Понимающая” социология Макса Вебера

Макс Вебер (1864-1920) – крупнейший немецкий ученый, социолог, историк, методолог науки. Один из тех, кто определил основные идеи социологии ХХ века. Происходит из состоятельной буржуазной семьи; учился в Гейдельбергском университете, где изучал юриспруденцию. В то же время он занимается политэкономией и экономической историей.

Первые работы Вебера: “К истории торговых обществ в средние века” (1889) и “Аграрная история древнего мира” (1891). Уже эти работы сразу поставили Вебера в ряд наиболее крупных ученых. В работах представлен очень кропотливый и всесторонний анализ исторических явлений в обществе. Проявляется склонность Вебера к рассмотрению исторических явлений в связи социальными и политическими характеристиками изучаемого времени; показывается, например, связь экономики с формами семейного уклада, быта, нравов, религиозных культов и т.д.

В 1894 году Вебер – профессор во Фрайбурге, а в 1896 году – в Гейдельберге. Но у него начинается тяжелое душевное расстройство, по-видимому, в результате чрезмерных научных занятий, это заставляет его отказаться от преподавания. Он начинает преподавать снова лишь в 1919 году.

В 1904 году он читает курс лекций в США. С 1904 года вместе с Вернером Зомбартом, крупным немецким экономистом и социологом, Вебер издает социологический журнал “Архив социальной науки и социальной политики”. В этом журнале публикуются важнейшие работы Вебера, в том числе его классическая работа “Протестантская этика и дух капитализма”.

Вебер приходит к выводу, что материалистическое понимание истории, согласно которому экономические отношения безусловно определяют духовную жизнь общества, упрощает реальное положение дел. Он также критикует известное положение марксизма, что исходной собственностью в древних обществах везде является общинная собственность. Вебер показывает, что по крайней мере в Европе с самого начала собственность выступает как частная и субъектом собственности является отдельная семья.

Вебер занимается античной, средневековой и новоевропейской историей, историей хозяйства, религии, искусства, современным капитализмом и его судьбой, проблемами бюрократизации общества, актуальной политикой. Например, в работах по политическому положению в России после февральской революции он предсказывает неустойчивость режима, так как маловероятен компромисс между ведущими политическими движениями. Социализм он понимал как окончательную реализацию тенденции современного капитализма к превращению всего общества в бюрократическую машину.

Другие работы: “Хозяйственная этика мировых религий”, “Политика как профессия”, “Наука как профессия”. Фундаментальная работа “Хозяйство и общество” была издана после смерти Вебера.

Вебер был и остается классиком социологической мысли ХХ века, и хотя его идеи подвергались критике, но в последнее время можно говорить о ренессансе Вебера, о возвращении интереса к его идеям и работам.

Учение об “ идеальном типе ”. Идеальный тип – очень противоречивое и в то же время весьма продуктивное понятие, позволяющее систематизировать большой социологический материал.

Идеальный тип – это мысленная идеальная модель. Она строится на основе действительности, но не совпадает с самой действительностью. Через сравнение с этой моделью мы получаем возможность определять содержательные характеристики изучаемого явления.

Приведем аналогию из естествознания. Вся ньютоновская механика и современная физика основана на понятии инерции, то есть тела, которое движется равномерно и прямолинейно, пока к нему не будет приложена какая-либо сила. Но дело в том, что в природе нет тел, движущихся по инерции. Любое тело движется по линии с тем или иным радиусом кривизны и с ускорением или с замедлением. Например, камень, подброшенный в воздух, будет лететь сначала с замедлением, а затем с ускорением, и траектория его опишет параболу, то есть некую кривую. Планеты в космосе летят вокруг Солнца по эллипсоидным орбитам, и т.д. Движение по инерции есть мыслительная абстракция. Но через сравнение с этой абстракцией мы получаем возможность описывать реальное движение тел, причем математически точно. Мы описываем реальные движения тел как отклонения от движения по инерции. У нас есть образец для сравнения.

Примерно такую же роль, как понятие инерции, а также идеального газа, абсолютно твердого тела и др., выполняет понятие “идеального типа” в социологии Вебера. Согласно Веберу, не существует, например, феодализма как такового. Это некая мыслительная конструкция, идеальный тип. Реальные же общества очень многообразны и чрезвычайно сложны. Однако мы можем сравнивать реальное английское общество XVI века с идеальной моделью феодализма и обнаружить, насколько это общество подходит под данную модель и насколько оно от нее отличается. И тогда получаем возможность описывать это общество, условно называя его феодальным.

Такими же идеальными типами, или мыслительными конструкциями, являются понятия “ремесло”, “капитализм”, “церковь”, “секта”, “христианство”, “средневековое городское хозяйство”, “экономический обмен”. Эти понятия можно использовать при описании реальности, но нельзя их отождествлять с самой реальностью, согласно Веберу. Эти понятия существуют лишь в нашем уме.

Но возникает вопрос: откуда берутся эти мыслительные конструкции? У Вебера нет ясного ответа на этот вопрос. Например, он разъясняет так: “Эта конструкция имеет характер некой утопии, возникшей при мыслительном усилении, выделении определенных элементов действительности”. Таким образом, идеальные типы выделяются из самой действительности. Вебер еще говорит, что идеальные типы выражают “интерес эпохи”, то есть отражают некоторые ценности данного этапа истории; говоря словами Дюркгейма, они являются коллективными представлениями. Эти представления схватываются интуицией ученого-социолога как идеальный тип. Но что значит интуиция? И где гарантия, что она не ошибается? Гарантий нет. Но в искусстве мы тоже интуитивно отличаем настоящее произведение от халтуры, и наша интуиция не ошибается. Если, конечно, мы соответствующим образом воспитаны.

Вебер различает два вида идеальных типов. С одной стороны, это типы, на которые опирается историк в выяснении причинных связей между конкретными историческими событиями. Здесь Вебер употребляет выражение “генетические идеальные типы”.

Другой вид – социологические идеальные типы – это мыслительные модели, применимые во все времена и для всех народов. Например, строятся чистые идеальные модели господства, которые присутствуют во все эпохи и у всех народов. И тогда конкретные способы господства в конкретном обществе описываются через определенное соотношение чистых моделей господства.

Или есть такой идеальный тип, или понятие, как “капитализм”. Это тоже вневременная конструкция. Капитализм существует во все эпохи: в древнем мире, в средневековье и в восточных обществах. Но отличие всех этих капитализмов состоит в степени приближения к идеальному типу капитализма как такового.

Категория “ социального действия ”. Эти положения об идеальном типе мы теперь применим к конкретному учению Вебера о социальном действии, капитализме, господстве.

Дюркгейм, Спенсер и Конт стремились абстрагироваться от индивида с его сознанием, волей, неповторимостью. Для Вебера важно описать общество именно как совокупность индивидов, одаренных сознанием. Эти индивиды ориентируются на смыслы и ценности, поэтому действия этих индивидов можно всегда понимать и через это понимание описывать. Итак, Вебер вводит категорию понимания. И еще: социология должна описывать не общество вообще, а общества в своей конкретной определенности, то есть именно как совокупность вот этих индивидов вот с этими ценностями и ориентирующихся на именно такие смыслы.

Исходя из этих условий, Макс Вебер строит свою теорию социального действия. Можно сказать, что Вебер исходит из интерпретативного подхода в социологии, в отличие от структурного. (Об этих подходах см. в теме “О предмете социологии”)

Социология, по Веберу, рассматривает поведение личности постольку, поскольку личность сама вкладывает в свои действия определенный смысл.

Здесь необходимо провести отличие от современной психологии, особенно фрейдистской, которая тоже говорит о смыслах действия людей. Вебер подчеркивает, что речь идет о смысле, который придает своим действиям сам действующий человек, то есть о субъективном смысле. В психологии же говорят о том, что сам человек до конца не всегда знает истинного смысла своих действий. И только специальная психоаналитическая процедура может выявить истинный смысл действий человека, который он может сам от себя закрывать придуманным от себя субъективным смыслом. Таким образом, психоаналитик как бы лучше самого данного человека знает, что ему надо и что он хочет. Но Фрейд занимался больными, невротиками, где подобный подход (врач лучше знает, что хочет в действительности индивид) оправдан.

Поясним мысль о возможности расхождения между тем, как человек сам понимает себя, и тем, что означают его поступки в действительности. В романе Стругацких “Пикник на обочине”, в Зоне, где побывали пришельцы из космоса, есть особый золотой шар, и у всякого, кто к нему прикоснется, исполнится самое заветное желание. Один человек достиг этого шара и прикоснулся к нему с целью осчастливить, наконец, все человечество. Но вместо этого разбогател. И повесился, потому что не выдержал правды о своих истинных желаниях.

Вебер же исходит из того, что нормальный человек все-таки сам знает, что он хочет. И никакой психоаналитик ему не указ. Каждый человек имеет право сам решать, что ему хорошо, а что нет. И никто не имеет права решать за него. – Это важнейшая установка и ценность буржуазного общества: вменяемость каждой личности. Человек свободен, он сам знает, как ему поступать, и готов нести ответственность за свои поступки.

Конечно, в действительности совсем не обязательно, что любой человек знает, что ему на самом деле нужно. Но Вебер строит модель такого человека как идеальный тип. Итак, есть идеальный тип – абстракция человека, который сам всегда знает, зачем он что-то делает, поэтому он всегда вменяем, отвечает за свои поступки.

Тот смысл, который вкладывает в свои действия человек, определяет само социальное действие. Разъясним на примере, как различный смысл, который придает человек своему действию, определяет различие в характере социального действия, хотя внешне, с физической стороны, сами по себе действия вроде бы одинаковы.

Допустим, три человека переносят кирпичи с одного места на другое. Первого человека спрашивают: “Что ты делаешь?” − “Не видишь, что ли? − отвечает он. − Кирпичи таскаю”. Итак, для него смысл его действия состоит в переносе кирпичей. Спрашивают другого: “Что ты делаешь?” − “Как что? Деньги зарабатываю, чтобы семью кормить”. Здесь смысл другой, хотя эти же самые кирпичи и те же движения. Спрашивают третьего: “Что ты делаешь?” − “Я, − отвечает третий, − строю божий храм”.

И ясно, что в зависимости от того смысла, который вкладывает в свои действия каждый из трех человек, мы имеем три разных социальных действия.

Другая сторона веберовского понимания социального действия состоит в том, что это действие всегда ориентировано на другого индивида или других индивидов.

Например, если пошел дождь и масса людей раскрыла зонты, чтобы защититься от дождя, то это еще не социальное действие, хотя налицо некий коллективный акт. Но если кто-то раскрыл зонт еще и с мыслью, что окружающие увидят, какой у него модный японский зонт или, наоборот, старый и рваный зонт, который лучше бы и не открывать, то это будет социальное действие: действие с учетом реакции других, хотя эти “другие”, может быть, существуют лишь в представлении, как некий абстрактный другой.

Итак, социальное действие характеризуется двумя сторонами. Во-первых, должна быть его смысловая мотивация, и, во-вторых, должна быть ориентация на другого или некоторое ожидание реакции другого или других.

В этом состоит отличие Вебера от Дюркгейма, который отвлекался от индивида и под социальными фактами понимал лишь надындивидуальные образования, такие как государство, учреждение, экономический кризис, коллективные представления. Для Дюркгейма государство или социальная группа являются истинными субъектами социального действия.

Вебер признает такой подход правомерным в других сферах, например в праве, но не в социологии. Для социологии государство, класс, группа, армия, нация, семья, народ не являются субъектами в полном смысле слова. Это лишь некоторые процессы и связи специфических действий конкретных людей. Коллективы не есть самостоятельные реальности, а лишь способы организации действий отдельных индивидов. Им нельзя приписывать волю или мышление, так как иметь волю и мышление могут лишь конкретные единичные индивиды. Например, студенческая группа не есть субъект со своим мышлением и волей, но это способ организации или самоорганизации определенной совокупности конкретных личностей, обладающих мышлением и волей.

Также Вебер против понимания общества как организма и индивида как отдельной клеточки (или, как говорил тов. Сталин, – винтика). Дело в том, что поведение индивида мы можем понимать, а поведение клетки – нельзя понимать, тут слово “понимание” неприложимо. Нельзя понимать и действие народа, или народного хозяйства, или государства − это все метафоры; но можно понять действия индивидов, участвующих в народном хозяйстве, или индивидов, представляющих государство.

Вебер различает четыре типа социального действия: целерациональное, ценностно - рациональное, действие аффективно-эмоциональное – через аффекты и чувства, и традиционные действия, то есть через привычку. Аффективные и традиционные действия не являются социальными в собственном смысле слова, потому что здесь практически отсутствует осознанный смысл. В собственном смысле социальными действиями считаются ценностно-рациональное и целерациональное.

Что такое ценностно-рациональное действие? Это такое действие, в котором важны не конкретные последствия и результат, но соответствие определенным убеждениям, тому, что требует от человека его долг или достоинство, религиозная норма, заповедь. То есть действие в соответствии с ценностью, которая считается данным человеком или данными людьми значимой.

Поясним на недавнем историческом опыте. Высшей целью нашего общества считалось построение социализма и коммунизма. И необходимо было достичь этих целей любой ценой. То есть здесь не было сопоставления цели и затраченных средств. Сама цель выступает как самоцель, которая оправдывает любые затраты.

Или, например, для многих молитва – действие, которое совершается ради нее самой, независимо, приведет ли эта молитва к тому, ради чего молятся. Ведь не молятся так, что вот помолюсь и выздоровею. Ага, не помогло − значит, нечего в следующий раз и молиться! Молитва выступает ценностью независимо от того, насколько она эффективна. Или каждый человек – непреходящая ценность, поэтому – не убий! Причем независимо от того, какой это человек.

Таким образом, в ценностно-рациональном действии важным выступает не результат или положительная разность между доходами и расходами, но соответствие действия определенной ценности или норме, которая субъекту представляется абсолютной, священной и т.п.

А что такое целерациональное действие? Это действие, при котором субъект соотносит цель, средства и побочные последствия, причем соотносит именно рационально, то есть количественно, и при этом сравнивает разные цели по отношению к друг другу.

Например, мы строим Днепрогэс. Какая разница, какой ценой построим, ведь главное – страна получит электрический ток и коммунизм будет построен, потому что он есть советская власть плюс электрификация всей страны. Поэтому безразлично, будут ли строить Днепрогэс тысячи людей в качестве свободных рабочих или в качестве зеков. Или необходимо отбить у немцев Киев к 7 ноября, чтобы сделать подарок вождю, при этом неважно, сколько тысяч солдат погибнет, − женщины еще нарожают! – Это пример ценностно-рационального действия. Не важно, какой ценой, важно соответствие ценностям, которые считаются высшими.

Но можно действовать по-другому: заранее просчитать расходы на материалы, рабочую силу, зарплату, стоимость затопленных пахотных земель, гвоздей, рабочей одежды вплоть до пуговиц от кальсон, − и сравнить все эти расходы с выручкой от продажи электроэнергии, чтобы выяснить разницу в рублях – положительная она ожидается или отрицательная. И если разница будет отрицательная хотя бы на копейку, то лучше не строить Днепрогэс, а попробовать просчитать строительство теплоэлектростанции на торфе или угле. Но и здесь надо все учесть, в том числе и экологические потери, и посмотреть, будет ли разница между выручкой от электроэнергии и суммой всех расходов положительной и соответствует ли это норме прибыли. И тут уже нет слов про социализм и коммунизм, и вообще нет ничего святого, а есть точный расчет доходов и расходов и вывод о целесообразности строительства.

Таким образом, при целерациональном действии субъект количественно сравнивает, то есть калькулирует все плюсы и минусы, средства, цели и побочные последствия и принимает решение в зависимости от результатов этого расчета.

В реальных социальных действиях людей присутствуют все четыре типа. Но в разных обществах те или иные типы действия являются преобладающими. В традиционных обществах доминируют соответственно традиционный, то есть привычный, или аффективный типы действия. В индустриальном обществе европейского типа доминируют целе- и ценностно-рациональные типы действия.

Целерациональный тип, когда учитывается и сравнивается абсолютно все и вся, в чистом виде нигде не присутствует. Этот тип действия есть не что иное, как идеальный тип, мыслительная конструкция. Реально, в чистом виде он не выполняется. Но через сравнение с этой конструкцией можно классифицировать различные виды общества.

Больше того, можно, согласно Веберу, обнаружить определенную тенденцию в развитии европейского общества. Эта тенденция состоит в постепенном вытеснении традиционных и аффективных действий сознательной ценностной рационализацией, а также в постепенной замене ценностно-рационального поведения чисто рациональным, когда уже исходят не из ценностей, но основываются на чистом расчете.

В этой все большей рационализации общественной жизни, в том числе в политике, экономике, в юриспруденции, состоит, по Веберу, судьба европейской, а в конечном счете и всей человеческой цивилизации.

Процесс этот сопровождается ростом социальной роли науки, которая и является воплощением принципа рациональности. Наука проникает в производство, в управление и в семейный быт. В американских семьях супруги выясняют отношения не через истерики и попреки, но через разумный диалог, в котором учитываются интересы обеих сторон; привлекается адвокат и психолог-аналитик, сравнивается, что даст более положительный эффект – продолжать изображать одну команду в глазах окружающих и собственных детей или все же развестись, но опять же так, чтобы каждый остался при своих интересах.

Согласно Веберу, данный тип европейского общества, в основе которого лежит процесс рационализации, появился в результате неповторимой суммы конкретных исторических обстоятельств. В определенный временной период и в определенном месте – примерно в XVII веке на севере Европы – встретились античная наука, особенно математика, дополненная созданной Галилеем экспериментальной наукой, рациональное римское право, рациональный способ ведения хозяйства, свободная рабочая сила, не обладающая собственностью. И плюс ко всему – возникла протестантская религия, создавшая мировоззрение, соответствующее рациональному хозяйству, потому что именно в протестантстве экономический успех возводится в религиозное призвание.

Если человек ведет свои хозяйственные дела успешно, с прибылью, то это означает, что он к этому призван Богом. Поэтому протестант каждое свое дело, любой труд выполняет так, как будто он призван к этому Богом. Этим он отличается, например, от славянских народов. Для русского – то, что он делает сейчас, ничего не значит, главное дело у него всегда впереди, поэтому сейчас можно не стараться. Русский делит работу на обыденную, которая поэтому не является важной, и на подвиг. Поэтому уборка урожая у него превращается в битву за урожай. Для протестанта-немца нет такого деления; он даже улицу подметает с таким видом, как будто в чистоте улицы смысл его жизни.

Вебер пишет, что если немцу увеличить расценки за труд, то он будет работать еще больше, чтобы больше заработать и лучше жить. А славянин будет работать меньше, чтобы зарабатывать так же, как прежде. Дело здесь в духовной установке.

Через эти идеи Вебера можно понять, почему в России с таким трудом и с такими издержками вписывается европейский тип капитализма, или лучше сказать, почему в России он никак не выстраивается. Все уходит в воровство и в необязательность. Вроде договорились с российским представителем европейские предприниматели, подписали соответствующие бумаги, начали инвестиции. А потом все ушло в песок, так как кто-то из наших взял и передумал, а бумаги для него – это же всего лишь бумаги. Расхотелось, передумали. Душа заскучала. И вот это для европейца непостижимо. Какая может быть душа, когда бумаги подписаны?

Главный вывод Вебера: за определенной религией стоит определенная трудовая этика и тип хозяйствования. И то и другое можно определять через сравнение с целерациональном действием. Под этим углом зрения Вебер изучает мировые религии – конфуцианство, буддизм, ислам и христианство.

В таком подходе Вебера мы видим отличие от марксизма, в котором экономический строй определяет тип религии. У Вебера же, наоборот, определенная экономика невозможна без соответствующего религиозного мировоззрения и трудовой этики.

О типах господства. При определении господства Вебер обращает внимание на его легитимность, то есть законность. Эту законность он определяет следующим образом: господство законно, если оно признается управляемыми индивидами. То есть господствовать можно лишь тогда, когда действия господина будут учитывать интересы тех, над кем осуществляется господство. Вебер пишет так: “Господство означает шанс встретить повиновение определенному приказу”. Отсюда можно различить типы господства в зависимости от мотивов повиновения.

Различаются три типа господства. Первый тип – формально-рациональное господство, которое обусловлено целерациональными соображениями повинующихся относительно преимуществ или невыгод. То есть подчинение возникает тогда, когда выгодно подчиняться: расчет показывает, что здесь больше пользы, чем вреда. Второй тип господства имеет место тогда, когда повинуются в силу определенных обычаев и привычек, устоявшихся нравов. Третий тип – харизматическое господство, основанное на личной склонности подданных, то есть имеет аффективную, эмоциональную основу.

В основе первого типа господства лежит целерациональное действие. Сюда относятся современные европейские государства, в том числе США. Здесь подчиняются не определенной личности, а законам. И законам же подчиняются не только управляемые, но управляющие. Например, подчиняются президенту, но в той мере, в какой он сам в своих действиях подчиняется конституции. Все равны перед законом, и это в интересах всех.

В таких государствах возникает особый аппарат бюрократии, машина управления, состоящая из специалистов-чиновников, которые управляют посредством знания. Однако для такой машины безразлично, в каком направлении и во имя чего работать. И должен быть тот, кто придает ей направленность через выдвижение определенных ценностей. Эти ценности выдвигает политический лидер, избранный народом тоже на основе определенных законов. Таким образом, здесь налицо сочетание целерационального и ценностно-рационального действий.

Традиционный тип господства основан на вере в священность издавна существующих порядков и властей. Он присущ патриархальному обществу, которое действует по типу большой семьи. Аппарат управления состоит из лично зависимых от господина служащих, родственников, личных друзей, лично преданного окружения. Здесь важны не дисциплина и деловая компетентность, но личная верность. И с одной стороны, ничто не ставит предела произволу господина, но, с другой − действуют различные привилегии для наиболее верных подчиненных.

Здесь, по Веберу, возможны два варианта. В первом слуги находятся в полной зависимости от господина, причем к управлению могут привлекаться люди из всех слоев общества. Этот вариант работал в России при монаршей власти, скажем, при Иване Грозном или Петре Первом и, пожалуй, при Ельцине.

Во втором варианте господин опирается на сословия, которые имеют свои права и определенную самостоятельность. Так было в феодальных государствах Европы.

Наконец, третий вариант − харизматическое господство. Слово “харизма” переводится как божественный дар. Господство осуществляется на основе особых способностей, признаваемых за определенным индивидом; эти способности дарованы ему Богом, судьбой, природой. Харизматики обладают магическими талантами, пророческим даром, выдающейся силой духа. Это − великие полководцы, пророки, гениальные художники, основатели мировых религий, выдающиеся политики: Будда, Иисус, Магомет, Александр Македонский, Цезарь, Наполеон, Гитлер. Харизматик правит по принципу: раньше было сказано так, а я говорю вот так.

Например, Иисус: Сказано – око за око и зуб за зуб, а я говорю: ударят по левой щеке, подставь правую. Тут нет аргументации. Это типично аффективный тип социального действия.

Традиционное и харизматическое господство опирается на личные отношения между господином и подчиненными.

Формально-рациональное господство основано на безличных отношениях. Подчиняются формальному закону, а не конкретной личности.

Но получается парадоксальная вещь. При формально-рациональном типе господства возникает аппарат бюрократии в виде человеческой машины, которой самой по себе безразлично, куда двигаться. И неожиданно получается, что она может работать и под руководством харизматического вождя, который из демагогических целей может направить эту машину на обслуживание любых, даже губительных для общества ценностей. В результате европейское буржуазное государство оказывается в известной степени беззащитным по отношению к правителям типа Гитлера. И действительно Германия оказалась беспомощной перед приходом фашизма, который захватил власть вполне законно, через всеобщее голосование.

Таким образом, теория Вебера отражает реальную противоречивость современного европейского общества. Необходимо еще раз подчеркнуть, что Макс Вебер остается классиком социологической мысли ХХ века.

Дата добавления: 2013-12-14