Овидий. 2 страница

Обращенная в христианство в V веке отчасти благодаря миссионерской деятельности святого Патрика, Ирландия с конца VIII до конца X века подвергалась набегам норвежских и датских викингов, одно время утвердившихся на юго-востоке острова, в районе Дублина, и причинявших стране разорение. В XII веке произошло завоевание Ирландии англо-норманнами, однако власть английских королей была долгое время чисто номинальной, пока в XVI веке не совершилось окончательное подчинение страны Англии. В эпоху борьбы и последовавшую за ней эпоху порабощения Ирландии предания родной старины были предметом величайшей любви всего народа. Но творчески они обогатились мало, ибо их развитие и формирование произошло еще в период независимости Ирландии и может считаться законченным к X веку. Труднее ответить на вопрос, к какому времени следует отнести их зарождение. Местные хроники относят жизнь Конхобара и Кухулина - двух главных героев уладского цикла - к началу нашей эры. Но в таком случае пришлось бы допустить, что добрых полтысячелетия (до V века, когда вместе с христианством в страну проникла письменность) эти предания сохранились, не разрушаясь, в шаткой форме устных рассказов, что маловероятно.

Однако, если предания уладского цикла могут притязать на частичную историческую достоверность, то иначе обстоит дело со вторым героическим циклом, циклом Финна. Есть серьезные основания полагать, что предания о нем носят вполне легендарный характер; скорее всего, Финн - древний мифический образ, поздно и своеобразно оживший в фольклорном творчестве.

Что касается наконец своеобразных саг, не входящих ни в первый, ни во второй из названных циклов, то время их создания весьма различно. Древнейшие из них зародились примерно в VI - VII веках. По своему стилю и общему характеру они также занимают среднее положение между обоими упомянутыми циклами.

С V века началась христианизация саг, вообще говоря, довольно слабая. Она сказалась не столько в коренных заменах или прибавках к тексту, которые часто бывает трудно выделить, сколько в затушевывании слишком яркого языческого элемента. Лишь в IX веке в судьбе цикла произошло значительное изменение. Опустошения, производимые в это время во всей стране викингами, побудили ревнителей старины позаботиться об охране национальных эпических преданий. Приходилось спасать дорогие рукописи от огня и меча, людям пера и слова приходилось ютиться в защищенных местах, собирая вокруг себя свои ценности. Это дало повод для общего пересмотра эпического материала. Старые саги, эпизодические, разрозненные, нередко противоречивые в разных их редакциях, были трудами монахов-грамотеев и светских литераторов собраны вместе, согласованы и объединены в обширные компиляции, тщательно переписанные. Более поздние списки этих компилятивных рукописей, восходящие к XI - XII векам, и сохранили нам эти саги в том виде, в каком мы их предлагаем в нашем переводе.

Таким образом, саги эти, прежде чем принять свой окончательный вид, жили и развивались уже в течение семи-восьми веков. Поэтому, говоря о быте, в них отразившемся, приходится иметь в виду не какой-либо один, точно ограниченный период, а всю указанную эпоху в целом, отдельные моменты которой наложили на саги свои последовательные наслоения. Однако архаическая основа в сагах настолько преобладает над новшествами, что практически можно считать эти саги отражающими состояние Ирландии языческой эпохи и лишь самых первых веков христианства, то есть примерно с III по VII век н. э.

Энгельс отмечает чрезвычайную живучесть родового строя у кельтов: "Древнейшие из сохранившихся кельтских законов показывают нам род еще полным жизни; в Ирландии он, по крайней мере инстинктивно, живет в сознании народа еще и теперь, после того как англичане насильственно разрушили его; в Шотландии он был в полном расцвете еще в середине прошлого столетия и здесь был также уничтожен только оружием, законодательством и судами англичан" [2].

В интересующую нас эпоху родовой строй в Ирландии со всеми характеризующими его чертами - коллективной собственностью, вождями или старейшинами, общими народными собраниями всех взрослых ("примитивная демократия"), натуральным хозяйством, тенденцией к перекочевыванию, групповым или парным браком, предшествующим моногамии, матриархатом, обычаем усыновления, кровной местью, нередко уже, однако, заменявшейся выкупом, культом племенных богов, природных сил и всякого рода духов, следами тотемизма и табу, огромной ролью в быту и в общественной жизни магии и заклинаний - сохранял еще полную силу. Его устойчивость объясняется значительной изолированностью Ирландии, ничтожной внешней торговлей и отсутствием живого контакта с римской цивилизацией, медленным ростом производительных сил страны, окруженной еще более варварскими, полудикими туземными племенами. Тем не менее даже в эту древнюю эпоху мы наблюдаем определенные признаки разложения в Ирландии родового строя, выразившиеся в значительном имущественном и социальном неравенстве разных слоев населения и в захвате земель вождями или старейшинами. Однако к феодализму в подлинном смысле слова это не привело, несмотря на позднейшие усилия англо-норманнских завоевателей (с XII века) насадить в Ирландии феодальные отношения.

В основе всех общественных группировок лежало древнее понятие кровного родства. Самые мелкие социальные ячейки, семьи, объединялись в роды, роды - в кланы, кланы - в племена. Долгое время еще поддерживалась фикция, будто целые племена объединены происхождением от общего предка. Это не мешало принимать в состав родов или кланов лиц совершенно посторонних путем обряда усыновления. Род еще сохранял институт круговой поруки: он отвечал коллективно за преступления каждого своего члена, платил его долги и т.п. Каждая из перечисленных групп управлялась авторитетом своих главарей-старейшин.

Если племя занимало достаточно обширную территорию, ее глава носил титул короля или "подкороля", иначе говоря - князя; само же племя именовалось в таком случае народом. Одно время в Ирландии было сто восемьдесят четыре таких "народа", но не все они имели "подкоролей". последние были подчинены королям областей (или королевств), которых вначале было пять: 1) Ульстер (на севере и северо-востоке Ирландии), 2) Коннахт (на западе), 3) и 4) Мунстер (на юге и юго-западе), разделившийся на Восточный и Западный, позднее - на Северный и Южный, и 5) Лейнстер (на юго-востоке) [3]. Позже в центре страны была выделена шестая область - Миде. Она была наделом верховного короля Ирландии, который жил в Темре (в новом произношении - Тара) и которому были подчинены короли других областей. Получалась сложная, многоярусная система власти, кое-чем напоминающая нашу удельно-вечевую систему и сводившаяся к многочисленным даням и повинностям, не всегда достаточно определенным и часто невыполнявшимся. Власть королей над "подкоролями" (князьями) и подданными покоилась на широко распространенном институте заложников. Без них не обходился ни один договор, ни одна крупная сделка. Это не значит, что не было твердого законодательства. Наоборот, существовала сложная правовая система, которая блюлась особой коллегией судей. Обширный сборник гражданского права, дошедший до нас, был составлен, по преданию, в 438 году. В нем излагались не только узаконения и формы правосудия, но и нормы всех социальных отношений вообще. Кровная месть уже заменена во всех случаях (впрочем, лишь в законе, но не всегда, конечно, в быту) пеней-выкупом, тщательно таксированным. Единицей цены в ту эпоху натурального хозяйства являлась рабыня или, как эквивалент ее, три коровы.

Население распадалось на три класса: 1) "благородные", 2) "свободные", подразделявшиеся на обладавших и не обладавших собственностью, и 3) рабы. Последние происходили большей частью из туземных племен, покоренных пришельцами-кельтами, и пополнялись из числа военнопленных. Свободные имели кое-какие политические права. Именно: в определенные сроки, обычно раз в год, в главных центрах всех пяти королевств происходили общие народные собрания, чаще всего связанные с ярмарками. Одно из таких собраний описано в начале саги "Болезнь Кухулина". Здесь, наряду с играми, состязаниями и другими увеселениями, обсуждались важнейшие дела и утверждались новые законы. Впрочем, голос народа имел лишь моральное значение и король (князь) был волен ему не подчиняться.

Нравы населения были чрезвычайно грубы и жестоки. Обычными занятиями всех "благородных" были война и охота. Покорение туземных племен (пиктов, атекоттов) на севере Ирландии еще не было закончено. Было много и других причин для войн и распрей. Постоянно совершались всякие правонарушения и взаимные обиды. Низшие князья восставали против высших. Грабежи происходили ежедневно. Так как главным богатством был скот, то распространеннейшей формой разбоя был угон скота. Такие "угоны коров" (или быков) прославлены во многих сагах. Один из них является темой великой ирландской эпопеи "Угон быка из Куалнге". Вдобавок к этому ирландские пираты непрестанно грабили берега Англии и Шотландии, увозя жителей, чтобы обратить их в рабство: одним их таких бритских пленников-рабов и был святой Патрик, старавшийся обратить Ирландию в христианство. Предпринимались и более далекие экспедиции, отголоски которых звучат в сагах о Кухулине. В результате таких набегов, принявших со временем более организованную форму, западная Шотландия была колонизована ирландцами - предками части нынешних горных шотландцев.

Способ ведения войны отличался большой жестокостью. Население целых поселков иногда сплошь избивалось, посевы уничтожались, весь скот угонялся. Каждый "свободный" был воином. Любопытно, что сражались и женщины. Лишь в 697 году, по настоянию аббата Адамнана, был принят закон, освобождающий женщин от военной повинности. Иногда водили в бой специально обученных боевых псов, которые грызли врага. Был обычай отрезать головы убитых врагов и сохранять черепа в качестве трофеев. Про одного из героев, Кета, сына Матаха, в сагах расказывается, что он не мог уснуть иначе, как подложив под колено голову убитого им в тот день врага. Более упрощенным способом было отрезание и хранение языков, как это описано в начале саги "Болезнь Кухулина".

Наряду со всем этим наблюдается своеобразное понятие чести. Всякая пеня состояла из двух частей: 1) возмещение убытка, 2) "возмещение чести". "Свободный", беря в жену девушку, давал ей в виде свадебного дара "выкуп ее чести". При дворах королей соблюдалось местничество; одну из картин такого рода рисует нам сага "Повесть о кабане Мак-Дато". Но иногда понятие чести носило менее материальный характер или не сводилось только к тщеславию. Верность вождю или данному слову считалась обязательной для воина. Одним из высших выразителей чести и душевного благородства является в сагах Кухулин.

Весьма распространен был обычай воспитывать детей на стороне либо в виде "залога дружбы", либо за плату, в педагогических целях, для закалки характера. Мальчики оставались на воспитании до семнадцати, девочки - до четырнадцати лет, то есть до их гражданского совершеннолетия. Обязанности приемных родителей понимались очень широко. У детей устанавливалась с их молочными или сводными братьями близкая связь на всю жизнь, иногда более прочная и глубокая, чем кровное родство. С понятием "воспитанничество" сливалось обозначаемое тем же термином понятие побратимства, которое могло установиться позднее на почве юношеских подвигов. Классическим примером такого побратимства являются отношения между Кухулином и Фердиадом (см. сагу "Бой Кухулина с Фердиадом").

Женщины пользовались почти всеми теми же гражданскими правами, что и мужчины, и активно участвовали во всех мужских делах, даже в войне. Примером такой воительницы может служить властная и жестокая королева Медб (см. сагу "Бой Кухулина с Фердиадом"). Характерно отношение Кухулина к его жене Эмер и вообще к женщинам (см. сагу "Болезнь Кухулина"). Все это, конечно, не исключало известного неравенства. В то время как для воина завести наложницу было обычным делом, измена жены мужу каралась жестоко, вплоть до сожжения на костре. Вообще же, как отмечает Энгельс в "Происхождении семьи, частной собственности и государства", у кельтов до XI века моногамия еще не вытеснила "парного брака", и в Ирландии рассматриваемой эпохи были "широко распространены браки на время", многочисленные следы чего можно легко найти в сагах.

Религиозные и магические верования занимали огромное место в частной и общественной жизни древних ирландцев. Наряду с обширным пантеоном божеств, среди которых можно различить несколько последовательных наслоений, существовала весьма развитая вера во всевозможных духов, населяющих землю, воду и воздух. Вся жизнь представлялась пронизанной действием сверхъестественных сил и колдовством.

Религиозно-мифологический элемент играет своеобразную роль в ирландских сагах. Как всякий архаический эпос, они вначале, несомненно, были густо насыщены им. Но так как принятие ими окончательной (письменной) формы совершилось уже в христианскую эпоху, тот этот языческий элемент оказался в них сильно сокращенным. Однако, сокращенный и затушеванный, он отнюдь не был в них совершенно искоренен. Еще долго после официального введения христианства в народе держалось двоеверие. Да и само ирландское духовенство проявило в этом отношении гораздо большую терпимость, чем духовенство в других странах. Удар пришелся главным образом по высшему классу древних богов - богам из племени Данан, которые были переосмыслены как племя полубогов - сидов (side). Представление об их местопребывании двоится. Они не то обитают на чудесном острове (или островах), где-то далеко за морем, не то под землею, в холмах Ирландии. Они малы ростом и прекрасны собою, вечно молоды и превосходят людей силой и мудростью, будучи во всем остальном им подобны. Они владеют великими сокровищами и проводят жизнь в пирах и играх, в любви и веселии; они кротки и великодушны, но иногда ведут войны с племенами иных духов. Бессмертны они или только обладают даром долголетия - трудно установить. По-видимому, они не знают естественной смерти, но могут погибать в бою (как, например, родичи Син в саге "Смерть Муйрхертаха"). Им присуща также способность менять свою наружность или становиться совсем невидимыми (см. "Исчезновение Кондлы"). Часто они покидают свое обиталище и вмешиваются в жизнь людей: помогают им, вступают с ними в любовные связи, порою заманивают их на свои волшебные холмы и там иногда потешаются над ними, но обычно отпускают, одарив богатством и мудрыми советами (см. "Приключения Кормака"). Иногда, однако, для устройства своих дел они сами прибегают к помощи смертных (см. "Болезнь Кухулина"). Мстительными и жестокими они становятся лишь тогда, когда люди сами причиняют им зло (Син в "Смерти Муйрхертаха"). В общем, сиды весьма похожи на фей, что вполне понятно, ибо образ средневековых фей возник именно из круга кельтских мифических представлений. Главное различие между ними в том, что сиды бывают обоего пола, и случаи обольщения женщины сидом столь же обычны в этих сказаниях, как и обольщение смертного героя сидой.

Рядом с сидами мы все же находим в сагах кое-какие образы старых, "классических", богов. Из числа богов назовем, как наиболее часто встречающихся, следующих. Это Луг - бог света, а также всех искусств и ремесел, отец Кухулина; Огме - бог мудрости, красноречия и письменности, столь же древний и общекельтский, как Луг; от его имени происходит якобы название огама - дохристианского, рунического алфавита ирландцев, в котором буквы определялись числом и направлением нарезок на куске дерева. Мананнан и отец его Лер были божествами моря. Бог Мидер, лишенный определенных функций, известен своим даром превращений и любовью к смертным женщинам (см. "Любовь к Этайн"). Из многочисленных божеств войны (которые все - женского рода) назовем Морриган, упоминаемую в саге о смерти Кухулина. Кроме этих "светлых" божеств, мы находим в сагах и "темных" богов; это зловещие и вредоносные фоморы, живущие в мрачном обиталище где-то на севере, за морем. Наконец, встречаются следы самого древнего, общекельтского поклонения стихиям и небесным светилам (см., например, клятву Кухулина в "Бое Кухулина с Фердиадом").

Особой формой близости между людьми и богами являются земные воплощения последних. Зачатие земной женщиной сына от божественного отца - обычный мотив в мифологии всех народов.

Мы находим в ирландском эпосе мало подробностей о языческим праздниках ирландцев и связанной с ними обрядности. Главным праздником был Самайн, справлявшийся в ночь на 1 ноября и знаменовавший собой наступление зимы. Жрецы (друиды) разводили священный огонь, и пока он горел, все другие огни в Ирландии должны были быть погашены. В костры бросались жертвы, и при этом происходило поклонение идолам. За этим следовали игры и увеселения, длившиеся целую неделю (см. начало саги "Болезнь Кухулина"). В ночь Самайна разверзались волшебные холмы, и тогда обитатели их, сиды, вступали чаще всего в общение с людьми. Церковь, в старину охотно приспособлявшая языческие верования и обряды к своим целям, связала праздник Самайн с христианским днем всех усопших, который приходится на 1 ноября. Реже упоминается второй сезонный праздник, Бельтене, справлявшийся в ночь на 1 мая (начало лета). И здесь друиды возжигали с заклинаниями священный огонь. Во всей Ирландии в эту ночь прогоняли скот, по одной паре от каждого стада, между двух костров, чтобы предохранить его на целый год от болезней. Во время обоих этих праздников происходили гадания.

Лучше всего сохранилась в сагах (не мифологического цикла) вера в духов. Тут мы встречаем несметные полчища духов - "козловидных", "бледноликих" и иного вида, призраков, волшебных существ, одноруких, одноногих и одноглазых, страшных старух волшебниц, девушек-птиц. Не перечесть всех упоминаемых в сагах чудесных превращений, предсказаний, предзнаменований. Главную роль в магической практике древней Ирландии играли заклинания - как приворотные, так и оградительные, применявшиеся при всяком случае. Сюда же относятся "злые песни", содержащие угрозу наслать разные беды, болезни и даже смерть в случае невыполнения требования. К ним приходилось прибегать даже при судопроизводстве: при отсутствии исполнительного аппарата, когда осужденный отказывался подчиниться приговору, не оставалось ничего другого, как спеть ему такую "злую песню". Часто ими пользовались для всякого рода вымогательств. Любопытно, что сила воздействия "злой песни" состояла не только в угрозе, заключенной в ней, но и в некой моральной принудительности, с нею связанной. Это явствует из тех случаев, когда жертва повиновалась требованию, заведомо обрекавшему ее на смерть.

Совершенно особым видом колдовских поверий были у ирландцев так называемые гейсы. Это - своеобразные запреты или зароки, лежащие на отдельных лицах. От сходных религиозных запретов, встречающихся у других народов ("табу"), они отличаются тем, что носят обычно персональный характер. Они чрезвычайно разнообразны. Некоторые из них, без сомнения позднейшие, имеют как будто исключительно моральный характер: например, один из гейсов Кухулина повелевал ему не отказывать в помощи ни одной женщине. Другие выдают свое тотемическое происхождение: например, гейс того же Кухулина - не вкушать мяса собаки (имя его значит "пес Кулана", о чем см. ниже). Некоторые, наконец, связаны с культом природных сил, так, например, на короле Конайре лежал запрет - не выходить из дома после захода солнца.

Хранителями мифических преданий и колдовской мудрости были друиды. Так как они в то же время были прикосновенны к литературе и так как, с другой стороны, к ворожбе были причастны профессиональные поэты и сказители, то и тех и других удобнее рассматривать совместно.

Естественно, что в древней Ирландии был широко развит институт жречества. Жрецы были хранителями не только мифических, но и родовых героических преданий. Это приводит нас к вопросу об авторах и рассказчиках саг.

На древнейшей ступени родового строя в Ирландии мы находим следующие три группы лиц, имеющих отношение к литературному творчеству: 1) друиды (собственно жрецы), 2) барды (певцы-поэты) и 3) филиды. Но с течением времени область деятельности и моральное значение каждой из этих групп подверглись большим изменениям.

Наиболее высокое положение занимали первоначально друиды. В Ирландии, как и в Галлии, они были некогда и судьями и хранителями мифических или героических преданий. Обе эти функции, однако, рано перешли от них к филидам: друиды остались лишь жрецами и учителями юношества. После христианизации Ирландии значение их быстро падает. Часть друидов, принявшая христианство, пополила собою ряды духовенства; другая часть, упорно привязанная к старой вере, обратилась в народных знахарей и колдунов. Но в сагах отразилось еще их прежнее почетное положение. Предсказатели, толкователи снов и мудрецы, они занимали первое место около королей, являясь их советниками в важнейших делах. Конхобар и многие другие короли - сыновья друидов.

Более скромным, но зато и более устойчивым был удел бардов. Они как были, так и остались исключительно поэтами, певцами и музыкантами. После падения друидов они даже выиграли, переняв их роль учителей. Школы бардов, возникшие в самом начале христианского периода, продолжали существовать вплоть до XVII века. Они содержались на общественные средства, и в них обучалось иногда до трети всего населения Ирландии. Что касается филидов, то они были и законоведами, и предсказателями, и государственными мужами. Они же в качестве знатоков топографии и родословных Ирландии занимали место ученых-историков при всех королевских и княжеских дворах. Они были также поэтами и, наконец, рассказчиками мифологических и героических повестей. Нет сомнения, что они же были и первыми их авторами. Именно в среде филидов и в той придворной обстановке, в которой они действовали, следует искать зарождение ирландских саг.

Привязанные к дому своего короля или князя и к его наделу, эти знатоки древних законов, верований и преданий, владевшие мастерством как прозаической, так и стихотворной речи, без сомнения, первые выработали форму и тип дошедших до нас саг. В долгие зимние вечера они развлекали собравшихся у очага обитателей королевского дома, рассказывая древние предания. Лишь постепенно, уже после исчезновения филидов, с переходов эпического материала к народным сказителям, саги эти, все шире и шире распространяясь, превратились из аристократического по своему происхождению жанра в жанр вполне народный и стали всеобщим достоянием, предметом любви и интереса всего населения.

С самого начала эти саги сложились в прозе. Но вскоре их авторы, а вслед за ними и рассказчики стали вставлять в прозаическое повествование ради его оживления и эстетического эффекта обычно небольшие, но иногда довольно обширные отрывки в стихах. Но в стихах передаются исключительно либо моменты высшего драматического напряжения, либо речи действующих лиц - притом лишь тогда, когда они достигают высокого пафоса. Мы нигде не встретим сколько-нибудь связного изложения событий в стихах. Нет сомнения, что все они вторичного происхождения и носят чисто декоративный характер. В них филиды нашли применение своего искусства в "высших" видах лирики. С течением времени число стихотворных вставок увеличилось вплоть до того, например, что в некоторых частях эпопеи "Угон быка из Куалнге" они образуют чуть ли не половину текста. В разных версиях, при полном тождестве прозаического текста, стихотворные вставки бывают весьма различны, а иногда и вовсе отсутствуют. Это касается главным образом таких "типических" мест, как описание пиров, вооружения, сражений и т.п., для которых существовали традиционные формулы (как и в наших былинах) и которые переносились из одной саги в другую.

Количество сохранившихся саг огромно. В одном тексте X века сохранился список названий ста шестидесяти одной саги, которые возникли до 650 года, а если привлечь другие свидетельства, то число это может быть доведено до двухсот семидесяти восьми.

Объем саг, за редкими исключениями, невелик: каждая из них могла быть рассказана в один зимний вечер. Правда, делались попытки создать обширные, монументальные эпопеи, и до нас дошли две-три повести огромных размеров и широких по замыслу; одна из них - "Угон быка из Куалнге". Но попытки эти явно искусственны. Композиция этих повестей крайне слаба, и они отчетливо распадаются на ряд отдельных эпизодов.

Древнейшим и во многих отношениях наиболее интересным из циклов ирландских саг является цикл уладский, из которого сохранилось более ста образцов. Он зародился и расцвел при дворе уладских королей еще в те времена, когда Улад был более обширной, чем впоследствии, областью и мог притязать на гегемонию в Ирландии. Это местное происхождение цикла явствует не только из того, что местом действия его саг является обычно территория Улада, но и из того, что уладские герои изображены в нем как превосходящие героев других областей.

Общим фоном событий цикла служит старинная борьба между Уладом и Коннахтом, выражавшаяся как в постоянных мелких набегах, грабежах и пограничных схватках (см. "Повесть о кабане Мак-Дато"), так и в больших организованных походах ("Угон быка из Куалнге"). По свидетельству летописей, борьба эта длилась со II в. до н. э. по II в. н. э. Сила враждебного Коннахта воплощена в уладских сагах в образах могучей и жестокой королевы Медб и ее мужа, короля Айлиля, окруженных такими бойцами, как Кет, сын Матаха, Фергус, Фердиад и другие. Медб удалось привлечь на свою сторону королей других областей, например, короля Мумана - мудреца и волшебника Курои, сына Дайре, или Лугайда, короля Лагена. Этой коалиции противостоит мощь короля уладов Конхобара и лучших бойцов - Кухулина, Конала Победоносного и Лойгайре Сокрушителя, группирующихся вокруг него в древней столице уладов - "дивной Эмайн-Махе".

Первоначальным стержнем всего цикла была личность самого Конхобара, жизнь которого хроники относят к I в. до н. э. и I в. н. э. Но вскоре его постигла та же участь, что и былинного князя Владимира, короля Артура и многих других эпических королей: он был оттеснен на задний план своими юными витязями. В дошедших до нас сагах много говорится о красоте, о грозной и величавой осанке Конхобара, которого улады почитали "своим земных богом", но ничего не говорится о его собственных "подвигах силы и мужества". Главным героем цикла стал племянник Конхобара, непобедимый Кухулин. Было, однако, время, когда Кухулин не фигурировал в уладском цикле. Если в "Недуге уладов" он и не мог выступать, так как события этой саги отнесены ко времени до Конхобара, то отсутствие его имени в сагах с участием Конхобара ("Повесть о кабане Мак-Дато" и "Изгнание сыновей Уснеха"), в которых дело идет о чести и благе всего народа, было бы совершенно необъяснимым, если бы к моменту возникновения этих саг эпический образ Кухулина уже сложился. Зато сразу после своего вступления в цикл Кухулин занял в нем первенствующее положение. Главные события цикла происходят на территории, являющейся личным наделом Кухулина, в Куалгне или на равнине Муртемне, что лишний раз подтверждает гипотезу о местном и родовом происхождении этих сказаний.

Если и не было создано сплошной, связной повести о жизни Кухулина, то эпизодические саги о нем настолько согласованы между собой, что можно составить по ним его легендарную биографию. Некоторые из саг, изображающие важнейшие моменты из его жизни, включены в настоящую книгу. Заполним оставшийся пробел кратким пересказом других, наиболее значительных. За повестью о чудесном рождении Кухулина следуют сказания о его детстве. Еще ребенком он превосходил всех своих сверстников силой и ловкостью. Когда ему исполнилось шесть лет, с ним случилось происшествие, объясняющее его прозвище. Конхобар и все его воины отправились на пир, устроенный кузнецом Куланом. Мальчик, оставленный дома, выбрался на свободу и захотел присоединиться к пирующим. Во дворе Кулана на него напал сторожевой пес хозяина, отличавшийся такой силой и свирепостью, что целый отряд воинов не мог бы справиться с ним. Но мальчик метнул в его пасть камень из пращи, пронзивший пса насквозь, и тот пал на месте. Все подивились этому подвигу. Однако Кулан, понесший ущерб, потребовал, чтобы мальчик отслужил ему некоторый срок сторожем за пса, что и было исполнено: отсюда имя нашего героя - Ку-Кулайн, "Пес Кулана". Семи лет он впервые получил оружие и сразу стал побеждать сильнейшийх бойцов Ирландии. Когда Кухулин сделался юношей, женщины и девушки Ирландии стали влюбляться в него за его красоту и подвиги. По настоянию уладов он решил жениться (см. "Сватовство к Эмер"). В перипетиях опасного сватовства ему пришлось побывать в Шотландии, где он обучился всем тонкостям военного искусства. Мимолетно он слюбился там с богатыршей Айфе, которая родила ему сына Конлайха. Когда Конлайх вырос, он отправился в Ирландию разыскивать своего отца. Они встретились, сразились, не признав друг друга, и сын Кухулина пал от руки отца. В возрасте семнадцати лет Кухулин совершил свой величайший подвиг, обороняя один свою родину против целого вражеского войска.

Двумя важнейшими эпизодами жизни Кухулина являются далее любовь его к сиде Фанд, связанная с его победоносной экспедицией в "страну блаженных" (см. "Болезнь Кухулина"), и борьба Кухулина за первенство, послужившая предметом обширной саги "Пир у Брикрена". Между женами трех величайших героев Улада - Кухулина, Конала Победоносного и Лойгайре Сокрушителя - возник спор о том, кому из их мужей принадлежит первенство. Ссора эта нарочно была подстроена злокозненным Брикреном, сеятелем раздоров, который с этой целью пригласил всех героев к себе на пир (основной мотив и схема рассказа те же, что и "Повести о кабане Мак-Дато"). Герои против воли вовлечены своими женами в распрю. Происходит ряд состязаний между ними, в которых Кухулин неизменно берет верх, но всякий раз судьи отказываются признать испытание решающим. Наконец, все трое едут в Муман, к хитроумному королю-волшебнику Курои, сыну Дайре, который придумывает испытать не их силу и боевое мужество, а моральную доблесть. Он предлагает каждому из них отрубить ему, Курои, голову, с тем, что на следующий день он явится, если сможет, и, в свою очередь, отрубит голову смельчаку. Все трое принимают вызов, но когда оживший Курои является за расплатой, Конал и Лойгайре уклоняются, и лишь один Кухулин дерзает подставить голову под топор. Однако Курои щадит Кухулина и награждает его за смелость: отныне он получает титул "первого героя" Ирландии.

Дата добавления: 2014-01-03