Американские интересы за рубежом

После того как американские правители разобрались с «чужими» народами у себя дома, их взоры обратились за рубеж.

С экономической точки зрения этот интерес был вполне оправдан. Сельскохозяйственные и промышленные интересы, сложившиеся в государстве к 1870 году, настойчиво требовали новых рынков, на которых можно было бы реализовывать излишки американского производства. Сенатор Альберт Т. Беверидж признавал: «Мы производим больше, чем можем потребить. Следовательно, необходимо искать новые рынки для нашей продукции, новое приложение для наших капиталов и новое поле деятельности для наших рабочих рук». В противном случае нацию ожидали неизбежное перепроизводство, обвал цен, рост безработицы и непрекращающиеся паники. Внутренний рынок был и оставался главным потребителем, но зарубежная торговля могла стать хорошим подспорьем в периоды кризисов. Если учесть, что европейские государства надежно защищали свою экономику от вторжения извне, то становится понятным интерес, который Соединенные Штаты проявляли к южным и западным государствам. В начале XX века им удалось значительно укрепить торговые связи с этими странами. Так, объем американского экспорта в Великобританию за период 1900–1920 годов вырос в три раза, но тот же показатель применительно к Китаю за аналогичный период подскочил в десять раз, а к Кубе – почти в двадцать раз.

Если говорить о внутриполитической ситуации, здесь все понятно. Увеличение числа потребителей американских товаров помогало обуздать радикальные настроения в стране. Потерявшие работу рабочие и погрязшие в долгах фермеры представляли собой взрывоопасную смесь, грозившую воспламениться всякий раз, как государство погружалось в пучину кризиса. Если бы удалось удерживать всех этих людей возле станков и плугов – так, чтобы результаты их труда гарантированно продавались, – то, пожалуй, можно было бы рассчитывать на оздоровление экономического, а как следствие, и политического климата в стране. Недаром Джеймс Г. Блэйн, занимавший пост госсекретаря при президенте Бенджамине Гаррисоне, выражал надежду, что это решило бы все проблемы, ибо «причины для стачек – со всем неизбежно сопутствующим им злом – исчезли бы сами по себе». Торговая экспансия за рубеж помогала достичь гармонии дома.

Альфред Т. Мэхэн

В стратегическом плане Соединенные Штаты были вполне готовы не только захватить, но и полностью контролировать чужеземные рынки. В своей работе «Влияние морской силы на историю. 1660–1783 гг.», выпущенной в 1890 году, капитан военно‑морского флота Альфред Тайер Мэхэн разработал целый комплекс мер по установлению американского господства в мире. Он доказывал, что великие державы стали таковыми благодаря власти на морских просторах. И Соединенные Штаты не смогут реализовать свой потенциал, пока должным образом не укрепят американский флот. Помимо расширения флота, программа Мэхэна включала размещение американских стратегических баз в различных точках планеты и постройку канала для более удобного сообщения между Атлантическим и Тихим океанами. Решив проблемы флота, Соединенные Штаты получат доступ к колониальным владениям. Советы капитана не остались без внимания. К 1900 году военно‑морской флот США вырос в 12 раз и занял по мощи почетное третье место в мире. А к 1914 году американские власти реализовали и остальные цели, намеченные Мэхэном.

Тезис о превосходстве белой расы также оправдывал активную позицию Соединенных Штатов на мировой арене. Причем в начале XX века он получил неожиданное «научное» подтверждение благодаря эволюционной теории Дарвина. По замечанию дипломата Джона Баррета, «правило, согласно которому выживают наиболее приспособленные виды, применимо не только к миру животных, но и к международным отношениям». Распространяя принципы естественного отбора на человеческую историю, социальные дарвинисты предсказывали победу доминантной белой расы над представителями цветных народов. Невежественные и ленивые нации нуждаются в направляющем руководстве цивилизованной расы; без него они не могут развиваться. Профессор Джон У. Берджесс утверждал, что «человеческое право неприменимо на стадии варварства». И кто же лучше приспособлен для роли лидеров, вопрошал сенатор Беверидж, чем англосаксы – народ, которому сам Господь предназначил «быть организаторами мира, нести порядок и систему туда, где царит хаос»?

Если обратиться к религии, идея о национальной «миссии» американцев нашла свое выражение в заокеанском евангелизме. В 1870–1900 годах количество протестантских миссий за рубежом выросло в пять раз. Их служители несли слаборазвитым народам не только христианство (понимай: возможность посмертного спасения), но и западную цивилизацию. В своих проповедях преподобный Джошуа Стронг сочетал заявления о расовом и политическом превосходстве американской нации с тезисом о ее провиденциальной миссии и духовных обязательствах. В книге «Наша страна» (1885) он доказывал, что англосаксы несут в мир истинное христианство и гражданскую свободу – идеи, «получившие более полное развитие в Соединенных Штатах, нежели в Великобритании». Положение на вершине неофициальной расовой иерархии обязывает каждого американца с серьезностью отнестись к эволюционному требованию и Божьему призыву «стать, в некотором роде, сторожем брату своему». Скоро на глазах у всего мира развернется «последнее соревнование рас, к которому и готовят англосаксов». Стронг верил, что американская «раса» распространится по всей земле.

О чем бы ни шла речь – о душах или продажах, о стабильности или стратегии, о звонкой монете или человеческой природе, – насущные интересы нации заставляли Соединенные Штаты играть более активную роль в международной жизни. Основной интерес представляли для них зона Тихого океана, Центральная Америка и Азия. Некоторые государственные лидеры уже тешили себя мечтами о новых территориальных приобретениях. Им мерещились колониальные владения и неограниченная политическая власть. Перед Соединенными Штатами простирались заморские земли, которые предстояло завоевать. А с учетом времени, которое уйдет на их обустройство, следовало поспешать, чтобы помешать настырным европейцам захватить инициативу в империалистической гонке.

Однако не все мыслили в этом направлении. Были и те, кого не вдохновляли мечты о мировом господстве. На рубеже двух столетий многие выдающиеся американцы, и среди них Марк Твен, Джейн Аддамс, Эндрю Карнеги, Сэмюел Гомперс, философ Уильям Джеймс и педагог Уильям Грэм Самнер, выступили с критикой империалистической политики. Некоторые из них приводили доводы практического порядка: мол, для чего городить сложную бюрократию, связанную с колониальным обустройством чужих земель, когда все, что нужно Соединенным Штатам, – это рынки сбыта для американских товаров и угольные базы для морского флота? Другие пеклись о расовой чистоте нации: господствующая раса, утверждали они, не должна смешиваться с низшими народами и растрачивать драгоценный генофонд. Наконец, для третьих это был вопрос принципа: как может республиканское общество – напомним, некогда решительно осудившее колониальную зависимость – стремиться к империалистическим завоеваниям? В 1899 году Американская антиимпериалистическая лига сделала заявление, в котором говорилось: «Соединенные Штаты не могут действовать в соответствии с древней ересью, которую можно было бы исправить».

В конце концов сторонники экспансионизма все‑таки взяли верх, и с середины XIX века американцы принялись утверждать свои интересы в Западном полушарии и на Тихом океане. В 1844 году Соединенные Штаты подписали торговое соглашение с Китаем. Десять лет спустя настойчивым усилиям коммодора Мэтью Перри уступила Япония. В 1867 году США захватили в Тихом океане архипелаг Мидуэй и перекупили у России Аляску. А в 1875 году был заключен договор о взаимном обмене с Гавайями, который гарантировал островитянам значительные торговые преимущества (правда, в обмен на ограничение торговых отношений с другими странами). В 1878 году Соединенные Штаты обеспечили себе угольную базу на Самоа, а в 1887 году получили морские права на гавайский Перл‑Харбор. По инициативе госсекретаря Блэйна в 1889 году был созван Панамериканский конгресс – для обсуждения американских перспектив в Латинской Америке.

Национальные лидеры, однако, все еще проявляли нерешительность. Так, разногласия в Конгрессе помешали аннексии Санто‑Доминго и созданию морских баз на Кубе, Гаити и в Венесуэле. Что хуже, американцы упустили инициативу в сооружении канала на Панамском перешейке: первой за это взялась Франция. Американский президент Гровер Кливленд проявлял себя убежденным противником политики экспансионизма. В послевоенную эпоху затраты на военно‑морской флот оставались низкими, дипломатическая служба США страдала от недостатка средств и квалифицированного персонала.

Да и у самих американцев не было единого взгляда на международную политику. Некоторые лишь теоретически поддерживали распространение национальных интересов. Другие настаивали на разработке систематического плана по захвату новых земель и управлению ими. Американская внешняя политика не могла похвастать ни демократичностью, ни согласованностью решений. Главенствующие позиции на этом поприще захватила небольшая группа политиков. Именно они сформировали курс, который привел страну к многочисленным конфликтам, но взамен обеспечил новые завоевания. Так или иначе, в начале XX века «империя свободы», которой грезил президент Джефферсон, приобрела международный размах.

Дата добавления: 2014-01-04