Экономический подход» как исследовательская программа

Осмысление «экономического подхода» в качестве всеобщей поведенческой парадигмы также было предложено Беккером. «В самом деле, — отмечал он, — я пришел к убеждению, что экономический подход является всеобъемлющим, он применим ко всякому человеческому поведению — к ценам денежным и вмененным «теневым», к решениям повторяющимся и однократным, важным и малозначащим, к целям эмоционально нагруженным и нейтральным, к богачам и беднякам, мужчинам и женщинам, взрослым и детям, умным и тупицам, пациентам и врачам, бизнесменам и политикам, учителям и учащимся».

Согласно Беккеру, все человеческое поведение в целом подчинено одним и тем же фундаментальным принципам. Он выделяет три важнейших — максимизирующего поведения, рыночного равновесия и устойчивости вкусов и предпочтений: «Связанные воедино предположения о максимизирующем поведении, рыночном равновесии и стабильности предпочтений, проводимые твердо и непреклонно, образуют ядро экономического подхода в моем понимании»[774].

Первый из этих принципов подразумевает, что люди ведут себя рационально, т.е. стремятся к достижению наилучших из возможных результатов. (Напомним: к вопросу о мотивах это не имеет прямого отношения; мотивы могут быть и эгоистическими, и альтруистическими, и какими угодно еще.)

Второй связан с одной из центральных для Беккера идей о вездесущности «неявных цен», «неявных издержек» (типа потерянных заработков). Можно поэтому утверждать, что деятельность людей всегда и во всех случаях координируется рынками — явными или неявными. «Образовательный рынок», «брачный рынок», «рынок идей», «рынок преступности» — не просто метафоры: именно они

придают взаимосогласованность разрозненным действиям отдельных агентов.

Обоснованию третьего принципа — устойчивости человеческих предпочтений — посвящена знаменитая статья Беккера «О вкусах не спорят», написанная в соавторстве с Дж. Статором. Казалось бы, это никак не согласуется с очевидными фактами изменчивости и неединообразия предпочтений людей разных стран и эпох. Однако формулировка Беккера и Стиглера предполагает стабильность предпочтений по отношению к базовым потребительским благам, а не к рыночным товарам. Например, смена мод не свидетельствует о прихотливости человеческих вкусов, потому что саму потребность «выделяться» можно считать всеобщей.

Таким образом, речь идет не о стабильности конкретных предпочтений — анализу изменений в них, как мы видели, уделяется немало места в исследованиях самого Беккера, а о метапредпочтениях, касающихся базовых потребительских благ. Исходя именно из этих метапредпочтений, индивиды стремятся сформировать в себе такую структуру потребностей, которая обеспечивала бы им в будущем максимум полезности.

Принцип стабильности предпочтений имеет эвристическое значение: он предполагает, что если поведение людей стало другим, причину следует искать не в сдвигах в их внутренней системе ценностей, а в их реакции на изменившиеся внешние условия, ограничивающие поле выбора. Столь частые в исследованиях по социальным проблемам ссылки на иррациональность поведения людей, невежество или внезапные сдвиги в наборе ценностей Беккер считает научным пораженчеством.

Свою нобелевскую лекцию он завершил такими словами: «На меня производит сильное впечатление, как много экономистов проявляют желание заниматься исследованием социальных вопросов, а не тех, что традиционно составляли ядро экономической науки. В то же самое время экономический способ моделирования поведения нередко привлекает своей аналитической мощью, которую обеспечивает ему принцип индивидуальной рациональности, специалистов из других областей, изучающих социальные проблемы. Влиятельные школы теоретиков и исследователей-эмпириков, опирающихся на модель рационального выбора, активно действуют в социологии, юриспруденции, политологии, истории, антропологии и психологии. Модель рационального выбора обеспечивает наиболее перспективную основу, имеющуюся в нашем распоряжении, для унифицированного подхода представителей общественных наук к изучению социального мира».

С самого начала «экономический империализм» вызывал к себе неоднозначное отношение. С одной стороны, нашлось немало энтузиастов, которые продолжили предпринятое Беккером «вторжение» в пределы других социальных наук. С другой стороны, очень часто «экономический империализм» наталкивался на откровенно враждебный прием. Идея человеческого капитала, кажущаяся сегодня самоочевидной, была встречена в штыки педагогической общественностью, усмотревшей в ней низведение человека до уровня «машины»; резко критической была реакция некоторых демографов и социологов на «Трактат о семье» (его автор был, в частности, обвинен в «сексизме»); попытка представить «экономический подход» в качестве всеобъемлющей теории человеческого поведения также вызвала отпор со стороны многих исследователей. П. Самуэльсон охарактеризовал беккеровский анализ как «бесплодные разглагольствования», имеющие целью запугать сверхусложненным экономическим жаргоном исследователей-неэкономистов.

По мнению Дж. Хиршлейфера, «оккупация» экономистами соседних областей знания проходит всегда через два этапа. Первый — это этап быстрых успехов, когда наблюдения и закономерности, выявленные той или иной дисциплиной, переводятся на язык экономической науки. На втором «экономический подход» начинает сталкиваться с проблемами, сопротивляющимися такому переводу и требующими углубления и переосмысления основ самой экономической теории.

Почему избиратели участвуют в выборах, хотя рациональный расчет должен подсказывать им, что это напрасная трата времени, поскольку голос одного человека все равно ничего не решает? Почему некоторые добровольцы без всякого вознаграждения принимают участие в производстве общественных благ? Почему большинство людей не преступают закона даже при наличии очень сильных экономических стимулов? Почему многие проявляют такую твердость в отстаивании своих идеологических убеждений, иногда даже с риском для собственной жизни?

В рамках «экономического подхода» нелегко ответить на эти вопросы. По-видимому, его претензии на роль универсальной науки об обществе действительно преувеличены. Однако нельзя не признать, что он привел к взаимообогащению самых различных отраслей знания и что его возможности далеко не исчерпаны. В любом случае сегодня уже ясно: будущее экономической науки заключается в дальнейшем раздвижении ее границ, а не в замыкании на узкоэкономических проблемах.

Рекомендуемая литература

Беккер Г.С. Экономический анализ и человеческое поведение // THESIS. 1993. Т. 1. Вып. 1.

Капелюшников Р. В наступлении — homo oeconomicus// Мировая эко­номика и международные отношения. 1989. № 4.

Капелюшников Р.И. Экономический подход к человеческому пове­дению Гэри Беккера // США: экономика, политика, идеология. 1993. № 11.

BeckerG.S. Human Capital. N.Y., 1964 (рус. пер. избранных глав: Бек­кер Г. Человеческий капитал // США: экономика, политика, иде­ология. 1993. № 11-12).

Becker G.S. The Economic Approach to Human Behavior. Chicago, 1976.

Becker G.S. The Economic Way of Looking at Life. Nobel Lecture, December 1992.

Becker G.S. A Treatise on the Family. Cambridge (MA), 1981; Economic imperialism: the economic approach applied outside the field of economics. Ed. by G. Radnitzky and P. Bernholz. N.Y., 1987.

HirshleiferJ. The expanding domain of economics//American Economic Review. 1985. Vol. 75. № 6.

Posner R.A. The Economics of Justice. Cambridge (Mass.), 1981.

StiglerG.J. and Becker G.S. De Gustibus Non EstDisputandum//Ameri­can Economic Review. 1977. Vol. 67. № 2 (рус. пер.: СтиглерДж. и Беккер Г. О вкусах не спорят // США: экономика, политика, иде­ология. 1994. № 2).

Глава 41

Дата добавления: 2014-01-04