцев. Об этом даже пелось в японской народной песне, которой пугали детей.

АНГЛИЙСКАЯ КУЛЬТУРА. Всемирно известными стали 2 английских гуманиста рассматриваемой эпохи: Томас Мор и Вильям Шекспир.

Томас Мор (1478-1535), соратник и близкий друг Эразма Роттердамского, известен прежде всего как автор "Утопии", в которой рассматривались способы достижения подлинного равенства, послужившие впоследствии основой для выработки коммунистической доктрины.

Томас Мор происходил из зажиточной семьи потомственных лондонцев. Отец его - сэр Джон Мор, родился в семье булочника, женатого на дочери пивовара. Со временем Джон Мор стал преуспевающим юристом, королевским судьей и даже удостоился дворянского титула. Мать Томаса была дочерью олдермена, затем шерифа Лондона. Первоначальное образование Томас получил в латинской школе. Затем 2 года учился в Оксфордском университете, потом – в одной из Лондонских юридических школ и становится адвокатом. Необычайная добросовестность и честность молодого адвоката принесли Мору большую популярность среди лондонцев и его избирают в парламент. Однако после смелого выступления Мора против введения новых налогов он вынужден надолго оставить парламент и вообще политическую деятельность. Дело в том, что Генрих Vll за 10 лет своего правления собрал налогов в 1,5 раза больше, чем раньше Эдуард Vl за 22 года. Это вызывало недовольство буржуазии, чьи интересы и выражал Томас Мор.

Еще во время учебы в Оксфорде Мор сблизился с университетским гуманистическим кружком и через него – с Эразмом. Вскоре они начали совместно переводить с древнегреческого Лукиана. В 1506 г. Эразм писал: "Складом нашего ума, характера, вкуса и образования мы [с Мором] настолько схожи, что это может показаться невероятным". Для этого периода характерны критические высказывания Мора об отдельных религиозных догматах.

В 10-е годы ХVl в. Мор пишет историю Ричарда lll. В то же время он становится помощником шерифа Лондона и сближается с лондонскими купцами, выполняет их поручения, в том числе дипломатическую поездку во Фландрию. Там он и начинает работу над "Утопией". В 1516 г. он заканчивает рукопись и направляет ее Эразму для издания. В том же году это сочинение было опубликовано под несколько фривольным названием " Весьма полезная, а также занимательная, поистине золотая книжечка о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия ". Вскоре стараниями Эразма книжка издается вторично. Гуманисты и политики высоко оценили труд Мора, хвалили литературный талант автора, его латинский язык, оценивали оригинальность идей.

Популярность Мора как ученого-гуманиста росла. Одновременно повышался и его авторитет в политических кругах Лондона. Возможно, "Утопия" даже повлияла на политику правительства, способствовав его попыткам ограничить огораживания. Впрочем, вспомним, что эти попытки ни к чему не привели.

При Генрихе Vlll Мор становится государственным деятелем – лордом-канцлером и даже личным другом короля. Все это, однако, не помешало королю казнить Мора, когда тот отказался признать Генриха главой английской церкви, и вообще проявил строптивость. Уже отмечалось, что Мор, как и Эразм, оказался в числе противников Реформации, хотя, как и все гуманисты, он критиковал католичество. Мор, помимо свойственной гуманистам широты взглядов, не позволявшей им превращаться в религиозных фанатиков, принадлежал к тем слоям буржуазии, которые были напуганы широким народным движением, вызванным Реформацией. Перед его глазами была Крестьянская война в Германии. Католическая церковь стала для Мора оплотом и гарантией порядка. При этом Мор выступал за верховенство собора над папами, но был против тирании, королевского произвола, характерного для правления Генриха Vlll. Поэтому гуманист и не поддержал королевскую Реформацию в Англии. Не поддерживал Мор и женитьбу короля на Анне Болейн – промолчал, в противовес многим.

После ареста Мор, очень мягкий, добродушный в семье, проявил силу духа и твердость в отстаивании своих убеждений. В итоге появилось обвинение в измене. О выдержке и самообладании Мора свидетельствуют и последние минуты его жизни. Он сказал палачу: "Шея у меня короткая, целься хорошенько, чтобы не осрамиться". И, уже став на колени и положив голову, на плаху, добавил: "Погоди немного, дай мне убрать бороду, она-то ведь не совершала никакой измены".

"Утопия" создавалась не на пустом месте. Идея уничтожения частной собственности и введения общности имуществ были почерпнуты у Платона. В отношении к духовенству есть влияние "Похвалы Глупости" Эразма. Хотя церковь в "Утопии" не клеймится так решительно, как у Эразма, католическая цензура в последующих изданиях изъяла большой отрывок, высмеивавший паразитизм и жадность духовенства[148]. На "Утопию" оказали влияние и отчеты о путешествиях в Америку, в том числе и дневник четвертого плавания Колумба, в которой идеализированно изображалась жизнь индейцев. Кстати, образованный гуманист Мор не заметил открытий моряков и продолжал верить в "Тропический пояс" жары на экваторе.

"Утопия" содержала и злободневный политический материал. Недаром яркая характеристика огораживаний, сделанная Мором, была использована К.Марксом в качестве одного из главных источников при анализе проблемы происхождения капитализма в 24 главе "Капитала".

На первых страницах автор начинает неторопливый рассказ об обыденных событиях своего пребывания во Фландрии и незаметно вплетает в него сообщение о встрече с загорелым иностранцем – португальским моряком Рафаэлем Гитлодеем, рассказавшем ему о чудесном острове Утопия[149]. Дальнейшее изложение представляло собой рассказ Гитлодея, в котором автор изложил свои, весьма радикальные мысли.

Повествование состоит из двух частей. В первом идет речь об общественном устройстве утопийского государства. В центре внимания – вопрос о частной собственности. Мор ее убежденный противник. Но он, как бы споря с Гитлодеем, рассуждает. С одной стороны, и этот монолог вложен в уста героя автора, "я твердо убежден в том, что распределение средств равномерным и справедливым способом и благополучие в ходе людских дел возможны только с совершенным уничтожением частной собственности…". Мор возражает собеседнику: "Никогда нельзя жить богато там, где все общее. Каким образом может получиться изобилие продуктов, если будет каждый уклоняться от работы, так как его не вынуждает к ней расчет на личную прибыль, а с другой стороны, твердая надежда на чужой труд дает возможность лениться? А когда людей будет подстрекать недостаток в продуктах и никакой закон не сможет охранять нам личную собственность приобретенного каждым, то не будут ли тогда люди по необходимости страдать от постоянных кровопролитий и беспорядков? И это осуществится тем более, что исчезнет всякое уважение и почтение к властям…". То есть, считая частную собственность злом, мешающим достижению подлинного равенства между людьми, Мор предполагает и проблемы, которые могут возникнуть при ее ликвидации и, прежде всего, исчезновение стимулов к труду.

Вторая часть книги представляет собой как бы в изложении Мора рассказ Гитлодея об устройстве и образе жизни в "Утопии". Подчеркивается, что утопийцы достигли равенства. Но это было равенство бедняков. Они обходятся минимальным. Когда они работают, то прикрываются кожами и шкурами, которые служат им по 7 лет. Когда выходят на улицу, надевают поверх плащ, цвет которого один во всей Утопии, в соответствии с их поговоркой: "Некрашенный плащ греет не хуже крашенного". И города у них все одинаковы. Дороги ремонтировали лишь при крайней необходимости.

Социальный строй Утопии внешне демократичен. Каждые 30 семейств ежегодно выбирают управителя, называемого сифогрантом. Десятью сифогрантами руководит транибор. Эти должностные лица тайным голосованием выбирают главу государства. Таким образом, в Утопии существует своя бюрократия, задачей которой является забота о том, чтобы "никто не сидел праздно, но усердно занимался своим ремеслом". Работали они, однако, лишь по 6 часов в день, посвящая остальное время наукам. Сельским хозяйством занимались все жители городов сообща, поочередно выезжая в сельскую местность. Постоянно там никто не жил, ибо это препятствовало гармоничному развитию. Во время сбора урожая выезжали все по специальным разнарядкам.

Личной собственности у утопийцев не было. Дома, в которых они жили, полагалось менять по жребию каждые 10 лет. Деньги – отменены. Все продукты свозили на большие площади в центрах городов и свободно распределяли. При неприхотливости утопийцев продуктов хватало всем. Питались в коммунальных столовых, устраиваемых во дворцах, где жили сифогранты. Приезжие, чтобы получить паек, должны были выполнить определенную работу на новом месте.

Все грязные работы осуществляли рабы, из военнопленных и преступников. Мор разделял распространенные среди гуманистов идеи о том, что труд – это форма телесного рабства. Он был необходим, но не почетен.

Личная жизнь утопийцев была строго регламентирована. Перед заключением брака "женщину, будь то девица или вдова, почтенная матрона показывает жениху голой, и какой-либо добропорядочный мужчина ставит, в свой черед, перед девушкой голого жениха". В свободное время можно и погулять, но только с разрешения главы хозяйства и супруги.

Хозяйства были одновременно и семьями, и производственными коллективами. Поэтому дети обычно наследовали ремесло родителей. А при желании сменить профессию он должны были переходить в другую семью-хозяйство. Лишь желавшие учиться освобождались от повседневного труда. Но если они не проявляли рвения в учебе, их приписывали к какому-либо хозяйству для трудовой деятельности. Мор замечает, что и после 6 часов труда многие утопийцы продолжают заниматься своим ремеслом, ибо науки их не интересуют, а трактиров на острове нет.

В общем то, из под пера гуманиста вышло то, что теперь называют казарменным социализмом.

В советской историографии Мора трактовали как истинного сторонника полной социальной справедливости, а многие основополагающие положения "Утопии" (ликвидация частной собственности, коллективный труд под контролем государственных чиновников, государственное распределение продуктов, скромный быт, равенство) считались образцами для строительства коммунизма (с поправкой на низкое техническое состояние современного Мору общества).

Но если внимательно присмотреться, в "Утопии" нет полного равенства: сифогранты и траниборы не работали, а надзирали. Высшие должностные лица имели преимущества при распределении жизненных благ. Наиболее образованные и жрецы тоже физически не работали. Сельскохозяйственные работы горожан – от опыта античных полисов. Мор исходил не из христианского представления о поголовном равенстве, а из античной идеи о пропорциональном равенстве (блага зависят от степени доблести). То есть Мор не соглашался с раннехристианскими, по сути, идеями лоллардов, таборитов, Мюнцера, считая, что такое равенство недостижимо. Но Мор был против и официальной христианской доктрины, признававшей частную собственность. Не случайно он отнес создание государства Утопии на 18 столетий назад, то есть в дохристианское время.

Впрочем, можно предположить, что "Утопия" – это игра ума, своеобразная фантазия: а что будет, если… Тем более, что занявшись позднее, после написания "Утопии", религиозно-этическими сюжетами, к ее идеям Мор уже не возвращался. Современники и воспринимали эту книгу как сказку. И сам Мор писал, что эти идеи "идут вразрез с моими представлениями. Ведь общность жизни в корне уничтожает тоже и знать, и аристократию, что считается украшением государства". В дальнейшем Мора больше волновали перипетии Реформации. Он выступал против Лютера, ибо, в числе большинства гуманистов, как отмечалось, считал, что призывы к Реформации в конечном счете ведут к анархии и восстаниям. То есть, как политик он лучше Лютера видел будущее. Мор подчеркивал, в противоположность Лютеру, что разум не ниже веры и что "плохой порядок лучше, чем никакой", а разгул фанатизма в ходе Реформации ведет к новой тирании. Мор также обвинил Лютера в Крестьянской войне.

Таким образом, Мор не так уж прост, и "Утопию" нельзя толковать упрощенно. Нельзя забывать, что Мор – единомышленник Эразма. А тот часто писал отстраненно, не указывая, согласен ли он с тем, что сам написал – умный читатель сам разберется.

Вильям Шекспир (1564-1616) – великий драматург, автор многих знаменитых пьес и сонетов, создавший целую галерею мужественных, волевых образов, решавший своим творчеством злободневные и теперь этические и нравственные проблемы. Талант и актуальность тем обеспечили бессмертие имя Шекспира. Для историков важна историчность его творчества. Герои Шекспира живут делами, мыслями и образами тех эпох, в которых происходят события его пьес. Живя на рубеже средневековья и нового времени, великий драматург наиболее полно отобразил средневековое общество. Это относится и к "Гамлету", и к "Королю Лиру", и к "Макбету", и к "Ромео и Джульетте". Важно подчеркнуть, что ряд трагедий Шекспир написал на основе конкретных исторических событий, в основном – средневековой Англии. Это, в первую очередь, "Ричард ll", "Генрих lV", "Генрих V", "Генрих Vl" и "Ричард lll", где показаны события времен войн Алой и Белой роз. Написанные по материалам исторических хроник, эти произведения представляют собой художественное осмысление реальных политических событий, сделанные почти по горячим следам, спустя 100 лет, когда былые политические страсти еще не отбушевали.

Но отдаленные от нас во времени, произведения Шекспира, как и других авторов прошлого, для своего понимания требуют более подробного знакомства с особенностями обстановки, в которой они создавались. То, что Шекспир – прежде всего драматург, во многом определено было той ролью, которую играл в Англии ХVl в. театр. В театре и драматургии воплотились основные достижения английского Возрождения. Среди причин популярности театра можно назвать его доступность широким массам, в подавляющем большинстве неграмотным, меньший контроль со стороны цензуры, что делало возможной импровизацию. Между сценой и зрителем устанавливалась как бы прямая связь. Театр также оперативно отражал наиболее злободневные проблемы: злоупотребления властей, политические события (например, борьбу реформаторов с папством) и т.п.

Этот театр сложился из сочетания традиционных английских народных мистерий с проникшими в ХVl в. образами античности и итальянского Возрождения. Хотя уже у Генриха Vlll были придворные комедианты, подлинный прогресс театра отмечен при Елизавете, которая покровительствовала актерам.

К середине ХVl в. складывается довольно демократичный репертуар, в котором, по словам современника, "рыцари превращались в горнопромышленников", а сыновья крестьян "начинали посещать университеты". Но народная популярность, демократизм театра, злободневность многих пьес, в которых часто проскальзывала критика властей, вызывали раздражение у господствующих слоев и во второй половине ХVl в. при Елизавете, театры попадают под контроль и опеку королевской власти. Уже в начале ее правления был издан декрет, по которому ни одно представление в Англии не должно было происходить без разрешения местных властей. Затем была введена и цензура пьес, а позднее, в 70-е годы, все труппы должны были прикрепляться к городу или знатному лицу – поручителю и покровителю. Актеры, не выполнявшие этого требования, приравнивались к бродягам со всеми вытекавшими последствиями. Затем все труппы перешли под непосредственный королевский контроль.

В конце ХVl в. к нажиму со стороны правительства присоединилось и давление на театр со стороны городских властей. Причины враждебности городской верхушки – религиозно-морального порядка: с пуританской точки зрения – театр – суетная и вредная забава, непристойная, развращающая зрителей, тем более, что многолюдные представления привлекали карманников и проституток, а в условиях частых эпидемий скопления людей были опасны и по гигиеническим соображениям. Поэтому театры изгонялись с городских территорий и размещали их обычно за пределами городской черты. Естественно, престиж актеров резко понизился, многие труппы даже на длительное время уезжали на гастроли в другие страны, где английский театр пользовался большой популярностью. Такое падение престижа происходила, кстати, на глазах молодого Шекспира.

До 1576 г. в Лондоне не было специальных театральных зданий, и играли во дворах гостиниц на передвижных сценах. Первое стационарное помещение под названием "Театр" выстроил в указанном году Бербедж к северу от города. Он же в 1599 г. к югу от Лондона построил и знаменитый "Глобус", с которым была связана основная деятельность Шекспира. Но так как "Глобус" не имел крыши, зимой играли в арендованном здании старого доминиканского монастыря "Блэкфрайерс" (Монахи черной рясы).

Постоянная труппа обычно была невелика – 8-24 человек. Женщин не было, их роли исполняли молодые, безбородые актеры. Обычно актеры играли по нескольку ролей в каждом спектакле, а менее значительные роли давались мелким наемным артистам за разовую плату и игравшим бесплатно ученикам. Театры обычно сами себя окупали, а доходы актеров-пайщиков театра давали им возможность сколотить немалые состояния. Наоборот, заработок драматургов был ничтожным: в 1602 г. за продажу рукописи театру в собственность автор получал меньше, чем стоил хороший театральный костюм.

Устройство тогдашних театров отличалось от современных. По сохранившимся изображениям нам известен "Глобус". Он представлял собой круглую невысокую башню, несколько суженную кверху. Окон не было, но свет проникал сверху, ибо крыши тоже не было. Здание окружал ров. В партере зрители стояли, на галерках были ложи, а самые дорогие места располагались на сцене, где зрители полулежали на циновках. Декораций было очень мало. Молитвенная скамья обозначала церковь, пара деревьев в кадках – лес, трон – дворец. Средневековая традиция вывешивать таблички с указанием места действия уже выходили из употребления. Но чтобы зрители понимали, что к чему, в начало каждой сцены в речь актеров вводилось указание на место действия и личность персонажа, если он появлялся на сцене впервые. Особых сценических механизмов тоже не было, а так как играли днем, не было и световых эффектов. Нередко стремление усилить воздействие на зрителей приводило к печальным последствиям. Так, в 1613 г. "Глобус" сгорел от пушечных выстрелов при исполнении "Генриха Vlll".

Вместимость публичных (общедоступных) театров доходила до 1500-1800 зрителей. Поскольку нумерованными были только ложи и галереи, простой народ заполнял партер в поисках лучших мест заранее, и в ожидании начала зрители закусывали, играли в кости, курили. Один драматург в 1609 г.

Дата добавления: 2014-01-04