Мозговые механизмы высших психических функций

Институт хозяйственной этики и экономическое поведение

Этические нормы являются теми ограничениями, игнорируя которые часто невозможно объяснить некоторые экономические явления. Этика, мораль, традиции являются теми правилами поведения или институтами, которые присутствуют в теориях неоинституционализма. Поэтому эти теории описывают человеческую природу такой, какой она наблюдается в действительности, используя понятия ограниченной рациональности и оппортунизма.

Например, оппортунистическое поведение субъектов экономической деятельности может быть ограничено не только формальными институтами, создаваемыми государством. Действительно, если сведение оппортунизма к минимуму уменьшает трансакционные издержки и, следовательно, повышает эффективность системы, то различные институты, способствующие этому, будут эволюционировать и закрепляться в обществе. Одними из таких неформальных институтов являются нормы этики или морали (понятия этические и моральные нормы часто используются как тождественные, исходя из того, что этика - это «философское учение о морали, изучающее условия возникновения морали, ее сущность, понятийные и императивные формы» [21]).

Этические нормы во многих случаях более эффективно способствуют снижению трансакционных издержек, чем формальные нормы права. В самом деле, традиционные нормы поведения в обществе обуслов­ливают значительную величину издержек < рыночных трансакций.

Система традиций, моральных и этических норм экономического поведения не является чем-то данным и неизменным.На протяжении всей эволюции человеческой цивилизации каждому этапу ее развития соответствовали определенные нормы поведения.

В условиях первобытного общества эти нормы способствовали появлению правил поведения, культивирующих коллективизм, подчинение вождю племени, определенное разделение прав и обязанностей внутри племени. В дальнейшем при переходе от племенного и кочевого образа жизни к оседлому, с развитием углубляющегося разделения труда, появлением торговли возникает закрепление прав собственности за конк­ретным и индивидами. Расширяется обмен как внутри групп, так и между группами людей.

Нравственные правила поведения претерпе­вают изменения: к врожденным правилам морали, основанным на ин­стинктах (солидарность, альтруизм, групповое принятиерешений), прибавляются благо приобретенные. Хайек по этому поводу писал: «... Существуют благоприобретенные правила (бережливость, уважение к собственности, честность и т. д.), создавшие и поддерживающие расширенный порядок... Расширенный порядок зависит от этой морали, он и возник благодаря тому факту, что груп­пы, следовавшие ее основным правилам, опережали другие по увеличению численности и богатства» [22]. Именно эти благоприобретенные институты, сохраняясь и эволюционируя, позволили возникнуть современной цивилизации, основанной на экономическом и социальном обмене между людьми имежду государствами. На основе таких правил поведения возникли правовые нормы, сформировались системы права, способствующие обмену и облегчающие его.

Но развитие традиций, < создающих условия для существования расширенногопорядка, не происходит однонаправлено, прямолинейно. Наряду с выше изложенными процессами эволюция нравственных правил занимает главенствующую роль в определении норм поведения целых народов, например, правила, основывающиеся на племенном духе, коллективизме, противопоставлении индивида группе и т. п. Благодаря подобным традициям и нормам человеческого поведения, форми­ровались цивилизации, отрицающие важность обмена, торговли, института частной собственности и индивидуализма в целом. Такие общества, по выражению Карла Поппера, являются «закрытыми» [23]. История дает немало примеров «закрытых» обществ или тоталитарных государств, основывающих свои экономические и социальные системы не на рыночном механизме и свободе, а на принуждении и следовании высшим целям и планам, которые ведомы только тирану, диктатору, вождю или какому-то другому верховному органу власти.

Таким образом, величина издержек рыночных трансакций зависит не только от правовых норм, регламентирующих правила заключения сделок или гарантирующих обеспечение прав собственности, но в равной степени и от традиций рыночного повед ения контраген­тов обмена. Если в обществе не существует моральных прави л ува­жения прав собственности, честности в соблюдения контрактов, то контроль со стороны права (даже самого совершенного) не позволит существенно снизить трансакционные издержки, как средние, так и абсолютные. Это четко прослеживается в условиях переходной экономики. При трансформационных процессах отношения между субъектами формирующегося рынка развиваются быстрее, чем создаются присущие рыночному порядку традиционные нормы поведения. Поэтому трансакционные издержки, даже при создании идеальной правовой системы, будут оставаться довольно высокими еще сравнительно длительное время, пока не привьются населению новые этические правила, характерные расширенному порядку.

В условиях централизованного планирования трансакционных издержек вообще не существует, поскольку механизм рыночного об­мена отсутствует. Однако существовал теневой рынок, на котором была занята определенная часть населения, а большинство населения так или иначе сталки алось с ним в эпоху всеобщего дефицита. На теневом рынке трансакционные издержки были крайне высо­кими потому, что обмен происходил в не правовых рамок. Под влиянием такой ситуации у людей, тесно связанных с «черным» рынком, формировались своеобразные моральные и этические нормы, регулирующие их поведение. Следование такой этике теневой экономики позволяло достигнуть успеха. Эти нормы экономического поведения основывались на правовом нигилизме, поскольку в условиях реального социализма производство или торговля вне рамок государственных учреждений были вне закона. С переходом экономики на рыночный путь развития “черный” рынок легализовался. Но в новых условиях его агенты не могут сразу поменять правила своего поведения, в рыночных условиях они продолжали нарушать правовые нормы регулирования экономической деятельности. Подобное поведение является оппортунистическим и, следовательно, резко повышающим издержки функционирования хозяйственной системы.

Институты этики не являются продуктом целенаправленной деятельности индивида или группы индивидов. Они формируются в результате эволюционного культурного отбора. [24] Индивиды, принимая решения в процессе хозяйственной деятельности, учитывают те ограничения, которые обусловливаются устоявшимися и принятыми как традиционные матрицами поведения. Игнорируя доминирующие в обществе этические нормы, индивиду трудно рассчитывать на успех своего дела.

Но самое важное заключается в том, что, действуя согласно правилам, которые закрепились в результате эволюционного отбора, субъект хозяйственной деятельности использует больше информации о приемлемости своих поступков, чем он может получить и осмыслить, руководствуясь лишь одной рациональностью. Неслучайно Хайек отмечает по этому поводу: «Рационализм может быть ошибочным, и традиционная мораль может в некоторых отношениях обеспечить более верное руководство для человеческих действий, чем рациональное знание» [25].

Моральные нормы влияют на процесс формирования субъективных мысленных конструкций у индивида. Дуглас Норт подчеркивает, что «субъективные мысленные конструкции, при помощи которых индивидуумы обрабатывают информацию, приводят к решениям, определяющим выбор индивидуума» [26]. Обладая различными способами восприятия (менталитетом) экономических явлений, индивиды в схожих экономических ситуациях принимают различные решения. «Мысленные конструкции игроков, заданные сложностью окружающего мира, ограниченной информационной обратной связью с результатами деятельности, унаследованными культурными традициями, определяют их восприятие». [27] Следовательно, успех проведения рыночных реформ во многом зависит от изменения менталитета населения.

В теории системной динамической локализации высших психи­ческих функций человека Лурия – Выготского было пересмотрено само понятие «функция». «Высшие психические функции» как психологические образования стали рассматриваться с позиций отечественной психо­логической науки как социальные по генезу (т. е. прижизненные, обусловленные социально-историческими факторами), опосредо­ванные психологическими орудиями (главным образом, речью), системные по строению, осознанные, динамичные по своей органи­зации (т. е. различные по психологической структуре на разных этапах онтогенеза), произвольные по способу управления. Таким образом, представление о недифференцированных психических функциях как о далее неразложимых «способностях» было заме­нено современными представлениями о психических функциях как о «психологических системах», обладающих сложным пси­хологическим строением и включающих многочисленные компоненты.

Опираясь на достижения отечественной материалистической физиологии (на работы И. М. Сеченова, И. П. Павлова, П. К. Ано­хина, Н. А. Бернштейна, Н. П. Бехтеревой и других физиологов), отечественная нейропсихология рассматривает психические функции как результат сложной рефлекторной деятельности, обусловленной внешними стимулами, как сложные формы приспособительной деятельности, направленной на решение каких-либо психологических задач.

В отечественной нейропсихологии пересмотрено и понятие «локализация». Локализация психических функций рассматривается как системный процесс. Эго означает, что психическая функция (как и физиологическая, например дыхание) соотносится с мозгом как определенная многокомпонентная, многозвенная система, различные звенья которой связаны с работой различных мозговых структур. А. Р. Лурия писал, что «высшие психические функции как сложные функциональные системы не могут быть локализова­ны в узких зонах мозговой коры или в изолированных клеточных группах, а должны охватывать сложные системы совместно рабо­тающих зон, каждая из которых вносит свой вклад в осуществле­ние сложных психических процессов и которые могут располагать­ся в совершенно различных, иногда далеко отстоящих друг от дру­га участках мозга».

Системная локализация высших психических функций предпо­лагает многоэтапную иерархическую многоуровневую мозговую организацию каждой функции. Это неизбежно вытекает из слож­ного многокомпонентного состава функциональных систем,накоторые опираются высшие психические функции.

Одним из первых исследователей, указавших на иерархический принцип локализации высших психических функций, был совет­ский невролог И. Н. Филимонов, назвавшийего принципом «по­этапной локализации функций».

Локализация высших психических функций характеризуется также динамичностью, изменчивостью. Этот принцип локализации функций вытекает из основного качества функциональных систем, опосредующих высшие психические функции, их пластичности, изменчивости, взаимозаменяемости звеньев. Представления о динамичности, изменчивости мозговой организации психических функций опираются на клинические, физиологические и анатоми­ческие данные. Обобщая результаты многолетних клинических наблюдений, И. Н. Филимонов сформулировал положение о «функ­циональной многозначности мозговых структур», согласно которому многие мозговые структуры при определенных условиях могут включаться в выполнение новых функций. Положение о «функциональной многозначности» мозговых структур поддерживал и И.П. Павлов, выделявший, как известно, в коре больших полушарий «ядерные зоны анализаторов» и «рас­сеянную периферию» и отводивший последней роль структур, имеющих пластические функции.

Существуют многочисленные физиологические доказательства справедливости идеи о динамичности, изменчивости мозговой организации функций. К ним относятся прежде всего эксперимен­тальные исследования П.К. Анохина и его учеников, показавших, что не только относительно сложные поведен­ческие акты (пищедобывательные, оборонительные и др.), но и сравнительно простые физиологические функции (например, дыха­ние) обеспечиваются сложными функциональными системами, где возможно замещение одних звеньев другими.

В трудах Н.А. Бернштейна также находят дальнейшее развитие идеи пластичности, динамичности мозговой организации функций. Изучая физиологию движений, Н.А. Бернштейн сфор­мулировал ряд принципиальных положений о построении любой функции. К их числу относится положение о том, что двигательная система (как и любые функции, включая и психические) построена по «топологическому», а не «метрическому» принципу, где инвари­антны задача и конечный эффект, но вариативны способы осу­ществления задачи.

Принцип динамической локализации высших психических функций человека опирается и на современные анатомические сведения. Работами Московского института мозга АМН СССР с помощью различных современных методов исследования уста­новлена изменчивость под влиянием различных воздействий микросистем (или микроансамблей), составляющих основные макросистемы мозга (проекционные, ассоциативные, интегра-тивно-пусковые и лимбико-ретикулярные). Эти данные вошли как одно из основных положений в концепцию о структурно-системной организации функций мозга, разработанную О.С. Адриановым.

Принцип динамической локализации функций впервые был сформулирован И.П. Павловым и А.А. Ухтомским. Он противопоставлялся идее локализации функции в определенном фиксированном «центре», причем А. А. Ухтомский при рассмотре­нии механизмов динамической локализации функций большое зна­чение придавал временным показателям работы разных элементов, входящих в «динамическую систему», считая, что при реализации функции необходима «увязка во времени, скоростях, в ритмах действия» пространственно различных групп нервных элементов, функционально объединенных в «динамическую систему».

Идеи И.П. Павлова и А.А. Ухтомского о динамической локали­зации (или мозговой организации) функций получили подтвержде­ние и в работах Н.П. Бехтеревой и ее коллектива. Эти исследования, проведенные методом регистрации импульсной нейронной активности различных глубоких структур головного мозга, показали, что любая сложная психическая деятельность (запоминание слов, решение задач и т. п.) обеспечивается работой сложных констелляций мозговых зон, составляющих звенья единой системы. Некоторые из этих звеньев являются «жесткими», т.е. принимают постоянное участие в реализации психической функ­ции, другие — «гибкими», которые включаются в работу лишь при определенных условиях. «Гибкие» звенья системы составляют тот подвижный динамический аппарат, благодаря которому достигается изменчивость функции.

В нейропсихологии принцип динамической мозговой органи­зации высших психических функций получил разнообразное под­тверждение и вошел как важнейший в теорию системной динами­ческой локализации функций.

Перечисленные выше принципы являются общими для локали­зации и психических и физиологических функций. Именно поэтому А.Р. Лурия для аргументации положений теории локализации функций привлекал анатомические и физиологические данные, полученные на животных.

Однако высшие психические функции человека обладают не только большей сложностью по сравнению с психическими функциями животных и тем более с физиологическими функциями, они характеризуются качественным отличием — осознанностью, опосредованностью речью, произвольным способом управления; они формируются под влиянием социальных факторов прижиз­ненно. Эти качественные отличия высших психических функций от более элементарных психических функций животных и физиоло­гических функций проявляются и в особенностях их мозговой организации. Еще Л.С. Выготский писал о том, что сравнительное изучение локальных мозговых поражений в детском и взрослом возрасте обнаруживает различные нарушения высших психиче­ских функций при одних и тех же поражениях и что эти факты могут трактоваться лишь как следствие различий в мозговой организации высших психических функций у ребенка и взрослого. В современной нейропсихологии накоплено большое коли­чество данных о специфике нарушений психических функций и нейропсихологических синдромов в целом у детей по сравнению со взрослыми. Эти данные подтверждают справедливость представлений Л.С. Выготского и А.Р. Лурия о хроногенном прин­ципе локализации высших психических функций человека. Форми­руясь прижизненно, под влиянием социальных воздействий, высшие психические функции человека меняют свою психологи­ческую структуру и соответственно свою мозговую организацию. Наиболее демонстративно это проявляется на примере речевых функций. Если у взрослого грамотного человека (правши) корко­вые поля средних отделов левого полушария играют ведущую роль в мозговом обеспечении речевых процессов, то у детей, не владе­ющих грамотой (до 5—6 лет), речевые процессы (понимание устной речи и активная речь) обеспечиваются мозговыми структу­рами и левого, и правого полушарий. Поражение корковых «рече­вых зон» левого полушария не ведет у них к выраженным речевым расстройствам. Таким образом, принцип динамической лока­лизации функции у человека конкретизируется и в виде хроногенной локализации, т. е. в изменении мозговой организации высших психических функций в онтогенезе.

Мозг человека характеризуется четко выраженной межполушарной асимметрией. Межполушарную асимметрию можно рас­сматривать в качестве важнейшей фундаментальной закономер­ности работы мозга человека. Хотя межполушарная асимметрия не является уникальной особенностью мозга человека, как это предполагалось раньше, а присуща и мозгу животных однако у человека она достигает максимального развития. Между человеком и животными (даже высшими приматами) в этом отно­шении существует не только количественное, но и качественное различие. Межполушарная асимметрия, проявляясь в моторных и сенсорных функциях, наиболее отчетлива в высших психических функциях.

Межполушарные различия в мозговой организации высших психических функций многократно описаны в клинической и нейропсихологической литературе как различия синдромов и симптомов, связанных с поражением симметричных отделов больших полуша­рий. С позиций теории системной динамической локализации функ­ций эти различия можно обозначить как принцип различной лока­лизации (или мозговой организации) всех высших психических функций в левом и правом полушариях мозга или принцип лате­ральной специализации мозговой организации психических функ­ций. Изучение конкретной мозговой организации каждой из выс­ших психических функций (у детей и взрослых) в значительной степени является делом будущего, так же, как и изучение качест­венных различий мозговой организации психических процессов, свойственных левому и правому полушарию. Однако современ­ный уровень знаний о межполушарной асимметрии мозга, накоп­ленный и в нейропсихологии, и в других областях науки о чело­веке (физиологии, анатомии, неврологии и др.), убеждает в бес­спорном значении данного принципа для понимания общих зако­номерностей локализации высших психических функций у чело­века.

Возможно этот принцип справедлив и для мозговой организа­ции определенных психических функций у животных, как об этом пишут некоторые авторы, однако у человека он приобре­тает универсальное значение, характеризуя мозговую организацию любой психической функции. И значение этого принципа в онто­генезе, по-видимому, возрастает.

Человеческий мозг характеризуется мощным развитием лоб­ных долей мозга. По площади, занимаемой корой лобных долей мозга, человек превосходит всех остальных представителей живот­ного мира. «Лобный мозг» у человека претерпевает огромное раз­витие в онтогенезе и окончательно формируется лишь к 12–14 го­дам. Являясь мозговым субстратом произволь­ных, сложнопрограммируемых форм поведения, «лобный мозг» постепенно, по мере созревания включается в реализацию всех высших психических функций человека как одно из важнейших звеньев функциональных систем. О прогрессирующем участии передних отделов мозга в осуществлении гностических, мнестических и интеллектуальных функций свидетельствуют, в частности, ЭЭГ-данные, полученные методом пространственной синхрониза­ции потенциалов у детей разных возрастов, а также мате­риалы сравнительных клинических наблюдений за результатами поражения лобных долей мозга у детей и взрослых. Безусловное участие лобных долей мозга в мозговой организации всех высших психических функций (т. е. сознательных, социально-детерминированных, опосредованных речью произвольно управ­ляемых форм психической деятельности) доказано многочислен­ными исследованиями результатов поражения лобных долей мозга (особенно левой лобной доли) у взрослых больных.

С позиций теории системной динамической локализации выс­ших психических функций человека эту закономерность можно сформулировать как принцип обязательного участия лобных конвекситальных префронтальных отделов коры больших полушарий в мозговом обеспечении высших психических функций. Этот прин­цип специфичен для мозговой организации всех сознательных форм психической деятельности человека.

Итак, согласно теории системной динамической локализации высших психических функций человека каждая высшая психическая функция обеспечивается мозгом как целым, однако это целое состоит из высокодифференцированных разделов (систем, зон), каждый из которых вносит свой вклад в реализацию функ-ции. Непосредственно с мозговыми структурами следует соотно­сить не всю психическую функцию и даже не отдельные ее звенья, а те физиологические процессы (факторы), которые осуществля­ются в соответствующих мозговых структурах. Нарушение этих физиологических процессов (факторов) ведет к появлению пер­вичных дефектов, а также взаимосвязанных с ними вторичных дефектов (первичных и вторичных нейропсихологических симпто­мов), составляющих в целом закономерное сочетание нарушений (высших психических функций — определенный нейропсихологический синдром..

Теория системной динамической локализации высших психи­ческих функций, разработанная Л.С. Выготским и А.Р. Лурия, составляет центральный раздел в понятийном аппарате отечественной нейропсихологии. Она обладает большой эвристической цен­ностью, позволяя не только объяснять разнообразную клиниче­скую феноменологию, но и предсказывать новые факты и плани­ровать новые исследования. Вместе с тем, безусловно, эта тео­рия — лишь один из этапов в решении сложнейшей проблемы моз­гового субстрата психических процессов — проблемы, изучением которой занимается почти все современное естествознание.

Дата добавления: 2013-12-13