Основные темы творчества

М.Е.САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин родился в семье богатых помещиков (по отцу принадлежал к дворянскому роду, а по матери – к купеческому). С детских лет он стал свидетелем страшных картин крепостни-ческого произвола, что оказало определяющее влияние на формирование его взглядов.

Первые пробы пера относятся к началу 40-х гг., когда Салтыков учился в Царкосельском лицее. В марте 1841 г. в журнале «Библиотека для чтения» было опубликовано его стихотворение «Лира». Первые поэтические произведения носили ученический характер. После окон-

чания лицея Салтыков стал в качестве рецензента сотрудничать с журналом «Современник» (редактором которого был Н.А.Некрасов). В ноябре 1847 г. в журнале «Отечественные записки» он впервые опубликовал повесть «Противоречия» (за подписью М.Непанов). Позднее появилась повесть «Запутанное дело», подписанная С. и напечатанная в «Отечественных записках». Но тут писателя постигла неудача: цензурный комитет признал повесть предосудительным произведением.

Будучи воспитанным на идеях революционно-демократического крыла русских литераторов (прежде всего Белинского), Щедрин некоторое время примыкал к кружку петрашевцев (который он покинул в начале1847г)

Идейная направленность произведений молодого писателя не могла не вызвать пристального интереса официальных властей. Решение цензурного комитета привлекло к Салтыкову внимание Николая I, указавшего князю А.И.Чернышеву на недопустимость службы в военном министерстве чиновника, распространяющего»вредные» идеи. Писатель был арестован и в апреле 1848г. отправлен на службу в Вятку под особый надзор начальника губернии. С этого момента путь Щедрина стал достаточно тернистым. И хотя за время пребывания в Вятке Салтыков поднимается по служебной лестнице (от чиновника губернского правления до советника Вятского губернского правления), обвинение в неблагонадежности надолго ограничило свободу писателя.

В 1855 г. после смерти Николая I и вмешательства в судьбу Салтыкова генерал-адъютанта П.П.Ланского (двоюродного брата нового министра внутренних дел С.С.Ланского и мужа вдовы А.С.Пушкина Натальи Николаевны) его освобождают из-под надзора и разрешают «проживать и служить, где пожелает». В1856г. писатель возвращается в Петербург. В августе того же года он начинает публикацию «Губернских очерков» под псевдонимом Н. Щедрин. Антикрепостническая направленность цикла привлекла к нему большое внимание прогрессивной части русской интеллигенции. Писателю прочили славу будущего Гоголя. В 1858 г. Салтыкова назначают вице-губернатором в Рязань, в 1860 – вице-губернатором в Тверь. В этот период он издает циклы «Невинные рассказы» (1857-1863), «Сатиры в прозе» (1859-1862). В конце 1862 г. писатель переезжает в Петербург, затем в имение Витенево под Москву. Осенью 1864 г. он был назначен председателем пензенской Казенной палаты В 1863-1864 гг. Салтыков-Щедрин опубликовал в «Современнике» 68 произведений, были напечатаны первые рассказы из цикла «Помпадуры и помпадурши».

В 1865 г. писатель временно отошел от литературной деятельности, в конце 1866 г. он был назначен управляющим Казенной палатой в Туле, а осенью 1867 г.- в Рязани. Летом 1868 г.Салтыков-Щедрин

Окончательно расстается с государственной службой и выходит в отставку.

С 1868 г. начинается новый этап в творчестве Щедрина. В это время появляются «Письма о провинции» и «Признака времени» /оба-1868/»Господа ташкентцы» /1869-1872/, в полном объеме публикуются «Помпадуры и помпадурши /1863-1874/, «Дневник провинциала в Петербурге» /1872-1873/, «Благонамеренные речи» /1872-1876/, «Господа Головлевы» /1875-1880/, «Современная идиллия» /1877-1883/ и ряд других произведений.

Щедрин создает сатирическую картину жизни русского общества, осмеивает его пороки,выявляет типические черты бюрократии, особенности психологии консерваторов и реакционеров.

В конце 60-х—начале 70-х окончательно формируется зрелая творческая манера Щедрина, его «эзоповский язык «, помогающий писателю с демократическими взглядами на перспективы развития общества не только избегать препоны цензуры, но и более рельефно и убедительно изображать отдельные стороны жизни и характеры его героев.

Одним из наиболее крупных произведений в творчестве Щедрина стала книга «История одного города» (1869-1870), которая выявила не только особенности общественно-политической позиции писателя-сатирика, но и новаторские черты его художественной манеры (поиск новых форм сатирической типизации и новых средств выражения авторской позиции, использование фантастики, гиперболы, гротеска и т. п.), которые нашли отражение позднее в цикле «Сказки» (1869-1886).

В конце творческого пути Щедрин пишет цикл «Мелочи жизни» (1886-1887) и роман «Пошехонская старина» (1887-1889), в котором подводит итог жизненным наблюдениям и показывает не только причины нравственного оскудения провинциального дворянства (как в «Господах Головлевых»), но и социально-психологические типы крестьян.

Критика нередко писала о том, что Щедрин, продолжая традиции своих предшественников, создал сатирическую энциклопедию русской жизни. Не только художественное новаторство Щедрина, но и общественное звучание его произведений навсегда оставили его имя на страницах истории русской литературы.

Основные принципы изображения героев Достоевским.

Герои Достоевского отличаются необыкновенно эксцентричным и болезненным характером и находятся в постоянном нервном возбуждении. Вместе с тем, в силу удивительной психологической схожести, они быстро угадывают мысли, чувства и даже идеи друг друга. Это и создает в романах Достоевского феномен двойничества, бесконечного в своих разновидностях и вариациях. Неустойчивость и сложность характеров Достоевского усугубляется также тем, что герои всегда изображаются вне определенного социального статуса – как «выпавшие» из своего сословия (как Раскольников, Мармеладов, Катерина Ивановна и даже богач Свидригайлов, который проводит время в самых сомнительных уличных компаниях Петербурга). Не имеют герои Достоевского и повседневной занятости: ни один из них не трудится, добывая себе пропитание (кроме Сони Мармеладовой, однако вряд ли можно назвать естественным тот уродливый способ, которым она достает деньги, постоянно думая о самоубийстве. Отметим тем не менее, что собственно «на панели» Соня не показана в романе нигде). Напротив, на протяжении всего романа они пребывают в неком «взвешенном» состоянии, ведя друг с другом долгие и страстные беседы, в которых они выясняют отношения или спорят о «последних» мировоззренческих вопросах: о бытии Бога, о вседозволенности и границах человеческой свободы, о возможностях коренного переустройства мира. Центральные герои в романах Достоевского – это всегда герои идеологи, захваченные некой философской проблемой или идеей, в решении или осуществлении которой сосредоточивается для них вся жизнь. Всех их как нельзя лучше характеризует фраза, сказанная об Иване Карамазове: «…душа его бурная. Ум в плену. В нем мысль великая и неразрешенная. Он из тех, которым не надобно миллионов, а надобно мысль разрешить» [14; 76]. К разрешению этой «великой» мысли стремится и весь роман, и в достижении этой цели главному герою помогают все остальные. Поэтому все зрелые романы Достоевского – философские по своему основному конфликту.

М.М. Бахтин в своем знаменитом труде «Проблемы поэтики Достоевского» понимает каждого персонажа как воплощение особой, самостоятельной идеи, и всю специфику философского построения романа он видит в полифонии – «многоголосье». Весь роман строится, по его мнению, как бесконечный, принципиально незавершимый диалог равноправных голосов, одинаково убедительно аргументирующих каждый свою позицию. Авторский голос оказывается лишь одним из них, и у читателя сохраняется свобода с ним не соглашаться.

Но вместе с тем романы Достоевского могут быть названы и психологическими. Вопрос о психологизме Достоевского необычайно сложен, тем более что сам писатель не хотел применять к себе этого понятия: «Меня зову психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой» [27; 65]. Эта фраза, столь часто цитируемая и столь противоречивая на первый взгляд, нуждается в особом истолковании. Почему исследование «всех глубин» в человеческой душе не относится к явлениям психологизма? Дело в том, что этой фразой Достоевский пытался противопоставить себя современным ему писателям-реалистам и указать, что он изображает принципиально иной, нежели они, пласт человеческого сознания. Определит, какой именно. Позволяет точнее всего христианская антропология, согласно которой существо человека троично и состоит из тела, души и духа. К телесному («соматическому» по богословской терминологии) уровню относятся инстинкты, роднящие человека с животным миром: самосохранения, продолжения рода и т. д. На душевном («психическом») уровне расположено собственно человеческое «я» во всех его жизненных проявлениях: бесконечный в своем разнообразии мир чувств, эмоций и страстей, то есть всевозможные любовные переживания, эстетическое начало (восприятие красоты0, склад ума со всеми его индивидуальными отличиями, гордость, гнев и т. д. На последнем же, духовном («пневматическом») уровне находятся интеллект, понятие о добре и зле (категории нравственности0 и свобода выбора между ними – то, что делает человека «образом и подобием Божиим» и что объединяет его с миром духов. Здесь и встают перед человеком экзистенциальные проблемы – «тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей» [14;100]. Этот третий пласт наиболее скрыт, ибо в повседневности человек живет прежде всего душевным миром, ибо суета и пестрота ярких сиюминутных впечатлений заслоняют от него последние вопросы бытия. На духовном уровне человек сосредоточивается только в экстремальных ситуациях: перед лицом смерти или в минуты окончательного определения для себя цели и смысла своего существования. Именно этот уровень сознания (“все глубины души человеческой”) и делает Достоевский предметом пристального и бесстрашного анализа, рассматривая прочие уровни только в их отношении к последнему. В этом плане он действительно “не психолог”, а “реалист в высшем смысле” (или, говоря языком богословия, “пневматик”).

Отсюда и вытекает принципиальное различие изображения мира и человека у Достоевского и у Толстого с Тургеневым, которые сосредотачиваются на душевной, “психической” стороне жизни во всем ее богатстве и полноте. Мы найдем в их произведениях неисчерпаемый океан чувств, разнообразие сложных характеров и красочное описание жизни во всех ее проявлениях. Но при всей неповторимости индивидуальных чувств “вечные вопросы” стоят перед каждым одни и те же. На духовном уровне принципиальное различие в характерах исчезает, становится не важным. В кризисные моменты жизни психология самых разных людей унифицируется и почти совпадает. Во всех сердцах разыгрывается та же самая борьба Бога с дьяволом, только на разных ее стадиях. Так объясняется однообразие характеров у Достоевского и столь распространенное в его романах “двойничество”.

Своеобразие психологизма у Достоевского определяется и специфика его сюжетных построений. Для активизации у героев духовного пласта сознания Достоевскому необходимо выбить их из привычной жизненной колеи, привести в кризисное состояние. Поэтому динамика сюжета ведет их от катастрофы к катастрофе, лишая их твердой почвы под ногами, подрывая экзистенциальную стабильность и вынуждая вновь и вновь отчаянно ”штурмовать” неразрешимые, “проклятые” вопросы. Так, все композиционное построение “Преступления и наказания” можно описать как цепь катастроф: преступление Раскольникова, приведшее его на порог жизни и смерти, затем катастрофа Мармеладова, последовавшим вскоре за ней безумие и смерть Катерины Ивановны и, наконец, самоубийство Свидригайлова. В предыстории к романному действию рассказывается также о катастрофе Сони, а в эпилоге – матери Раскольникова. Из всех этих героев лишь Соне и Раскольникову удается выжить и спастись. Промежутки между катастрофами заняты напряженнейшими диалогами Раскольникова с прочими персоажами, из которых особенно выделяются два разговора с Соней, два со Свидригайловым и три с Порфирием Петровичем. Вторая, самая страшная для Раскольникова “беседа “ со следователем, когда тот доводит Раскольникова чуть ли не до помешательства из расчета, что тот выдаст себя,является композиционным центром романа, а разговоры с Соней и Свидригайловым, обрамляя его, располагаются по одному до и после.

Заботясь о занимательности сюжета, Достоевский прибегает также к приему умолчания. Когда Раскольников отправляется к старухе на “пробу “, читатель не посвящен в его замысел и может только догадываться, о каком “деле” он рассуждает сам с собой. Конкретный замысел героя раскрывается только через 50 страниц от начала романа, непосредственно перед самим злодеянием. О существовании же у Раскольникова законченной теории и даже статьи с ее изложением нам становится известно лишь на двухсотой странице романа – из разговора Раскольникова с Порфирием. Точно так же лишь в самом конце романа мы узнаем историю отношений Дуни и Свидригайлова – непосредственно перед развязкой этих отношений. Подобная недоговоренность рассчитана на эффект первого прочтения, который был и остается типичным для всех беллетристических романов и которому придавал важное значение сам Достоевский, стремясь расширить круг своих читателей и увлечь их прежде всего сюжетом, а потом уже философской проблематикой диалогов.

Четко ограниченное число действующих лиц, концентрация действия во времени, стремительный ход развития сюжета, изобилующего напряженными диалогами, неожиданными признаниями и публичными скандалами,-- все это позволяет говорить о ярко выраженных драматических чертах прозы Достоевсого, на что обратил внимание еще поэт и философ-символист Вяч. Иванов, писавший о романах Достоевского как о “романах-трагедиях”.

Дата добавления: 2014-01-04