Особенности культурного развития и система мировоззренческих ценностей Руси и России в X-XVII вв

История человечества. Том VIII. Россия. Под обшей редакцией А.Н.Сахарова при участии А.Н.Боханова В.А.Шестакова. 2003.

В.П.Семин Русская история: проблемы и спорные вопросы: Учебное пособие

для вузов. М.: Академический проект; Гаудеамус,2007.

Наше Отечество. Часть I/ Кулешов С.В., Волобуев О.В., Пивовар Е.И. и др.-М.: ТЕРРА, 1991.

Ахиезер А.С. Специфика Российской цивилизации//Цивилизации. Вып.6.- М.: Наука, 2004.

Л.И. Семенникова. Россия в мировом сообществе цивилизаций. –М.: Курск,1995.

.История и культурология. Изд.3-е, перераб. И доп.: Учеб. пособие./ Н.В.Шишова, Т.В.Акулич, М.И. Бойко и др.; Под ред. Н.В. Шишовой, М.: Логос, 2004.

Россия: Опыт национально-государственной идеологии/ В.В. Ильин, А.С. Панарин, А.В. Рябов; под ред. В.В. Ильина.-М.: Изд-во МГУ, 1994.

С ледует отметить, что Русь явилась составной частью единого еврохристианского мира, при этом занимая его окраинное положение на границе с кочевым Востоком. Поэтому, чтобы не говорилось там о евразийской сущности Руси-России, но с Европой Русь изначально была связана общей духовной традицией и была в рамках единой христианской цивилизации. Изначально православная Русь предстает как геополитическая, культурно-историческая и цивилизационная периферия христианской Европы. Но дальше, исторические судьбы Руси и Европы все более расходились. Церковный раскол в XI веке, сначала привел к распаду единой, но слабо связанной христианской цивилизации, сначала на две субцивилизации (католическая и православная), которые под влиянием борьбы двух церквей и геополитических процессов стали вполне самостоятельными и отличающими друг от друга цивилизациями, при этом оставаясь родственными друг другу. Большим отличием двух христианских церквей (православной и католической) заключалось также в их взаимоотношении с государственной властью. Как известно в римско-католической церкви господствующей доктриной, определявшей ее взаимоотношения с королевской властью, была доктрина «двух мечей», что делала церковь не только независимой от государственной власти, но и господствующей над ней -папоцезаризм. Впоследствии католическая церковь потеряла свое господство над монархической властью, но сохранила свою автономию, независимость от нее. А значит церковь здесь, всегда могла выступить сдерживающей силой против деспотических поползновений этой власти. Совсем другие, как мы видим, были взаимоотношения православной церкви и власти на Руси. Как известно, Византия была полностью цезарепапистским государством, в котором, согласно официальной доктрине, не патриарх, а император, считается наместником Христа на Земле, и фактически является и главой церкви, и ее духовным наставником даже в вопросах учения. Цезарепапистские тенденции проявились и в России XV-XVI столетиях, хотя Россия в свою очередь не стала подобием византийского цезарепапистского государства в то время. Православная церковь в силу сначала византийской традиции, а затем сложившейся на рубеже XV – XVI вв. политики «симфонии двух властей», в принципе не могла выступать серьезным оппонентом власти. Даже наоборот, именно церковь эту власть всячески укрепляла и освящала. Однако как показали последующие взаимоотношения церкви и власти от такого симбиоза трона и алтаря, проигравшей силой оказалась именно православная церковь. Церковь в таком симбиозе уже в начале XVIII в., при Петре I, была «придавлена» государством, превращена в послушное государству «ведомство» (синодальный период).

Отпадение Руси-России от европейской культурной традиции способствовала география расселения русского населения устремленных на Восток и постоянное тесное культурное общение с народами Азии.

И действительно, вековое «расползание» русской культуры и цивилизации по бескрайним азиатским просторам евразийского континента сформировало из Руси современную Россию и Российскую цивилизацию, такой, какую мы знаем сегодня и знает весь мир. То есть, далеко не европейскую по сути ее идентичности, несмотря на ее изначальное еврохристианское происхождение. Вобрав себя огромные азиатские пространства (до сих пор, европейская территория России уступает азиатской ее части) с неевропейским населением принадлежащим к восточному типу развития, Россия во многом утратила свою изначальную европейскость и сильно «разбавила ее азиатскостью». Впоследствии это и привело к появлению в России такой феноменальной идентичности которая и по сей день довольно устойчива, как евразийство. Во многом это и предопределило внутреннюю цивилизационную расколотость и амбивалентность идентичности России.

История любой культуры, народа, общественных идентичностей всегда формируется через процесс созидания и самосозидания через инаковость, противопоставление и или подражание другой культуре. В разные исторические периоды древнерусской и российской истории в качестве значимого и влиятельного «Другого» для России являлись сначала Византия, после Восток, и затем уже Запад. Разумеется как и в других странах, выбор той или другой, общественно-государственной модели в то время принадлежал государству, властной элите, и тесно связанной с ней церковным духовенством.

Но главным фактором формирования общенационального мировоззрения русских безусловно явилось православное христианство. Принятие православного христианства Киевской Русью оказало огромное влияние на государственность, культуру и этническое самосознание восточных славян. Именно православие скрепило разноплеменные восточнославянские общности в единую древнерусскую народность на основе общих духовных и нравственных принципов и норм. Благодаря православию Русь вошла в лоно цивилизованных народов и государств.

Через православие Русь приобщилась к более высокой и развитой по тому времени византийской империи. Через нее на Русь пришли основы передовой государственности, римская правовая традиция и культура (пусть и не в той мере как в Европе). Это был процесс «оцивилизации» молодого «варварского» государства. Цивилизуясь сама, Русь, в то же время сама пыталась цивилизовать пограничные кочевые народы: печенегов, половцев. При этом, следует также помнить, что выбор веры, так и принятие зависимого положения Руси от Византии в вопросах церковных, был актом добровольным и сознательным и полностью отвечал ее национальным интересам.

Но, принятие волевым решением православия в качестве государственной религии растянулось на несколько веков. При этом язычество полностью не исчезло, оно переместилось на нижние этажи мифологического народного сознания и стало составной частью повседневной жизни и глубоко вошло в архетипы национального сознания. Как свидетельствуют многие источники, само православие, будучи формально-обрядовым, не захватило человека целиком. Оно руководило лишь религиозно-нравственным бытом русского народа, регулировало времяпровождение, семейные отношений, в то время как в ежедневном обиходе, в будничных привычках и понятиях был предоставлен простор самобытному творчеству, основанному на язычестве. В результате, русский народ усваивал христианство не по Библии, а по прологу (жития святых), просвещался не проповедями, а богослужением, не богословием, а поклонением святыням. Иными словами, уровень усвоения христианского вероучения в народной массе был весьма поверхностным, что приводило к элементарному невежеству в толковании самого вероучения, так удивлявших европейцев в средние века и последующий период. В результате сложился, как пишут большинство исследователей, православно-языческий синкретизм и сформировался особый тип русского массового православия- формального, невежественного, синтезированного с языческой мистикой и практикой. Как говорил Бердяев, «православие без христианства».

В то же время православное христианство принимало этнические черты, шел процесс его «обрусения». Христианство, заимствованное от греков и в то же время, не отмежеванное полностью от Европы, в конечном счете, оказалось ни византийским, ни западным, а русским. Православно-языческий синкретизм и был тому подтверждением. В золотоордынский период русской истории этническая компонента (русские) и конфессиональная (православные) уже отождествляются.

Русское православие ориентировало человека на покорность и смирение, духовное преображение, стимулировало стремление к самосовершенствованию, приближению к христианским идеалам. Это способствовало распространению такого неизвестного западному христианскому миру феномена, как духовность. Его главное основание непрестанная молитва, покой, сосредоточенность-собирание души. Ум должен не рефлексировать и мечтать, а отражать и осознавать все движения сердца. Именно в этом и заключалось, по мнению русского философа И. Ильина суть русской идеи. «Русская идея»-, писал Ильин, «есть идея сердца. Идея созерцающего сердца. Сердца, созерцающего свободно и предметно, и передающего свое видение воле для действия, и мысли для осознания и слова. Вот главный источник русской веры и русской культуры. Вот главная сила России и русской самобытности».

Другими словами, для православия наиболее важна духовная, внутренняя жизнь, которая определяет внешне поведение. Определяя, что есть внутреннее, а что есть, внешнее, православие выстраивает определенную систему ценностей, в которых дух главенствует над материей, земной жизнью. Это требовало ограничение материальных потребностей и сосредоточение самосознания на самом себе. Отсюда идеальной целью являлся не материальный или общественный прогресс, а преображение души. И это считалось намного важнее всех мирских преходящих ценностей, богатства, славы. В то время, как в Европе в период Реформации, все более в системе ценностей утверждались мирские индивидуальные достижения (богатство, общественное признание), русскими идеалами являлись коллективные движения к идеальному миру социальной справедливости (Царство Правды). Кстати, в русском языке слово «правда» одновременно означает и истину и справедливость. Этатизм, приоритет государственного начала, также характерная черта общественного сознания русских. Личность никогда не представляла самоценности, она всегда растворялась в общине и государстве. Все эти базовые ценности сформированные православием сближали больше русское мировоззрение с восточным, чем с западным типом.

Из православия и общинных традиций выросла и одна из главных черт русского национального самосознания- соборность, т.е. устремление к абсолюту, существующему в единстве Истине, Добру и Красоте. Соборность не следует просто понимать как формальный коллективизм, а скорее как православная одухотворенная установка «держать внутри себя собор со всеми». Это гармоничное духовное единство общего особенного и единичного при обеспечении самостоятельности единичного и особенного. И здесь мы наблюдаем существенное расхождение с восточным миропониманием, полного растворения единичного (личностного) без остатка, в общем не происходит. В русской соборности соединяется любовь, свобода во Христе и единство всех верующих и любящих. Причем свобода в национальном самосознании вообще не мыслилась в отрыве от духовности, соборности и любви. «Внешняя свобода», т.е. свобода личного выбора, ограниченного рационально сконструированными нормами, законами как ключевое понятие западной ментальности, ни тогда, ни много позднее, не имела в России приоритетной ценности. Впоследствии, соборность вошла в ментальность русского народа и так или иначе пронизывала всю русскую культуру и межличностные отношения. Соборное сознание, проникнутое этикой взаимопомощи не раз спасало русский народ в тяжелые годы военного и послевоенного «лихолетья». Но соборное сознание в свою очередь препятствовало оформлению автономии личности от коллектива и государства, расширению пространства индивидуальной свободы в обществе и частной жизни, не вырабатывало и личную ответственность индивида, столь необходимую для создания гражданского общества. Кроме этого коллективистскую доминанту и пренебрежение к частной жизни подданных внесло восточное влияние идущее с вмноговековой власти Орды на Русью.

Через ордынское господство на Русь пришли политические ценности восточных стран в первую очередь Китая и арабских стран. Это в частности привело к ужесточению наказаний (десятки видов смертной казни, изощренные пытки), в то время как Русь в домонгольский период не знала смертной казни (во всяком случае, о ней не говорилось в Русской Правде). В обществе падает роль женщин, их «запирают» в терема. В практику входят браки князей с ордынскими царевнами. Влияние Востока сказывается в обиходе и быту и даже одежде (ношение просторных и закрытых одежд) в первую очередь русской знати.

К XV в., мифологически сконструированным национальным идеалом стала Святая Русь, идея создания земного образа (но не земного материального рая) идеального государства Небесного Царства Христова, своего рода русская мессианская идея. В этой идеи заключено предназначение русской власти- служить Богу. «Веком русской святости» называл русский историк Г.Федотов XV век. Именно в это время жили и действовали известные русские святые. По мнению известного исследователя в области исторической этнологии Светланы Лурье, если говорить о собственно православном понимании Святой Руси, то оно имеет эсхатологическую окрашенность. «В узком смысле слова это Собор русских святых, в более широком- русские, стремящиеся к спасению и святости. Это не Россия в целом, а ее «святой остаток», не имеющий, следовательно, временной и пространственной локализации, ни даже государственной, а по большому счету и этнической привязки (русским святым может быть не и нерусский)».

В рамках этого религиозного концепта, по мнению исследователя С. Перевезенцева, русский народ по типу древнееврейского рассматривается как народ-богоносец, народ-мессия. Он осмысливается как избранный самим Богом для исполнения на Земле Его Божественных замыслов. «Избранность русского народа состояла в том, что он должен, обязан Богом нести духовную миссию для мира, помочь всему остальному миру достичь духовного совершенства: своей жизнью, а если понадобится, и смертью доказать миру возможность нового духовного состояния».

Примерно в это же время получает свое распространение и идея сильного русского государства- независимой державы, сильно окрашенного в религиозные тона и по существу также эсхатологична- («Москва- Третий Рим»). В результате, концепт «Святой Руси» (идеального народного государства) и концепт «Москва- Третий Рим» (идеократического имперского государства), какое то время сосуществуют вместе, войдя при этом в общественное сознание великорусской элиты и простого народа.

Ситуация оказалось уникальной еще и в том плане что Россия после гибели в середине XV Византийской державы особенно в доктрине «Москва- Третий Рим» подчеркивала что она является наследником и преемником Византийской православной державы. Какое правопреемство считать наиболее главным, или широко распространенным? Логично было бы исходя из господства православия в стране, заключить, в пользу византийского преемства. Но так ли было в то время на самом деле? Наоборот, упоминание о правопреемстве России от Византии в XVI в. в документах того времени встречается крайне редко, зато содержание обширной дипломатической переписки позволяет сделать другой вывод: для репрезентации Московского царства более значимым было правопреемство золотоордынских ханов. Кстати, влияние Золотой Орды проявилось и в дипломатическом этикете России XVI-XVII вв. Как и в ордынском, так и московском церемониале уделялось большое внимание подаркам. Московское правило, следуя образцу ордынского этикета, запрещалось иностранным послам быть при оружии во время аудиенции у царя. Посол (как и у монголов)- гость правителя. Правитель должен был снабжать его и свиту едой, питьем (по воспоминаниям европейцев, царские «угощения» сопровождались таким чревоугодиям и алкогольным возлияниям, что подрывали здоровье-В.Б.), обеспечивать ночлег, свободное передвижение и тщательно сохранять его.

В XVI веке, с образованием самодержавного идеократического государства происходят и изменения в общественном сознании русских. Исходя из образного выражения Карамзина «государство в России существует государем», в сознании масс вера в харизму и ожидание от православного царя высшей справедливости, сопровождается неверием в любой другой авторитет, кроме царского. Московская Русь («третий Рим»), во главе с царем по существу становится последним «православным царством», «святой землей», где еще сохранилась истинная вера. Тем не менее простого соединение двух концептов (Святая Русь и «Москва- Третий Рим») в один, не получилось. Дело в различном истолковании властной элитой и народными массами идеи Москвы-Третьего Рима. По мнению С.Лурье,- для «русского народа Третьим Римом было не Российское государство, а он сам, русский народ. Любое место, где живут русские, уже тем самым становится Россией, вне зависимости от того, включено ли оно в состав Российской государственной территории. Это и давало возможность бежать от государства. Россию беглецы несли с собой- уносили Святую Русь от ставшей антихристовой (как считали старообрядцы-раскольники) власти». По мнению С. Лурье несмотря на связанность между собой двух концептов (и там и там речь идет о царстве истинного благочестия и святости), разница в том, что доктрина Москвы-Третьего Рима связана с конкретным государством, а идея Святой Руси носит более выраженную этническую окраску, локализация ее очень подвижна (то град Китеж, то Беловодье) и зависит от того места где расселяются на проживание русские люди (это может быть Дон, Кавказ, Сибирь и т.д.).

Следует также, отличать как и элитарный, так и народный этатизм. Народный этатизм имел мирской (общинный) характер. Любая крестьянская или посадская община (мир) была своего рода мини-государством со всеми его функциями и атрибутами: судом, самоуправлением и т.д. В то же время как само государство рассматривалось народом как федерация многочисленных «миров». При этом само государство народ смотрел как некую чуждую внешнюю силу. Да и собственно и государство воспринимало свой народ как источник пополнения казны и формирования армии, то есть весьма утилитарно. Тем не менее, несмотря на некоторую конфронтацию между народом и властью, главным связующим звеном между ними была фигура царя. Русский царь виделся в сознании народа как «свой» в стане «чужих» (государства) и даже как защитник против неверных царских слуг (дворян, бояр, воевод), мешающих непосредственной связи царя и народа. Конечно при этом надежда народа возлагалась не на реального царя а на мифологизированный образ- идеального «доброго царя». Отсюда и распространенный миф о скрывающемся «истинном царе», что и являлось благодатной почвой для возникновения феномена самозванства. Или поиск града Китежа и бегство людей от государства, приводил к колонизации новых земель, в частности Сибири. За беглецами по пятам шло государство, которое рано или поздно настигало последних, но при этом страна «прирастала» новыми землями! Тем не менее, фигура «грозного» к вельможам, но справедливого к народу царя, легитимизировала и оправдывала самодержавную власть в глазах народа. К тому же эта власть имела сакрализированный оттенок, самодержавное правление считалось божественным установлением. Русский царь (если он, конечно, был «настоящим»?), являлся воплощением религиозно-нравственных идеалов народа, носителем правды и справедливости.

В то же время, нельзя и абсолютизировать в XVI-XVII вв. противостояние народа и власти, по сравнению с последующими веками, так, как это было, например, при Петре I, когда на власть, массы смотрели почти как на иноземный оккупационный режим. В конце концов, государство, в лице царя обеспечивало русскому народу безопасность, сохранение векового уклада и православного миропорядка. Само спасение государственной власти в годы Смуты, народным земским движением во главе с Мининым и Пожарским и всенародное избрание царя в 1613 г. позволяет сделать вывод о том, что безгосударственность и чужая власть воспринималась народом как большее зло, чем обычная система «русской власти». К тому же Смута с ее «порухой» в глазах народа еще более укрепила веру в необходимость сильной самодержавной власти, не связанной никакими законами. Почему? Рассмотрим более подробно время Смуты.

Итак, в XVI веке цена за азиатскую модернизацию Ивана IV (особенно во время опричного террора) была заплачена огромная, Московское государство, пройдя полный цикл своего развития, к концу XVI подошло к стадии социальной катастрофы. Все предпосылки социальной катастрофы налицо: кризис власти и отсутствие претендентов с твердыми правами на престол; недовольство, бунт народа (восстание Хлопка, Болотникова); ослабление и распад государства, иностранная интервенция (шведы захватили Новгородскую землю, в Москве хозяйничали поляки). В смутное время развернулась острая борьба общественных сил за выбор пути развития. На разных этапах смуты он протекал по разному, но всегда присутствовала тенденция к европейскому пути.

Первый этап смуты: 1598-1605 гг.

В условиях отсутствия генеалогически законных претендентов на престол (со смертью последнего рюриковича-царя Фелора в 1598), состоявшийся в 1598 г. Земский собор избрал на российское царство незнатного, но влиятельного, к тому же бывшего братом царя Федора, Бориса Годунова. Борис Годунов продолжил политику закрепощения и ужесточения крепостного права. В то же время царь Борис симпатизировал западной цивилизации. Давал льготы европейским купцам, сформировал свою охрану из наемников-немцев и даже отправил нескольких дворянских «робят» за границу «…для науки разных языков (обучения-В.Б.) грамоте». Планировал Годунов открыть в России школы, и даже университет по европейским образцам. Но многие его начинания не были реализованы. В стране в 1601 году вспыхнул страшный голод, затем восстания крестьян и наконец, вторжение в Россию Лжедмитрия I в 1603 году. В то время как сам Годунов внезапно скончался в 1605 году. Как видим, прозападная ориентация Бориса была очень умеренной.

Второй этап смуты: 1605-1609 гг.

В этот период произошел полный распад государства. Страна погружалась все глубже в пучину гражданской войны, раскалываясь, на ряд независимых друг от друга государственных образований («Тушинский лагерь», Новгород, Астрахань). Развернулась первая в истории России крестьянская война под руководством Ивана Болотникова (1607-1609). В Москве как в калейдоскопе сменялись власти: Лжедмитрий I, Василий Шуйский, боярское правление- «Семибоярщина». Гражданская война достигла своего пика. Появились десятки лжепотомков Ивана Грозного, «царевичей»: Иван-Август, Лавер, Осиновик, Федор, Климентий, Савелий, Симеон, Ерошка, Гаврилка и т.д. Но наиболее известным самозванцем был Лжедмитрий II («тушинский вор»), который почти два года считал себя правителем России и имел свою Боярскую думу, приказы и даже патриаршество.

Третий этап смуты: 1610-1613 гг.

Это время активных усилий общества освободить страну от иноземцев (поляков, шведов), самозванцев и объединить ее. Церковь в лице патриарха Гермогена и 1 народное ополчение предпринимают попытки освободить Москву от поляков. Однако эти попытки терпят неудачу. И только обращение ко всему народу в лице Кузьмы Минина возымело успех. Второе народное ополчение Минина и Пожарского освобождает в ноябре 1612 г. Москву от поляков и созывает в январе 1613 г. Земский Собор. Состоявшийся Земский Собор был самым демократичным за всю историю соборов, на нем присутствовали помимо знати, дворян и купцов, представители казаков, черносошных крестьян и даже инородцев. На Соборе единогласно царем был избран Михаил Федорович Романов, который положил начало новой династии, управлявшей Россией до 1917 года. Россия начала медленно выходить из социальной катастрофы, восстанавливая общественную систему.

В итоге, вывод из Смуты для всего общества был сделан одни: бесконтрольная и самодержавная власть с ее ужасами государственного террора (как во времена опричнины) и отсутствием прав подданных, намного лучше чем ее ослабление. Поскольку это может привести к государственной «порухе», гражданской войне, иноземной интервенции и т.д.

Всеобщая правовая культура в России была на низком уровне. Для России была чужда западноевропейская формула: «пусть мир рухнет, но восторжествует закон!». Русское понимание права исходит из христианской идеи изначального несовершенства человеческих законов, поэтому в русском правосознании применение закона должно соответствовать правде, справедливости и совести. Столь своеобразное в отличие от Запада отношение к формальному праву в России, можно выразить другой формулой- «хотя бы все законы пропали, только бы люди правдой жили». Презрение к писаным законам не соответствующих народным представлениям о их морально-нравственной составляющей не раз приводило к стихийному анархизму масс, выливавшееся в антиправительственные бунты и восстания. Нетрудно также заметить, что в условиях практически неограниченного самодержавия, такая российская правовая культура, давала широкий простор для усиления репрессивной практики государства и учреждения таких уродливых и для православия социальных институтов как крепостное право.

На формирование отношения к собственности в русском религиозном сознании большое влияние оказал монашеский идеал. В нем собственность, собственность, имущество, все материальные блага делаются благом лишь тогда, когда становятся общим достоянием и по-братски распределяются между всеми. Прикрепление их к одному человеку и эгоистическое владение благами есть не что иное, как проявление демонизма. Морально-трудовая идея игумена Троицкого монастыря Сергия Радонежского сводилась к «умному деланию», поощрению не только умственного, но и физического труда. Однако им труд рассматривался не как средство к преобразованию мира, (как у протестантов) а как путь к самосовершенствованию, которое пришло на Русь из Византии вместе с учением исихастов.

«Возлюби нищету, нестяжание и смирение»,- говорил преподобный Нил Сорский, идеолог движения нестяжателей. Русское православное сознание видело в бедности некую изначальную добродетель, в то время как богатство воспринималось как порок. Любовь к абсолютной бедности, приближающее к юродству социальное уничижение всегда было отличительной чертой русской святости. И совсем, обратное отношение к богатству и бедности к успеху и неудаче мы видим в протестантской этике.

Влияние православия сказывалось на хозяйственной деятельности русских людей и во многом определяло их трудовую мотивацию. Православие в отличие от протестантизма имело и другое понимание права собственности. Так, в православной традиции, понятие частной собственности обнимало только трудовую собственность, то, что создано непосредственно человеком,- и не распространялось на землю, недра и т.п., то есть то, что создано Богом. Русское православие идеологически обосновывало и способствовало признанию таких характеристик, существующему строю в России, как условность землевладения («вся земля- божья»), покорность властям, нерыночность экономических связей в обществе, общинность в труде и быте, соборность в политическом устройстве общества.

Материальные стимулы труда (выгода, прибыль) при всем их значении не были в России определяющими, важную роль играли долг, взаимопомощь, солидарность и т.д. С преобладанием духовно-нравственных ценностей было связано нестяжательство, чувство меры как в потреблении, накопительстве, так и в самом труде. Собственность как функция капитала, а не труда не вызывала уважения, не считалась справедливой. Поэтому многие русские предприниматели, отличались глубокой религиозностью и испытывали чувство «вины» за свое богатство и им не только не кичились, а порой напоказ демонстрировали убогость своей одежды и убранства. Общественное признание имели нищие, юродивые, странники, а не купцы, предприниматели. Поэтому последние всегда выделяли средства на содержание убогих, малоимущих, на благотворительность, стремясь тем самым загладить свою вину на не совсем «праведно» заработанные капиталы. А крупную коммерческую удачу они стремились ознаменовать возведением за свой счет храма. В России в это время преобладали общинные, артельные формы труда. Артель была добровольным объединением равноправных работников, трудившихся на основе взаимопомощи и взаимовыручки. Артель позволяла сочетать самостоятельный, и даже обособленный труд с коллективными усилиями. Склонность к артельному труду сохранялась на всем существовании крепостного права и даже в период индустриализации царской России.

Существовало глубокое различие в культурных ценностях Европы и Московии в XVI-XVII вв. Согласно М. Веберу, Запад прошел через «чистилище» секуляризации, превращение протестантской этики в правила повседневной жизни с их формализмом, дисциплиной и самодисциплиной, четким целеполаганием и активизмом. Как отмечал дореволюционный мыслитель П.Струве, «в России не было реформации и не произошло поэтому секуляризации христианской морали, того ее превращения в методику и дисциплину ежедневной жизни, которое совершалось на Западе…Это очевидный и едва ли не самый многозначительный фактор истории…В духовной и социально-политической эволюции русского народа выпало звено, которое для эволюции западных народов имело существенное значение. Буржуазная мораль и буржуазная дисциплина не имели в России тех корней, из которых они выросли в западной культуре. Поэтому в отличие от подвергавшейся модернизации западной культуры, культура Московского государства носила ярко выраженный традиционалистский характер. Это проявлялось во всем. Например, в решении конкретных государственных вопросов, чаще всего ссылались именно на «старину», «отцов и дедов», а не на рациональное решение проблемы.

Ярко это проявилось во время церковного раскола. Русская церковь за долгий период обособленного существования прониклась множеством всевозможных обрядов, разобщавших ее с общеправославной традицией. Нужна была реформа церкви. Церковные преобразования связаны с личностью Никона, возведенного на всероссийское патриаршество в 1652 г. Никон имел устойчивое представление о превосходстве церковной власти над государственной, ставил своей целью победу над светским мировоззрением, которое постепенно утверждалось, мечтал превратить Московское государство из провинции христианского мира в центр, равный Царьграду.

Сама реформа, силовые методы ее проведения вызвали широкое недовольство. Введение новых обрядов и богослужения по исправленным книгам многие восприняли как введение новой религиозной веры, отличной от предыдущей, «истинно православной». Возникло движение сторонников старой веры – раскол, родоначальниками которого были провинциальные ревнители благочестия – протопопы Иван Неронов, Аввакум Петров, Даниил Логгин.

Вместе с тем Никон не пожелал удовлетвориться второй ролью в государстве. Опираясь на принцип «священство выше царства», он попытался полностью выйти из подчинения светской власти. Царю удалось добиться победы при поддержке зарубежных патриархов, которые в декабре 1666 г. осудили своего собрата и лишили его высшего церковного сана. Крушение Никона стало важным этапом на пути утверждения абсолютизма в России.

Идеологии раскола были присущи как консервативные, так и прогрессивные черты. К первым можно отнести идеализацию и защиту старины, проповедь национальной замкнутости, враждебное отношение к распространению светских знаний и пропаганду принятия мученического венца во имя «старой веры» как единственного пути спасения души. Эти идеи породили практику «огневых крещений». В психозе массовых самосожжений гибли сотни и тысячи людей.

К прогрессивным сторонам раскола следует отнести освящение и оправдание различных форм сопротивления власти официальной церкви и феодально-крепостнического государства, разоблачение репрессивной политики царской и церковной властей в отношении старообрядцев и других верующих, не признававших официальную церковь, и оценку этой политики как действий, противоречащих христианскому вероучению. Вожди раскола в 70-е годы XVII в. подошли даже к оправданию народных восстаний своего времени. Русская церковь давно проявляла усердие в борьбе с западными влияниями.

События последней трети XVII в. показали, что, отстаивая свои политические интересы, церковная власть превратилась в серьезное препятствие на пути прогресса. Она мешала сближению страны с западными государствами, усвоению их опыта и проведению необходимых реформ. Россия же жаждала новой правды, правды мирской, истинной. Она стояла на пороге Просвещения.

В отличие, от западноевропейского церковного раскола XVI в., когда зародился протестантизм, русский церковный раскол происходил под знаком возвращения не к новому, а к старому-«к дедам и прадедам». Ориентация на прошлое, а не на будущее сближало Россию с Востоком, но не как не с Западом, выбравшим «разумное и справедливое будущее». В расколе проявилась отличительная черта русского массового сознания ориентация на обычаи и сопротивление всему, что нарушает их, даже если эти нарушения не принципиальны. Старообрядцы в отходе от старины видели богоотступничество и наступление царства «Кривды» (любопытно, что суть любой реформы рассматривалась как «Кривда»-В.Б.) Нельзя не увидеть также и то, что русская православная церковь, в большей степени, чем государство, сопротивляясь идущим с Запада процессам секуляризации и светского просвещения, всячески культивировала средневековую традиционную систему ценностей, что и являлось одной из главных причин торможения модернизационных процессов в России.

Можно также согласится с глубоким знатоком русской церковной жизни А. Карташевым, который подчеркивал, что восточно-православный путь нравственной активности человека в мире есть путь оцерквления мирян, в то время как латинский Запад идет по пути обмирщения духовенства. В условиях существования в допетровской Руси самодержавного идеократического государства это предполагало что православие будучи своеобразной религиозно- государственной идеологией воздействуя на народ, наполняло общество и культуру России, религиозно-нравственной идеей служения высшим божественным целям, выходящим за рамки человеческого существования. Ярко выраженная традиционалистская культура XVI-XVII вв. безусловно, делало российское государство-общество, достаточно монолитным, несмотря на весь «бунташный век» правления Алексея Михайловича. Но такое общество было традиционным и малоподвижным и не готовым к вызову со стороны цивилизационно продвинутого Запада, вставшего на путь глобальной экспансии. Традиционалистская культура сдерживала необходимую модернизацию страны. В этих условиях только самодержавная власть была способна ответить на вызов Запада, начав структурные реформы живущего по «старине» русского общества. Давление Запада послужило тем толчком, которое «разбудило» от «изоляционистской спячки» российское самодержавие и оно стало проводить реформы по изменению традиционного государства, общества и мировоззрения Московского государства.

Итак, к XVI- XVII вв. сформировались особые, специфические черты русского национального самосознания: 1)Традиционализм и сохранение незыблемых ценностей, от которых следует ни на йоту не отступать.2) Соединение характерной для Востока духовности, сосредоточенной на высшем смысле сущего, выраженного в православии, но с стремлением к свободе, понимаемой в рамках православной соборности. 3) Коллективизм и слабо выраженное личностное сознание. 4) Приверженность к ценностям православия с его своеобразным миропониманием. 5) Вера в сакральный смысл царской власти, не ограниченного законами, царя как гаранта высшей справедливости и правды. 6) Мифологизм и религиозный эсхатологизм народного сознания. 7) Приоритет морально-этических норм над правовыми нормами. 8) Неуважительное отношение к собственности, богатству и к личному жизненному успеху. 9) Этатизм, приоритет государственных начал, интересов державы над общественными.

Вопросы для самопроверки и самоконтроля:

В чем выразилось цивилизационное и культурное влияние Византии на Русь?

Как вы понимаете православно-языческий синкретизм?

В чем выражается цивилизационно-культурная расколотость российской цивилизации?

Каким образом православие повлияло на культурный и ментальный склад русского народа?

Как вы понимаете симфонию двух властей, государственной и церковной?

В чем вы видите различие между концептом «Москва-Третий Рим» и концептом «Святой Руси»?

Литература.

А.С.Орлов, В.А.Георгиев, Н.Г.Георгиева, Т.А.Сивохина, История России с древнейших времен до наших дней. Учебник. – М., 2008.

Ш.М.Мунчаев, В.М.Устинов История России. Учебник для вузов. – М., 2008.

Дата добавления: 2014-01-04